В большой комнате горел камин, озаряя комнату красным светом. В углу стояла небольшая ель, украшенная гирляндой и стеклянными шарами. Правда, привычного атрибута на макушке в виде красной звезды там не наблюдалось. За новогодним столом собрались актеры, музыканты, поэты. Костя позвал около двадцати человек приятелей и друзей.
Ксения сидела в кресле, вертела полупустой бокал с шампанским, смотрела, как Вадим танцует со своей женой. Метлицкий бережно сжимал ее руку, уверенно держал свою ладонь на обнаженной спине, видневшейся в вырезе черного платья.
Девушка впервые увидела знаменитую диву Анну Русинову-Руссо не на плакате, а воочию, и не смогла удержать завистливого вздоха. Она являлась поистине красивой женщиной, привыкшей слышать комплименты, ловить мужские взгляды, принимать их ухаживания. Ей было тридцать пять лет, но выглядела Анна, как женщина, застывшая в той поре, когда возраст не представляет особого значения, а важны шарм, очарование, броская, хищная красота. Жгучая брюнетка обладала удивительными чертами лица, в которых сплелись русская миловидность и западная резкость. Ее черные миндалевидные глаза могли прожечь насквозь огнем или окатить волной ледяного презрения. Но рядом с Метлицким Анна становилась более мягкой, тепло смотрела на своего мужа и выглядела в этот миг сущей девчонкой.
Ксения засмотрелась на платье, в котором жена Вадима блистала сегодняшней ночью: черный бархат обтягивал ее точеную фигуру, ниспадал на пол, закрывая туфли. Впереди ни малейшего выреза, но зато сзади практически вся спина обнажена. Вадим же под стать ей надел черную шелковую рубашку, хотя не изменил своей привычке, закатил рукава до локтя, расстегнул три пуговицы, так же он остался в своих любимых светлых джинсах, без которых его образ уже не представлялся.
Девушка, насупившись, смотрела на танцующие пары, допила шампанское, налила себе еще. Вновь окинула взглядом Анну, тяжело вздохнула. Она проигрывала ей по всем параметрам – и внешностью, и умением держаться, и вкусом. Ксения критически осмотрела свое платье из золотистой парчи, которое отец привез ей из Парижа. Оно, конечно, было сшито по последней моде, - с завышенной талией, длинное, бретельки завязывались на бант, - но явно смотрелось не так вызывающе и привлекательно, как черный бархат на брюнетке.
- Ни дать, ни взять – фам-фаталь, - буркнула девушка, присевшему рядом Косте.
- Ксюш, - мужчина склонился к ней, стараясь не повышать голос, - я ж тебя предупреждал, что так и будет. Ну зачем тебе быть здесь? И Вадима я не понимаю.
- Костя, не надо, - тихо произнесла она, поморщившись. – Хотела убедиться сама. И потом, разве не ты меня сюда пригласил? – холодно усмехнулась, вновь болезненно поморщилась, отвела взгляд от Метлицкого.
- Конспираторы хреновы, - Костя забрал бокал из рук Ксении. - Хватит шампанского на сегодня.
- Я не устрою скандал, - девушка вновь усмехнулась. – Волноваться нет причин. Я встречаю новый год в компании друзей, среди которых известные люди, и умею себя вести в обществе.
Ксения замотала головой, отгоняя непрошенные и совершенно неуместные слезы. Она с силой сжала руку Кости, чтобы иметь возможность зацепиться за реальность и не сойти с ума от боли, которая разрывала сердце на куски, терзала душу острыми зубами.
- Ревность – плохой советчик, Ксень, - прошептал ей на ухо актер.
- А я не ревную, - пожала плечами девушка.
Она, действительно, не ревновала. Ксения тихо умирала от внутренней боли, которая не притупилась даже выпитым шампанским. Ей хотелось оказаться в объятиях Вадима, почувствовать сильные руки на своей талии, прижаться к нему, ощутить ту силу, которая есть в нем, ту власть, которая не отпускает, не дает забыть глаза, губы, нервные, изломанные жесты.
Песня закончилась, ее сменила другая, более динамичная. Вадим приобнял жену за талию, направился к тому месту, где сидела Ксения и общалась с Костей. Девушка посмотрела на Метлицкого, обмерла, внутренне съежилась. Он смотрел на нее с такой нескрываемой досадой, яростью и болью, что она ощутила эту гамму чувств буквально физически. Меркулов же удостоился колючего взгляда, который мог бы пришпилить к стенке дивана, на котором сидел.
Анна грациозно опустилась в кресло, Вадим налил ей шампанского. Она медленно пригубила напиток, оставив на бокале из богемского хрусталя отпечаток красной помады. Женщина томно улыбнулась, ее полные губы красиво изогнулись.
- Ксения, почему вы не танцуете? - сощурив глаза, спросила она.
- Устала за день. Пришлось помочь ребятам накрыть на стол, - мило проронила девушка, растянув губы в натянутой улыбке.
- Совсем обнаглели, - усмехнулась Анна. – Я бы на вашем месте устроила им бойкот. Хотя, понимаю, что этим чертям сопротивляться сложно. Вадик умеет выбирать себе друзей под стать себе. Я тоже недолго сопротивлялась его напору, - женщина бросила на Метлицкого взгляд полный восхищения.
- Понимаю, еще бы, - пробормотала Ксения. – Наверное, лучше я пойду на кухню и посмотрю, остались ли там еще закуски, - совершенно другим тоном произнесла она.
- Ксения, вы же не прислуга в этом доме. Можно подумать, что мы вас в рабство взяли. Вадим, пригласи девушку на танец, раз твой друг привез ее вместо кухарки и весь вечер держит на привязи, - Анна положила руку на плечо мужу, тот поцеловал ее запястье.
У Ксении похолодело все внутри, но потом ей показалось, что этот жест был картинным, ненастоящим, наигранным. Как будто Вадим хочет продемонстрировать окружающим свои чувства к жене. Девушка заметила его сосредоточенное лицо, как в те моменты, когда он учит слова из роли и одновременно пытается окунуться в образ.
- Не думаю, что это хорошая идея, - сказал Костя, выразительно смотря на Метлицкого.
- Костя, сейчас женщины свободны, - хохотнула Анна, легко ударив Меркулова по плечу. – Вернется твоя Ксюша в целости и сохранности.
- А мое мнение кого-нибудь интересует? – Ксения прищурилась, стараясь не встречаться с Вадимом взглядом.
- Нет. Сказано, танцевать! – Вадим подошел к девушке, буквально вытащил ее из кресла и увлек на середину комнаты.
Кто-то из многочисленных друзей Метлицкого оказался понятливым, быстро нашел нужную пластинку с медленной композицией, и песня увлекла новые парочки в танец.
«Черным сделалось белое с этого дня – я живу без тебя, а ты без меня» - неслось из динамиков, и Ксения доверилась сильным рукам, которые уверенно придерживали ее за спину, вели в танце. Она уткнулась носом в плечо Вадима, сдерживая рыдания. Спазм сжал горло, девушка хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная прибоем на берег.
Казалось, что все силы направлены на то, чтобы не вцепиться судорожно в Вадима, не заплакать, не умолять уйти отсюда куда-нибудь, где останутся они вдвоем. Ксения еще раз глубоко вдохнула воздух, пропахший хвоей, мандариновой цедрой и шампанским, сделала шаг, замешкалась и наступила на подол своего платья. Буквально повисла на Метлицком, который тут же подхватил ее, обжег дыханием шею, по которой спускались два завитка, выбившиеся из прически.
- Ксюха, ты чего? – тихо спросил Вадим.
- Под взглядом твоей жены оступилась! Она на нас очень внимательно смотрит, - тихо произнесла девушка.
- И правда, смотрит, - невозмутимо хмыкнул Метлицкий, глядя ей за спину.
- Вадим, пожалуйста, отпусти меня, - простонала Ксения. – Я не могу так больше. Я домой хочу, меня Костя отвезет. Он с самого начала не хотел меня сюда пускать.
- Ксюша, - холодно процедил Вадим ей на ухо, - кто такой Костя? Почему он что-то решает за тебя?
- А почему ты решаешь за меня? – не выдержала она. – Вадик, остановись, прошу тебя! Ты с ума сошел. Нельзя так. Твоя жена уедет, потом поговорим.
- Сейчас поговорим, - Метлицкий сделал шаг, и Ксения оказалась спиной к тому месту, где сидела Анна, весело общаясь с Меркуловым. – Давай, на улицу выйдем, только песня закончится.
Девушка вновь подчинилась, не в силах противится голосу, который своими низкими нотками брал ее в плен, не оставляя даже надежды на спасение. Едва песня завершилась, Ксения выскользнула из комнаты, прошла через прихожую и вышла на крыльцо.
Она стояла в вечернем платье на морозе, смотрела на темное небо, украшенное россыпью холодных звезд-иголок, таких же недоступных и далеких, как и Вадим, сегодняшней ночью. Где-то вдалеке лаяли собаки, взбудораженные голосами людей, все еще не ложившихся спать и продолжающих радоваться наступлению Нового года; петарды взрывались в вышине, разукрашивая ночь разноцветными всполохами.
Ксения поняла, что продрогла лишь тогда, когда почувствовала на себе тяжесть мужской дубленки из рыжей ламы, в которую ее бережно закутал Метлицкий. От верхней одежды пахло табаком и еще каким-то неуловимым запахом, присущим лишь одному Вадиму. Она зажмурилась, тяжело вздохнула. Мужчина курил, стоял рядом, разглядывал ее в неровном свете, падающим из окна на ступеньки.
Ксения прислонилась спиной к стене, молча смотрела на Вадима, который невозмутимо выпускал табачный дым и был увлечен исключительно этим занятием. Наконец, он выбросил окурок в высокий сугроб около крыльца, подошел к ней, притянул к себе, поцеловал в лоб.
- Ксюш, я прошу тебя, так надо, - жарко он зашептал ей на ухо. – Анька – моя жена, ты же знала об этом. Она скоро уедет, все будет хорошо, обещаю.
- Угу, будет, - уныло бросила девушка. – Вадим, я всё знаю. Но не могу я на вас смотреть! Я как представлю, что ты с ней…
Ксения истерично всхлипнула, но тут же подавила желание броситься к Метлицкому на шею, разрыдаться, расплакаться, как в детстве - не стесняясь никого, не контролировать себя, дав волю чувствам. Но тут же уняла свой импульсивный порыв, прикусила нижнюю губу почти до крови.
- Ксюха! – Вадим отошел от нее, резко ударил рукой по деревянному брусу, из которого был построен дом. Затем подошел к девушке стиснул в руках, прижал к себе, принялся неистово покрывать поцелуями лицо, спускаясь к шее. – Что ж ты мне душу на части-то рвешь?! Ну не могу я сейчас по-другому сделать, пойми. Не могу тебя оставить одну. И ее отправить назад не имею права. Так надо. Просто поверь. Хорошо?
Ксения неопределенно пожала плечами, и вздрогнула, когда губы Вадима принялись стирать ее слезы, капающие из глаз, бежавшие по лицу. Она не заметила, как расплакалась, показала, что полностью зависит от него. Метлицкий нежно взял лицо девушки в ладони. Его губы нашли ее губы, очень нежно, как никогда принялись ласкать, целовать, дарить нежную истому и трепет, которые уже спустя несколько секунд разожгли жаркий огонь, который требовал новую порцию неистовых ласк.
Метлицкий отстранился от Ксении, она уткнулась в его плечо, переводя дыхание.
- Ксюша, - хрипло прошептал Вадим, - всё будет хорошо. Ты же мне веришь? Скажи, что не уйдешь, пожалуйста. Ты нужна мне, здесь, всегда, везде… Ведьмочка моя, зеленоглазая.
У девушки сердце в груди сладко ёкнуло, все чувства встрепенулись. Откуда-то изнутри поднялась волна щемящей и горячей нежности. Вадим еще никогда не говорил с ней таким тоном, он в первый раз говорил ей слова, от которых хотелось раствориться в нем, забрать ту боль, которая была спрятана глубоко внутри и время от времени просачивалась наружу потоком сумбурных слов.
- Ну всё. Давай, пора в дом возвращаться, - совершенно другим тоном произнес Метлицкий.
- Боишься, что Костя жену уведет? – хмыкнула Ксения, стараясь прийти в себе после невероятного падения в бездну, которое ей подарил Вадим своими словами.
Мужчина застыл, больно надавил на плечи девушке. Та непонимающе на него посмотрела, пытаясь понять, что же она сказала не так. Вадим буравил ее взглядом, от которого становилось страшно. Он смотрел на Ксению, словно хотел закрыть собой, спрятать от других мужчин, чтобы они не могли даже крем взгляда коснуться её.
- Ксеня, скажи мне, что у тебя с Костиком? – глухо спросил Вадим, продолжая всматриваться в ее лицо, прожигать холодным огнем синих глаз.
- Что? – девушка недоуменно нахмурилась. – Метлицкий, у тебя как с головой, порядок? Что у меня может быть с твоим другом? Ты же сам попросил его присматривать за мной, когда твоя жена вдруг очнулась, вспомнила, что у нее есть муж.
- Не начинай, - процедил Вадим, сдавливая девушку тисками железной хватки. – Теперь запомни: ты моя и ничья больше. Моя! Просто так тебя никто не получит, Ксюха, - он замолчал, пытаясь унять гнев, который стал новой откровенностью для Ксении. - Всё. Я возвращаюсь в дом. Зайдешь чуть позже, - будничным и спокойным тоном добавил Вадим.
Он отпустил девушка, и та чуть было не упала от неожиданности. Метлицкий хлопнул дверью, Ксения вздрогнула, лихорадочно пытаясь привести свои смятенные чувства в порядок. Она никогда не сможет понять этого мужчину, заглянуть к нему в душу, узнать все то, что его гложет. И у нее нет достаточных сил, чтобы противиться тому натиску, той силе, которая сковывает ее, уводит еще дальше вглубь каменного лабиринта. В нем нет выхода, а вход остался далеко позади. К нему уже не вернешься. Никогда.
Войдя в комнату, Ксения заметила, что музыка уже не играет, гости заняли свои места за столом, а Вадим сидел в кресле около камина, настраивал гитару. Девушка присела на диван, взяла бокал с недопитым шампанским, осушила его, попросила еще добавки, ловя недовольный и предупреждающий взгляд Метлицкого.
- Очи черные, - тихо пропел Вадим, ударив по струнам. Он пел песню жене, которая с улыбкой на губах слушала привычную оду в свою честь.
Ксения дернулась, сердце предательски кольнуло. Пытаясь показать, что она вместе со всеми восхищается супружеской парой, она наиграно и натянуто улыбнулась.
- Было бы странно услышать в его исполнении «У беды глаза зеленые», - обратилась девушка к Косте.
- Ксюша, да что же творите! – прошептал ей в ответ Меркулов. – Анька, похоже, догадываться начала. Всё выспрашивала про тебя, где я с тобой познакомился, почему ты в нашей компании. Сказал, что знаю тебя сто лет. Она сделал вид, что поверила.
- Сказал бы всё, как есть. Мне терять нечего, - пожала плечами Ксения.
- Это тебе нечего, а вот Вадик… Всё в ее руках, пока она хозяйка положения. Не может он развестись. Хотя, как мне кажется, давно уже охладел к Аньке. Уговаривает сам себя, что всё по-прежнему. Раньше одним взглядом на нее смотрел, а теперь совсем другим… Как на репетициях на партнерш по спектаклю смотрит, будто он на работе. За столько лет я давно Вадима изучил. Вижу, что теперь изменилось что-то. Не сразу, но изменилось, а после прошедшего лета – окончательно и бесповоротно.
- Довольно познавательно. Спасибо за информацию, - безразлично и отстраненно буркнула девушка. Меркулов, сам того не подозревая, прошелся по больному, и теперь внутри глупого и тревожного сердечка зародилась надежда, что Вадим сможет принадлежать лишь ей одной.
- Эх, Ксюха, - вздохнул Костя. – Не буду лезть, не маленькие, сами разбирайтесь. И так уже лишнего наболтал. Как говорят наши враги-американцы, ты девочка большая, он - мальчик взрослый, сами разберетесь. Хоть живем в стране советов, но лезть лишний раз себе дороже.
Ксения в ответ вновь пожала плечами, стараясь не так остро реагировать на присутствие жены Вадима внимания и не заострять внимания на словах Кости, сосредоточившись на воспоминаниях о том, с какой нежностью, с каким напором Метлицкий говорил с ней недавно. Ксении показалось, что она поняла, что так хотел сказать ей мужчина, но эта догадка тут же была вычеркнута за своей нелепостью. Ведь Вадим дал ясно понять, что между ними. Волшебство достается лишь его женам.