В то ноябрьское утро почва Незерфилд парка влажно поблёскивала под яркими, но скупыми на тепло осенними лучами. А по ясному небу робко скиталась стайка трепетных облачков, безуспешно пытавшихся заслонить собой солнце (существенный прогресс по сравнению с обычно дождливыми днями сезона).

Элизабет вполне хватило одного беглого взгляда в окно для того, чтобы соблазниться. И она воспользовалась первой же возможностью улизнуть от скучной компании, обосновавшейся в столовой. Несмотря на все усилия, в столь ранний час бессвязные россказни мистера Хёрста о непреодолимом азарте карточной игры в городе становилось выносить всё трудней. Как и лепет мисс Бингли о падшей в объятья печально известного повесы мисс Элдридж.

Но надеждам Элизабет не суждено было свершиться. В конце концов, компания всё-таки настигла её.

— Доброе утро, мистер Дарси.

Он появился прямо перед ней! Стоял посреди узкой тропинки в той самой, отдалённой части парка!

— И вам, мэм, — поприветствовал он и замолчал, казалось, слегка ошарашенный, даже почти напуганный её вторжением, но потом всё же добавил: — Хорошая погода для прогулки.

— Действительно.

— Я догадывался, что столь увлечённая прогулками особа не сможет пропустить такую возможность. Как жаль, что предыдущие дни не были столь благоприятны.

Элизабет с тоской уставилась поверх плеча Дарси на поросшую травой тропинку.

«Ужасный зануда с бесконечным потоком праздной болтовни!»

Она поправила прикрывавшую плечи шаль и согласилась:

— Обидно, да. Тем более в сезон охоты.

— Бингли не особенно возражает. Однако, мисс Бингли весьма разочарована. Она страстно жаждет подышать свежим воздухом, но опасность испачкаться в грязи не позволяет ей выйти из дома.

— О! Грязь совершенно беспощадна к подолам платьев и нижних юбок.

Тут Дарси буквально заставил (заставил!) себя посмотреть на шлепки грязи, запятнавшие её платье, и, встретившись с Элизабет взглядом, выгнул бровь, заметив:

— Совершенно…

— Не могу отказать себе в удовольствии только потому, что здесь грязно. Так что прошу меня извинить, сэр, но мне не терпится продолжить прогулку.

На негнущихся ногах Дарси сместился так, чтобы встать перед ней, заблокировав любую возможность побега.

— По правде говоря, я разделяю ваше мнение. Однако, нахожу совершенно неприличным то, в каком виде вы предстали передо мной. Грязные пятна на вашей одежде совершенно портят всё впечатление.

— Мистер Дарси! Вы неправильно поняли… Я не рассчитывала встретить здесь кого-либо, а вас меньше всего!

После нескольких секунд сомнений он спросил:

— Не рассчитывали?

Элизабет решительно выдохнула:

— Нет!.. И если бы вы повели себя как истинный джентльмен, сэр, то не стали бы мне выговаривать за неподобающий внешний вид, даже если бы брызги грязи попали мне на лицо!

— Честно говоря, мисс Беннет, я бы не возражал, если бы… — он внезапно замолчал.

Как Дарси ни пытался, больше ему не удалось выдавить из себя ни слова (что бы там он ни собирался сказать раньше), лишь смотрел на неё широко распахнутыми глазами. Затем недовольно нахмурился, и между его бровей прорезалась глубокая морщина. Так он и застыл: покрасневший и совершенно потерявший способность говорить.

Элизабет всё ещё ждала, решительно уперев руки в бока и раздражённо постукивая носком сапога по влажной земле.

Однако, несмотря на её явное нетерпение, Дарси, казалось, собирался и дальше молчать. И даже когда его губы разомкнулись, попытавшись что-то произнести, ладонь тут же взметнулась вверх и плотно накрыла рот. Он быстро повернулся к Элизабет спиной.

— Мистер Дарси?

Ответа не последовало.

«Ничего не помогает! Полная безнадёга!» — подумала Элизабет, шумно выдохнула и, прочистив горло, громко и чётко произнесла:

— Вы совершенно правы, мисс Беннет. Признаюсь, я бы не возражал, если бы на ваше лицо попали брызги моего семени!

Дарси резко развернулся, вскрикнув:

— Элизабет!

— Вы успели всё забыть? — раздражённо, чуть ли не со злобной язвительностью поинтересовалась она. — Там же довольно простой набор слов, сэр!

— Я не могу… не могу произнести их… — простонал он, стыдливо прикрывая ладонью глаза, а вместе с ними и половину полыхающего румянцем лица. — Я бы никогда не сказал ничего подобного… тем более девственнице!

— Думаю, нет необходимости напоминать тебе, что я больше не девственница.

— В этой твоей дурацкой пьесе ты — она!

— Мистер Дарси, — позвала она и тут же поправила себя: — Фицуильям… Самое забавное то, что в этом фарсе я — мисс Беннет, непокорный нрав которой необходимо обуздать.

Он чуть развёл длинные пальцы, за которыми прятал лицо, и сквозь них посмотрел на Элизабет.

— Обуздать! С моим… моим… на твоём лице!

Она потянулась к нему и с усилием отвела его ладони от покрасневших щёк.

— Всё лишь только потому, что мне, твоей жене, всё это ужасно нравится!

— Разве мы не можем… э-э-э… заниматься тем, что по праву положено супружеской паре, без необходимости играть роли в какой-то дурацкой пьесе? Ты просто ужасный драматург, Элизабет. А вся эта комедия — ад какой-то!

— Неужели, сэр? — воскликнула Элизабет, крепче сжимая его запястья. — А мне показалось, вам очень понравилась та, в которую мы сыграли два дня назад.

— Так и есть, — печально признался он. — Но вы изображали мисс Беннет, тайно проникшую в мою комнату ночью, чтобы соблазнить меня! Тогда всё было гораздо, гораздо… менее сложно, чем сегодня.

Элизабет очень любила Дарси. Любила его суровый характер и несгибаемую, сравнимую по твёрдости с железом, мораль. Но не менее сильно она любила и страстную половину его натуры, которая теперь остро нуждалась в том, чтобы её выманили и соблазнили. Фицуильям мог быть нежным и любящим, порой даже игривым и озорным, как и она сама. Элизабет обожала, когда он играл с ней, а уж когда соглашался исполнить её идеи, всё вокруг становилось увлекательным, волнующим и забавным. Однако у него имелась весьма дурная привычка невовремя стыдливо причитать и задавать вопросы. Но что хуже всего, Дарси был совершенно не способен вдохнуть в отведённую ему роль хотя бы искру жизни. Если Элизабет являла собой ужасного драматурга, то из него несомненно получился ужасный актёр.

Снова протянувшись к Дарси, она прижала ладони к его полыхающим щекам.

— Но сегодняшняя пьеса гораздо более захватывающая, чем та глупость два дня назад! Мы стоим здесь, в том месте, где впервые встретили друг друга, и можем переписать нашу историю! Это же… Ох, Фицуильям! Просто произнеси эти слова! Пожалуйста…

Пары чувственных поцелуев, казалось, хватило для того, чтобы убедить Дарси повиноваться. С чопорным видом до хруста распрямив спину, он пристально уставился на неё сверху вниз, набрал в грудь воздуха и…

— Мисс Беннет, я бы не возражал… Да, я бы не возражал, если бы ваше… то есть, простите, моё с-семя… на вашем лице… Моё семя. На вашем лице… Вашем очень, очень милом лице…

Элизабет засияла.

— Мистер Дарси! Это совершенно невероятно!

— Вот именно. Я бы никогда не сказал что-то настолько вульгарное.

— Фицуильям!

— Прости, прости… Мисс Беннет, что скажете насчёт моего предложения? Такой опыт необходим… жизненно важен, чтобы наставить вас на путь истинный… э-э-э… истинный путь смирения необузданной натуры… — споткнувшись очередной раз, он нахмурился и сварливо заметил: — Эти строки трудно запоминать.

Элизабет была так счастлива, что проигнорировала его ворчание.

— Мистер Дарси! Как вы посмели! Разве моя грязная одежда недостаточно оскорбила ваши возвышенные чувства? Почему вы хотите ещё больше испачкать меня этой мерзкой субстанцией?

Его лицо исказила мучительная гримаса, а длинные пальцы в отчаянии взметнулись к виску.

— Мерзкая субстанция — это поистине оскорбительный термин, Элизабет. Уверен, в библиотеке найдётся какой-нибудь словарь, которым тебе будет полезно воспользоваться.

— Мне бы хотелось обойтись собственными формулировками, Фицуильям, — заявила она и, мгновенно вернувшись к роли, заявила: — Я не встану перед вами на колени, мистер Дарси!

— Ну и прекрасно. Ты наверняка заметила, что земля влажная и везде грязно. Ты бы вся выпачкалась.

— В роли распутника тебе несколько не хватает обаяния и таланта.

— Я этого и не отрицаю.

«Такая чудесная погода! — в отчаянии подумала Элизабет. — Стыд и позор, если столь подходящее для развлечений время пропадёт впустую!»

— Мы же не зря проделали весь этот путь (четыре мили!), Фицуильям! Теперь мы просто обязаны сделать это. Будь любезен, скажи, что я слишком много болтаю и мой рот просто необходимо занять правильным делом.

— О! В нашей ситуации эта фраза звучит довольно разумно, но, по-моему, ты пропустила значительную часть своей речи.

— Пропустила. Потому что ты мне совершенно не помогаешь. Я-то знаю, как хорошо у тебя получается говорить этим своим раздражающе-командным тоном, но мои усилия ты явно не ценишь.

— Это не так…

— И мои фантазии тебе, видимо, не по вкусу. Всё, давай возвращаться.

Протянув руку, он внезапно поймал её, не давая уйти.

— Знаешь, мы всё ещё можем воплотить их в жизнь. Только без… э-э-э… всей этой природы вокруг. Я неравнодушен к сегодняшней твоей идее, ты же знаешь, что она волнует меня.

Глаза Элизабет сверкнули, на губах появилась озорная улыбка, когда она предложила:

— Возможно, в библиотеке? Или в музыкальной комнате?

— Элизабет, дом переполнен Бингли, Беннетами и Хёрстами. А в этих двух комнатах всё свободное время проводит мисс Мэри. Ты же не хочешь, чтобы она увидела?..

«А в самых отдалённых уголках дома бродит робкая Джорджиана, которую смущает несметное количество гостей», — подумала Элизабет и признала его правоту:

— Нет, нет… Конечно, лучше в наших спальнях… — разочарованно опустив плечи, она развернулась в сторону Незерфилд Холла.

Ситуация складывалась безрадостная и безнадёжная. А ведь Элизабет так гордилась своей идеей! О, с каким энтузиазмом она доверила эти строки (самые сокровенные фантазии, между прочим!) бумаге и преподнесла их возлюбленному мистеру Дарси!

Спустя несколько минут они всё так же уныло шагали, погружённые в неловкое молчание. В какой-то момент Элизабет (вернее её шаль) зацепилась за что-то на краю тропинки.

Судорожный вздох громко и печально разнёсся в прохладном воздухе, и она вновь смиренно последовала за мужем.

Набрав полную грудь воздуха и расправив плечи, Дарси начал:

— Хотя я не считаю, что вы слишком много болтаете, мисс Беннет, я всё же думаю, что вам, возможно… э-э-э... Да! Возможно, действительно следует занять рот правильным делом.

— Ой! — на её лице засветилась надежда. — Фицуильям?

— Для вас я — мистер Дарси, мисс Беннет. И да, поразмыслив, я решил, что моё… э-э-э… семя (та самая мерзкая субстанция) обязательно попадёт на ваше лицо. На ваше прекрасное лицо… Молитесь… Ой, прости!.. Преклоните колени! — он сглотнул, покраснел до ушей и тут же велел: — На колени, мисс Беннет!

Выглядело и звучало всё совершенно восхитительно, и Элизабет рассмеялась.

— Мистер Дарси! Как неприлично!

— Не так неприлично, как… э-э-э… бунт и непослушание! Сейчас же! — он указал на влажную, раскисшую землю. — Вас надо укротить… Верно?.. Провести вашу необузданную натуру путями смирения… открыть истину, так? И, по-моему, вы нуждаетесь в наказании.

— О! Полагаю, это ты остро нуждаешься в наказании! Ты импровизируешь!

— Мисс Беннет, вы сейчас же откроете свой бессовестный, слишком энергичный рот только для того, что принять мой… меня, чтобы принять меня. Вам всё понятно?

Элизабет бросила шаль на землю и опустилась на колени. Вскоре её нетерпеливые пальцы уже вовсю трудились над пуговицами его бриджей, готовые (наконец-то!) заняться приятной игрой.

Вот теперь всё действительно было понятно.

Так как любимый Дарси в конце концов подчинился её желаниям, было бы справедливо, если бы и она сделала для него то же самое. Так что Элизабет с готовностью открыла рот, и ни единого ненужного и бессмысленного слова из него больше не вырвалось.