Мне когда друзья в пятницу вечером отвечали, что лучше дома посидят, всегда думалось – ну всё. Пропал мужик. И от истины я оказывался недалёк, мужики и правда с нашего тусовочно-буйного радара пропадали. Некоторые потом возвращались, но это уже не то, пьянки с друзьями – не езда на велосипеде, тут постоянная практика нужна, иначе лежать тебе в луже какой грязнущей лицом вниз и недоумевать – как такое произошло?
И что я вообще здесь делаю?
Да только вот проблема в том, что пять минут назад я сам эти слова сакральные произнёс. И как не охрип от такого? Молния вроде тоже не пронзила, хотя всегда думалось, мир рухнет, прежде чем я в пятницу, да вечером, да накануне дня Святого Патрика дома останусь.
А вот же, выстояла планета наша. Чудеса.
Хотя ты своими глазищами пялишься неодобрительно. Знаю, знаю, подвёл я наш род мужской, хотел последним столпом здравомыслия остаться, а в итоге – вот где, под лапкой воробушкиной. Только тут, знаешь, совсем не мерзко, как мне представлялось, а тепло как-то и выходить никуда не хочется. Чего я там не видал? А здесь – просторы безграничные неисследованные, впадинки всякие да вершины, смеха оттенки и запах всё время разный от этой колдуньи исходит.
На самом деле, даже говорить больше ничего не хочется. Я тебе душу каждый раз изливаю, будто оправдываюсь, а от чего мне открещиваться? От кофе её вкуснющего, который она варит на раз-два, в отличие от чая, больше на писи сиротки Хаси похожего? От подарков идиотских, типа уточки мягкой-суровой-харизматичной, которые лучше всяких дорогущих механических штук, почему-то ценными считающихся? От косточек, которые до сих пор выпирают, куда ни ткни, и на которые я ворчу постоянно, хотя втайне считаю великолепнее самых пышных форм? Не буду больше, всё. Тем более ты, засранец пушистый, молчишь же в ответ постоянно, только фырчишь, как ёж мохнатый. А ты кот вообще-то. Кот! Мурчать должен, мяукать, у ног ластиться.
Ладно-ладно, ничего ты никому не должен, делай, что считаешь нужным. Хоть фырчи, хоть пыхчи, и я твоему примеру буду следовать. Не в плане словесности, а в потакании своим желаниям. Сейчас вот как пойду, как залягу на кровать, как воробушка сгребу и – всё. Только пивка по пути захвачу, себе тёмное, ей нефильтрованное. Годовщина всё-таки, ё-моё.
И это только начало, прикинь?
Самый смак у нас впереди.

Предыдущая глава