Илльера сама уже не вспомнила бы, что делала остаток дня. Кажется, все же вышла на улицу и дошла до реки, безрезультатно вглядываясь в дальний берег и отчаянно надеясь увидеть там силуэты трех всадников. Но никто не появился. Чуда не произошло.

От ужина в компании Хелис и Андрика Илльера отказалась, ничего не объясняя. Чем ниже клонилось к западу солнце, тем быстрее колотилось сердце. И воительница не пыталась убедить себя в том, что не боится. Боялась. Очень. Боялась неизвестности, боялась тех сил, которыми повелевал Вейнхаард. Но именно эти силы вселяли надежду.

Ножны меча вычерчивали по снегу неровную линию, от одного следа к другому. Подобрав плащ и закутавшись в него до самого подбородка, Илльера медленно шла вдоль темного пустого здания, стараясь не поддаться всеобъемлющему страху. В центре, где смыкались изогнутые крылья дома, на каменной площадке снега почти не было. В сухом бассейне на боку лежала расколотая чаша фонтана в виде раковины, широкие ступени вели к арке двойных дверей, створки которых плотно смыкались. Словно не позволяя выползти из дома той тьме, которая таилась за лишенными стекол окнами. Каблуки процокали по гладким каменным плитам оглушительно громко. Между резными карнизами и портиками гнездились тени. Закатные лучи не достигали этого места, и только подняв голову, Илльера могла видеть их отблески на небе — окрашенном в золотой и алый, по рваным клочьям облаков.

Фонарь загораться не хотел. Но Илльера понимала, что без него переступить порог не решится. В далеком детстве ей доводилось бояться темноты. Винтовая лестница в подвалы отцовского замка, с редкими факелами на серых стенах, казалась спуском в преисподнюю. С тех пор прошло много лет — однако, видимо, не достаточно много, чтобы избавиться от этой тревоги навсегда. Или вернее, чтобы не дать этой тревоге поднять голову сейчас, когда даже ночная темнота обещала оказаться не такой, как прежде.

Наконец полоса теплого желтоватого света побежала по ступеням и легла пятном на тяжелые двери. Илльера подошла к ним медленно, глубоко дыша, и несколько мгновений стояла, просто положив ладонь на ледяной металл дверной ручки, выкованной в виде львиной головы с массивным кольцом в клыкастой пасти. Наконец, понимая, что решение следует доводить до конца, воительница резко рванула кольцо на себя. Она ожидала ужасающего скрипа, ожидала, что петли вовсе не поддадутся — но дверь распахнулась легко и тихо. За нею клубился туман. Не темнота, не неведомый ужас, а просто чуть светящийся туман. Словно облака, подсвеченные утренним солнцем.

Илльера глубоко вздохнула и, задержав дыхание, словно перед прыжком с обрыва, переступила порог. Один шаг, другой — туман приглушал звуки, но Илльера внезапно почувствовала, что дверь за спиной закрылась, отрезая путь назад. Так же мягко и бесшумно. В тумане трудно было рассмотреть что-либо, он скрадывал очертания предметов, но ощущение было таким, словно идешь по бескрайнему болоту, подернутому первым льдом. Идти удобно, простор до горизонта — но неверный шаг закончится треском тонкой будто стеклянной корки и погружением в ледяную смерть. Илльера стиснула зубы, между лопаток медленно ползли капли пота. Приподняв фонарь выше, воительница начала высматривать лестницу. Ступени показались в тот момент, когда до них оставался один шаг. Много ли она прошла от дверей до этой лестницы — или мало — Илльера не знала. Туман застилал не только зрение. Он заполнял сознание, стирая ясность мыслей. Однако Илльера ступила на первую ступень. Перил не было видно, а ступени таяли в тумане, словно в кошмарном сне. Но нога каждый раз нащупывала опору — и воительница продолжала подниматься.

Закончилась лестница так же неожиданно, как и все, что происходило в этом странном месте. Туман стал реже, свет — тусклее. Фонарь смог высветить витую балюстраду по правую руку, за которой парили все те же отсвечивающие клубы. Слева темнела стена. Илльера шла медленно, водя лучом фонаря перед собой и по сторонам, вслушиваясь в тишину — но ничего не различая. Она уже поняла, что дом изнутри совершенно ничем не походил на ту пустую оболочку, которую она видела утром. И догадывалась, что это все забавы Вейнхаарда, способного творить невообразимое с пространством, светом, тенью, казалось, даже с самой природой.

Искать дверь не пришлось. Она сама собой раскрылась, стоило Илльере приблизиться. Туман стек к полу и почти не давал света, луч фонаря казался одиноким светлячком. Проку от него было не больше. Замерев на пороге, воительница глянула внутрь. Чернота. Чернота, подсвеченная серебристым сиянием откуда-то с высоты. Звезды? Луна? Переступить порог оказалось трудно, и Илльера стояла, пытаясь побороть последние колебания — и тут перед ней возникла фигура, еще более черная, чем поджидающие тени. Илльера замерла, судорожно потянувшись к мечу.

— Не бойся, — раздался тихий голос. Знакомый. Располагающий. Внушающий доверие. — Дай руку.

Илльера подчинилась. Оружие осталось на поясе, не тронутое. Фонарь выпал из разжавшихся пальцев и потух. Остался только голос Вейнхаарда, стук сердца в ушах и прикосновение его пальцев, сомкнувшихся на запястье. Каблук резко цокнул по каменному полу. Илльера переступила порог…

Здесь в самом деле над головой сияли звезды. Без счета звезд, но ни луны, ни облаков. Вейнхаард шел беззвучно и быстро, Илльера торопливо следовала за ним, поражаясь размерам зала — да и зала ли вовсе. Ни стен, ни потолка, а через несколько мгновений возникло ощущение, что и пола тоже нет. Что ее движение — это полет через пустоту. Звука шагов не слышно. Между звезд, казалось, тянулись тонкие нити, словно серебряная паутина. А пауком был Вейнхаард…

Илльера вздрогнула, когда поняла, что они остановились. Вейнхаард щелкнул пальцами — и в воздухе повис шар белого пламени, словно факел, озаривший два кресла и отразившийся в большом темном зеркале. Воительница увидела пляшущий блик и быстро опустила взгляд. Смотреть в это зеркало не хотелось. Совершенно. А Вейнхаард тем временем подвел ее к креслу.

— Садись.

Колени подогнулись будто сами собой. Еще прежде, чем Илльера решила согласиться. Вейнхаард сел напротив. Огненный шар парил над его головой, оставляя лицо в тени.

— Я не сомневался, что ты придешь, — голос мага звучал негромко, но отчетливо, — потому что хорошо знаю тебя. Ты не отказываешься от возможностей.

— У меня нет выбора, — так же тихо проговорила Илльера. — Мне в самом деле нужна помощь. Потому что я не знаю, почему осталась здесь одна. Потому что я боюсь, что не смогу довести дело до конца.

— А ты уверена, что хочешь этого? Хочешь рисковать всем, что имеешь…

— Я не имею ничего, — покачала головой воительница. — И вы должны это знать.

— Знаю. Поэтому пришел к тебе.

Огненный шар поднялся выше, его бледный свет разлился по зеркалу, которое словно проснулось и наполнилось жизнью. Чернота расползлась в стороны, отражение исчезло, и через несколько мгновений на поверхности зеркала показались облака. В прорехи между ними виднелась черная лента реки. Она приближалась, приближалась, скоро заполнила собой всю раму, и только по краю вилась цепочка конских следов. Они поднимались вверх по берегу и должны были вот-вот затеряться в снегах.

— Думай о них, — шепот Вейнхаарда раздался над самым ухом, словно он успел шагнуть ей за спину и теперь стоял там, едва касаясь ладонями ее плеч. — Думай, вспоминай, твои мысли дадут зеркалу силу показать…

Илльера изо всех сил всматривалась в изменчивую глубину. Деревня. Заснеженная улица между низкими домами с небольшими едва освещенными оконцами. Дом побольше, с широким двором, слуги ведут куда-то лошадей, снуют с дровами, счищают грязный снег со ступенек крыльца. Во двор въезжают двое. Их лиц не видно, они увлечены разговором, но вороного коня не узнать просто невозможно.

— Сапфир, — выдохнула Илльера, подаваясь вперед, словно это движение могло помочь ей разглядеть колдовское видение лучше.

Всадники спешились и повели коней в стойло. Там остановились около каштановой лошади, жевавшей овес, и обменялись взглядами. Прежде, чем они успели что-то сделать, облака снова затянули образы. А со следующим порывом ветра Илльера увидела болота. Островки камыша с припорошенными снегом коричневыми метелками. Редкие рощи с кривыми деревцами. И три цепочки всадников, медленным шагом двигающихся через заснеженный простор. Всадников много, несколько десятков, и у всех на плечах серые форменные плащи… Время от времени едущие впереди останавливаются, спешиваются и начинают осматривать снег, заросли, переговариваются о чем-то… Зеркало молчаливо, и Илльере остается только гадать, о чем ведутся разговоры — но угадать не так уж трудно.

Воительница вздрогнула, когда видения исчезли и на потемневшей поверхности зеркала остались только размытые силуэты — ее и Вейнхаарда, в самом деле стоявшего позади ее кресла.

— Это… это то, что происходит сейчас? — спросила Илльера, почти не удивляясь тому, как хрипло зазвучал собственный голос.

— Да, — кивнул маг. — Зеркало не может показать будущее.

— Почему… — прошептала воительница, глядя на дрожащие в зеркале отблески колдовского огня, — почему они поступили так, как поступили?

— Мне это не ведомо, — пожал плечами Вейнхаард. — Чужие мысли от меня скрыты. Я не всесилен. Вероятно, у них были на то причины. Скажи, что же тебя так встревожило?

— Охотники, — хотя произнеся это слово, Илльера поняла, что причина не только в них. — Если они доберутся сюда — мы покойники. Все мы!

— Ты боишься умереть? — Вейнхаард приподнял ее голову за подбородок, заставляя воительницу встретиться с ним взглядом.

— Я не хочу умирать, не закончив начатое, — силясь не отвести глаза, произнесла Илльера.

— Только это? — в свете огненного шара угрожающе блеснула белозубая улыбка. — И больше ничего не хочешь? Впрочем, можешь не отвечать.

Илльера молчала, пытаясь отыскать причину своего душевного смятения.

— Ты должна понимать, что на выбранном пути тебя ждет только смерть. Неужели жизнь тебе настолько опротивела, что ты готова так легко с ней расстаться?

— Легко или нет — не имеет значения, — устало ответила воительница. — Честь для меня дороже.

— Громкие слова, — в голосе Вейнхаарда почудилась усмешка. — Но как ни странно, тебе я верю. И уже говорил, что могу тебе помочь.

— Да. Говорили. Но не сказали, что потребуете взамен. Я помню ваши слова о сделке. Только вот свои условия вы так и не озвучили. А ведь то, что я увидела сейчас, уже чего-то стоит. Я права? — Илльера поражалась тому, как надтреснуто это прозвучало. Она ощущала слабость во всем теле. Словно увиденное подорвало ее силы, словно зеркало, отражая мысли, вытянуло из нее тот стержень, ту стойкость, которая вела воительницу вперед. И теперь она чувствовала себя беспомощной.

— Ты боишься? — вместо ответа Вейнхаард обошел кресло и, остановившись перед Илльерой, опустился на одно колено, беря ее ладони в свои.

— Я не знаю ни одного человека, который, представляя, кто вы, не боялся бы, — с его пальцев под кожу проникал жар. Он не давал упасть с кресла, но и слабость не исцелял.

— И все же ты боишься не меня, — покачал головой маг. — Ты боишься, что твоим планам не суждено сбыться. Ты боишься, что твои товарищи все испортят. И… — он прищурился, словно всматриваясь в ее сознание, — ты боишься, что они не вернутся.

— Для того, кому закрыты чужие мысли, вы очень проницательны, — выдохнула Илльера. Она понимала, что он забавляется, что все происходящее для него — тонкая игра, но ей не оставалось иного пути, кроме как принимать эти правила.

— Долгие годы своей жизни я тратил не только на придворные фокусы, — задумчиво наклонив голову к плечу, проговорил Вейнхаард. — Куда больше времени я потратил на изучение тайн жизни и смерти, на поиск ответов к вечным вопросам мироздания… Я искал знаний, умений — и многое нашел. Но мне всегда не хватало кое-чего, чтобы завершить мой опыт до конца. Мне не хватало человека целеустремленного, волевого, сильного телом и духом. Человека, ставящего превыше всего честь и долг.

Зеркала позади Вейнхаарда больше не было. Ничего больше не было. Пустота, пронизанная звездной паутиной. Илльера чувствовала, как начинает кружиться голова. Мысли путались и бледнели, тело не повиновалось. Она без сил откинулась на спинку кресла, в молчании глядя на собеседника и отстраненно гадая, что же будет дальше. И чем ей это будет грозить…