- Нам нужно поговорить, - произносишь ты, заходя ко мне в квартиру.
- Хорошо, - я начинаю подозревать что-то недоброе. Не знаю почему: ты вроде все еще мой – а я боюсь, что могу тебя потерять.
Ты проходишь в гостиную. Смотришь в окно. Такое ощущение, что тебя привлекает этот осенний вечер. Уже темно. Ты зачем-то пришел ко мне, поднялся на 26-й этаж, позвонил и просишь разговора.
- Давай не будем обманывать друг друга, - с мерзкой тоской в голосе произносишь ты.
- В смысле? – я все еще хватаюсь за надежду, что моя пустая голова ничего не понимает, и мороз по заднице – это не волнение. И вообще, моя пятая точка часто меня подводит.
- Знаешь, мы не можем быть вместе, - ты, наконец, отрываешь взгляд от окна и смотришь мне в глаза – дерзкий, смелый – именно такой, каким я тебя полюбила.
- Не понимаю…. Назови хотя бы одну причину? – я все еще думаю, что это шутка, но мой голос начинает осознавать серьезность всей ситуации раньше меня самой – он становится твердым и уверенным, без намека на срыв – сильная, ледяная, никогда не проигрывающая – то, за что меня так любит папочка.
Я всегда занимала первые места в школьных соревнованиях. Я – капитан группы поддержки
«Северных пум». Всегда получала любого парня. И тебя я тоже получила, завоевала, как трофей. Ты красовался на моей полочке наград, а потом решаешь сбежать? Так не бывает! Ты ведь уже завоеван! Но родной голос моей покойной матери в ту же самую секунду возникает в моей голове – «человек – не вещь, его нельзя присвоить». Да, мам, я тебя теперь поняла.
- Я люблю другую, - чуть слышно произносишь ты.
- Кого? – говорю я своим фирменным «голосом стервы», но потом смягчаюсь – я не собираюсь ей отрывать голову.
- Ты ее никогда не замечала. Ее имя – Белла. Она учится на другой параллели – может, ты ее и видела.
Действительно, я не сразу вспоминаю эту девушку. Но почему-то я так и представляю ее серой мышкой, которая ни разу с парнями не целовалась. Но все ее любят – она, наверное, чистая, не испорченная, как я. Она, наверное, темноволосая красавица с карими глазами и со скрытым потенциалом… отбить моего парня.
В моей памяти начинает всплывать картина из девичьей раздевалки. Я разговариваю с подругами о тебе: о том, как через неделю ты будешь моим, и даже совсем не замечаю этой маленькой кареглазой девчонки, которая с тайной злобой смотрит на меня. И я вижу, что все так, как я и представляла: это та, которая всегда падала с каната, едва забравшись на него? Это та, кто скромно сидела за свободным столиком в столовой? Это та, которая сидела на последней парте на занятиях? Это та, которую я иногда подкалывала, идя из столовой на занятия? Это та, которая заинтересовала мой трофей… ой, бывший трофей. Но почему-то, я не чувствую желания стереть ее в порошок, как любого другого противника – мне ее жалко. Мне жалко ее потому что, ей достался ты – такой непостоянный кубок с особым нравом.
- И давно? – спокойно спрашиваю я.
- Вообще-то, знакомство с тобой было всего лишь средством досадить ей. Ты мне никогда не
была интересна – такая восходящая звезда старшей школы…
- Я сама к тебе «липла»? – почему – то я не могла поверить в то, что я так и не смогла ничего добиться, хоть и старалась.
- Любовь – не война и не соревнование, Джесс, - ты опять как – будто прочел мои мысли.
Спустя минуту, пока я пытаюсь отдышаться от навалившейся паники, ты так же тихо говоришь:
- Не волнуйся, рядом с тобой ходят толпы парней – ты еще кого-нибудь подыщешь.
- А теперь скажу я: парни – не аксессуары в магазинах, чтобы их искать! А что если злая стерва устала? Тебе не приходило в голову, что ты действительно мог мне понравиться, и ты жестоко играл со мной?
Не знаю, что произошло – мода на красивых девушек с пышной грудью и выразительными глазами уже вышла, должно быть… Очень смешно. И ты начинаешь смеяться. Лишь спустя секунду, я понимаю, что ты смеешься не над моей шуткой. Потому что я не сказала это вслух. Ты смеешься над тем, что я могла полюбить…
- Прощай, Джесс, - ты уходишь, закрыв за собой дверь.
А я остаюсь. И думаю, что ты сейчас пойдешь к ней. Она откроет тебе дверь. Встретившись, после двух - часовой разлуки вы обниметесь и поцелуетесь. Ты шепнешь ей, как сильно ты ее любишь, и что со мной все покончено. Она, может, пожалеет меня, потому что просто не представляет, как же жить без такого сокровища, как ты. Но все – таки, она подумает, что я та мерзавка, которая мешала вам и передумает жалеть меня – даже улыбнется.
А я все еще стою около окна и смотрю, как ты садишься в свое вольво. По моим щекам текут две дорожки слез – для меня это в новинку. Уже с пяти лет я забыла, что такое плакать.
Ну, прощай.