We never thought that the cracks would begin to show
We both know love is not that easy
I wish I'd known that it would be this hard to be alone...
Please, come home!
(Мы и не подозревали, что когда-нибудь все может пойти по швам,
Нам известно, что любить – не так-то просто,
Но жаль, что я не понимал, как трудно быть одному...
Прошу, вернись!!!
Hurts- Sunday)

Белла просыпается от очередного жуткого кошмара, но такого привычного, что кажется уже неотъемлемой частью её существования. Её крики на этот раз заглушает сильнейший ливень за окном. В ночной мгле серебряные нити дождя разрезают холодный воздух, обрушивая всю свою природную силу на ветхую черепицу и окна дома, что стоит у самой границы с лесом. Капли ударяются о маленький коттедж Чарли Свона, словно, играют на музыкальном инструменте. Каждый «стук-стук» звучит по-разному, будто, отдельная, самостоятельная мелодия или Белла уже просто сходит с ума. Девушка прикрывает глаза, хотя сама не понимает зачем. В комнате, острую, колкую тишину которой нарушает только шум дождя и без того непроглядная темень. В её груди полыхает пожар, его огненные языки пожирают все внутренние органы и, кажется, скоро прожгут грудную клетку. Белла дышит нервно, глубоко, на лбу появляется испарина, она обхватывает руками солнечное сплетение, боясь рассыпаться на мелкие кусочки. Свон понимает, что это всё душевная боль, чрезвычайно нестабильное эмоциональное состояние, но ничего не может с собой поделать.
Снилось, как она бежит по тёмному, бескрайнему, бесконечному, угрожающему лесу, спотыкаясь о каждую неровность в земле, о каждый коварный корень, вырастающий на её пути так не кстати. Девушка часто падает, её тёплого жёлтого оттенка плащ весь в мокрой грязи, к подолу прилипли полусгнившие, опавшие листья. Ладони и колени запачканы не меньше, но она продолжает упорно двигаться дальше в самую чащу. Надо двигаться только вперёд, от этого отступает страх, не до конца, но маячит где-то там на периферии сознания, не мешает звать его. Звать того единственного. Ради которого она бы умерла или сама бы убила. Белла была готова отдать каждую частичку себя, самую мельчайшую часть, всё, что было в ней, её мысли, чувства, взгляды на жизнь, принципы, не говоря уже о теле. Всё принадлежало ему одному. Белле просто больше некому отдать подобный джентльменский набор из самой себя, да никто другой ей и не нужен. Поэтому она продолжает идти между чёрных стволов деревьев, между кустов, которые больше похожи жуткие тени, надвигающиеся со всех сторон, понимая, что голос уже хрипит и срывается, что звать не имеет смысла, но продолжает своё бесполезное занятие. Дочь шерифа просыпается в тот момент, когда жуткое отчаянье больше невозможно терпеть, его бетонная плита, что придавливала к самой земле, во сне ощущалось ещё острее. И теперь она лежит, свернувшись клубочком, сжавшись в позе эмбриона до того сильно, что от напряжения сводит скулы. Кажется, она слышит хруст где-то внутри, словно, неосторожно наступили на сухую ветку, звук чего-то безнадёжно ломающегося. Белла снова зажмуривается. Но девушка не боится умереть, после того, как её чуть не убил психованный маньяк и вампир в одном лице, после того, как они, Он оставили её, она и так не жива, не мертва. Тут на земле, мучаясь в каждодневной агонии, просто остаётся телесная оболочка. Чтобы успокоиться Белла вспоминает ласковый, нежный, слегка взволнованный мамин голос, невыносимую духоту Феникса и его огромные, пыльные улицы. Бетонные джунгли из которых она уехала, но оказалась в цепких лапах зелёного мира маленького городка под названием Форкс. Это небольшое, серое, скучное поселение стало её добровольной тюрьмой. Но дочь Чарли снова представляет мамин голос, вот он совсем близко, прямо у её уха, шепчет что-то успокаивающее. Невыносимое жжение в груди немного отступает и становится легче дышать. Последним усилием воли Белла заставляет своим рукам разжаться, уговаривая саму себя, что ни на какие части она не развалится. Часто слыша, что самовнушение серьёзная штука, девушка осторожно размыкает объятия и поглубже закутывается в одеяло. С облегчением выдохнув, понимая, что приступ прошёл, она закрывает глаза, зная, что сейчас окунётся в блаженную тьму без сновидений. В такие моменты, когда она измождена до предела, организм сжаливается над своей хозяйкой и посылает ей такой редкий, но желаемый покой.