Полулежа в кресле, Дюпуи предавался вечернему отдохновению, в последнее время случавшемуся весьма редко. Испустивший трель телефон вывел мужчину из покоя расслабленности. Вопросительно вскинув бровь, Дюпуи поднялся и подошел к назойливо не утихавшему аппарату.
— Алло-о-о, – лениво протянул мужчина.
— Ламонт, спишь?
— Еще не-е-ет, а что?
— А то, что у меня далеко неутешительные новости, – обеспокоенно произнес Жоэль Ламберт, отправленный Ламонтом в Бретань и обязавшийся разузнать у Айсель Одли о планах на обозримое будущее и прочих сопутствующих мелочах.
— Излагай.
По мере того, как Ламберт говорил, Дюпуи хмурился.
— Как так «их не оказалось»?
— Вот так. Они исчезли, скрылись, пропали, испарились, если тебе угодно.
— Быть этого не может. Жоэль, повтори.
— Повторяю. Одли с детьми покинула город на следующий день после того, как Мария навестила их. Это произошло в то время, когда ты отбыл в Лондон по делу Ферфакса, а Мария якобы оставалась в Кардиффе.
— Столь вероломно обойти меня на повороте?! Предусмотрительная Мария. Теперь пусть не ждет пощады, – с угрозой в голосе сказал француз. Удивление на его покрасневшем лице уступило место гневному ожесточению.
— Ламонт, не время для эмоций. Необходимо сообразить, куда и, главное, почему Марии понадобилось, чтобы Одли увезла детей.
— Ты прав. Так-так, хм… О! Как будто нашел… Да, этот вариант самый верный, – заговорщически сообщил француз.
— И?
— Для начала следует избавиться от Фаррелла. До тех пор, пока у Марии на него виды, она с места не тронется, и мне, естественно, не удастся узнать, куда и с какой целью перевезены дети. В том, что причиной переезда являюсь я, нисколько не сомневаюсь. Посему возвращаемся к исходной цели: всеми возможными и невозможными способами избавиться от Фаррелла.
— Как же ты намерен провернуть подобное? – поинтересовался Ламберт.
— Созрела одна идея, – торжествующе ответил Дюпуи.
— Какая?
— Красивая и стройная.
— Детальнее можешь? – настойчиво допытывался Ламберт.
— После обо всем расскажу. Ты сейчас где?
— Все еще в Сен-Брие.
— Послушай, расспроси на местном вокзале об отъезде дамы с двумя детьми. Город же небольшой, почти все друг с другом знакомы. Возможно, кто-то что и видел, слышал, знает. Все-таки не один человек сел в поезд и уехал, их трое – приметная компания. Ты понял?
— Понял, сделаю, – без энтузиазма согласился Ламберт.
— Будут новости, непременно оповести меня.
— Как скажешь, Ламонт. До встречи.
После разговора с Ламбертом Дюпуи незамедлительно приступил к осуществлению задуманного. Позвонив Клэр Митчелл, он пригласил ее на ланч тет-а-тет. Заинтригованная Клэр неохотно, но согласилась без излишних вопросов.

На следующий день…

«Вот и она. Пунктуальна», – отметил Дюпуи, увлеченно рассматривая Митчелл.

Женщина сняла верхнюю одежду и, вручив ее гардеробщику, проследовала за метрдотелем к столу, за которым ее ожидал Дюпуи.
— Добрый день, – поднявшись, поприветствовал он ее. – Я и есть Ламонт Дюпуи.
— Я поняла. Добрый день, – сказала Клэр, смерив мужчину взглядом, каким доктор по обыкновению окидывает пациента.
— Простите мою французскую моду, я не в силах промолчать и не восхититься Вашей красотой, умом, обаяни-...
— И все это Вы определили за десять секунд пребывания подле меня? – прервала его Клэр, отмахнувшись от велеречивости француза. – Прошу Вас впредь избегать светской банальности, меня не вдохновляют поддельная радость и напускная вежливость.

Дюпуи не ожидал от женщины с манерами королевской особы столь откровенной резкости, оттого несколько растерялся. Но мгновения спустя вернулся к своему обычному состоянию уверенного в себе сыщика, имевшего досье на потенциальную союзницу, которая далеко не всем позволяла втягивать себя в разговор, не терпела недосказанности, слыла человеком надменным и несдержанным в словах. Однако все в мире зыбко, размыто. И даже у такой жесткой, властной женщины имелась слабость – ее любовь к Фарреллу. Этой слабостью Дюпуи полагал воспользоваться.

— Прошу, присаживайтесь. Я позволил себе сделать заказ и для Вас также.
— Благодарю. Я ограничена во времени, потому начнем без предисловий, – сказала Клэр, жестом призвав к началу разговора.
— Хм, а Вы деловая женщина, – констатировал очевидное Дюпуи.
— Вас это шокирует?
— Напротив. Нам будет совсем просто договориться и объединить усилия во взаимовыгодном деле.
— Что за «дело»?
Следуя желанию безотлагательно начать, Дюпуи рассказал Митчелл о ситуации с Эдгаром Фарреллом, детально остановившись на том, что «негодяй Фаррелл не единожды встречался с Марией и вопиюще дерзостно обольщал несчастную».
— Во-первых, Ламонт, будьте любезны следить за высказываниями в адрес Эдгара. Он – мой друг. Я не потерплю неучтивости. Во-вторых, не связано ли его недавнее пребывание в больнице с Вашим недовольством? – сощурив глаза и внимательно посмотрев на Дюпуи, спросила Клэр.
— Увы, но нет. Не имею отношения к случившемуся.
— «Увы»? Вас настолько одолевает стойкая неприязнь к Эдгару?
— Он далеко не безупречен, чтобы у меня не могло возникнуть к нему претензий.
— Речь не о том. Однако же оказывать давление на него, да еще деньги предлагать – сие форменная глупость. От напора в отношении него следовало воздержаться. Всякое давление вызывает в нем не реакцию сговорчивой покладистости, наоборот, он становится непреклонным и крайне неуступчивым. Добиться от него какой-либо уступки можно, только если изложить желаемое в ненастойчивой форме. Вы же допустили оплошность, решив действовать дерзко, – словно толкая речь в зале суда, менторским тоном высказалась Клэр.
— Я всегда действую по собственному усмотрению. Не Вам мне указывать, – с резкостью произнес Дюпуи, задетый словами женщины.
— И потому Вы обратились за помощью ко мне? – не менее резко спросила Митчелл. – Советую обратить взгляд в сторону Вашей жены и призвать к ответу ее, а не Эдгара обвинять во вселенских грехах.
— Меж тем именно он поставил под угрозу спокойствие в моей семье, – не отступал Дюпуи.
— Коль Вы уверены в Марии, в чем угроза? – теряя терпение, уточнила женщина.
— Мария вынужденно принимала ухаживания неотступно обольщавшего ее Фаррелла, прикрывавшего это безобразие маской дружественности.
— Не смешите меня. Какие же обстоятельства принудили Марию «вынужденно» принимать ухаживания? – сказанное Клэр, силящейся заглушить ревность, засочилось язвительностью.
— Мое родство с Уиллоттом, ближайшим другом Фаррелла. Лишь почтение к родственной связи стало причиной некоторой… уступчивости Марии.
— Надо же, какой пиетет. И что Вы, позвольте полюбопытствовать, хотите лично от меня? Снискать Вам доводы, заставившие бы милосердную Марию отвернуться от негодяя Фаррелла и вернувшие бы ее в семью, ибо Ваши попытки, по-видимому, не увенчались успехом? Или Вы решили избавиться от сердечных шрамов более кардинальным способом? Для чего Вам я? – не церемонясь, спросила Клэр, влекомая неуемным желанием поизмываться над неудачливым мужем Марии, больнее его поддев.
— Ничто настолько не насыщает, как чувство смерти. Оттого я намерен погубить в зародыше завязавшиеся сантименты. Я способен на многое и, надеюсь, Вы не откажете мне в помощи, – драматически напряженным тоном проговорил Дюпуи.
— Напыщенная формулировка.
— Отнюдь. Я вдоволь испытал мук мученических, пусть уж и Ваш Фаррелл познает их отвратительный вкус.
— Он вовсе не мой. Но, наверное, отдала бы душу, чтобы он стал моим, – с несвойственной ей открытостью призналась Клэр.
— Неблагодарное подношение, особенно когда его отвергают. Бесчестно по отношению к подносящему.
— Эдгар не бесчестен, его душа прекрасна. Бесчестны те, у которых уродливые души.
— Бесчестность всякую душу делает ничтожной и отдает на растерзание выхолощенным демонам, принимающим ее в алчущие объятия ада, при том что демоны подбрасывают искушения в костер излишеств людям, колеблющимся меж намерением поддаться искушениям или не поддаться. В противном случае демоны скучают, и ад становится унылым без порочных душ, без аромата кофе и виски, без запаха женского лона и мужской плоти.
— Ваша философия невообразимо интересна, однако Вы отвлеклись.
— О да, вернемся к тому, кто Вас более всего интересует. Так вот, у Фаррелла имеются тайны, о которых он предпочитает умалчивать, – с видом человека, будто ему одному известно о существовании Марса, сказал француз.
— Тайны? – скептически переспросила Митчелл.
— Первая. Фаррелл испытывает к Вам истинные чувства. Единственная сдерживающая его преграда – Ваши муж и дочь. Он умышленно прикрывается показным безразличием, на самом же деле таким способом утаивает любовь к Вам.
— Вы столь проницательны или Эдгар проинформировал Вас о сокровенном? – не без иронии удивилась Клэр, не совсем понимая, к чему Дюпуи клонит.
— Вы недооцениваете меня. Прежде чем пригласить Вас на встречу, я тщательно «изучил» всех женщин Фаррелла и сложил следующее мнение: большинство из них видит в нем неплохого любовника, многие – выгодную партию, кое-кто – отменный генофонд. Фаррелл же с равнодушием относится к этим женщинам. Только лишь такой умной и красивой женщине, каковой являетесь Вы, под силу его пленить и удержать, – льстиво обосновал свою версию француз.
Взгляд Митчелл скользнул по Дюпуи невозмутимостью и апатично остановился на стоявшей на столе вазе с цветком, будто кроме как на нее Клэр не на что было смотреть.
— А вторая тайна? – спросила Клэр, не поднимая головы.
— Убежден, что и о ней Вам неведомо.
— Позвольте мне судить о подобном.
— Прочтите собранный мной материал. Многое Вам откроется с иной стороны.
Дюпуи вручил Митчелл папку с документами и письмами, предварительно изъяв сведения о Хлое и ее детях.
— Обличительное досье? Материал стоит моего внимания?.. Что ж, посмотрим на результат Вашего усердия, – колко проговорила женщина.
Однако ее сердце усиленно забилось в волнении, когда она просматривала представленные бумаги, свидетельствовавшие о жизни Эдгара Фаррелла в последние тринадцать лет. Осторожно, словно то была готовая взорваться бомба, Клэр перелистывала прочитанные страницы и тихо восклицала:
— Не может быть… неужели… даже так… вот это да…
Ее разум отказывался принимать ошеломительные новости и требовал незамедлительно их забыть.
После минутного молчания Клэр перевела взгляд на Дюпуи.
— Не предполагала, что все настолько серьезно.
— Не время сомневаться, уважаемая Клэр Митчелл, – призвал француз, изумившись реакции женщины, которая, как ему казалось, была не способна на проявление чувств в обществе малознакомого человека.
— Ваша жена и он… любовники?
— Пытались ими быть, но рассорились.
— Так возрадуйтесь, обнимите жену и наслаждайтесь семейным счастьем, – выдохнула Клэр с большим, чем ей бы хотелось явить облегчением.
— Не представляется возможным. Я лишен покоя из-за произошедшего, – лицо Дюпуи исказилось в пренебрежительном выражении. – Необходимо окончательно исключить попытки Фаррелла завладеть моей женой и бесповоротно развести их по разные стороны жизни.
— У Вас есть план? – заинтересовалась Митчелл.
— Разумеется.
— Ну так выкладывайте.
Стремительно, словно боялся, что Митчелл передумает, Дюпуи изложил задуманное. Под конец тирады француз выглядел увлекшимся оратором, трясшимся от воодушевления.
— Исключено, – твердо возразила женщина и даже приподнялась со стула, собираясь встать и уйти, но раздумала и вновь присела.
— Почему? – спросил Дюпуи, недоумевая, ведь был уверен, что Митчелл согласится.
— Потому что предложенное вовсе не безобидное буффонство. Однако… Мне необходимо подумать.

«Все, что предложил этот одиозный «гений» опасно. Не поддавайся!» – кричал ей рассудок, но разрушительные мысли уже начали свое губительное шествие.

«И думать забудь об отступлении. Ты непременно согласишься. Зерно брошено в благодатную почву!» – ликовал француз.

— Соглашайтесь, иного подходящего момента не будет, – не терпящим возражений тоном произнес Дюпуи, понизив голос до запугивающего шепота, и прежде, чем женщина предугадала его намерение, схватил ее за плечо и потянул на себя, правда, через секунду отпустил и отстранился. – Не вздумайте предупредить Фаррелла. Я прознаю о степени Вашего участия. Посему без глупостей.
— Ламонт, Вы как-то не учли, что я не из тех, кто подставляет другую щеку. Только посмейте впредь дотронуться до меня, и я Вам обеспечу проведение времени в глубоком одиночестве в месте не столь отдаленном. Уясните сие накрепко. Я доступно изъяснилась? – вспылила Клэр, не подавляя недовольство.
— Вполне. Признаюсь, подобное было бы весьма кстати. Я бы отдохнул неделю-другую, но не там, куда Вы намекнули меня сослать, – усмехнувшись, француз осекся, применяясь к обстоятельствам, ведь его грубость могла стоить ему потерей союзницы.
Клэр поднялась. Больше ничто ее здесь не удерживало.
С присущей ей надменностью она посмотрела на мужчину полным уничтожающего презрения взглядом и направилась к выходу.
— Так сегодня, не забудьте. Сегодня или никогда, Клэр Митчелл, – проговорил ей вслед Дюпуи, расценив ее молчание как согласие.

… Одухотворенный, с апломбистой усмешкой предвкушения, Дюпуи победными шагами ступал по мостовой. Пожалуй, его планам суждено сбыться, если, конечно, не вмешается форс-мажорное обстоятельство, как то: в Клэр взыграет совесть и она не осмелится вызвать Фаррелла на встречу.
«Разумеется, я предпочел бы лично расправиться с Фарреллом, но существует риск оказаться в числе подозреваемых, Митчелл же однозначно будет вне подозрения. Она подведет ситуацию к нужной развязке, а нанятый мной человек собьет вышедшего в назначенное время Фаррелла. Аварии на дорогах – трагедии не мирового масштаба. Остается лишь дождаться заветного момента. Когда же не станет ненавистного англичанина, Мария вернется ко мне, и мы воссоединимся навсегда».

… Вернувшись с работы домой раньше обычного, Клэр предоставила себе время на обдумывание предложенного Дюпуи.
«Придумайте причину и назначьте мнимую встречу… Я сумею донести до Фаррелла мысль о том, что у него нет будущего с моей женой… Он станет всецело Вашим… Нет, он не пострадает… Никто не заподозрит Вас в причастности… Только исполните свою часть уговора».
Взвешивая все «за» и «против», Митчелл подсознательно понимала, как поступит, ведь благодаря затее француза у нее появится шанс воплотить желаемое в жизнь. Единственное, что ей необходимо сделать, так это взять телефонную трубку и набрать номер. Но Клэр медлила, пристальным взглядом смотря на телефонный аппарат и оттягивая предстоящий разговор с Эдгаром, то ли опасаясь навлечь на него беду, то ли боясь ошибиться и окончательно утратить наладившиеся отношения с любимым мужчиной.

… Пошло соединение, в трубке раздались длинные гудки. Щелчок. Эдгар принял звонок.
— Да. Слушаю.
— Добрый вечер, Эдгар. Как твое самочувствие? Послеоперационная терапия прошла удачно? – со спокойной, ровной интонацией спросила Митчелл, хотя колотящееся от волнения сердце женщины едва умещалось в груди.
— Добрый вечер, Клэр. Самочувствие нормальное.
— Филипп сказал, что ты вчера вернулся из больницы домой. Береги себя, дорогой.
— Как ты?
— Я в порядке, Эдгар.
— И потому у тебя такой голос?
— Ты еще помнишь, какой у меня голос?
Пауза в несколько секунд, и в мыслях женщины обрисовалась пылкая сцена. Будто бы Эдгар опаляет губы Клэр сладостными поцелуями, страстно прижимает ее к себе и с упоением ласкает, а она неудержимо льнет к любимому, взволнованно дрожит в его сильных объятиях и нестерпимо желает близости с ним.

— …Клэр… Клэр, ответь… Ответь же наконец, – приглушенным, хлестким свистом прозвучали слова, вернувшие женщину из мира грез в реальность.
— Здесь я, Эдгар. Здесь, – хрипло, не узнавая собственного голоса, сказала Клэр.
Покраснев, словно ее застигли врасплох, она оглянулась, приложила ладонь к пылавшему лбу и покачала головой.
— Муж дома? Ты заболела? – обеспокоился Эдгар.
— Гарольд ушел с Элизабет на каток. Я здорова, просто голова закружилась. Пройдет, когда немного отдохну. Мне еще предстоит разобрать гору бракоразводных дел, – сославшись на недомогание и загруженность, объяснилась Митчелл.
— Не буду задержива-…
— Ну почему, почему ты никогда меня не остановишь? Не верь всему, что говорит женщина. «Нет» – не всегда означает «нет», – сказала Клэр, едва ли осознавая, для чего заговорила об этом.
— Что же означает «нет»?
— Мужчина должен настоять. Понимаешь?
— Не то чтобы очень, но возможно.
— И что ты скажешь?
— Я должен что-то сказать?
— Эдгар, умоляю тебя, – не сдавалась женщина, добиваясь четкого ответа.
— Клэр, я не волшебный джинн, потому не стану воплотителем твоих мечтаний. Мы перевернули страницу наших отношений. Не настаивай. И не расстраивайся.
— Я и не думала расстраиваться.

«Ровно до этого мгновения. О, Господи, спаси мою загубленную душу», – вспомнив о непосредственной цели звонка, мысленно воззвала Митчелл, раскаиваясь в предстоящем поступке.

— Тогда доброй тебе ночи, Клэр.
— Погоди, Эдгар, едва не забыла… Одному уважаемому человеку необходима консультационная помощь в издательском деле. Не мог бы ты помочь? Завтра… часов в восемь вечера… в ресторане, в котором мы с тобой обычно ужинали… тебя устроит? – сбивчиво солгала Митчелл, ощущая, как ставшие непослушной тягучей массой искусанные в кровь губы бунтовали, не желая озвучивать опасную ложь.

«Что я делаю? Что говорю? Не слушай меня, Эдгар! Не соглашайся! Откажи мне!»

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~