Аро

В огромной комнате под сводчатым потолком было темно. Громадная кровать была наполовину закрыта пологом, и слабый свет догоравшей свечи не мог рассеять зловещий сумрак этого места. На высоких подушках полулежал человек. Длинные спутанные волосы разметались нечесаной гривой по дорогим, украшенным искусной вышивкой наволочкам, худые пальцы теребили разорванный ворот роскошной белой рубахи. Он тяжело, с присвистом дышал, и порою пальцы, срываясь с ворота, скребли тонкую шею, на которой канатами напрягались в такт дыханию вены. Перед его глазами проходила вся жизнь...
...Аро, сын богатого землевладельца Матьяша Фейеша, упрямого, унаследовал прозвище отца. Уж чего-чего, а настойчивости и упрямства ему не занимать! И если отец, не разбирая средств, прибирал к рукам окрестные земли, рогом упирался, но подмял-таки под себя всех соседей, то Аро, как называла его матушка, сокращая Амброзиу, пошел дальше. Была у него задумка: стать правой рукой Иштвана Святого — венгерского короля, или даже... Но человек, как говорится, располагает... Пока Аро управлялся в своем Шомодье, все теплые места были забиты. Ну и бог с ними, все начинается с малого. Для начала стать ишпаном, начальником королевского комитата {административно-территориального округа}, а уж потом...
Но где было тягаться сыну хоть и пройдошистого, но торгаша, которого держали на уровне «подай-принеси-пошел вон» с породистой аристократией!.. Аро хоть и взбирался по иерархической лестнице, но прекрасно понимал, что до верха ему не добраться. Не добраться, черт возьми, никогда.
И тогда он решил подойти с другой стороны. Если в его руках будет вечность, он успеет все и обязательно поквитается с этими чванливыми ничтожествами, которые ни во что не ставили его!..
Да, если в его руках будет вечность! Стать вечным, бессмертным — чем не цель в этой жизни! И Аро начал искать. Не сам, понятно, негоже ему самому, запершись в вонючей келье, смешивать в ретортах всякую дрянь или резать лягушек. Он поселил в своем замке нескольких алхимиков, клятвенно обещавших ему, что решение будет найдено.
Смертельно больной человек, сжав кулаки, заскрежетал зубами. О эти наглецы, именовавшие себя учеными!.. За столько лет они ни на шаг не приблизились к цели. И когда в очередной раз один из них, как обычно, пообещал, что еще чуть-чуть... О, он, Аро, не стал слушать. Собрал всех слуг, вывел в круг этих «мудрецов» и посадил одного из них на кол. Для острастки, чтобы оставшиеся искали побыстрее...
И вот тогда идеи посыпались одна за другой. Испугались эти дармоеды за свою шкуру. Да и сам он был уже не юношей — незаметно пролетели годы, ему подбиралось к сорока. Уже умер Иштван Святой, на трон взошел Петр Орсеоло, а Аро давно оставил идею встать подле короля. Короли приходят и уходят, и мирская слава приходит и уходит, а у него есть шанс жить вечно!.. Вот тогда, наоборот, все короли будут у его ног. А он тогда еще подумает, с кем делиться секретом...
Что только не предлагали ему, чего только он не делал! И принимал каждодневно ванну из молока белых кобылиц, и пил кубками (от одного только воспоминания об этом сжимался спазмами желудок) кровь юных девственниц, и принимал ванны из крови новорожденных младенцев, и услаждал свой взор танцами юных девушек... Все в пустую, все тщетно. Не помогало ничего.
Он повелел казнить этих ученых выскочек, укравших у него годы жизни, и набрал новых. Новые были ничуть не лучше, он казнил и их... Желающих связать свою жизнь с одержимым Аро Фейешем больше не нашлось. Его боялись и ненавидели. Окрестные селения почти обезлюдели после его экспериментов.
А тут еще напала на Аро хворь. Все началось с кашля. Покашливал он давно, и лекари рекомендовали ему кто свежий павлиний помет, кто лягушачьи потроха, кто настойку из орехов, собранных в полночь, но лучше не становилось. Однако и хуже не было. Аро для острастки отрубил голову самому нерадивому лекаришке, оставшиеся в живых затрясли своими козлиными бородами, изображая работу мысли. Ха, работу мысли! Если бы были у них мозги, они давно бы нашли, как ему помочь. Потому что подставить шею под топор может только полный идиот, а Аро все больше убеждался, что среди этих лекаришек и алхимиков других и не бывает.
Шли месяцы, Аро кашлял, дела не продвигались. По ночам его трясло от озноба, подушки и простыни насквозь пропитывались потом, и в один прекрасный день он с ужасом понял, что ему осталось недолго.
Жить! Всегда так легко отнимавший чужие жизни, он слишком дорожил своей, чтобы так просто отдать ее. Всю жизнь презиравший божьи заветы, теперь он сделался ревностным католиком, денно и нощно просящим о божьей милости, — вдруг поможет.
Слабость, незаметно подкравшись, все больше и больше забирала силы. Крепкий, кряжистый человек, который мог одним ударом напополам разрубить всадника, теперь он не мог даже толком взмахнуть мечом. Все чаще и чаще, прокашливаясь, он сплевывал кровью, словно организм, в который он заливал кровь чужую, теперь мстил и отдавал свою.
Аро чувствовал почти физически, как уходит его время. Утекает, словно песок сквозь пальцы...
Совсем плохо ему стало после памятной охоты. Он уже слышал, как трубили в рога загонщики, как совсем рядом с треском ломился сквозь кусты обезумевший зверь, как подняли на изготовку луки прихлебатели из его свиты...
Что-то почуявший конь сломя голову понесся в глубь чащобы. Не у одного него понесся, но все прочие были здоровыми и отлично держались в седле, а он...
После того, как принесли его в замок, Аро уже не вставал. Силы растаяли полностью.
Иногда он просил зеркало. В тусклом овале отражался бледный изможденный человек. Нос, глаза, скулы, обтянутые восковой кожей, — казалось, только они и остались на лице, на щеках красными пятнами горел лихорадочный румянец. Старуха-служанка не успевала ставить компрессы на пылающий жаром лоб. Теперь уже он не выкашливал кровавые прожилки, а боялся захлебнуться кровью, когда внутри него словно лопался горячий пузырь...
Аро вспомнил, как попросил вчера утром поднести его к окну. Первый снег, робкий и чистый, покрыл все вокруг. Мерно прядая ушами, тащила телегу худая лошаденка. Мужик снял шапку и перекрестился, оглянувшись на замок, а затем выехал в открытые для него ворота...
Неужели это будет последним, что он увидит в жизни?.. Исхудалая рука нащупала витой шнур звонка. Аро несильно потянул и услышал, как где-то в отдалении брякнул колокольчик. Бесшумно отворилась дверь, и вошла служанка.
Аро молча поманил ее рукой.
- Ласло... так не вернулся?..
Ласло, единственный сын, сгинул этим летом. Странная история. В окрестностях тогда начали пропадать люди. Пока один за другим исчезали крестьяне, никто не переживал: ну мало ли что могло случиться, утонул ли кто, или задрал кого на охоте зверь, дело, в общем, житейское. Но здесь! Аро приказал перевернуть все вверх дном. Ничего, ни следа.
Впрочем, пропавших иногда кто-то видел. Встретили как-то мельника, исчезнувшего самым первым. Говорят, странная это была встреча. Группа всадников заметила его на опушке. К людям он не подошел, хотя те звали его и кричали, а самое главное, к мельнице своей, за которую он перегрыз горло бы любому, так и не вернулся.
Эх, сын, сын. За своими делами и заботами Аро как-то не обращал на него внимания, все как-то руки не доходили, и рос Ласло без подобающей учтивости. То есть на людях-то сын почитал отца, а один на один... Но Аро его любил и позволял ему то, чего не позволил бы никому и никогда. Даже насмешки над своей идеей вечной жизни прощал.
И вот сын пропал, и следов не найти... Аро каждый день справлялся о нем, теребил старуху-служанку. Та, помнящая Аро еще малышом, только качала головой. Это для всех Аро — грозный властитель душ и тел, а для нее — малыш-проказник, когда-то давно гонявший воробьев в папенькином саду. Меняет она компресс на горячем лбу и пришептывает что-то... И то ли кажется Аро, то ли в самом деле становится ему чуточку легче...
Вот и сейчас она, присев на краешек кровати больного, приподняла его за исхудалые плечи и, придерживая за края кружку, дала ему выпить пахучий взвар. Аро выхлебывает теплое варево, и от этого нехитрого усилия покрывается потом.
- Не... вернулся?.. - повторяет он.
Старуха качает головой.
Аро в изнеможении откидывается на подушки. Даже нормально лечь он уже не может. Проклятый кашель нападает на него, взрывает изнутри натруженные легкие, и он сгибается в остервенелом припадке, выплевывая на белоснежные простыни алую кровь...
Увидеть бы сына... Успеть бы его увидеть...
Утомленный мыслями, он забывается в глубоком сне. Старуха неподвижно сидит рядом, легонько гладя исхудалую, костлявую ладонь. Больной дышит тяжело, с присвистом, на губах запеклась выкашлянная кровь. Старуха легкими движениями протирает лицо хозяина, осторожно смывает кровь и убирает со лба слипшиеся потные пряди волос. Совсем плох... Сколько ему осталось?..
...Просыпается Аро от того, что кто-то приглушенно вскрикивает. Слышно, как что-то упало. Аро приподнимается на дрожащих руках, пододвигает к себе свечу.
В открывшуюся дверь вбегает старая служанка. Чепец на ее голове помят, седые космы неопрятно высовываются из него — старуха спала. В дрожащих руках подпрыгивает подсвечник. От колеблющихся огоньков на стенах мечутся фантастические тени. Старуха почти от двери кричит проседающим старческим фальцетом:
- Ласло!.. Наш молодой хозяин вернулся!..
У Аро перехватывает дыхание. Дождался... Он старается подняться, спустить ноги на пол, но бессильно падает на подушки.
И тут входит он...
Отстраняя служанку, выставляя ее за дверь, широкой походкой, которую отец отличит из тысячи, в наполненную запахами болезни и смерти комнату входит сын. На нем широкий и долгий, до пят, плащ, сапоги гулко стучат по каменному полу. Непокрытая голова с длинными черными волосами вся в снегу.
Сын подходит к кровати отца и молча смотрит. Аро силится привстать, но силы окончательно оставляют его.
- Ласло... - только и выговаривает он, протягивая руку.
Сын касается его руки своими пальцами. Кажется ли так Аро, горяча ли его истаявшая в нездоровье рука, но пальцы сына холодны, как снег...
- Отец! - голос юноши серебристым колокольчиком прозвучал в гулкой комнате. - Отец, я нашел то, что ты так долго искал.
- Долго искал ... - эхом повторил Аро. - Что?..
- Вечную жизнь, - с усмешкой отвечает юноша.
- Поздно... - шепчет Аро. Теперь, на пороге смерти, все земное, суетное уже не волнует его. Он понимает, что осталось недолго.
- Не поздно, отнюдь.
Юноша вынимает из слабеющих рук отца свечу, поднимает ее ближе к своему лицу. Аро бестрепетно смотрит в кроваво-красные глаза. Нет, это не сын, это дьявол искушает его.
- Ты не сын мой... - шепчет Аро. - Что тебе нужно и кто ты?..
- Я пришел дать тебе то, что ты так ревностно искал. Говорят, вечность — это проклятие, недаром господь не дает ее нам. Вот и попробуешь.
Дьявол с лицом сына и глазами смерти заливисто хохочет. Этот хохот, в котором не было ничего человеческого, был последним, что услышал Аро...