Видео: 1

Автор: Валлери и Миравия
Жанр: мистика, сказка, приключения
Рейтинг: R
Пейринг: Эдвард/Белла
Саммари: Нет ничего хуже, чем провести Рождество в захолустном, покрытом снегами городке, в обществе немного безумной родственницы. Так думала Белла, пока не попала по дороге в смертельно опасный переплёт.

---

– Раскинь, а, – Элис, сидящая напротив на мягком диване, покрытом зелёным бархатным пледом, протягивала мне карты с неотразимой улыбкой на устах.
– Где ты их нашла, – рассмеялась я, не спеша поддаваться на провокацию. – Я за них тысячу лет не бралась.
– Не тысячу, а всего лишь полгода, – невозмутимо положила Элис колоду передо мной и устроилась поудобнее, встряхнув короткими чёрными волосами.
– Ты же знаешь, не люблю я это, – проворчала я, чувствуя внутри привычный протест и в то же время азарт. Мне нравилось гадать – любопытство не порок, – но меня всегда пугала ответственность. Любое неосторожно сказанное слово могло как излечить, так и ранить.
– Ну Белла, – заныла Элис, состроив умоляющие глаза мультяшного кота. – Скоро Рождество, и я хочу знать, что ждет меня в будущем году, может, я выйду наконец-то замуж или даже рожу ребёночка, а вдруг перееду на другой конец страны или найду крутую работу? Ну пожалуйста…

Вздохнув, я взяла колоду, кожей чувствуя мгновенное тепло и задумчиво глядя в окно на медленно стекающие капли. В Сан-Франциско ненастье было традиционным для преддверия Рождества: ливни не прекращались, из дома даже носу высовывать не хотелось. Отличная погода, чтобы посидеть с лучшей подругой вечерком за чашечкой горячего чая. Ну и погадать заодно.

– Ты помнишь, что предсказанное не всегда сбывается? – осторожно предупредила я подругу на всякий случай. Она лучезарно улыбнулась, красивая, словно маленький сексуальный чёртик.
– Не недооценивай себя, Белла, все твои предсказания исполнились!
– Не все, – покачала я головой, вспомнив Розали, которая по моей вине бросила жениха и ждёт теперь великой любви.
– Ты имеешь в виду Рози? – закатила глаза Элис. – Но ты же была права: Ройс оказался тем еще подлецом! Роуз так или иначе ушла бы от него, ты помогла ей избежать унижения и разочарования.
Я осуждающе покачала головой, неспешно тасуя колоду.
– И у меня все сбылось: я встретила любовь всей своей жизни. И Джасперу ты нагадала хорошее место в приличной фирме. И соседке помогла избавиться от злого духа в новой квартире. У тебя дар, Белла, и не спорь со мной!
– Дар… – хмыкнула я, давая Элис вытащить первую карту. – Вот у моей тётки дар! А у меня так, совокупность удачных совпадений. О, Элис, ты уезжаешь?! – воскликнула я, увидев выпавшую картинку освещенной заходящим солнцем дороги.
Подруга положила вторую карту и закусила губу. Кубки, вина, стол.
– Веселье, – сощурила я глаза на нервничающую Элис.
Доставая третью карту, подруга соединила пальцы крестиком и вся напряглась.
– Старая женщина, – заметила я.
– И всё?.. – разочарованный тон искренне рассмешил меня.
– А ты чего ждала? – с любопытством следила я за её хмуро сведёнными к переносице бровями.
– Ну, вдруг Джаспер решит сделать мне предложение…
– Знакомство с родителями – не менее важный шаг, – улыбнулась я.
– Чёрт, где ты видишь на картах именно это?! – воскликнула Элис, наклоняясь ближе, как будто у образов дороги, застолья и старухи был какой–то недоступный издалека второй слой.
– Сама сказала – у меня дар, – ухмыльнулась польщённо я. – Итак, колись, когда вы едете?
Взгляд подруги стал чуть-чуть виноватым.
– Ты обидишься, если я скажу, что мы уедем как раз на Рождество?
Признаться, я рассчитывала отпраздновать в компании Элис. Но… у неё своя жизнь, серьёзные отношения, и я не могла винить её за желание провести время с любимым молодым человеком.
– У тебя ведь были ещё какие-то планы кроме меня? – жалостливо заскулила подруга.
Я отмахнулась: не хотелось, чтобы она чувствовала себя виноватой.
– Отправлюсь к тёте Мари в Форкс, – спокойно пожала плечами я, вспоминая её недавний звонок с предложением навестить в рождественские праздники. Она звала каждый год, но я не любила холод и снег, так что всякий раз находила предлоги остаться в Сан-Франциско.
– О, это так здорово, Белла! – с энтузиазмом воскликнула Элис, будто я собираюсь на курортную вечеринку, а не в маленький засыпанный снегом городок на севере Олимпийского полуострова. – Там наверняка будет толпа народу?
– Что ты, – скрыла я уныние за показным равнодушием, – только я, тётя и пара ее подруг…
– Но они наверное приедут с дочерьми или сыновьями? Познакомишься с кем-нибудь! – Оптимизм Элис ничем не перешибёшь.
– В том-то и дело, – поджала губы я. Была ещё одна причина нежелания ехать к тётке: она считала своим долгом каждый раз сосватать мне какого-нибудь сына своей соседки, будто боялась, что я, как и она, останусь старой девой. Но мне было всего двадцать два, и я пока не переживала по этому поводу. Тем более не хотела знакомиться с парнем из далекой глубинки, и в мои планы не входил переезд в Форкс. – Не нужно это мне!
– Брось, Белла, не отказывайся от мужского внимания, – не унималась Элис, пересев на мою сторону дивана и обняв за плечи. Её глаза горели. – Давай, нагадай и себе что-нибудь.
– Да ну тебя, – рассмеялась я, но Элис не позволила мне отбросить карты, поймав порыв и сжав мои ладони тоненькими пальцами.
– Давай, ты же хочешь узнать, стоит ехать или нет?
– Ну, ладно, – сдалась я, не особо веря в свои способности. – Но если мне не понравится, увяжусь за тобой и Джаспером и буду допекать вас все праздники, так и знай.
– Идёт, – рассмеялась Элис, не поверив ни капли моей смешной угрозе.

– Дорога, – объявила я. Ну, это было предсказуемо, раз уж я собралась принять приглашение тёти Мари. Смущало, что карта упала перевернутой – значит, дорога не будет лёгкой.
Следующая карта опустила меня в ледяную воду. Чёрная сгорбленная старуха с недобрым светом в глазах и черепом в руке уставилась на меня с рисунка, будто живая. Холодок побежал по позвоночнику, а дыхание замерло в груди.
– Упс, – тихо сказала Элис, явно жалея, что уговорила меня погадать.
– Смерть, – прошептала я, сжимая колоду. На лбу выступил пот, хотя секунду назад я искренне убеждала себя, что не верю в эту чушь.
– Тащи третью, – умоляла Элис, прильнув к моему плечу в напряжённом ожидании.
– Любовь, – удивленно выдохнула я, в недоумении уставившись на разодетого в старинные яркие одежды молодчика на последней карте.
– Фух, – выдохнула Элис, расслабляясь, – любовь!
– Здесь что-то не так, – покачала я головой, теперь уже точно не веря нагаданному. – Нельзя встретить любовь после смерти.
– А может, надо понимать как-то иносказательно? – ткнула Элис пальцем в тёмную старуху. – Вдруг это смерть твоих старых привычек и начало новой жизни, а?
– Это семейные таро, они так не работают! – возразила я, сердясь на легкомыслие подруги. – Смерть в них означает – смерть!
– Посмотри на это с позитивной стороны, – не унималась Элис. – Что если этот парень – врач, который спасет тебя от смерти? Может, ты попадешь в аварию и затем к нему в больницу?
– Умеешь ты утешить! – толкнула я подругу в плечо, когда она засмеялась совсем не весело.
– Только представь, – продолжила Элис красочно и ярко, с вдохновением, хотя было понятно, что она просто пытается сгладить неловкий момент. – Ты лежишь в сугробе, медленно истекая кровью и замерзая от холода, и тут появится он – молодой, красивый и богатый хирург с потрясающим торсом и глазами цвета… ты какие предпочитаешь?
– Всё равно, – поддержала я забаву подруги. – Лишь бы человек был хороший.
– Зелёные, пусть будут зелёные – редкий цвет и такой необычный, – мечтала Элис, и я усмехнулась, потому что у Джаспера были зеленоватые глаза. – Вытаскивает тебя из снега, раздевает и прижимает к себе, чтобы согреть…
– Да тебе впору самой предсказательницей работать, – прервала я несбыточные фантазии неугомонной девушки новым толчком в бок. – Какой торс в Форксе? Там парни, должно быть, ходят в бесформенных куртках и толстых ватных штанах круглый год!
– Ты же сама сказала, что не поверишь гаданию, если не понравится, – сдалась Элис, поднялась с диванчика, отвлекаясь на только что пискнувшее сообщение, и направилась одеваться – видимо, за ней приехал Джаспер, мы засиделись допоздна. – Может, ты вообще неправильно всё поняла – тем более повод поехать к тёте, она поможет разобраться. Сама говорила – она талантливее тебя.
– Точно, – вздохнула я, обняв Элис на прощание и мысленно отметая прочь идею поездки в Форкс, хотя зерно в словах подруги, конечно, было. Тётя Мари точно бы объяснила загадку.



Так или иначе, я решила, что сидеть дома или надоедать подруге – дело последнее, а иных вариантов на горизонте не проглядывало. Оставаться в одиночестве на Рождество тоже не хотелось. Поэтому, отрезая пути к отступлению, я на следующий день позвонила тёте и сообщила, что приеду на все праздники. Радость на другом конце провода была настолько очевидной, что я испытала стыд за свои предыдущие отказы. Всё-таки она была моей единственной родственницей, а лет ей стукнуло уже очень немало.

Исполнилась давно задуманная авантюра: добраться до Форкса на своём автомобиле. Конечно, восемьсот миль, да ещё зимой – приличное расстояние, но суета на работе закончилась в этом году непривычно рано, до Рождества оставалось несколько дней, и ничто не мешало мне воспользоваться внезапно возникшей возможностью и спокойно прокатиться на север вдоль побережья, осматривая достопримечательности и останавливаясь в симпатичных придорожных мотелях. Романтика!

Одно портило настроение: я могла сколько угодно убеждать Элис, будто не верю результатам гадания, однако выпавшая карта смерти пугала. Но отступать было некуда – костлявая старуха могла поджидать где угодно, от расстояния вероятность встречи не зависела. В этом плане я всегда была фаталисткой: если смерть назначила свидание, то она на него явится. Если не в салон самолёта, то на парковку супермаркета или под дверь квартиры, особо не церемонясь. В конце концов, на мою голову в любой момент мог упасть потолок, даже если я решу вовсе не выходить из дома!

Началось приключение весьма приятно: первые мили пути были лёгкими, несмотря на червячком зудящий страх где-то в глубине сознания. Никуда не торопясь, я ехала спокойно, обедая в маленьких уютных кафе, осматривая природные красоты и ночуя в небольших гостиницах, поэтому на дорогу вместо одного дня у меня ушло два с лишним.

Переночевав в Портленде – последней остановке перед окончанием путешествия, – рано утром третьего дня я выехала по направлению к Сиэтлу, надеясь, что двести пятьдесят миль до темноты преодолею без труда. Погода испортилась – еще накануне в новостях передали про сильный снегопад и не справляющиеся снегоуборочные машины, но мне везло, основная трасса была расчищена, а в машине сохранялось комфортное тепло, так что я не беспокоилась о том, что замёрзну по дороге в какой-нибудь спонтанно возникшей пробке.

Планы пришлось корректировать именно тогда, когда сюрпризов я ожидать перестала. При подъезде к Абердину отказался работать навигатор. С ним и раньше такое случалось, но при последнем посещении сервиса меня клятвенно заверили, что всё исправлено и ситуация не повторится. Счастье ещё, что здешние дороги мне были известны, и даже с моими способностями заблудиться надо постараться. Так я думала ещё миль пятьдесят, пока не наткнулась у развилки на полицейскую машину с предупреждающе работающими мигалками и натянутой поперёк дороги лентой.

– Мисс, там дальше оползень, проезда нет! – прокричал мне полицейский сквозь гул сильной вьюги. – Дорогу завалило деревьями и сошедшей снежной лавиной. Если вам в Форкс, придётся поехать в объезд, через Олимпию!

Мысленно приложив ладонь к лицу от досады, я развернулась и послушно отправилась назад, обдумывая новый маршрут. Учитывая, что до наступления сумерек оставалось час-полтора от силы, шансов добраться к тёте до наступления темноты оставалось немного, если они вообще были: по прямой до Форкса рукой подать, а кружная дорога – это миль триста минимум… К тому же снег падал всё плотнее, и мне нелегко было справляться с машиной на обледенелой дороге, пусть я и умудрилась не забыть и заехать в сервис в Абердине за цепями на колёса.

Несколько миль спустя мне попался поворот вглубь полуострова, показавшийся смутно знакомым. Притормозив, я огляделась. На указателе значилось название, которого даже не было на карте, однако память настойчиво твердила: я там уже была, и дорога позволит срезать крюк в добрых двести миль! Следы шин по свежему снегу свидетельствовали, что недавно туда свернул кто-то из моих товарищей по несчастью. Ну или местных жителей, что равнозначно говорило о возможности движения. Если бы работал навигатор, вопросов не оставалось бы. Но он упорно не показывал дорогу, позиционируя меня где-то в водах Атлантики, а интернет, необходимый для подгрузки карт в телефон, отсутствовал напрочь. Даже обычная связь и та едва теплилась, во всяком случае, попытка дозвониться тёте Мари провалилась с треском – я натыкалась на прерывистые гудки.

Поколебавшись ещё несколько минут и потерпев сокрушительное поражение в битве с бастующей электроникой, я положилась на интуицию и память и решительно свернула с трассы, направляясь через территорию заповедника на другую сторону полуострова. Очень не хотелось ехать назад тогда, когда я уже была так близко от цели и могла через пару часов завернуться в теплый домашний плед и выпить горячего травяного чая с радушной родственницей.

Первые полчаса казалось, что я приняла правильное решение: дорога была достаточно прямой, позволяя легко оставлять позади милю за милей. Однако валивший всё сильнее снег постепенно делал своё нехорошее дело: ехать становилось труднее. Как я ни торопилась, сгущались сумерки, закрывая густые леса неверным туманом, заставляя непрерывно напрягать глаза и вглядываться вперёд, временами шарахаясь от теней за поворотами.

Я выключила музыку и отложила размышления о том, как избежать приглашённых женихов, – зато прилично уже нервничала и молилась, чтобы поскорее достичь какого-нибудь поселения, где мне придут на помощь, указав дорогу или приютив до окончания снегопада. Умная мысль о том, чтобы признать ошибку и развернуться, мне до поры до времени даже в голову не приходила…

Отвечать на молитвы никто не торопился, а скорость движения падала с каждой милей. И только когда колеса стали буксовать в глубоком снегу, меня осенило, что выбор был неверен и нужно спешить обратно, пока я не слилась с окружающими снежными просторами. Но, увы, хорошая идея опоздала: при развороте на узкой дороге моя «тойота» носом зарылась в сугроб. Попытка «раскачать» машину ничего не дала – позади уже насыпалось достаточно снега, чтобы похоронить меня здесь заживо. Колеса вхолостую крутились туда-сюда.

Неприятное чувство паники подкралось к горлу, разгоняя остатки храбрости, когда я включила телефон, собираясь вызвать эвакуатор или службу спасения, и обнаружила полное отсутствие даже одной полоски связи. О чем я только думала, сворачивая с трассы? Что за коварный рок дернул меня так рискнуть? Я подняла телефон как можно выше, но это не изменило ровным счетом ничего. Придется выкручиваться самой.

Запахнув плотнее куртку, я вышла наружу, удерживая тонкий капюшон от резких порывов ветра. Сплюнула влетавшие в рот снежинки и сощурила от колких льдинок глаза. Первый же шаг стал приговором: я провалилась в сугроб по колено. В голенища сапог набился снег, противно холодя кожу и напоминая, как легко я одета для здешних мест. Средней длины полупальто было моей самой теплой вещью – зимнюю куртку обещала выдать тётя. Хорошо ещё, что я догадалась надеть джинсы вместо юбки, а то меня ожидал бы сейчас полный провал. Но и штанины не защищали от мороза, шквалистый ветер продувал ткань насквозь.

Стуча зубами от пронизывающего холода, я внимательно огляделась вокруг. Свет фар моей малышки потонул в сугробе, а красные задние огни отражались от взбитой колёсами снежной «стенки». Белый саван закрывал всё вокруг ровным слоем, словно кто-то согнал все тучи в Форкс властной рукой. Лес казался необитаемым, хоть и не слишком густым. Снег скрыл все следы присутствия человека на мили окрест. Дорога ещё угадывалась между рядами деревьев, покрытых пушистыми шапками, но высота девственного покрова вряд ли позволит моей машине двигаться дальше. Ни шума других автомобилей, ни голосов, ни единого огонька вдали… Оставалось радоваться, что воя волков слышно тоже не было – в заповеднике Олимпик они водились в достатке, а забралась я явно в дикие места.

В иных обстоятельствах я бы залюбовалась окружающей сказкой, но вспомнились посиделки с Элис и злосчастное гадание. И страшная карта, выпавшая из колоды… как раз после сложной дороги! Как я могла быть такой беспечной? Результат оказался закономерным, и теперь, похоже, мне выпал шанс узнать, какую именно любовь после смерти уготовила капризная судьба… Загадочный расклад мог вскоре сбыться.

Сидеть в машине было бессмысленно – я не хотела тратить бензин на обогрев. Если никто до утра не проедет по этой трассе, придется выбираться самостоятельно, и скорее всего пешком, если я не найду способ откопать увязшие колеса.

Выбирая, в какой стороне поискать подходящие ветки, чтобы подложить их под машину, я заметила еще одну дорожную колею, если не сказать – тропу. Сквозь сильную метель сложно было разглядеть, куда она ведет, но когда порывы ветра стихали, то казалось, будто за деревьями возвышается какое-то сооружение. Возможно, я даже увидела мельком свет. Может, у меня есть шанс, и здесь уединённо живут какие-нибудь люди?

Кляня на чём свет стоит собственную глупость, и тем самым призывая остатки самообладания, я вытащила из багажника то, что могло пригодиться: знак аварийной остановки, зажигалку и маленький складной нож. Треугольник, с трудом передвигаясь по глубокому снегу, установила на крышу, скептически скривившись – ведь минут через десять его полностью занесёт. Но не могла же я оставить мою малышку поперёк дороги без шанса быть замеченной. Выключила зажигание и захлопнула дверцу. Утопая в снегу по щиколотку, я побрела к тропе, надеясь найти помощь, кров, стационарный телефон… и большую лопату.

Я едва нашла поворот сквозь метель. Если бы не контраст белого снега и чёрных стволов, я бы вообще не знала, куда иду – слишком высокими здесь были сугробы. Я с трудом поднимала ноги, а густо падающий снег в воздухе закручивался буравчиками, ветер завывал и усиливал шокирующее впечатление от редких моментов затишья.

С трудом пробившись сквозь целину, через полсотни ярдов я вышла к спасительному жилищу. Здесь сумерки сгустились окончательно – ветви деревьев практически обнимали двухэтажный деревянный дом, образуя снежный шатер, покатая двускатная крыша тоже была укрыта сугробами. Увы, меня ждало разочарование: свет в окнах не горел, хозяйственных построек, равно как и оставленного на виду инвентаря не наблюдалось, а силуэт старого ржавого пикапа, стоявшего на подъездной дорожке, навевал мысли о мертвецах, которые сгинули здесь до меня, тоже заблудившись в лесу. В душе сражалось две Беллы: одна, полная предчувствий и верящая в гадание, и вторая, полная скептицизма и реально смотрящая на мир. Первая требовала вернуться к машине, вторая же настаивала на поисках лопаты рядом с домом и даже внутри. Рационализм возобладал над суевериями, и я пошла вперед, тяжело увязая в плотном снежном покрове.

Над входной дверью качался старинный фонарь в оправе из чёрного литого металла, при сильных порывах ветра жалобно ударяя об стену. Я не нашла кнопки звонка, поэтому робко постучала замерзшей рукой... Дом был очень старым и мог принадлежать музею, а до того быть загородной резиденцией какой-нибудь богатой семьи, но постоянно в нем никто не жил – слишком яркими были следы запустения даже здесь, у входа. Подгнившая ступенька крыльца, скрипнувшая громче набирающего силу ветра; облупившаяся краска и следы ржавчины на металлической ручке; даже треснувшее стекло в ближайшем окне – всё говорило об отсутствии ухода.

Я постучала сильнее и позвала «есть кто-нибудь?», пытаясь перекричать вой ветра, еще более жуткий здесь, чем в лесу. В ответ стукнула рама, словно ее поспешно захлопнули. Я сделала шаг назад, вытащила телефон и включила режим фонарика, выхватив из темного проёма окна человеческое лицо: черные дыры глазниц и рта медленно растаяли, производя поистине жуткое впечатление. Ещё некоторое время было видно отпечаток человеческой руки на стекле, но затем и он пропал, оставив меня наедине с леденящим страхом.

Очередное колебание – а не вернуться ли в машину – было сломлено стуком моих зубов. Пронизывающий холод грозил убить быстрее, чем призраки. Бояться нужно живых – мертвые не могут причинить вреда, как любила говаривать тётя Мари. Так что я решительно вернулась к двери и вновь постучала, на этот раз громче и настойчивее, прижавшись ухом, когда внутри почудился явственный топот чьих-то ног.
– Эй, впустите! – закричала я и заколотила кулаком.
От особенно сильного удара дверь со скрипом поддалась. Не удержав равновесия, я по инерции ввалилась в темноту проёма.
– Хэй, есть кто? – истерично всхлипнула я, с трудом удержавшись на ногах.

Внутри было так же холодно, как снаружи. Помещение, в которое я столь бессовестно вторглась, походило на крытую террасу, только окна вместо традиционных жалюзи плотно закрывали старомодные тяжёлые шторы. Напротив входа чернел проход, ведущий дальше в дом, забранный такой же плотной тканью, едва видимый в слабом свечения моего фонарика – помещение было огромным. Оставив дверь приоткрытой, я решилась на дальнейшее исследование.

За осторожно отвернутой полосой пыльной ткани фонарик выхватил небольшой пятачок: палас у порога и пыльный резной паркет, на котором отпечатались следы ног – сначала мне показались они свежими, только что оставленными, но когда я пригляделась, то убедилась, что они старые, присыпанные грязью и инеем. Белый налет захрустел, когда я сделала пару шагов, пытаясь высмотреть что-нибудь ещё. В ответ на моё любопытство прилетело щекочущее дуновение сквозняка, послышался чей-то далёкий шепот.

– Эй, есть здесь кто? Можно войти? – вновь крикнула я, но дом молчал. Только потрескивало мёрзлое дерево. Однако внутри всё же было теплее, чем на улице, и продрогшие кончики пальцев стало нещадно колоть.

Очевидно, владельцы давно уехали, а свет и звуки были плодами моей фантазии и страха. Об этом свидетельствовал иней на полу и грязь. Лицо в окне могло и привидеться, шаги и шёпот – показаться. Практичная часть меня предположила, что хозяева в спешке забыли запереть дверь. И, хотя я отчетливо чувствовала чье-то невидимое присутствие, решила остаться и поискать хотя бы аппарат связи – телефонные кабели работали независимо от электричества, а линия экстренных служб была доступна даже при длительной неуплате счетов.

Вернувшись на террасу, я одёрнула портьеру, позволив ей отрезать меня от тёмной, неисследованной – и оттого пугающей – части здания. Сразу стало уютнее, хотя ткань тут же упруго колыхнулась, натянутая сквозняком. Свободно проходящий сквозь прорехи воздух издал протяжный гул, похожий на тоскливый плач, и где-то в глубине дома раздался звук, словно кто-то захлопнул окно. Я поёжилась, ощутив давление на виски, словно невидимые руки сжали голову, подслушивая мысли. Резко обернулась, тревожно напрягая глаза, но наваждение исчезло так же быстро, как появилось.

– Белла, ты нормальная, а это обыкновенный заброшенный дом, – сказала я себе, не собираясь позволить страху прогнать меня из тепла в метель. Дом со мной не согласился – гул усилился, окно стукнуло сразу несколько раз, и я покачала укоризненно головой, недовольная своим неожиданно проснувшимся даром – мне совершенно не хотелось сейчас разбираться с привидениями. Отмахнувшись от звуков, я осветила фонариком пространство.

В противоположном от окна углу нашёлся камин, сложенный даже не из кирпича, а из камней, как было принято очень давно. Рядом застыло деревянное кресло-качалка, через ручки висел переброшенный пушистый плед. Так и представлялось, как перед огнём сидит стареющая хозяйка имения, грея ноги и читая книгу сквозь спущенные на нос маленькие очки. Скрипнув, кресло еле заметно качнулось вперёд-назад, приковывая моё внимание и пуская мурашки по коже. Или мне только показалось это благодаря богатому воображению.

После недолгой борьбы с совестью я чиркнула прихваченной из машины зажигалкой и поднесла огонёк к сложенным в очаге дровам: прежде чем продолжать поиски, необходимо было согреться. Чёрный дым едва тянуло в дымоход, но я упрямо высекала огонь, мужественно борясь с потребностью обернуться и убедиться, что вздохи и гул издаёт не какой-нибудь подкравшийся сзади человек. Ну, или призрак – к этому моменту я уже была уверена в присутствии духов в этом старом доме. И хотя было бы гораздо приятнее оказаться в более спокойном месте, всё же привидения были предпочтительнее зверей или бомжей, ведь вред могли нанести только живые существа.

Пламя неохотно, но всё-таки занялось, облизывая отсыревшее дерево и освещая помещение. Взгляд выхватил пейзаж на стене, изображающий закат над горным ущельем, и несколько больших напольных ваз, явно старинных и имеющих немалую ценность. Под потолком висела люстра из тёмного металла, по рисунку повторяющая фонарь над входом. На каминной полке красовались статуэтки, составляющие комплект с люстрой и фонарём. Без сомнений, когда-то обстановка могла похвастаться добротностью и даже богатством, но насколько давно это было?

Я задавалась вопросом, как долго не было хозяев и почему до сих пор не разворовали имущество? Дом немаленький. Даже обстановка террасы красноречиво свидетельствовала о том, что добра здесь полно. Дорогие картины на стенах, нетронутые статуэтки и вазы при открытой двери. У такого места должна быть охрана, но кроме духов, завывающих наравне с ветром, я никого пока не встретила.

Грея руки у разгорающегося огня, с горечью и сожалением я подметила, что в помещении нет ни одного предмета, работающего от электрической сети. Ни общего освещения, ни светильников, ни розеток. На каминной полке между статуэток красовалась старинная лампа, скорее всего, керосиновая, а на одном из подоконников – подсвечник с оплывшими свечами. Было ли электричество проведено хотя бы в основную часть здания? Проверить придётся, хотя вероятность, что обнаружится работающий телефон, стремительно ускользала, судя по запущенности жилища. Оставалось надеяться, что найдётся если не лопата, то её подобие, и я кое-как вытащу машину из снега. Бездействовать я не могла: дома никто не знает, где я застряла, телефон вне сети – тётя будет волноваться, а надежды на то, что утром сюда заглянет кто-либо живой, была и вовсе призрачной.

Зато присутствие потусторонней силы ощущалось всё яснее, словно, появившись здесь, я разворошила осиное гнездо и пробудила к жизни с десяток привидений разом. Особенно это чувство усилилось после того, как я разожгла камин, тем самым заявив, что останусь здесь надолго. Призракам это явно не понравилось – хлопки оконной рамы участились, а к шорохам и топоту прибавился нестройный гул множества голосов, кричащих из другого мира. Одни рыдали, другие бормотали, а третье ревели точно звери, стараясь напугать. Только это могло сработать с любым другим человеком, но не со мной, привыкшей общаться с душами умерших так же, как и гадать на семейных картах.

Может, Элис права, у меня был дар. Но только я никогда ещё не встречала места с концентрацией привидений в таком огромном количестве, словно этот дом некогда был местом многочисленных казней. Даже в моргах дышалось легче, хотя туда постоянно свозили сотни мертвецов… Как и в «доме с привидениями», который мне показывала тётя Мари, чтобы на примере пояснить, как услышать духов. Становилось ясно, отчего здесь до сих пор не побывали воры – наверняка по окрестностям ходят слухи об этом проклятом месте, и никто не суется сюда. Только я, заблудившись, могла так глупо влипнуть…

Убедившись, что огонь не погаснет, и прогрев немного руки, я развесила плед так, чтобы он просушился, включила телефон в режим фонарика и всё-таки решилась шагнуть с террасы в основную часть строения, надеясь отыскать стационарный телефон, а заодно – немного узнать о здешних обитателях. Мне стало интересно. Так было всегда – сначала я напрочь отказывалась от собственной силы, притворяясь обыкновенной. А затем меня разбирало любопытство, и я прыгала в омут с головой.

Я знала о привидениях многое, хотя нечасто с ними встречалась лицом к лицу. Тётя Мари была настоящим медиумом, а я, хоть и обладала необходимыми навыками, никогда не стремилась развивать дар, боясь распугать друзей. Зато теперь мои таланты пригодились.

Чем дальше я углублялась, тем беспокойнее вели себя привидения, буквально мечась между стен, словно были заперты в них как в клетках. Первые же шаги убедили меня, что телефона я здесь не найду: обстановка комнат противоречила самой мысли об электричестве. Деревянная мебель, строгая, но добротная, отсутствие современных привычных приборов, разные безделушки на поверхностях – бронзовые или фарфоровые, напоминали сцены из фильмов про конец позапрошлого века, а то и про более ранние времена. В одной из комнат обнаружилась кровать под роскошным изумрудно-зелёным балдахином, словно переместившая меня на страницы «Унесенных ветром». Нетрудно было вообразить, как за такой же резной деревянный столбик держалась Скарлетт О’Хара, когда Мамушка зашнуровывала на её тончайшей талии корсет. Словно подтверждая мои мысли, на противоположной стене обнаружился портрет, на котором в полный рост была изображена молодая ослепительно красивая женщина в роскошном платье, живо напомнившем наряды любимой героини. На фоне царившего вокруг запустения краски картины поражали сочностью, – казалось, можно различить даже переливы ярко-алой ткани наряда, блеск драгоценных камней и покачивание светлого локона, выпущенного из сложной высокой причёски и перекинутого на высокую грудь. Но больше всего поражали глаза: чернее непроглядной августовской ночи, они представали провалами в бездонную пропасть. Я с трудом заставила себя отвернуться, настолько притягательным было изображение, оно словно удерживало, околдовывая.

Возле тяжелой портьеры под цвет балдахина я различила слабое молочное колебание. Даже общаясь не раз с духами, всё же было жутковато каждый раз оказываться с ними лицом к лицу, тем более рядом с такими очевидными проявлениями, имеющими видимую форму и ощутимую энергию. Всё, с чем я встречалась ранее, было намного, намного слабее.

Облачка, клубясь, образовывали высокую фигуру, становящуюся отчетливей от моего внимания. Призраки питаются нашими эмоциями. Обретают силы только тогда, когда мы верим в них. Чёрные дыры глаз и рта в окружении молочного контура выглядели поистине пугающе… для обыкновенного человека. Но я не настолько боялась, чтобы сбежать с криками ужаса, так что с удивлением наблюдала за дальнейшими метаморфозами застрявшего в нашем мире мертвеца.

Комната ощутимо «дышала» присутствием потустороннего, накапливала мощь, и на секунду я увидела за страшной оболочкой истинный дух – это был молодой мужчина с правильными и благородными чертами лица, его одежда принадлежала позапрошлому столетию. Видение заколебалось, на мгновение превратившись в сгусток белой энергии, а затем стремглав бросилось мне в лицо, ужасным криком из широко раскрытого рта в буквальном смысле «выталкивая» меня из комнаты. Завизжав – что греха таить, это бы любого напугало, – я отшатнулась в коридор, глядя, как сгусток беспомощно разбился о пустой дверной проём, остановленный невидимой преградой.

Хор завываний со всех сторон усилился многократно, точно другие духи были согласны с приятелем и тоже желали прогнать меня.

– Ну уж нет, – пробормотала я, заинтригованная сверх меры таким сильным и чётким проявлением – впервые встретила настолько пропитанное мистикой место, и мне всерьез захотелось разобраться, что здесь произошло, и почему привидения так долго остаются в этом доме.

Крайне редко душа не уходит в мир иной – обычно их держит незаконченное дело или близкий человек, не желающий отпускать. Самое частое – нераскрытое преступление, пролитая кровь привязывает душу к месту смерти. Но даже и тогда спустя время, когда земля обновляется, впитав кровь жертвы, или если строится новый дом на месте старого, души освобождаются от оков. Никогда я еще не видела столь старое привидение, а ведь их собралось не меньше десятка в одном доме.

– Тише, не бойся, – заговорила я и храбро шагнула в комнату, протягивая в жесте доверия руку к слабому свечению возле портьеры. Дух беспокойно заколебался, овевая моё лицо прохладой ужаса, проникающего прямо под кожу. Чем ближе я подходила, тем сильнее становилось давление на разум – призрак очень старался напугать, но он потратил много сил в прошлый порыв и теперь был способен лишь нашептывать и искажаться. – Я могу помочь тебе, – пробормотала я, останавливаясь в ярде и пристально вглядываясь в «лицо», состоящее из молочного тумана и чёрных пятен глазниц. – Пожалуйста, не сердись. Позволь мне осмотреться
Призрак сделал последнюю попытку прогнать меня, с угрожающим криком кинувшись сквозь меня – на этот раз я не отпрыгнула, даже не пошевелилась, позволив ему выпустить пар и успокоиться, зависнув под люстрой и снова собирая силы.

– Чего вы так злитесь? – спросила я, внимательно оглядывая комнату и ища причину, по которой дух не может уйти – что-то крепко его держало. – Всегда одно и то же! Нет, чтобы поговорить, раз нашёлся человек, который вас видит и не боится. Нет, вам обязательно нужно изображать из себя чудовищ.
Тоскливое завывание было мне ответом, похожее на горький плач, и я невольно поёжилась, потому что это звучало как предупреждение о близкой опасности. Точно дух мужчины жалобно просил меня «уходи, уходи».

Быстрый топот ног заставил меня резко обернуться, и я могла наблюдать, как призрак комнаты с рёвом кидается на невидимую преграду дверного проёма – туда, где я слышала отчетливые шаги, но не видела никого.
– Любопытно и непонятно, – пробормотала я, прислушиваясь к затихающему скрипу половиц, словно манящему меня посмотреть, куда нечто удалилось. На самом пороге отчетливо ощущалась сила, которая исходит от заговорённых предметов, сохраняющих в себя магию хозяина. Призрак, устало покачиваясь в воздухе, обрел человеческие черты, медленно возвращая потерянные силы.

Я подошла к порогу, стараясь не тревожить привидение, но искоса поглядывая на него – лицо молодого совсем юноши было весьма красивым, правильные черты и пронзительный взгляд приковывали внимание. Выражение лица сочетало усталую тоску и бесконечное сожаление.

– Я выпущу тебя, – пообещала я, с удовольствием подметив, что мне удалось с ним наконец «договориться» – он больше не пытался нападать, внимательно и с некоторым удивлением наблюдая, как я, присев, перочинным ножом скребла деревянный паркет, снимая слой краски вместе со щепой, попутно объясняя, что делаю: – Не знаю, кто жил в этом доме, но он тебя околдовал. Когда я закончу, ты сможешь уйти в лучший мир. Не бойся, я точно знаю, как помочь тебе.

Даже звуки в доме внезапно стихли, словно призраки все разом поверили в мои способности и согласились подождать. Конечно, я не обязана была никого спасать – мне бы согреться, немного поспать, найти лопату и откопать машину! Но разве я могла остаться равнодушной к заточенным душам, находящимся здесь словно в тюрьме? Благодарная за приют, я хотела сделать доброе дело.

Собранная кучкой труха вспыхнула от пламени зажигалки маленьким костром, и дух за моей спиной взревел от боли.
– Прости, – умоляла я, глядя, как он корчится под потолком молочным отблеском, – это необходимо, чтобы выпустить тебя. Терпи, сейчас пройдёт. Огонь – это лучшее средство очищения, он необходим, чтобы разрушить наложенные чары.
И правда, вместе с затухающим пламенем рёв превратился в тоскливое рыдание и облегчённый стон, когда я разбросала пепел ногой в разные стороны
– Ну вот, попробуй, – предложила я, освобождая проход. Не ожидала быстрой реакции – привидения и люди не могут друг друга услышать. Но была удивлена догадливостью молодого человека – он тут же кинулся в дверной проём и вылетел в коридор.
– Не за что, – фыркнула я и рассмеялась над собой, над таким явным подтверждением моих способностей. Видела бы меня сейчас Элис! Хотя, будь она здесь, предпочла бы замёрзнуть в машине, чем ночевать в доме, полном мертвецов. – Взглянем дальше, – сказала я самой себе, направляясь в коридор с намерением освободить и других духов – раз уж у меня так отлично это получается, не стоило останавливаться на полпути.

К моему бескрайнему удивлению, стоило выйти из комнаты, и вой поднялся снова. Каждый дух будто считал своим долгом погромче заорать на меня, тени хаотично метались в комнатах, точно в запертых накрепко камерах, ударяясь о стены. Освобожденный призрак юноши концентрировался передо мной, мешая разглядеть обладателя топота, показывающего дорогу к тайне дома.
– Не сердитесь, я всех вас скоро освобожу, – пообещала я, искренне надеясь, что смогу сдержать слово. Дух юноши не ушёл, пробуждая во мне сомнения в моей способности – возможно, не только пороги, но сам дом был заговорён неведомым колдовством, удерживая души внутри. Тогда моих действий может оказаться недостаточно для освобождения несчастных пленников.

Чёрная масса зла надвинулась на меня внезапно, словно я вошла в густую смолу. Я остановилась как вкопанная, судорожно светя фонариком – тупика коридора не достигал предрассветный сумрак, но зато отчётливо можно было услышать хриплое дыхание, пустившее по моему позвоночнику щупальца страха. Свет рассеял морок – в наступившей тишине я смотрела на распростёртое на полу, покрытое инеем тело, выгнутое в неестественной позе, с изломанными под странным углом ногами. Дыхание остановилось от осознания, что я нашла настоящего мертвеца…

Духи заплакали горестно и уныло, когда я, отдышавшись и придя в себя, подсветила вокруг, чтобы понять, что произошло. Вокруг тела лежали деревянные обломки, и, скользнув лучом наверх, я увидела рваную дыру в потолке. Картина случившегося выстроилась перед глазами: должно быть, пол прогнил, и хозяин провалился, сломав ноги и, возможно, повредив спину. Если он жил один, неудивительно, что к нему никто не пришёл на помощь. Ужасная, мучительная смерть ждала его, обездвиженного и одинокого.

Вздохнув, я заставила себя шагнуть поближе – совесть требовала убедиться, что человек мёртв. Седые длинные волосы, присыпанные поблескивающим инеем, и тонкие черты лица дали понять, что это женщина. Судя по морщинам, немолодая. Судя по сохранности, умершая не так давно, после начала холодов, – иначе бы тело разложилось. Лицо, испещрённое морщинами, напомнило мне о портрете, привлекшем внимание в одной из комнат, и подтолкнуло к простой истине: похоже, я обнаружила хозяйку дома.

Я присела, чувствуя себя крайне нехорошо: тёмная масса плохой, тяжёлой и злобной энергии давила на меня, вдобавок призраки сошли с ума, крича пуще прежнего, а спасённый юноша буквально кидался меж мной и лежащей женщиной
– Ладно, ладно, я все поняла! – огрызнулась я. Читать намёки было легче лёгкого, то было ясное, очевидное предупреждение. Я была не дурой и уже догадалась, что духи пугают меня не потому, что желают зла, и не потому, что я вторглась на их территорию, а потому что мне грозила опасность, и они изо всех сил пытались защитить от нее. Вероятно, предо мной лежала та, или точнее потомок той, кто начал это сто или двести лет назад. А затем по досадной случайности она погибла. – Всё кончено, она мертва, успокойтесь!

Но духи не послушались, продолжая вторить плачу ветра и наводя страх. Протянув дрожащие пальцы, я с отвращением коснулась шеи женщины, ища пульс. Тут же сердце моё сжало как клещами и жизнь, казалось, неумолимо потекла прочь из тела. Отдёрнув руку, я испуганно отшатнулась, стремясь вырваться из чёрного круга зла и избавиться от леденящего ужаса. Длань протянулась за мной, невидимой нитью связывая с мёртвой женщиной, и я, перевернувшись на четвереньки, поползла прочь, а как только ощутила облегчение, вскочила и побежала не оглядываясь. Смерть преследовала меня по пятам – я чувствовала её незримое объятие.

Как только я выскочила на террасу, дверь с грохотом распахнулась, открывая взору снежную бурю, приглашая убираться и тут же охладив мой порыв сбежать. Я притормозила, получив удар в лицо ветра со снегом.
– Ну нет, никуда я не уйду, – упрямо сказала я и чёрной старухе, и плывущему вдоль стены призраку юноши, не отстающему теперь ни на шаг, словно он счел своим долгом преследовать меня, пока не прогонит из гиблого места. – Я не хочу замерзнуть насмерть на улице! Я не боюсь мёртвых.

Страх отступил, клешни исчезли с сердца, но я чувствовала себя паршиво: руки и ноги окоченели вдали от огня, зубы стучали. Захлопнув уличную дверь как можно плотнее, я поспешила вернуться к камину, подбросила поленьев и взобралась с ногами в кресло, закутавшись в тёплый плед. Скрип половиц не заставил меня повернуть голову – я упорно смотрела на огонь, зная, что кроме духов и мёртвого тела в доме никого нет. Вой и стоны смешались с гулом ветра, став неотличимыми, а скрип пола производили не чьи-то шаги, а разведённый огонь, заставляющий дерево оттаивать. Так говорила бы себе Элис, будь она здесь. Так говорила себе и я, сталкиваясь с потусторонним, но желая казаться нормальной, старательно вытаскивая наружу практичную Беллу, полную здорового скептицизма.

Постепенно предрассветный сумрак рассеивался, окна светлели – медленно наступало утро. Я собиралась поспать, но новые звуки привлекли моё внимание. Они доносились с улицы и на этот раз точно принадлежали людям. Голоса. Женские разговоры заставили меня встрепенуться и повернуть голову – от резкого движения перед глазами поплыли синие точки, причудливо преломляя зрение. Пришлось глубоко вздохнуть и несколько раз крепко зажмуриться.

Распахнулась дверь, и в дом, отряхиваясь от пушистых снежинок, вошли три молодые раскрасневшиеся на морозе девушки. Скидывая длинные плащи, они замолкли, дружно уставившись на меня. А я на них, удивленная не столько появлением людей, но прежде всего – их одеждой. Длинные платья снова навевали мысли об «Унесённых ветром», пусть и не были столь роскошными, как у героини Вивьен Ли или как у изображённой на портрете красавицы, скорее напоминая одеяния служанок: наряды коричневого цвета с пышными юбками и отложными воротничками были украшены кружевом и застёгивались спереди на ряд маленьких, обшитых тканью пуговичек до самого горла.

– Новенькая? – заговорила брюнетка, казавшаяся самой старшей среди троицы, в чертах которой заметны были индейские корни. – Откуда ты? Из Олимпии или Сиэтла? Уж точно не из нашей резервации. Я тебя ни разу не встречала.
– М-м… – неопределенно промычала я, поднимаясь с кресла. Что-то оказалось не так, и бросив взгляд вниз, я обмерла: на мне было такое же платье длиной до щиколоток, чёрное, прикрытое белоснежным накрахмаленным передником, и тряпичные туфли без каблука. Униформа прислуги.

Мои глаза распахнулись в испуге, но разум тут же подбросил объяснение – наверняка я сплю. Сон, навеянный антуражем старинного дома, был крайне реалистичным, с естественными ощущениями: ткань прилегала к телу, мешались в ногах юбки, кожа разгорячилась от каминного огня. Слух уловил смешки и бормотание служанок, а зрение выхватило преобразившийся дом – покрытая инеем и пылью мебель выглядела теперь ухоженной и новой, на чистых полах лежали ковры, а пейзаж на стене заметно «посвежел», будто его нарисовали недавно…

– Немая? – хохотнула рыженькая девушка. – Еще и в хозяйском кресле устроилась досыпать. Не боишься хозяйки-то? Она легка на расправу. И вольностей не терпит.
– Так ты из Сиэтла? – поинтересовалась старшая – я должна была ответить, чтобы на меня перестали бросать подозрительные взгляды.
– Да, да…
– Я так и подумала, здешних всех знаю. Как тебя зовут?
– Белла… – пробормотала я, поднимая руку к волосам и понимая, что они покрыты форменным чепцом. Кончиками пальцев ощущалась текстура ткани – поразительно точно. Мне захотелось ущипнуть себя.
– Мило, – с ясно слышимым скептицизмом констатировала брюнетка. – Я Эми. Это Милли, Лиззи, – махнув рукой, продолжила она слегка высокомерно. – Я здесь в отсутствие хозяйки командую. Одевайся и иди разметай дорожку от снега. Госпожа говорила о возможных гостях, упоминала, что сегодня – важный вечер, и рассердится, если что-то будет сделано не идеально. Лиззи, Милли, вы знаете свои обязанности.

Девушки беспрекословно удалились вглубь дома, оборачиваясь на ходу и шушукаясь. Растерянная и потрясенная, я сильно ущипнула себя за руку, надеясь, что старый испытанный способ поможет вернуться в реальность. Однако проснуться не получилось: боль лишь заставила сморщиться, а на руке расплылось красное пятно, грозившее стать синяком, – их я всегда зарабатывала легко.

– Я хочу тебя, девочка, предупредить, – хмуро проговорила Эми, понижая голос и хватая меня за руку, заставив засомневаться, что я сплю – ощущения были слишком настоящими. Кто знает, может хозяева любят старину и слуг обязали носить платья прошлого столетия? – В этом доме стоит следовать заведенному порядку. Порядок подразумевает, что приказы исполняются быстро и без пререканий. В ином случае вылетишь быстро. И хорошо, если на улицу. Так что лучше работай и помалкивай. Я плохого не посоветую: в доме пять лет служу.

Не дожидаясь ответа, девушка развернулась и исчезла в глубине дома. Что за чушь? Какая работа, какая хозяйка? Понятно, почему меня приняли за прислугу, но кто умудрился переодеть, не разбудив? В этом крылась главная загадка, сбивающая с толку…

Переведя дух и еще раз – на этот раз тихонечко – ущипнув себя, я снова огляделась. Я точно помнила, что в ночном свете обстановка дома казалась хоть и добротной, но основательно изношенной, везде лежали следы запустения. В свете же яркого утреннего солнца терраса блистала чистотой: окна были целы и чисто вымыты, портьеры отличались яркостью цвета, отполированные до блеска горизонтальные поверхности, казалось, никогда не знакомились с пылью. Отказываясь понимать происходящее, я подхватила плащ с крючка у входа и опрометью бросилась наружу, собираясь найти занесённый снегом автомобиль. Необходимо было убраться из странного дома как можно скорее – пока не явилась хозяйка и не поняла, что я посторонний человек. Тем более метель прекратилась, да и днём на дороге я наверняка смогу отыскать помощь.

Пугающее разочарование ждало меня сразу за порогом: вместо ржавого пикапа, который я заприметила вчера, в снегу застыла старая телега с отвалившимся колесом, никаких иных средств передвижения в окрестностях не наблюдалось. С дрожью я осознала, что и пейзаж изменился, утратив печать старости и заброшенности. А густой лес, ночью окружавший дом со всех сторон, отступил на несколько шагов, производя куда менее дремучее впечатление, освободив место для угадывающихся даже под немалым слоем снега клумб и большого двора.

Дорога, по которой я вчера пришла сюда, была занесена – служанки оставили на ней вереницу следов. Пользуясь их «тропой», я рванула в сторону шоссе, надеясь, что дурной морок рассеется, когда отойду подальше, и машина будет стоять на прежнем месте. Шоссе я действительно нашла, да и поездить по нему с утра успели. Только не на автомобилях. Судя по следам колёс и копыт, это были… повозки, запряженные лошадьми! Ни единого отпечатка шин не легло в ровную целину. А вместо моей застрявшей «тойоты» на обочине теперь красовалась ещё одна разломанная, перекошенная телега – судя по следам вокруг, сбившаяся с курса и въехавшая в сугроб только вчера… Я оценила иронию: словно в насмешку над моим рационализмом она была «новее» телеги, гниющей у дома, также как и моя машина была более поздней модели, чем ржавый пикап…

Я зажмурилась и снова ущипнула себя за руку. Сильно, с вывертом. Не помогло. Картинка меняться не желала. Зато от неловкого движения, издеваясь надо мной ещё сильнее, из кармана выпали ключи от машины, а следом – зажигалка, которой я растапливала камин накануне. Увиденное заставило меня вмиг похолодеть, более серьёзно восприняв ситуацию – если бы я видела сон, разве он был бы таким детализированным и чётким? Напротив, если я бодрствую и всё вокруг – чей-то умелый розыгрыш, то переодевая меня, разве оставили бы шутники предметы из другого времени?

Щёлкнув, я извлекла маленький язычок пламени и застыла, глядя в одну точку, пока нагревшийся металл не обжёг пальцы. Это, впрочем, тоже не внесло изменений в окружение, если не считать мгновенно вздувшегося волдыря. Что делать дальше, было абсолютно непонятно. Моя склонная к мистике половина готова была предположить, что я перенеслась в прошлое, но поверить в это пока не удавалось. Даже на фоне близкого знакомства с духами такие вещи казались невероятными.

Громкое воронье карканье и следом ржание выдернуло меня из задумчивости, из-за поворота показался на хорошей скорости старинный экипаж, запряжённый четвёркой лошадей, – пришлось отпрыгнуть в сугроб, чтобы не попасть под копыта. Подняв белую позёмку в воздух и щедро осыпав меня ею, карета замедлила ход и повернула к дому. Это наверняка явилась хозяйка.

Первая мысль, посетившая меня в этот момент – дорожку от снега я не расчистила, и, сплю или нет, могу схлопотать наказание. Второй непрошенной мыслью стало отчаяние – что делать-то дальше? Верить или не верить – делу не поможет. Машины нет, я в платье служанки, а тётя Мари, вполне вероятно, ещё даже не родилась… Я могла сколько угодно щипать себя – пока живого места не останется, – но в реальность не возвращалась! А значит, придётся действовать сообразно обстоятельствам – пусть даже мой рациональный мозг отказывался их воспринимать.

Пока я мучительно выдумывала выход из положения, снова раздался топот, и из леса вынесся всадник на сером коне в яблоках. Взглянув на его лицо, я застыла от изумления: это был освобожденный мною дух – тот, который вчера преследовал меня, предупреждая об опасности! Только теперь он был живым, настоящим, а не привидением.

Впору было сказать себе – это сон, Белла, ты просто слишком впечатлительна! Но вопреки логике, сомнения терзали меня всё сильнее – я, может, и обладала богатой фантазией, однако придумать столько мелочей, не относящихся к моему времени, вряд ли мне было по силам.

Наездник пришпоривал коня, но скорость позволяла разглядеть человека в деталях, убедиться, что мне не померещилось, что я не ошиблась. Великолепно смотрящемуся в седле юноше было не больше двадцати. Тёмно-синий сюртук сидел на нём как влитой, обрисовывая широкие плечи. Растрёпанные каштановые с медью волосы, не застёгнутые пуговицы, завязанный кое-как галстук и цилиндр в руке кричали о том, что юноша собирался в крайней спешке. Глаза горели лихорадочным болезненным блеском – должно быть, от волнения.

Как заворожённая, я проследила за его безумной скачкой – он догнал карету как раз тогда, когда кучер спрыгнул с козел. Меня словно громом поразила мысль, что парень оказался в месте собственной смерти. Частицы головоломки соединились в один паззл: полный духов дом, вытягивающая из меня силы седая мертвая старуха и мой мистический прыжок во времени. Что если я оказалась здесь неспроста? Что если это мой шанс спасти многие жизни! Верю я или не верю в чудесное перемещение, необходимо действовать – пусть это и окажется впоследствии обыкновенным сном. Тётя Мари научила меня доверять глазам своим, слушать сердце – даже если разум вступает с ними в противоречие.

Подобрав намокшие в снегу длинные юбки, я решительно бросилась обратно к дому. Когда кучер почтительно открыл дверцу кареты, помогая выйти пассажирке, я уже преодолела треть пути, тщетно выдумывая план спасения – может, достаточно будет просто предупредить обитателей дома и гостей об опасности? Мои исторические познания были довольно скудны, почерпнуты в основном из художественных романов, но даже этого хватило, чтобы понять – вряд ли юноша из богатой благополучной семьи прислушается к служанке.

Тем временем из кареты появилась изящная ножка в сапоге на невысоком каблучке, а затем выплыла дама, жесты которой свидетельствовали о высоком положении и впитанном высокомерии. Спешившийся с коня юноша тут же поклонился ей – с этого расстояния я не слышала, о чем они заговорили. Сердце сжалось в предчувствии беды – от фигуры дамы ощутимо веяло злом…

Снег, несмотря на протоптанную тропинку, оставался глубоким, я запыхалась, из-под чепца выбилась прядь волос, когда я настигла говоривших и расслышала некоторые слова.

– Не пристало вам, мистер Мейсон, умолять, – в голосе хозяйки звучала усталая любезность пополам с несколько искусственным удивлением. – Я недостаточно чётко выразилась, Эдвард? Я выполнила всё, о чём просила ваша мать. Она знала, на что шла. Мы договорились о плате, и в деньгах я точно не нуждаюсь, поверьте.
– Но это неправильно, – в мелодичном баритоне звучали нотки отчаяния. – Выслушайте меня!

Теперь я знала, что молодого человека зовут Эдвард Мейсен, и имела возможность разглядеть его получше, сбавив шаг и не зная, что делать – то ли подойти и сказать всё в лоб, то ли действовать с учётом реалий окружающей обстановки. Юноша выглядел плохо, и не только потому, что был растрепан и наспех одет. Слишком очевидная бледность, худоба, сбитое дыхание и синяки под глазами свидетельствовали о недавно перенесённой тяжёлой болезни.

В то время как дама казалась преисполненной силы. Она обернулась, услышав хруст снега под моими шагами, и я увидела её лицо – черты показались мне знакомыми. Несомненно, именно её изображение, пусть и несколько моложе, я видела на портрете в доме! Теперь ей было около сорока, но возраст еще только подступался к её необычной красоте: волнистые светлые волосы, забранные в высокую причёску, обрамляли идеальной формы лицо. Цвета потемневшего от времени золота платье, плотно облегая спереди, обрисовывало совершенную грудь и тонкую талию. Сзади же оно было собрано пышным турнюром, который заканчивался небольшим шлейфом; плечи были укутаны палантином из тёмного меха. Глаза – совсем не под стать светлым волосам, символу чистоты и невинности – оказались провалами в черноту ночи, и от взгляда женщины я вздрогнула всем телом, невольно затормозив, присев в книксене и почтительно склонив голову.

– О, наконец-то прислали кого-то ещё, – приблизилась дама вплотную, по тонким, неестественно–алым губам скользнула холодная усмешка. Женщина оценивающе осмотрела меня от лица до тряпочных туфелек, облепленных снегом. Стало сразу понятно, чью манеру говорить копировала старшая из служанок – впрочем, не слишком-то умело. – Свежая кровь – хорошо. Я надеюсь, ты достаточно умела для назначенной работы. Мне недосуг учить новеньких. Найди Эми – она тебе все объяснит и покажет. Слушайся её. А теперь – прочь.

Посмев поднять голову и снова взглянуть в пугающие глаза, я с трудом удержалась от крика: с близкого расстояния казалось, что мёртвая старуха и хозяйка дома – один человек. Из-за разницы в возрасте сходство с портретом не было столь явным, но стоящая передо мной женщина позволяла связать образ на портрете и старуху в единое целое, превращая догадки в уверенность. Пусть у той волосы были седыми – хотя это и спорно, в темноте я могла спутать с сединой белокурый цвет, – а черты лица сплошь испещрены морщинами, игнорировать сходство было невозможно. Мысленно я попыталась вычислить, сколько на момент смерти ей было лет – получающаяся цифра не укладывалась в логические рамки. По нарядам, обстановке можно было решить, что я оказалась в конце или середине девятнадцатого века, но как такое возможно? Эта женщина прожила больше ста пятидесяти лет, прежде чем свалиться с лестницы?

Пока я отходила от потрясения, Эдвард снова заговорил, отвлекая внимание на себя.
– Миссис Блэк, не откажите в любезности, уверен, мы сможем как-то договориться… – голос юноши стал тише от волнения. – Возможно, я смогу предложить что-то более ценное.
– Более? – в голосе дамы мелькнул интерес. – Чем деньги? Похоже, вы кое-что поняли, милый Эдвард. Ну что ж, заходите, обсудим. Может, вам удастся меня убедить.
– Нет! – я не сдержала возглас и заступила мужчине дорогу, за что немедленно поплатилась.
Чёрные глаза уставились на меня в упор, неподъёмной тяжестью пригибая к земле. Ох, не зря меня предупреждала Эми о беспрекословном подчинении! Ведьма протянула руку с перстнем из тёмного металла на указательном пальце, напоминающим клюв хищной птицы, и острые длинные ногти с силой впились в моё ухо, оцарапав мочку и заставив вскрикнуть от боли, встать на цыпочки.
– Девочка, тебе жить надоело? – прошипела она, наклоняясь ближе. – Ты новенькая, так что я тебя прощаю, но запомни: это был единственный раз, когда ты посмела дерзить. В этом доме ты обязана молчать, делать, что велено, и не поднимать глаз. Если хочется поговорить – проваливай в свою деревню! Я плачу не за то, чтобы ты открывала рот! Не обращайте внимания, мистер Мейсен, – продолжила она, повернувшись к Эдварду. В голосе зазвучали мягкие, обволакивающие и даже обольщающие интонации. – Вы же знаете, как непросто воспитать хорошую прислугу.

Сильный толчок заставил меня упасть на колени, перед глазами всё поплыло, и маленькая алая капелька украсила белый снег. Хлопнула громко дверь за спинами хозяйки и Эдварда, который последовал за ведьмой как на привязи, обратив на меня внимания не больше, чем на скрип ступеней крыльца. С трудом сдерживая слёзы, я поднялась на ватных ногах. Ухо горело огнём, как и ушибленная коленка, красноречиво подчеркивая, что проснуться уже не удастся. Снег забился под одежду и медленно таял. Похоже, пора принять простую истину: я крупно влипла.



На террасе меня перехватила Эми, нагружая самой различной работой, не переставая ворчать и приговаривать, что поделом наказали – шутка ли, встрять в разговор двух важных особ. Пришлось всё-таки вычистить подъездную дорожку (лопата нашлась, да только толку теперь не было – машина осталась в другом времени). После того как я выбила большой ковёр на снегу, Эми оставила меня мыть полы. За этим занятием ко мне присоединилась Лиззи – самая младшая.

– Ты Эми не бойся, – защебетала она, стоило старшей женщине скрыться за дверью. – Она строгая, но нас всегда покрывает, когда возможно. Главное, лишний раз не показываться на глаза хозяйке, а то всё может плохо кончиться. Она скора на расправу. Да и просто рядом с ней всегда неуютно.
– Почему вы согласились на эту работу? – поинтересовалась я, вымещая злость и страх на несчастном паркете, двигая шваброй со всей силы. – Место же… нехорошее. И хозяйку доброй нельзя назвать.
– Ты почувствовала, да? – понизила голос девушка. – Конечно, нехорошее. Миссис Блэк… силой обладает. Большой. Живёт давно в этих краях, стареет медленно. Иногда даже кажется, что молодеет. Я сама-то не видела, но Эми рассказывала. Она тут работает уже почти пять лет. Пока мы помалкиваем да слушаемся, нас не трогают. И семьи наши стороной беда обходит, пока прислуживаем – многие потому и вызываются здесь работать, боятся госпожу.
– Она что, ведьма?
– Тш-ш, – зашипела Лиззи, призывая говорить тише. – Ты как сюда попала? Не слышала историю?
Покачав головой, я наклонилась к девушке, решившей поделиться.
– Прабабка миссис Блэк из индейского племени была, шаманка да колдунья. Колонизаторам понадобилась часть земель того племени, и когда они пришли в деревню, мужчин не щадили, женщин насиловали. Знахарка выжила, но поклялась мстить. Дочь свою, полукровку, воспитала в ненависти к белым, научила магии, но девочка родилась совсем непохожей на соплеменников матери, ненавидели её за это: слишком ярким было напоминание о постигшем индейцев несчастье. Была она красавицей со светлыми волосами и однажды увёз её с собой солдат, женился, да в том же году помер. Вдова, говорят, мужей затем меняла и одного за другим в могилу сводила, и стала вскоре богатой и независимой. Но умений своих не забыла, и все, кто ей не нравился, быстро с жизнью прощались. Дома этого люди всегда сторонились, а те, кто язык распускал да управу найти на хозяйку пытался – гибли. Слухи ходят, что Найра Блэк– внучка её, да только никто не видел ни отца с матерью, ни бабки – одна-одинёшенька всегда жила. Муж был, да и тот сгорел за полгода, до сих пор его кости гниют где-то в доме – могилы-то нет!
– И что это значит? – прошептала я; пальцы, стиснувшие швабру, онемели от напряжения.
– Да все один к одному, – перекрестилась Лиззи. – Миссис Блэк – та самая полукровка и есть! И знаешь, что это значит? Да то, что ей, как минимум, уже лет сто, и что если мы не поторопимся и разозлим её – распрощаемся не только с работой, но и, прости Господи, с жизнью, – чем дальше, тем тише и испуганней говорила девушка, а закончив, стала усерднее мыть пол.

Я в шоке застыла – не ожидала подтверждения. Если Лиззи права и это не обычная местная «страшилка», то умершей старухе было не сто пятьдесят, а все двести пятьдесят лет… Поверить в такое было невозможно, однако паззлы упорно не хотели разъединяться – чёрный взгляд, внешнее сходство с покойной и сила, высасывающая из меня жизнь, слишком очевидно указывали на ведьмин дар. А это значило, что все мы находимся в большой опасности. Все – и особенно Эдвард.

Я не обращала внимания до этой минуты на звуки в доме – не до того было. Но теперь прислушалась. Даже и сейчас я ощутила присутствие потустороннего – духи обитали здесь не одно столетие. Что их удерживало, почему они не уходили в мир иной – оставалось загадкой, которую я обязана была разгадать. До того, как печальная участь постигнет ещё и Эдварда Мейсена.

– А ты-то как сюда попала? Непохоже, чтоб ты знала, что тебя ждет, – выдернула меня из оцепенения Лиззи. – Небось, услышала, что платят хорошо?
Я кивнула, надеясь, что девушка не углубится в расспросы: врать я не умела, импровизации получались с трудом. Впрочем, болтать девушка любила куда больше, чем слушать.
– Вот я здесь из-за семьи, – вынося и тщательно расправляя новый ковёр на свежем снегу, продолжила она. – Мне, конечно, страшно здесь находиться. Зато родители здоровы. Мама в году прошлом заболела сильно – думали, умрёт. Стоило мне устроиться сюда – она поправилась. Своим, выходит, миссис Блэк помогает, хоть и дрожь берёт, когда стоишь рядом с ней. А вот одну девушку сюда не пустили, так она за месяц всю семью похоронила, включая младшего брата. А потом сама сгинула в неизвестном направлении. Говорили, пошла по рукам, да не верю я. Госпожа не терпит непослушания и сплетен – вмиг узнает и накажет. Всякие случаи бывали. Так что выполняй работу, не приближайся лишний раз и молчи. И всё будет хорошо!

Вышедшая на порог Эми избавила меня от необходимости отвечать. Строго взглянув, она велела нам убраться вместе с коврами с дороги на задний двор, так как хозяйка уезжает, сейчас подадут карету. Подхватив ношу, мы убежали за дом, однако я успела подглядеть, что ведьма села в экипаж одна, без Эдварда. Где же он? Я не могла пропустить его отъезда: из дома никто не выходил. По какой причине он остался?

Не было сомнений: призраки уже бродили по дому, – теперь, когда я настроилась на их «волну», то ощущала непрестанную боль и печаль, отчаяние и горе. И раз меня сюда занесло, я лелеяла надежду вмешаться и не дать Эдварду к ним присоединиться. Но как? Пока неясно. Рассказы болтушки Лиззи наряду с подслушанным разговором сильно встревожили. Похоже, парень оказался в долгу у ведьмы. И деньгами долг оплатить невозможно. А вот теперь она уезжала, оставив его где-то в комнатах…

После чистки ковров Эми поинтересовалась, кто хочет убирать хозяйскую комнату для отдыха. Меня заинтриговало, что никто из девушек не горел желанием подписываться на эту работу, и я вызвалась сама – мне стало любопытно, чего все так боятся, да и следовало получить возможность ходить по дому, чтобы отыскать Эдварда, – я все еще надеялась поговорить с ним.

– Ты уж постарайся ничего не разбить и не сломать, – прошептала мне Лиззи испуганно, прежде чем я ушла. – Девушка, которая в последний раз там хлопотала, уронила графин с водой и упала замертво – болтают, что та вода была отравлена.
– Я буду осторожна, – пообещала я, мысленно внушая себе, что всё это сон и мне ничего в действительности не угрожает.

Комната для отдыха находилась в самом конце длинного коридора, сразу за лестницей. Она была обставлена богато – тяжёлые зелёные портьеры отодвинуты, кровать под роскошным балдахином поражала размерами и сходством с декорациями из любимых исторических фильмов. Стены украшали пейзажи, а на каждой поверхности стояли золотые канделябры по десятку свечей.

Занимаясь уборкой, я внимательно разглядывала предметы, ища подсказки, с кем имею дело. Небрежно брошенное в шкатулку ожерелье, то самое, виденное мной на портрете, покатав пальцами, я постаралась вернуть в исходное положение; полистала брошенную на покрывале книжицу с исписанными чернилами страницами – символы были мне непонятны, скорее всего, индейские каракули, в которых я ничего не смыслила. Я не побрезговала даже прощупать стены – у злодейки наверняка должен был быть какой-то тайник.

Комната казалась обычной, но именно здесь концентрация призраков была наибольшей. Сейчас, когда хозяйка дома уехала, они вели себя тише, не плакали, не выли от боли, а словно впали в прострацию, то появляясь рассеянно из стен, то исчезая. Они не были привязаны к месту смерти или к определенной комнате колдовством (пока еще нет), но, двигаясь по дому, наполняли его беспрерывным и безутешным страданием.

Пару раз мне слышался странный стон, скорее походивший на голос живого человека. Вспомнив уроки тёти Мари, я закрыла глаза, отпуская все чувства и сосредотачиваясь на энергетике окружающей обстановки. Через пару минут из дальнего угла повеяло могильным холодом. Выставив руки, я шагнула вперед и уткнулась в ткань гобелена, слегка пружинящую под пальцами. Какой-то призрак тут же разволновался, особенно настойчиво отталкивая прочь, что лишь уверило меня в верности выбранного пути.
– Не мешай, – взмолилась я. – Кто-то же должен разобраться с этим. Я могу предотвратить новые смерти.

Обшарив гобелен, я обнаружила плохо закрепленный край. Осторожно отогнув его, увидела замаскированную небольшую комнату. Ткань вела себя как живая, сопротивляясь моим действиям, а вырвавшись из пальцев, сама вернулась на место, намертво прилипнув к стене – колдовство этой ведьмы было настолько высокого уровня, что у меня мороз прошёл по коже от мысли, что я могу попасть в её руки или остаться запертой внутри ловушки, если зайду. Закрепить гобелен помогла лента, снятая с портьеры. Не сразу, но мне удалось сделать это, и, подхватив огарок свечи с каминной полки, я отправилась исследовать тайник.

Первый же взгляд убедил меня, что худшие подозрения могли оказаться абсолютно невинными по сравнению с действительностью. В центре небольшого помещения располагался плоский иссиня–чёрный камень, похожий на алтарь, по краю которого вилась замысловатая вязь из рун, а в центр воткнут кинжал из неведомого тёмного металла. На полу вычерчена пентаграмма, причём даже жалкие отсветы от огарка в моих руках она отражала и словно светилась зловеще изнутри. На полках стояли колбы и древние фолианты, пучки трав свисали с потолка, а на низком столе у изножья лежала толстая книга в чёрном переплёте, поперек которой была брошена совсем тонкая тетрадка, исписанная от руки изящным острым почерком. Язык книги был мне не знаком, а вот заметки оказались на английском. На первой странице красовалась строчка на латыни: «Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae»*, зато ниже, уже на английском, было приписано: «На третий день после солнцестояния зимнего, успеть надо, чтобы всё продолжилось» (мысленно я отметила, что это сегодня). Остальные страницы были исписаны именами людей. Последним из которых был Эдвард Мейсен.

Картина постепенно прояснялась, страхи служанок оказались вовсе не беспочвенны. «Место, где смерть помогает жизни» – я знала эту латинскую фразу, и в строчке звучала отгадка. Похоже, теперь я знала причину долголетия ведьмы… Лиззи была права, женщина и правда могла молодеть. И было нетрудно сделать вывод, чья смерть поможет жизни в этом жутком месте совсем скоро.

Мне следовало бы испугаться. Убежать от страшной ведьмы, уже обратившей на меня внимание и позволившей ощутить гнёт чёрной мощи. Однако налёт нереальности происходящего, пусть у меня и скопилось немало доказательств обратного, вселял какую-то бесшабашную храбрость. А мысль о том, что в моих руках оказалась возможность изменить ход истории, казалась очень весомой. Терять было нечего: как вернуться домой, я не знала. Оставалась робкая надежда, что прийти на помощь сумеет тётя Мари, не дождавшись в Форксе и отправившись на поиски, но если моё предположение было правдиво, то нас с тётей разделяло сотни полторы лет как минимум.

Голос Эми из коридора заставил меня вздрогнуть и буквально выбежать наружу: старшая служанка принесла ворох шёлка из прачечной, велев перестелить постель. Сбросив ношу на кровать, я вернулась за гобелен. Аккуратно обойдя камень, подошла к двери напротив, задрапированной чёрной тканью, за которой нашла пологую лестницу, ведущую в подвал. Оттуда на меня снова дыхнуло замогильным холодом. И запахом. Запахом царствующей там Смерти.

Сырые обледенелые стены пахли гнилью, глубоко впереди равномерно капала вода и кто-то кашлял. Потом раздался сдавленный стон – такой же, как я слышала в спальне. Слабый свет свечи постепенно приоткрывал завесу страшной тайны: подвал не был глубоким, ступени вскоре перешли в неровный выщербленный пол узкого коридора, справа и слева которого располагались кельи с толстыми металлическими решетками, навевавшие ассоциации с замком Иф, в котором томился известный герой Дюма. В первой же клетке я увидела сидящего в сгорбленной позе измождённого мужчину, грязного и со спутанной отросшей бородой. Дыхание едва вырывалось из его рта облачками пара, он даже не поднял головы, чтобы на меня взглянуть.

Я в ужасе дёрнула решётку, поддаваясь порыву спасти несчастного. Он не пошевелился. Однако из соседней клетки тут же раздалось покашливание и торопливые шаги.
– Это священник, – хрипло зашептала девушка, заставив меня обернуться. На вид она была совсем молоденькая, смуглокожая, черноволосая – коренная американка. Болезненная худоба и грязь на коже свидетельствовали, что она здесь находится очень долго. Лохмотья по форме напоминали платье, надетое на мне сейчас. – Он давно не подаёт признаков жизни, хотя всё ещё дышит. Пытался справиться с ведьмой. Но куда там. Она сильнее любого из нас. – Девушка прижалась к прутьям решётки, глаза её сузились, блеснув в темноте как у кошки – только ярко-синим, а не зелёным цветом. – Даже твоя сила ничтожна по сравнению с её чёрной магией.
– Моя сила? – эхом повторила я, зацепившись за фразу и недоумевая, откуда ей известно.
– Цвет глаз выдаёт тебя. О, ты не знала? – разочарованно сникла пленница, руки беспомощно соскользнули вниз. – Тогда тебе конец. Ты выглядела такой уверенной, когда вошла, и я решила, что ты явилась бросить ведьме вызов. Но оказывается – это не уверенность, а наивность. Ты просто не знаешь, с чем столкнулась и насколько миссис Найра сильна!
– Кто ты? – в ужасе прошептала я, приближаясь к решётке, закрытой тяжёлым замком, который вряд ли мне по силам сломать или открыть. – Как сюда попала?
– Я посмела возразить хозяйке, – ответила она, заходясь в надрывном кашле. – Испугалась, слишком много лишнего увидела. Как и ты сейчас. Тебе лучше уйти отсюда, никому ничего не рассказывать и молиться, что ведьма не узнает о твоём любопытстве, а то быстро займёшь соседнее помещение.
– Но почему остальные служанки…
– Они не замечают, – горько усмехнулась пленница. – Так проще. Пока они полезны, ведьма родных не трогает. Денег даёт. Много для здешних мест. Разве тебя не этим заманили?
– А сегодня никого сюда ведьма не приводила? – спросила я, не собираясь заводить беседу о себе: меня волновал Эдвард.
– Завтра сочельник, время долгожданное, – последовал ответ. – Чем сильнее жертва, тем моложе ведьма. Нашими страданиями до и после смерти она поддерживает жизнь. А вот для омоложения необходимо средство посильнее.
– Где он? – почти крикнула я, проследив за указательным пальцем девушки, и увидела Эдварда в клетке напротив.

Он сидел на каменном полу, тонкие музыкальные пальцы стискивали бронзовые пряди и лоб. Когда я подошла, устало поднял голову, но взгляд оставался безучастным, равнодушным.
– Эдвард, – позвала я, присев, чтобы оказаться на одном уровне, и поднося язычок огня сквозь прутья, чтобы разглядеть парня получше. В слабом свете свечи, рядом с каменными подземными стенами кельи кожа юноши казалось не просто бледной, а серой, лишённой жизни. Тени на нижних веках указывали на наличие серьёзной болезни. – Эдвард Мейсен!
– Ты кто? – мёртво проговорил парень, переводя на меня безразличный взгляд, скользнувший по моей одежде с некоторым пренебрежением – словно, что бы ни сказала, я была пустым местом. Пришлось напомнить себе, что женская эмансипация осталась в далёком двадцать первом веке, и здесь я для Эдварда – никто. Обычная прислуга, с которой и разговаривать смысла нет.
– Послушай, – я поставила свечку на пол и вцепилась в решётку, на которой не было никакого замка – келья была открытой. – Это прозвучит бессмыслицей, но я пришла спасти тебя. Ты должен уйти, пока не вернулась хозяйка. Ты даже не представляешь, что она собирается с тобой сделать.
Я думала испугать парня, но он даже не удивился
– Я знаю, зачем я здесь, – потряс меня равнодушный ответ. Глаза, которые вблизи оказались красивого зелёного оттенка, смотрели устало.
– Она убьёт тебя! – вскрикнула я, вызвав отголоски задушенного эха в глубине подвала.
Поразительно, но даже это не заставило парня испугаться. Поднявшись с трудом, он сделал шаг ко мне, и я дернула ржавый металл на себя, думая, что юноша хочет выйти, но он обхватил прутья пальцами и вернул решётку на место, отрезая себя от возможного освобождения.
– Оставь это, – попросил он сдержанно и серьёзно. – Не твоё это дело, девочка. Занимайся своими обязанностями.
– Ты не понимаешь, – зашептала я, сквозь прутья хватая парня за рукав, заставив его удивлённо на меня воззриться. – Я не та, за кого ты меня принимаешь – не служанка, не из этих мест. И я знаю гораздо больше, чем ты можешь вообразить! Что она сказала тебе? Как заставила тут остаться?
– Я расскажу! – вмешалась девушка из соседней кельи, с трудом справляясь с приступами удушливого кашля. – В деле замешана его мать! Глупая женщина хотела спасти сына от болезни – он умирал на её глазах, – но ведьма затребовала больно высокую плату – жизнь за жизнь…
– Она собирается убить твою мать?! – возмутилась я. Что за варварские времена, в которых я оказалась? Почему никто не находит на ведьму управу? Все, кто пытался – мертвы, напомнила я себе слова Лиззи. У их останков нет даже могил, а неприкаянные души навечно прокляты в этом гиблом доме. И я, похоже, была единственной, кто мог этому помешать.
– Она её не тронет, – тихо, но твёрдо возразил Эдвард, пытаясь избавиться от моей руки, но я была воспитана в своем времени и крепко его держала.
– Она дала ему подумать до вечера, – хрипло, точно безумная, рассмеялась пленница. – Он волен выбирать, кому остаться жить, но вряд ли на свете есть человек, способный предать родную мать.
Я грустно улыбнулась, осознав, в каком ужасном положении оказался этот благородный мужчина.
– Подумай, Эдвард, что будет с твоей матерью, когда она узнает о твоей жертве, – взмолилась я, ища согласие в его глазах и понимая, какой потерей для общества и человечества станет смерть столь хорошего человека.
– У мамы есть мой брат, – с ледяным спокойствием ответил он.
– Они будут безутешны… – покачала я головой.
Мои слова заставили Эдварда оскорблённо вскинуть подбородок, что снова напомнило мне о рыцарях из романов Вальтера Скотта, которые я так любила читать, всегда приходящих на выручку своим возлюбленным, не испытывающих и толики страха. На этот раз он смог высвободить руку, сверкнув в меня упрямым взглядом.
– Что ты мне предлагаешь? Трусливо спрятаться за женской спиной? Это невозможно. Это не для меня. Матушке не следовало спорить с судьбой – я должен был умереть, так случилось, ничего не поделаешь! Она должна была смириться. Молиться, в конце концов. Но не просить помощи у… дьяволицы, – кивнул он сердито в сторону входа, имея в виду ведьму. – Что сделано, то сделано, ничего не попишешь, но я не позволю матери умереть вместо меня. Моя жизнь закончится здесь – душа, как и должно было случиться пару недель назад, отправится на небеса, зато я отдам долг, спасу родных, возможно, даже защищу их тем самым от будущего гнева миссис Блэк.

Слушая Эдварда, я тихонечко мотала головой, понимая, как же фатально он заблуждается.
– Все не так просто, как ты думаешь, – протянула я руку сквозь решётку в жесте мольбы – он на неё взглянул, не приблизился, но и не отстранился. – После смерти ты не отправишься в рай, твоя душа останется здесь, столетиями прикованной к этому дому – и к Найре Блэк. Она будет питаться твоими страданиями и жить вечно, пополняя эту тюрьму новыми и новыми душами таких, как ты.
Эдвард хмуро смотрел на меня – он мне не поверил.
– Девушка правду говорит, – внезапно помогла мне пленная служанка. – Я чувствую их – они повсюду, отчаявшиеся, растерянные и напуганные. Из дома им не выйти, сила держит. Раньше я не слышала их плача, но теперь, просидев в этом подземелье несколько месяцев, прозрела.
Высокий лоб Эдварда прорезала морщинка мучительного сомнения.
– Ты тоже видишь их, признай! – показывая пальцем на меня, служанка выглядела безумной, но я-то знала, насколько она права. – Чем дольше они тут, тем их страдание сильнее. Парню не повезло, ведьма уже оставила на нём свою метку, но ты ещё можешь спастись, если уйдёшь прямо сейчас. Гляди, гляди, как они тебя умоляют!
Духи и правда вели себя беспокойно с тех пор, как я нашла подвал – кружили вокруг, пытались задуть свечу, ласкали моё лицо прохладными потоками воздуха. Однако я была убеждена, что очутилась в этом месте неспроста, и не собиралась сбегать от шанса изменить историю. Да и сбегать мне было совершенно некуда! Понятия не имела, как вернуться в своё время.

– Кто ты? – прищурился Эдвард – в его глазах впервые появился интерес, и он шагнул к решётке, присматриваясь внимательней. – Твоё лицо кажется мне знакомым.
– Мы столкнулись у крыльца, когда ты приехал, – напомнила я.
– Точно, – пробормотал он, протянув руку сквозь прутья и осторожно касаясь оцарапанного ведьмой уха – его неожиданный жест заставил меня покраснеть.
В который раз я удивилась, насколько реалистичными и отчётливыми были ощущения, отвергая вероятность сновидения. Разве могла моя фантазия вообразить такой кошмар? Ведьму, её могущественную силу, колдовство, прыжки во времени, привидения и забранные десятки жизней… И я собиралась этому безумию противостоять, хотя совсем не знала собственных способностей…
– У тебя глаза в темноте светятся, – заметил Эдвард, с осторожностью приподнимая пальцем мой подбородок и заставляя вспомнить сказанные ранее слова: «Глаза выдают тебя».
– Поверил теперь, – назидательно проговорила пленница, заходясь новым приступом кашля – я не врач, но сказала бы, что ей недолго осталось жить. – Да только смысла нет – она не понимает, с чем столкнулась. Слабая. Странная. – Прижав лицо к прутьям решётки, девушка буравила меня пристальным взглядом. Прищурилась, словно пыталась увидеть насквозь и не могла. – Тебя словно нет, я не чувствую. Ты вообще человек? Ты и сама похожа на привидение…
Ледяные мурашки сковали кожу от сравнения. И правда, кто я в этом мире? Чуждая этому времени, каким-то неведомым волшебством перенесенная сквозь века. Меня здесь не должно быть. А может, и нет – я сплю, а моя душа заглянула сквозь приоткрывшийся занавес в прошлое. Может, когда я коснулась мёртвой старухи, между нами пролегла мистическая связь, позволившая мне путешествовать туда, где женщина была ещё жива… может, её мёртвый дух сделал это нарочно, надеясь использовать меня для своих целей, но ведьма просчиталась – я оказалась ей не по зубам. И собиралась это доказать!

– Ты должен забрать родных и уехать отсюда, – обернулась я снова к Эдварду, умоляя послушать. – Она не станет за вами гоняться. Этим ты защитишь семью и останешься жив.
– Ведьма не упускает жертв, – снова встряла в разговор пленница. Утверждение, высказанное еле слышно, прозвучало зловещим предсказанием. – Куда бы он ни пошёл, Найра Блэк дотянется до него и его родных, ему лучше остаться. А вот ты – беги, девочка. Слышишь вороньё? Хозяйка близко…
Как пленница могла расслышать карканье сквозь толстый слой земли, в келье без окон? Но я ей поверила, ведь тоже почувствовала приближение зла – чёрная мгла навалилась на меня тяжестью, порыв холодного воздуха приподнял волосы и защекотал открытые участки кожи. Призраки, отчаянно завыв, хаотично закружились и скрылись в стенах, – в создавшейся тишине я услышала хлопок двери над головой и приглушённые шаги.
– Пожалуйста, Эдвард, пойдём со мной, – умоляла я торопливо, открывая решётку и хватая холодную руку парня, – из наших ртов внезапно стал вырываться белёсый пар. Он не шелохнулся, но в глазах появилось безвыходное выражение, смешанное с ещё большим сомнением, нежели раньше. Будь у меня время, я бы его уговорила! – Нужно бороться, пойми. Нельзя сдаваться. Где гарантия, что твоя смерть защитит родных? Твоя мать знает о способностях миссис Блэк – неужели ты веришь, что ведьма позволит ей жить после того, как убьёт тебя? Пожалуйста, не отдавай свою душу так легко. Магия действует только на тех, кто в неё верит. Если применить физическую силу, мы сможем убежать, а потом я попробую защитить твою семью – не зря же я очутилась здесь, я смогу, я сумею!
– Какая наивная самоуверенность, – раздался ледяной голос от входа с оттенками злобной радости.

Я крутанулась на месте и увидела, как в подвал медленно спускается хозяйка, сменив золотое платье на чёрное кружевное. Лишь ожерелье из крупных рубинов сверкало на шее. Взгляд ведьмы был тьмой, лишающей воли, черты лица заострились, делая женщину похожей на хищную птицу и добавляя возраста. На миг мне показалось, что я вижу одновременно и пышущую здоровьем молодую девушку с портрета и древнюю страшную старуху с иссохшей морщинистой кожей и ввалившимися щеками… В стылом воздухе запахло сладко-горьким благовонием. Аромат гипнотизировал, заставляя закрыть глаза и отдаться наркотической дрёме. Мои ноги подогнулись, каменный пол качнулся в лицо…

Упасть мне не позволила тяжёлая рука – внезапно мир окрасился чёрными точками, похожими на летающих вокруг безмолвных птиц; в лёгких стало недоставать кислорода. Как сквозь вату я слышала слова ведьмы, похожие на шипение ядовитой змеи:
– Предупреждения было мало девчонке, нужно было залезть в святая святых. Как ты проникла сюда, чёрт возьми? Как обошла моё заклинание?!
– Необязательно мучить её, она лишь хотела помочь, – вклинился в моё уплывающее сознание испуганный голос Эдварда, проигнорированный Найрой Блэк, сжимающей моё горло жёсткими пальцами и прижимающей меня к каменной стене.

Усилием воли я открыла глаза, борясь за свою жизнь и – удивительно – преуспевая в этом. Разум очистился, слух и зрение вернулись, я смогла сделать глоток воздуха и поднять руки, вцепившись пальцами ведьме в лицо и толкая прочь. Чёрная мгла отползла, заколебалась вокруг белокурой женщины, миловидное лицо вытянулось от удивления, что я могу сопротивляться её чарам.
– Ещё одна охотница за моей головой, наивная и неумелая, но храбрая и нахальная. И глупая, – изумлённо рассмеялась она, бросив колкий взгляд в сторону другой пленницы, бормочущей бесполезные, не достигающие цели проклятья. – Толку от вас никакого, но мне, несомненно, доставит удовольствие замучить вас до смерти. Даже не думайте, что вам удастся одолеть меня.
– Отпусти меня, – зарычала я, лягаясь ногами, но пышное платье не позволяло причинить какой-либо вред. Я пожалела, что не перенеслась в иной мир на каблуках и в джинсах – тогда еще могла бы побороться. Беспомощно болтаясь у стены, я могла лишь царапать удерживающую меня руку коротко обрезанными ногтями, раздражая хозяйку дома, но не побеждая её.
Эдвард, распятый у стены, тоже выглядел не лучшим образом – указательным пальцем второй руки, украшенным мрачным перстнем, колдунья указывала на него, каким-то мистическим образом обездвижив. Его лицо посерело и напряглось, глаза отражали ужас.
Чувствуя, как жизнь по капле уходит из меня, собравшись с силами, я захрипела:
– Отпусти его!
– С чего такая забота о постороннем для тебя человеке? – прищурилась Найра Блэк – белые локоны, забранные в причудливую причёску, пружинили, точно змеи вокруг головы. Чёрные провалы глаз затягивали в пугающую бездну. – Он тебе понравился, девочка? – дьявольская ухмылка исказила красивые черты хозяйки. Приблизив лицо к моему, она яростно и злобно зашипела: – Тогда смотри на него. Смотри в последний раз! Смотри, как я заберу его жизнь и душу.

Сколько человек может продержаться в сознании, когда его душат? Грубые пальцы сделали своё дело – чёрные точки-птицы вновь завертелись перед глазами, и я провалилась в спасительное забытье, остро чувствуя горечь оттого, как банально и быстро проиграла…



Очнулась я от боли – верёвки безжалостно врезались в кожу рук и ног. Лежа на чёрном камне для жертвоприношений, я мало что могла разглядеть: полки с колбочками и книгами, висящие травы, Найру Блэк с фолиантом на непонятном языке в руке. Эдвард, бледный и слабый, с растрепанными волосами и связанными спереди руками, сидел на лавке и выглядел как опоённый большой дозой хмеля или, на современный лад, накачанный наркотиками. Его взгляд был расплывчатым и блуждающим, голова падала на грудь, хотя он упрямо поднимал её, пытаясь сконцентрироваться Пленная девушка и священник тоже были здесь – они сидели чуть дальше, в углу, при этом служанка держала едва дышащего святого отца в защитных объятиях и безумно улыбалась в пустоту.

Читая строчки из древней книги, от которых волосы поднимались дыбом, Найра Блэк мягкими, изящными шагами скользила вокруг меня, начиная низко и постепенно поднимая голос на две октавы. Оказавшись в изголовье, ведьма сдернула чёрный шёлк со стены – за ним оказалось большое овальное зеркало в ажурной тёмной раме. Увидев своё отражение, я ахнула – в мрачной полутьме мои глаза сияли синими сапфирами.

Колдунья, тем временем, сдёрнула шёлковый покров на противоположной стороне, и я оказалась лежащей меж двух зеркал – многократные отражения смотрели на меня, уходя в бесконечность. Я сразу ощутила тяжёлое воздействие зеркальных чар – физически могла дергать руками и ногами, но душу сжало мощными жерновами, из которых невозможно вырваться. От ужаса и боли я закричала, почти готовая умолять – никогда прежде мне еще не было так страшно. До этой минуты я всё ещё мыслила, как спящий человек – даже если сон реалистичный, ты думаешь, что в момент наивысшего кошмара обязательно проснёшься! Но теперь я осознала – если умру здесь, это будет настоящая смерть. Пополню ряды блуждающих в доме неприкаянных призраков…

– Не мучай её, – взгляд Эдварда от моего крика прояснился, в зелёных глазах загорелась боль – он был хорошим человеком, и ему неприятно было смотреть на чьи-либо страдания. Как и мне. – Она ничего тебе не сделала.
– Не сделала, но собиралась, – возразила ведьма, захлопнув фолиант и пронизав меня устрашающим, чёрным как ночь взглядом, от которого стыла кровь в жилах. Наклонившись ко мне и схватив острыми ногтями мой подбородок, приподняла голову, заставив смотреть в лицо – мои глаза оставляли на неидеальной, испещренной мелкими морщинками коже синий отсвет. – Сильная, – прошептала белокурая колдунья неожиданное признание. – Глупая. Неотёсанная. Лёгкая добыча. Ты сделаешь меня вновь семнадцатилетней, когда я тебя сломаю. Даже если сможешь сопротивляться.

Собрав волю в кулак, я попыталась плюнуть в ангельское лицо, но мои щёки были слишком сильно смяты. Ведьма, однако, прекрасно поняла моё намерение, на что дьявольски ухмыльнулась, чувствуя превосходство собственного положения. Слабость, внезапно окатившая меня с головы до ног, чуть не лишила сознания – каким-то образом ведьма могла управлять моей жизнью, забирая её капля за каплей, медленно приближая к неизбежному концу. Но я ещё поборюсь. Я не собиралась сдаваться.

– Ты будешь умолять меня о смерти, – зловеще пообещала миссис Блэк, словно услышав мои мысли. Отложив фолиант, взяла с полки длинный ритуальный нож, украшенный кровавыми рубинами, острым краем прислонив к моей дрожащей щеке. – Мне очень важно, чтобы ты отдала жизнь добровольно, и у меня есть время, чтобы заставить тебя. Я знаю толк в пытках. Через несколько часов ты согласишься на что угодно, лишь бы прервать мучения.
Ледяной холод металла надавил сильней, в тишине громовым скрежетом прозвучал звук рассекаемой кожи. Горячая кровь медленно поползла вниз и стала капать на камень, моментально отреагировавший ответным теплом. Нас словно связала невидимая нить – с каждой новой каплей уходила воля и способность к сопротивлению.
– Ты будешь кричать, извиваться, – в голосе Найры звенело предчувствие наслаждения. – Жить вечно – скучно, надо каким-то образом развлекаться… И этот способ мне нравится больше всего.
Кинжал кольнул кожу с другой стороны, еще одна тонкая струйка сползла по щеке за предшественницей, но в этот раз я ощутила обжигающий холод, заставивший меня задохнуться.

– Ты говорила, если моя жертва будет добровольной, то выполнишь ещё одну просьбу сверх обещанного, – вновь заговорил Эдвард в ответ на мою боль. Мне хотелось остановить его, но язык сковало точно льдом. – Ты сказала, что один я стою всех, кто у тебя есть. Ты дала мне подумать до вечера, и теперь я принял решение. Я готов умереть, но только если ты отпустишь всех остальных пленников и поклянёшься, что моя мать и брат не пострадают.
– Торгуешься, – язвительно усмехнулась ведьма, однако замерла, обдумывая предложение. – Добровольно отданная жизнь мужчины, страстно цепляющегося за этот мир, привязанного к родным, полного чувства вины – идеальный подарок для меня. Гораздо слаще, чем душа, забранная насильно. Молодость – её мне даёт только согласие. Но есть одно «но» – все вы в конце концов уступаете моей воле, клянетесь отдать, а лёжа на алтаре, вновь начинаете противиться. Уверен ли ты, что готов к своей жертве?
Чёрные глаза искоса взглянули на молодого человека, и я увидела в его лице мучительную борьбу с собой. Эдвард хотел жить, и я была рада, что ведьма не получит того, что хочет.
Однако я недооценила её коварство.
– Готов, – пробормотал Эдвард, напряжённый как струна. – Отпусти всех.
– Не убедил, – ангельское лицо исказилось в гримасе ненависти, холодное лезвие полоснуло вдоль моей ключицы, вынудив меня громко закричать и выгнуться, насколько позволяли путы.
– Не надо, Эдвард! – сквозь зубы прорычала я, услышав его бессвязную мольбу остановиться. – Не соглашайся. Пусть убьёт меня.
– Эта глупышка готова за тебя отдать жизнь, – насмехалась белокурая дьяволица, царапая ножом то там, то сям, каждый раз заставляя меня вскрикивать, не причиняя существенного вреда, только делая больно. – Как это банально и наивно: нищая служанка влюбилась в богатого джентльмена, который даже не запомнил её лица.
– Я запомнил, – возразил Эдвард, делая попытку подняться, но его не держали ноги, и он оказался перед ведьмой на коленях, глядя снизу вверх. Это ей понравилось – оставив пытки, она над ним возвысилась, с ножом в руке выглядя поистине устрашающей. – Отпусти всех, кроме меня, ты же обещала выполнить еще одну мою просьбу за согласие, – тихо просил Эдвард. – Я сделаю всё, что ты хочешь. Отдам тебе жизнь добровольно. Иначе, клянусь, буду бороться до последнего, и ты не получишь того, ради чего собрала нас здесь. Пытки тебе не помогут.
Ведьма наклонилась к лицу парня, с шумом вдыхая воздух… Она искала что-то в его глазах и, видимо, нашла. Резкий звук лопнувших веревок возвестил, что мои руки и ноги свободны. Однако встать не получилось: соприкосновение с тёмным камнем забрало все силы.

Ведьма сдёрнула меня с алтаря, ведя к пленникам. Верёвки, действуя точно змеи, оставили руки Эдварда и теперь сомкнулись на моих запястьях, сковывая их намертво без видимых узлов – магия этой женщины была непостижима.

– Занимай место! – резко бросила Эдварду миссис Блэк.
– Ты должна отпустить пленников, – напомнил он об обещании, в его глазах светилась боль при взгляде на меня.
– Позже, – лукавила чертовка. – Пока пусть понаблюдают.
– Эдвард, не верь ей! – я снова попыталась образумить, но ведьма крепко зажала мне рот ладонью.
– Смотри, – приказала она сладострастным шепотом, получая очевидное удовольствие от истязания и морального уничтожения каждого из нас. – Ты увидишь, как я отниму его жизнь, твои страдания от этого станут запредельны – как выдержанное хорошее вино.
Она толкнула меня на пол, а Эдварду жестом указала на камень. Парень не спорил – скинул рубашку и вытянулся на алтаре. Белая кожа таинственно мерцала на тёмном камне, по рунному кругу неярко вспыхнул свет.

– Он должен умереть, – пророчески забормотала безумная служанка, всё ещё глядя в пустоту, точно ведьма лишила её зрения – на лице был написан экстаз. – Это наш шанс. После ритуального убийства ведьма неминуемо ослабнет, как и её чары – и заклинания, наложенные на нас. Всего на несколько минут, но это наша возможность сбежать. Ты поможешь мне вывести священника?
– Я должна остаться, – ответила я, наблюдая за приготовлениями с ужасом, приходя в отчаяние от собственного бессилия: попытка изменить предначертанное проваливалось с треском. – Я должна хотя бы попытаться остановить её.
– Как знаешь, – смирилась девушка, откинув голову на стену и закрывая глаза.

Ведьма тем временем расставила несколько свечей чёрного воска по краям камня, в изгибы росписи. Книга тоже заняла своё место. Незнакомый аромат усилился, прогоняя остальные запахи, возвращая желание заснуть, погрузившись в грёзы.

С приоткрытых губ Найры Блэк слетало тихое пение, похожее на молитву. Резким движением она распустила волосы, светлые пряди упали вниз и окутали плечи, контрастируя с чёрным кружевом. Опустившись на колени у ног Эдварда, позволяя локонам касаться земли, ведьма принялась медленно раскачиваться из стороны в сторону. С каждым движением звуки становились громче, заполняя пространство вокруг и заставляя меня дрожать от ужаса, прогоняя подаренную ароматом благовоний дремоту. Кошмар прокрался под кожу и сковал нерушимыми цепями, не позволяя сдвинуться с места. Я могла лишь сидеть и смотреть на распростёртое бледное мужское тело.

Глаза Эдварда были закрыты, лицо – спокойно. На груди, обозначая сердце, чёрным светилась пентаграмма, повторяя рисунок на полу, а на коже рук, следуя узору вен, сами собой с каждым витком заунывного пения проявлялись руны, вторя надписям на алтаре.

Пламя свечей качалось из стороны в сторону в такт ведьме. Туда-сюда-туда… Движения гипнотизировали. Вопреки страху, я медленно проваливалась в транс, и лишь настойчиво в голове снова и снова повторялись слова пленницы: «После ритуального убийства ведьма неминуемо ослабнет на несколько минут», а также почему-то голос тёти Мари отчаянно звал откуда-то издалека, умоляя вернуться домой. Испугавшись, что я возвращаюсь в реальный мир, что вот-вот проснусь, не выполнив предназначения, я распахнула глаза шире и сосредоточилась на ведьме, отказываясь отключаться в такой важный момент. Подавленная воля встрепенулась, потребность борьбы была столь сильной, что ослабила путы на руках, но недостаточно, чтобы освободить от них.

Страстно желая броситься на убийцу, я могла лишь беспомощно наблюдать, как ведьма медленно, не прекращая раскачиваться, поднялась и склонилась над Эдвардом. В её руках блестел ритуальный нож. Белые руки, оттенённые чёрным кружевом, взметнулись вверх, а потом с силой ударили вниз. Брызги горячей крови оросили мне лицо, приводя в отчаяние. Тело юноши дрожало в предсмертных судорогах, а я от ужаса не могла даже закричать. Красные капли, попавшие на кожу ведьмы, превратились в чёрные кляксы, рот приоткрылся в уродливой гримасе наслаждения, когда из раны мужчины появился причудливый неясный силуэт. Огонь свечей заколебался и наклонился, погружая помещение в мистический полумрак, ведьма вздохнула глубоко, вбирая полной грудью отобранную жизнь, буквально высасывая её из хрипящего на алтаре юноши. Её чудовищно злое лицо заколебалось, почернело, а затем вернуло прежний цвет, став заметно свежее, моложе и глаже; белые локоны упруго качнулись вверх, став пышнее и обретя новые тугие завитки. Найра Блэк с ангельски прекрасным лицом и чёрной душой улыбнулась, а затем рухнула Эдварду на грудь.

Свечи синхронно вспыхнули, наваждение внезапно отступило, оставив всех в пронзительной, шокирующей и оглушающей тишине. Медленно гасло свечение рисунков, означая конец ритуала…

– Бежим, – шепнула пленница рядом со мной, и я поняла, что оковы с моих запястий окончательно спали. Пусть ненадолго, но я была свободна от действия чёрной магии. Вместе мы подняли священника, и девушка перекинула его руку через своё плечо.
– Возьмите коня Эдварда, – предложила я, чувствуя боль в груди оттого, что не уберегла юношу от смерти. Служанка умоляюще уставилась на меня, но я покачала головой. – Я останусь.
– Удачи, – пожелала девушка, так и оставшаяся для меня безымянной, выходя через распахнутый мной гобелен в хозяйскую спальню.

Ведьма медленно развернулась на звук, поднимаясь, её взгляд был абсолютно чёрным, но не действовал уже столь подавляюще. Казалось, она вообще ничего вокруг не видит.
– Быстро, – прошептала она чуть слышно. – Согласная жертва так быстро даёт силы… – Голос постепенно нарастал, проявлялись злорадные нотки. – Он действительно отдал жизнь добровольно.

Стерва. Я ненавидела её сейчас всем сердцем, особенно видя мёртвое тело Эдварда, наблюдая, как его бесплотный дух растерянно мечется меж зеркал, заточённый неведомой магией и не понимающий, что происходит. Его уже не спасти, и осознание этого наполнило моё сердце нестерпимой болью. Сон это или нет, я должна была уничтожить ведьму, пока есть возможность, – раз уж я здесь оказалась, то обязана не допустить новых смертей. Но разве я была убийцей, как Найра Блэк? Что мне сделать? Броситься душить голыми руками, пока она слаба? Схватить кинжал и воткнуть в её грудь? Или… мой лихорадочный взгляд зацепился за слабо теплящийся огонёк в чёрном воске.

Опрометью подлетев к хозяйке дома, я схватила с алтаря свечу и обрушила пламя на распущенные по спине светлые локоны. Мои уши заложило от её яростного крика, ладонь опалило огнём, заставляя отпрянуть, но я слишком хорошо осознавала: стоит мне остановиться, и она спасётся. Всё будет напрасным! Мы умрём, жертва Эдварда окажется бесполезной.

Боль вернула чародейке часть сил: выдернув кинжал, она ударила наотмашь – лезвие прошло в сантиметре от моего лица. Злые глаза вновь наполнились чернотой – глядя на меня, Найра пригнулась точно хищница. Одной свечи было мало – комнату наполнил запах тлеющих, но не горевших волос.

Опасаясь клинка, я хватала свечи и кидала куда попало – в ведьму, на деревянные полки, разбивая шипящие колбы, в быстро вспыхнувший гобелен, понимая, что тем самым отрезаю путь к отступлению не только ведьме, но и себе. Несколько раз ей удалось достать меня – горячая кровь струилась по моей спине от подлого удара, левую руку обжигала боль, но адреналин уже выплеснулся в вены и стремление к цели было велико.

Злость покинула Найру Блэк, когда её платье занялось: лицо её вдруг стало самым обыкновенным, тёмные глаза наполнились ужасом. Уже полыхала древняя книга, пылала трава. Откинув нож, дьяволица бросилась к выходу, намереваясь спастись, но я, совершив прыжок, повисла на ее пышном платье, заставив споткнуться и упасть прямо на горящий гобелен.

– Отпусти меня! – заверещала она совсем как обычный человек, растеряв и власть, и достоинство, и владение колдовством – огонь выжег любые умения и мысли. Белые локоны вспыхнули и взвились высоким костром к каменному своду, мои руки плавились вместе с чёрными кружевами, дышать было нечем. Но я понимала – если отпущу, чертовка всё ещё может сбежать. Наверное, в этом и было моё предназначение с самого начала – спасти чистые души собственной жертвой. Не было шанса иначе одолеть зло.

Полный боли, яростный нечеловеческий вопль издала ведьма, а следом за ней от боли кричала и я. Жар накалил всё вокруг, сжигая мебель и нашу одежду, проник в лёгкие. С громогласным звоном лопнули волшебные зеркала, разлетевшись на мелкие кусочки. Духи, празднуя близкую победу над своей мучительницей, выли – потоки воздуха, создаваемые ими, увеличивали силу огня, наверняка перекинувшемуся на соседние помещения. Держать становилось труднее: инстинкт самосохранения слишком силён в любом из нас. Но если смог Эдвард, смогу и я. Должна!

Пламя лизало мою кожу, становящуюся чёрной, однако я только сильнее стискивала пальцы, не позволяя пленнице вырваться из оков моих рук. Жар был нестерпимым. Боль возвестила, что гибель близка – огонь полыхнул в лицо, на краткий миг лишая зрения. Я словно медленно взлетала над собой, наблюдая со стороны, как моё скрюченное тело, покрытое тлеющим пеплом, продолжает держать, как голые кости, лишенные кожи, сжимают ведьму в последнем смертельном объятии…

И тогда я поняла, что больше не чувствую боль. Благословенная свобода окрылила меня. Чёрный смерч из наших сплетённых тел закружился, вознося огонь под потолок, а потом рухнул вниз, рассыпаясь осколками, напоминающими стаю чёрных птиц – теперь уже мёртвых птиц. Несколько долгих секунд я смотрела, не веря глазам, на разрозненные останки могущественной чародейки. Я победила? Я сделала это!

– Ты умница, – донёсся шёпот. – Ты самая храбрая девушка из всех, кого я встречал.

Обернувшись, я встретилась с зелёным взглядом Эдварда. Удивлённо воззрилась на него – он снова казался живым, ведь теперь мы были равны. Лишь факт, что мы оба, не чувствуя ногами земли, могли летать, свидетельствовал, что мы оба стали призраками.

Подняв ладонь, я приложила ее к прохладной щеке, и Эдвард грустно улыбнулся, ответив тем же жестом. От доброго прикосновения по коже пронёсся электрический разряд, и сожаление охватило меня, потому что я все-таки не уберегла юношу от ужасной смерти.
– Прости, – пробормотала я устало и разбито.
– За что? – удивлённо нахмурился он.
– Я хотела тебя спасти…
– Ты спасла и меня, и всех остальных, – возразил он мягко. – Сделала то, чего никто не мог до тебя. Кто ты такая? Почему я раньше никогда тебя не видел?
Я улыбнулась и покачала головой:
– Сама не знаю. А если расскажу, ты не поверишь.
– А ты попробуй, – настойчиво поддержал он.

Вокруг нас творился хаос: скапливались духи, ошеломлённые внезапно полученной свободой, а живые носили в ведрах снег, пытаясь погасить пожар. Сквозь дыру в прогоревшей насквозь крыше светила полная луна, в безразличном лике отражалось бушующее пламя, поглотившее жизнь ведьмы и моё смертное тело.

– Я не должна была появиться здесь, – пробормотала я, оглядывая пепелище и поражаясь тому, что смогла совершить. – Но я сумела. И многое изменила.
– Да, ты спасла нас всех и тех, кто ещё мог пострадать, – отвлёк меня Эдвард, показывая на вспышки света, блестевшие вокруг нас – то души пленённых людей уходили на небеса. Я удивленно и испуганно уставилась на Эдварда: чистое белое свечение его кожи стало ярче, означая момент скорого прощания. Черты лица медленно расплывались, теряя контуры.

Я осознала: моя рука в его руке, и он мне улыбается. Мне некогда было прежде понять, насколько он красив. Настолько же, насколько и недосягаем…
– Жаль, что мы не встретились раньше, – двигались его губы, но уже едва долетали тихие слова, как сквозь толстый слой облаков. – Ты бы мне понравилась, смелая и красивая девушка без имени.
– Белла, меня зовут Белла! – крикнула я, удивленно чувствуя ответный отклик в груди – жаль, что опомнилась так поздно, я бы тоже могла обратить на этого мужчину внимание. В других обстоятельствах. – И ты бы даже не взглянул на меня!
Он улыбнулся – многообещающе и виновато. Его рука всё ещё не отпускала мою, держалась за неё, хотя все остальные давно ушли.
– Мы не смогли бы встретиться, Эдвард, – покачала я головой, вспомнив грустную истину, – я должна родиться только спустя сто или больше лет...
– Значит, я найду тебя, – дал он обещание, которое наверняка не сможет сдержать. – Найду, обещаю! И надеюсь, судьба будет более к нам благосклонна, дав равное положение.
– Это точно, – усмехнулась я, точно зная, что именно так и случится… в будущем, где давно нет разных социальных слоёв, и двое любящих сердец проще находят дорогу друг к другу.
– Обещай, что мы встретимся, Белла, – лицо мужчины засияло ярче, как и его улыбка.
– В другой жизни, – искренне поклялась я, надеясь, что Эдвард прав, и это так или иначе случится.
Пальцы растворились – я перестала их ощущать, – но зелёные мерцающие теплом глаза, напротив, приблизились. В последний раз. Прощаясь, кожи коснулся ласковый поток воздуха, расцветая нежным поцелуем на губах…

Он исчез. Тишина окутала меня звенящим пологом. Я осталась одна. Чувствовала – рядом никого, дом опустел. Мёртвые ушли туда, куда им полагалось… кроме меня. Растерянно оглядываясь вокруг, я понимала – что-то держит меня, приковав к этому дому, должно быть, навеки… Такова плата за спасённых – одна моя душа. Прости, Эдвард… Вряд ли я смогу сдержать обещание…



Смерть – это боль, но свободный полёт души – это лёгкость. Так я думала, пока парила над собственным телом и полыхающим оранжевым огнём. Я ожидала мгновения, когда уйду на небеса вслед за остальными, но вместо этого опускалась вниз, к земле. Ощущения стали возвращаться: огонь приближался, нарастал, пока я вновь не почувствовала, как горит моя кожа. Обугленные стены с пузырящейся краской стали нечёткими, точно мой взгляд сфокусировался только на огне, забирая моё полноценное внимание. И вернулись звуки – я слышала, как потрескивают поленья.

Встрепенулась, осознав, что смотрю на камин, где тепло и мирно дотлевают последние, уже умирающие угли. Тело затекло, кожу покалывало ледяная немота, а изо рта вырывались облачка пара при дыхании – один маленький камин не мог прогреть просторную террасу с большими окнами.

Я дёрнулась, чуть не упав с кресла и запутавшись в пледе, не понимая, где нахожусь. «Приснилось», – мелькнула мысль, но я не могла поверить в это, такими живыми, настоящими были все перенесённые ощущения! Взглянула вниз – кожа цела, хотя я видела, видела, как моё тело сгорело в беснующемся пламени вместе с телом ведьмы. Я схватилась за голову, нащупав спутанные волосы, и выронила из замерзших пальцев сотовый телефон, который сжимала всё это время, того не замечая.

За окном наступил день, буря утихла. Снег больше не сыпался в огромном количестве с неба, и ветер не заставлял ставни и двери скрипеть, а плафон фонаря – биться об стену. Было пасмурно, но светло.

– Так это был сон?! – закричала я, осознав, что меня окружает непривычная тишина – в старом особняке не было ни одного духа, не было чёрной энергии, так напугавшей меня накануне. Пусто.

Шатаясь, я поднялась и скинула плед, заставляя себя двигаться, чтобы отогреть окоченевшие руки и ноги, пока не замёрзла насмерть. Покачала головой, находясь в шоке – возвращение в реальность давалось мне даже труднее, чем перемещение в прошлое во сне. Я не могла поверить, что мне могла привидеться столь натуралистичная иллюзия! Я никогда не страдала галлюцинациями, всегда отличала сновидение от настоящей жизни. Может, я и была немного не от мира сего, видя то, чего не могут другие, однако всегда отдавала в своих действиях отчёт. Мышцы помнили ощущение борьбы, но синяков на запястьях от веревки, страшных ожогов или следов ударов ножа на теле не было.

Опомнившись, я нажала на дисплей: часы показывали почти обеденное время, по-прежнему отсутствие связи и почти полный разряд батареи… Передо мною всплыло лицо Эдварда и сразу накатила удушающая печаль – он плод моего воображения, а вовсе не реальный. Ну как же так? Он пожертвовал собой ради меня, я готова была на всё ради него, и оказывается – ничего этого не существует, всего лишь сон! Элис права: со мной что-то не так, и пора с этим что-то делать. Я схожу с ума, если единственный мужчина, который мне понравился, оказался выдуманным.

Подавив слёзы жалости к самой себе и ненависть к судьбе, я зло бросила ещё несколько сырых поленьев на угли и, почувствовав, что мышцы потихоньку оттаивают, решительно зашагала искать лопату или что-то ещё, подходящее для откапывания машины из-под снега. Попутно гадая, с какого момента начался мой удивительный сон?

Я огляделась еще раз, замечая, что терраса стала другой, нежели я видела её накануне. Вместо тяжёлых старинных портьер – голые окна, вместо картин – пустые стены, на полках – только иней, не было статуэток и ваз. Единственное, что свидетельствовало о моём вчерашнем присутствии, это царапины на пороге от ножа и следы разбросанного пепла. Выходит, комната была пуста вчера, а моё воображение придумало остальное?

Озадаченная, я зашла в коридор и отправилась к комнате ведьмы, из которой можно было попасть за гобелен в каморку с алтарём. Тишина, окружающая меня, была плотной и абсолютной, хотя ещё вчера призраки выли, стучали, бились об стены и злились.

Только дойдя до тёмной двери, я поняла, что она не плотная – сквозь щели слегка пробивался дневной свет. Пол под ногами заскрипел и опасно прогнулся, включённый фонарик дополнил недостающие детали и дал ответы: дерево здесь было обуглено до черноты – дверь, стены, паркет. Отверстие в потолке оказалось шире, сквозь него можно было разглядеть черные балки под сгоревшей, полуразрушенной крышей, а сквозь дверь можно было увидеть хаос из деревянной трухи и мебели, покрытыми копотью и снегом. Никакой кровати с балдахином не было и в помине, не говоря о шторах и вышитом шёлком гобелене.

– Вот чёрт, – пробормотала я, полная сомнений в собственной вменяемости. Спала ли я? Пожар – результат моих усилий для спасения пленённых душ? Или сон – последствие моей впечатлительности? Я прошлась по ночному дому, приняв завывание ветра за голоса привидений, а когда пригрелась у камина, моё воображение достроило фантазию во сне?

Но я так чётко помнила события, словно действительно была их участником… Зеленоватые глаза благородного молодого человека, отдавшего свою жизнь за чужих совершенно людей. Освобождённые пленники, благодарные настолько, что я до сих пор чувствовала силу, которую они отдали мне перед тем, как уйти на небеса. Наш разум – поистине сложный механизм, порой подкидывающий нам удивительные и необъяснимые явления, заставляющий верить в то, чего нет. Или видеть то, что не положено простым смертным…

Я всё ещё слышала крики ведьмы, горевшей в огне. Помнила, как сжимала до боли объятия, не позволяя ей вырваться. Мне даже мерещилось, что я могу разглядеть очертания её тела под заснеженными обломками. Я отступила назад, освещая стены и отмечая грань, где смогли остановить распространение огня, спася остальную часть здания. Но, судя по всему, после смерти чародейки в этом доме никто не появлялся, кроме воров.

Я была так потрясена своим безумием, что не сразу осознала – со стороны шоссе раздаются настойчивые автомобильные гудки. Чёрт подери, я настолько обрадовалась, что забыла о своих мучениях и бросилась на звук, молясь, чтобы случайный спаситель, кем бы он ни был, не уехал, бросив меня тут одну! Наверное, проезжая мимо, он наткнулся на занесённую снегом машину и – либо не смог объехать её, либо решил помочь. Я была рада и тому, и другому.

Выскочив на мороз, я помчалась к шоссе, утопая в глубоком снегу выше, чем по колено. Запыхалась, вспотела, но была счастлива вырваться из кошмара в привычную реальность. Никогда отныне не буду гадать, поклялась я себе, поняв, насколько плохи шутки с собственным воображением, как далеко оно может завести. Я буду хорошей девочкой и больше не стану считать себя особенной! Послушаю советов Элис и найду себе парня, стану нормальной!..

Возле моей «тойоты» стоял свеженький, чистенький чёрный внедорожник, чей водитель вовсю сигналил мне, неуклюже двигающейся через глубокий снег. Он уже откопал мою малышку и собирался помочь вытащить колеса из снега. Передняя дверца открылась – должно быть, водитель увидел меня. Молодой мужчина – серый свитер, накрученный вокруг шеи элегантный шарф и спутанная шевелюра. Он повернулся… и я остановилась как вкопанная. Моя челюсть поздоровалась с заснеженной землёй. Зелёные глаза, бронзовый цвет волос… этого не могло быть, но мне улыбался Эдвард.

Если моё воображение и достроило историю во сне, то Эдвард-то никак не мог присниться – до этой ночи я никогда его не встречала!

– Мисс? – удивлённый моей реакцией, а может решивший, что встретил психопатку, окликнул мужчина. – С вами всё в порядке?
Я не могла ничего ответить. Выглядела идиоткой, замерев от шока и уставившись на Эдварда.
– Ты Белла? – ошарашил он меня ещё сильнее, назвав моё имя. – Белла Свон?
– Я… да, – потрясённо пробормотала я, находясь на грани обморока. Реальность казалась более сюрреалистичной, чем пережитый сон.
– Я от твоей тёти Мари, – постепенно его слова доходили до сознания, складываясь в общую картинку, более понятную, хотя поверить было трудно. – Она сказала, где тебя искать.
– Как она узнала?! – воскликнула я, но тут же нашла внутренний ответ.
– Ну… она немного странная, ты знаешь, – улыбнулся Эдвард очаровательно, совсем как в моём ночном кошмаре, и до меня стало доходить, что – чем бы это ни было объяснимо – мы встретились в другой жизни, выполнив обещание.
– Знаю, – выдохнула я, сдвинувшись, наконец, с места и мечтая поскорее оказаться дома и выпить горячего чаю. Голода не ощущала, словно в желудке всё ещё оставался вкус вчерашней пищи, съеденной вместе с другими служанками. Поразительно!
– С утра была сама не своя, – тем временем продолжал парень, удовлетворённый, что я оказалась не сумасшедшей, пришла в себя и наконец действую как нормальный человек – иду к своей машине, а не пялюсь на него с открытым ртом. В руках он держал трос, которым начал цеплять к своему автомобилю мою детку. – Всё говорила, что ты застряла в старом доме и тебе понадобится помощь. Я думал, она чокнулась совсем, как и моя бабуля, с которой они дружат уже лет тридцать. Но, как я погляжу, – махнул он рукой на просвечивающее сквозь деревья старинное здание и на меня, – я был не прав. Она назвала мне точный адрес. Я Эдвард, кстати.
Он зацепил мою машину и повернулся – его улыбка была просто ослепительной, а зелёные глаза даже ярче, чем во сне. Хотя в том, был ли это сон, я снова сомневалась.
– Эдвард, – выдохнула я, осторожно вкладывая пальцы в его большую теплую ладонь, и по моей коже немедленно заплясали электрические разряды, согревая сердце.

Мы на мгновение застыли, захваченные мгновением. Красивое лицо Эдварда стало немного озадаченным, когда наши пальцы соприкоснулись.

– Ну, поехали? – робко предложила я, когда его слишком долгий и внимательный взгляд начал смущать меня.
– О, да, – опомнился он, тоже очень смущенный – его щёки чуть-чуть порозовели, отметила я не без удовольствия. Кивнув взволнованно, он отправился к джипу, приостановившись на секунду перед раскрытой дверцей. – Мы не встречались раньше? – его вопрос застал меня врасплох, подарив робкую надежду на то, что я не сумасшедшая. Посерьёзневший и обескураженный взгляд скользил по мне, вызывая дрожь и желание неосторожно выдать правду.
– Вряд ли, – несмело возразила я, надеясь, что его бабушка приехала к моей тёте надолго и у нас ещё будет время поговорить и узнать друг друга лучше.
– Приснилось, что ли, – пробормотал парень, а затем многообещающе и нежно улыбнулся мне, прежде чем скрыться в машине.

_________________
*Вот место, где смерть радуется, помогая жизни (лат.)

__________________

Форум