Примерно полтора года назад (хотя, иногда мне казалось, что с тех пор прошло столетие), когда мы с Дэниэлом впервые встретились и расстались, я испытала целую гамму абсолютно новых для себя эмоций. Только позже, гораздо позже я смогла понять, что главной из них был страх. Я боялась последствий знакомства с ним – обаятельным спортсменом-плейбоем, которого интересуют только мимолетные интрижки и победы. Я боялась за свои отношения с Джейком, только-только переходящие в более взрослую фазу. Но больше всего я боялась за себя: за свою безопасность, за свои чувства, за свою гордость. Уже тогда я понимала, что Дэниэл – это не просто, и никогда не будет просто. Что разочарования, страсти, страдания – все это еще будет впереди, но зарождающаяся в сердце Большая Любовь предпочитала игнорировать опасения разума.
Когда мы с Дэниэлом расстались во второй раз, всего на несколько дней, я испытала целую гамму абсолютно новых для меня эмоций. Только позже, гораздо позже я смогла понять, что главной из них была неуверенность. Дэниэл вносил в мою жизнь нестабильность. Мы встретились с ним случайно и расстались, ничего не пообещав друг другу. Потом встретились снова, но расстались опять без обязательств. Мы как будто бы были вместе, но счастье казалось таким призрачным, таким хрупким и болезненным, что почва под ногами качалась всякий раз, когда я думала о будущем. Я не знала, каким оно будет, и это сбивало меня с толку, потому что с Джейком и Калленами все всегда было просто и ясно. И хотя страх и неуверенность точили меня изнутри, цветущая в сердце Большая Любовь предпочитала не обращать на них внимания.
Когда мы с Дэниэлом расстались в третий раз, чуть больше месяца назад, я испытала целую гамму абсолютно новых для меня эмоций. Только спустя несколько недель, выживая на кровати в доме Джейка, я поняла, что главной из них было отчаяние. Я почти обезумела от него. Меня не волновало то, что мой страх потерять себя, свою гордость, свои желания стал реальностью. Меня не волновало, что чувство самосохранения крепко заснуло в моей голове. Меня не волновало, что моя жизнь превратилась в минное поле, что в ней не осталось ничего простого и ясного, что я перестала контролировать себя и свои эмоции. Отчаяние от возможной потери Дэниэла было таким всеобъемлющим, что затмило собой все остальное. Большая Любовь, пылающая в сердце, плакала, мучилась и страдала, но, не взирая на доводы рассудка и увещевания родных и близких, не желала оградить себя от источника отчаяния.
Когда мы с Дэниэлом встретились в последний раз, кажется, всего несколько минут назад, я испытала целую гамму новых для себя эмоций. Я понимаю сейчас, что главной из них была благодарность. Чистая, не замутненная собственными желаниями и эгоизмом благодарность той высшей силе, которая привела меня к нему. Я готова была больше никогда и ничего не просить у нее в благодарность за Дэниэла. В благодарность за этот светлый миг счастья. В благодарность за возможность снова видеть его. Снова слышать его. Снова любить его. В благодарность за счастливую Большую Любовь в своем сердце.
Когда мы с Дэниэлом расстались в последний раз, считанные секунды назад, я испытала целую гамму новых для себя эмоций. Мне не нужно было время, чтобы понять, что главная из них – отвращение. Отвращение к нему, к его словам и поступкам, к Дарье, к чужим вампирам, ко всему миру, но самое главное – отвращение к самой себе. Отвращение было таким сильным, таким въедливым и мерзким, что мне хотелось умереть, потому что я не знала, как выплыть из той грязи, в которую я сама себя загнала. Мне казалось, я никогда не смогу отмыться, мне казалось, я никогда не смогу очиститься, мне казалось, я никогда не перестану отвращать сама себя. А в это время Большая Любовь слезами, всхлипами, саднящим горлом, выворачивающимся наизнанку желудком тихонько вытекала из разбитого сердца…
Раньше я думала, что умру, если у меня отнимут Дэниэла. Я думала, что умру, если больше никогда не увижу его. Я думала, что умру, если больше никогда не поцелую его. Не услышу его чуть насмешливый голос. Не почувствую силу его объятий.
Я ошибалась.
Я умерла, когда, казалось бы, обрела его вновь. Это может звучать сколь угодно напыщенно и пафосно, даже театрально, но это было правдой. Я не умерла физически, но в душе словно прошлась чума, и никто не выжил. Только отвращение к самой себе на пепелище чувств и еще стыд. Ужасный стыд, от которого я не могла спрятаться. Он, словно коршун, терзал меня, изводя упреками: «Большая Любовь? Ха! Ты поставила все на нее и осталась у разбитого корыта. Ты отвернулась ради нее от семьи, от друзей, от своих увлечений и стремлений, а она безжалостно выкинула тебя на помойку при первой удобной возможности».
Отвращение. Стыд. Еще было унижение.
Смотреть на то, как предатель-поцелуй топчет мою гордость и чувства, было выше моих сил, и все же, я с каким-то маниакальным упорством продолжала стоять и молча наблюдать, как губы любви-всей-моей-жизни жадно ласкают чужие губы, а паучьи чужие руки цепляются за родные плечи.
У меня в голове вертелось несколько вариантов развития событий: убить Дэниэла, убить девицу, убить себя – чересчур драматичный и неосуществимый (1. Даже я не была способна на такую супер-драму в духе Шекспира; 2. Я бы ни за что не одолела Дэниэла или эту Дарью даже в лучшей своей форме, что уж говорить про меня – больную и измученную); ударить Дэниэла, ударить девицу, убить себя – более реальный, но все так же малоосуществимый (1. Я чересчур любила жизнь, даже сейчас, когда она кинула меня на самое дно; 2. Я знала, просто знала и все, что родители никогда этого не допустят и достанут меня даже с того света); наплевать на Дэниэла, наплевать на девицу, спасать себя – самый правильный и самый трудный с точки зрения моей попранной гордости.
Пока я не могла определиться, что выбрать, я просто стояла и смотрела.
Это было своего рода пыткой. В чем-то наказанием. Где-то прозрением.
Они целовались самозабвенно, полностью отдавшись чувствам. Со стороны это выглядело даже красиво. Дэниэл был прекрасен и, если быть честной, Дарья была прекрасной тоже. Они были прекрасны. И их поцелуй был прекрасен. Только меня от него тошнило.
Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как Дэниэл затеял эту наглядную демонстрацию своего отношения ко мне. Наверное, не очень много, иначе, как еще можно было объяснить тот факт, что они все еще не отрывались друг от друга? Или они были так увлечены друг другом, что действительно забыли обо всем, даже обо мне?
Тошнота стала нестерпимой и я прижала ладонь ко рту. Тело превратилось в один большой нерв, открытый и нарывающий. Душа выворачивалась наизнанку.
Омерзительнее мысли о том, что Дэниэл сделал со мной, была только одна мысль – о том, что он делает с Дарьей. Изо дня в день. Снова и снова. Может быть, они охотятся вместе? Отдыхают? Веселятся? Ему не нужно контролировать свою страсть? Он полностью доверяет ей?
Я вдруг представила, что пока я как последняя идиотка носилась с континента на континент в отчаянной попытке вернуть нашу любовь, он в это время….
Я отчаянно замотала годовой, пытаясь отогнать внезапную мысль, но так и не смогла остановить калейдоскоп картинок в своем воображении. Ее длинные блестящие волосы на подушке, его глаза сверкают. Гладкие плечи, стальной торс, длинные ноги, сильные руки, красные ногти… Поцелуи, стоны, крики. Страсть, дикая, почти животная. И он под ней, на ней, в ней...
Дышать стало не то что трудно, а почти невозможно. «Он с другой» - как нож в сердце…
Они все еще целовались, а я все еще тупо стояла. И тогда вдруг подумала, что вот сейчас они разомкнут губы и затуманенными от возбуждения глазами насмешливо посмотрят на меня – жалкую, брошенную, униженную, - и вдруг горечь, отчаяние, ревность, боль ушли на второй план. Я испытала такой страх, такое непреодолимое желание провалиться сквозь землю, что вдруг решилась – спасать себя.
Я до сих пор не понимаю, как я смогла это. Как мне удалось не разрыдаться перед Дэниэлом и Дарьей, выставив себя на еще большее посмешище, как мне удалось не унизить себя еще больше мольбами, как мне удалось просто повернуться и уйти, не сказав им не слова. Знаю только, что внезапно мне стало просто невмоготу смотреть на них. Что глаза словно обожгло кислотой и горло полыхнуло огнем. И что я повернулась спиной к ним, по-прежнему поглощенными друг другом…
Повернулась спиной.
Как странно. В этом было столько скрытого смысла, столько символизма. Я знала, что этот поворот спиной означает гораздо больше, нежели обычный уход. Это было признанием моего поражения. Признанием своей собственной глупости. Признанием окончания истории любви, которая должна была длиться всю жизнь…
Я повернулась спиной и пошла прочь, мимо все так же равнодушной ко мне толпы вампиров, через дверь, сквозь которую какие-то пол часа назад я заходила другим, еще живым и полным надежд существом, вверх по темной лестнице…
Тогда я еще не плакала. Все мои чувства сконцентрировались только на одном желании – как можно скорее выбраться из этого места, бежать, бежать от него как можно дальше. И я четко следовала этому желанию. Карабкалась вверх по темной лестнице, падая, но поднимаясь, ожесточенно искала выход из подземелья, сбивая в кровь костяшки о холодный камень, дергала массивную дверь. А потом шла вперед по мрачной улице, не оглядываясь, не думая, не понимая…
Ноги были как ватные, голова раскалывалась. Я опиралась руками о стены домов, вдоль которых шла, только чтобы не рухнуть на колени. Но я шла. Шла, потому что, если бы я перестала идти, я бы, наверное, просто умерла.
Только когда старый особняк, в котором теперь для меня было заключено все самое отталкивающее и жестокое, остался позади, я поняла, что сдерживала дыхание. Поэтому я стала жадно хватать ртом прохладный ночной воздух, наслаждаясь его свежим вкусом. Мне казалось, я вся пропахла чужой кровью, что вязкий запах на моем языке, что им пахнет моя одежда, волосы. Я дышала и дышала, дышала и дышала, стараясь изгнать из легких любое воспоминание о ненавистном запахе. Я едва удержалась от желания раздеться догола и сжечь всю одежду, вырвать волосы, содрать кожу. Что угодно только бы избавится от него. От этого запаха, от ощущения касания моего тела к его телу, когда я обняла его, от ощущения его губ на моих губах, когда он поцеловал меня…
Потом меня вырвало.
Блаженное ощущение будто бы возвращающегося здоровья, которое пришло ко мне в Форксе, под заботой Джейка, Леа и Сэта с Кассандрой, развалилось на кусочки. Я опять почувствовала себя на грани жизни и смерти, на грани паралича, обморока, где-то на другом полюсе сознания.
Когда спазмы, сотрясающие мое тело, прошли, я вытерла губы рукавом свитера. Я бы убила сейчас за возможность прополоскать рот, но улица была так же пустынна, как и раньше. Я сплюнула все еще пахнущую рвотой слюну, встала, и на трясущихся ногах снова пошла. Куда? Я не имела понятия.
Одно я знала точно – улица, на которой я оказалась, не была тем узким коридорчиком, по которому я шла, миновав тоннель, ведущий от Палаццо дей Приори. Эта улица была широкой, и дома здесь были не такие старые. Что-то новое…
Не дорога к нему. Дорога от него.
Дэниэл. Одно его имя причиняло мне…
Боль? Нет, это не было болью. Просто в груди словно что-то екало, вспоминая о радости и блаженстве, связанными с этим именем, а потом умирало, как только понимало, что никакой радости и блаженства уже не будет никогда. И так раз за разом. По кругу. По цепочке.
Дэниэл. Вспышка. Любовь. Радость. Счастье. Вспышка. Омерзение. Печаль. Смерть.
А потом начиналась пустота, до новой мысли, новой вспышки радости, сменяемой печалью.
Мое состояние в тот момент сложно описать словами. Я была уничтожена полностью. Казалось, все это время мои силы поддерживала уверенность, что Дэниэл (Вспышка. Любовь. Радость. Счастье. Вспышка. Омерзение. Печаль. Смерть. Пустота.) любит меня и рано или поздно я найду его и мы будем вместе. Но когда эту уверенность растоптали самым жестоким образом, жизненные силы иссякли, а я превратилась в ходячую куклу.
Я шла абсолютно не думая, куда я иду и почему. Я шла, потому что боялась остановиться. И еще потому, что хотела уйти отсюда так далеко, как это возможно – не потому, что думала, что вдалеке смогу забыть, а потому что вдалеке было не так стыдно…
Если бы кто-то всего пару месяцев назад сказал мне о том, что все это произойдет со мной, я бы никогда не поверила. В моей голове бы никогда не смогло уясниться, что я могу быть настолько жалкой…
Даже сейчас, я не верила, что все это происходит со мной. Это не меня укусили, не меня бросили, не меня отвергнули. Не я в одиночестве, усталая, истощенная и униженная бреду по ночной Вольтерре. Не я почти теряю сознание от отчаяния и стыда, не я готова развалиться на кусочки…
Вскоре улочка уперлась в большую арку с коваными дверями, за которыми расстилался парк. Или лес, точно я не могу сказать. В кромешной темноте ночи были видны только очертания деревьев, раскинувших могучие ветви на фоне темного неба. И я вдруг физически ощутила тишину вокруг и острое одиночество. Вряд ли я бы желала, чтобы кто-то увидел меня в таком состоянии, поэтому одиночество было сейчас в каком-то смысле облегчением…
Холодный ветер ударил в лицо, как только я миновала ворота и вышла на открытую поляну. По телу пробежала дрожь, мокрый туман пробрался под одежду.
А потом я поняла, что больше не могу идти. Что все тело противится малейшим усилиям мышц, а голова отказывается думать. Жизнь словно остановилась. Да и как она может продолжаться, когда все надежды в один миг разбились? Если единственный в мире мужчина, с которым я хотела быть всегда, предал, отвернулся, унизил меня?
Так просто. Была любовь – и нет ее. Если бы только можно было так же просто забыть…
В памяти еще были живы воспоминания об унизительной сцене в баре. Поцелуй, кровь, злые слова… На мгновение мне показалось, что я схожу с ума. Голова стала какой-то пустой и легкой. Все вокруг подернулось дымкой.
Я опустилась на холодную влажную землю, недалеко от вековой старой сосны. Моя щека уютно устроилась на ладошке. Ноздри вдохнули терпкий аромат свежей травы, пробивающейся из недр земли, радующейся скорому наступлению лета.
Я закрыла глаза. Горячие слезы потекли по щекам. Эти слезы не были предвестником рыданий и истерики, они просто были… Текли и текли, оплакивая свежий похоронный холмик «Любовь умерла. Дэниэл и Ренесми. 26 декабря 2024 – 17 мая 2026».
Я плакала, прокручивая в голове обрывки событий в баре. Воспоминания причиняли мне боль, но мне казалось, что я должна пережить их снова и снова, чтобы очиститься…
Не знаю, можно ли презирать себя больше, чем я презирала себя в тот момент. Думаю, нет. Я презирала себя за мысли о нем. Я презирала себя за то, что продолжала думать, что после всего, что нам с ним довелось испытать, он смог так безжалостно растоптать меня. Но больше всего я презирала себя за то, что представляла себе, как умираю, а он раскаявшийся и безутешный, плачет над моим бездыханным телом. Моя смерть станет его наказанием. Он никогда не простит себя. И он будет вечно жить с осознанием своей вины передо мной. И он поймет, как сильно любил меня. И пожалеет обо всем.
Прекрасный способ отомстить. Жаль только меня уже не будет, чтобы насладиться плодами мести.
А может быть, я стану ангелом? Тогда я смогу увидеть его раскаяние. И то, как он снова и снова приходит на мою могилу, умоляя простить его. Но я не прощу. И воспоминания обо мне никогда не перестанут терзать его. И ему никогда не будет покоя…
Мне было холодно. Земля отдавала мне свою прохладу, а тепло тела было слишком слабо, чтобы сопротивляться. Ну и пусть. Замерзну и умру. Кому теперь какое дело…
Последним, о чем я подумала перед тем, как погрузилась в спасительное небытие, была мысль: «На то, чтобы спасти себя у меня просто не хватит сил».

Прошел час. Другой.
Мне не снились сны, и я была этому рада. Мне не хотелось вообще ничего. Даже выдуманных подсознанием историй, пусть даже счастливых, и уж тем более печальных. Все чего я хотела, это просто забыть обо всем, что со мной случилось, и представить, словно меня вообще нет. Что я земля, воздух или ветер, но только не существо из плоти и крови, способное чувствовать и страдать.
К счастью, это желание было исполнено. На какое-то время я вообще исчезла, даже для самой себя. Не осталось ни боли, ни сомнений, ни желаний. Только полная безразличность ко всему вокруг.
Я словно плавала в теплом океане, даже сквозь закрытые веки чувствуя теплое, приветливое касание воды к обнаженной коже и яркие блики солнца на лице. Хорошо, когда нет забот и проблем. Хорошо, когда ни одна тревожная мысль не омрачает сознания…
Когда сны все же пришли, я встретила их враждебно.
Мне не хотелось видеть всепрощающих Эдварда и Беллу, жизнерадостную Элис, ласковую Эсме. Мне не хотелось видеть колледж и друзей. Суви, Джему, Алекса, Кристиана. Я не хотела ничего, что было в моей жизни. Желанны были только пустота и небытие. Но сны не отступали. Они оживляли самые счастливые картины моей жизни: гордые улыбки родителей за свою дочь, ласковые взгляды Джейка на свою возлюбленную, тепло-серые манящие глаза Дэниэла. Они окружали меня со всех сторон, куда бы я не поглядела, словно говоря: ты любима, ты нужна, ты счастлива. Я купалась в теплоте и доброте, я упивалась радостным волнением. А потом вдруг все вокруг потемнело. Солнце скрылось за хмурыми тучами, порывистый ветер прогнал теплоту. Улыбки померкли, глаза потускнели. Стало неуютно. Я оглядывалась по сторонам, в поисках дорогих мне людей, но никого не было рядом. Я кричала: «Мама! Папа!», я молила: «Джейк!», я рыдала: «Дэниэл…», но никто не откликался.
Я была одна. И одиночество было ужасно.
Я больше не хотела быть одна. Не хотела. Но никто не возвращался. Я никому не была больше нужна, и я чувствовала, что сама виновата в этом..
Так было до тех пор, пока я не ощутила холодное прикосновение к своей щеке. Я знала, что это уже не было сном, но все же не открывала глаза. Зачем? Кто бы это ни был, я не желаю его знать.
Потом холодные руки подняли меня с земли, но перед этим меня словно укутали в мягкий плащ. Он был холодным, но по крайней мере не пропускал сырость и ветер.
Потом кто-то нес меня на руках. Руки были мне не знакомы.
Я бы хотела открыть глаза, но я была чересчур слаба. Я не испугалась. Мне было безразлично, кто рядом со мной. Я доверчиво спрятала лицо на холодной груди и снова провалилась в неспокойные объятия сна.
Спустя некоторое время, когда я вновь пришла в себя, я почувствовала, что холод отступил, что ноги уже не коченеют, а горлу не так тяжело вдыхать. Я слышала словно издалека приглушенные голоса. Они были прекрасны. Словно искусная музыка, ласкающая слух каждой нотой, пробуждающая в душе самые светлые чувства и воспоминания. Я не могла разобрать слов, да и не пыталась. Достаточно было того, что я в тепле.
Я снова вспомнила о Дэниэле и сердце тут же отозвалось тупой ноющей болью. Спасая себя, я не дала воспоминаниям о случившемся снова ввергнуть меня в пучину отчаяния, предпочтя новое забытие. К счастью, сон меня не проигнорировал…
Я не знаю, что разбудило меня. Может быть, это был едва слышный клацающий звук, может быть легкое холодное дыхание, может быть ощущение пристального взгляда на своем лице. Я вздрогнула, внезапно проснувшись, и открыла глаза.
Мой взгляд уперся в белоснежный потолок с лепниной. Я приподнялась на локтях, сердце застучало быстро-быстро. Мои испуганные глаза встретились с мутноватыми глазами существа, сидевшего на высоком кресле рядом с диваном, на котором я лежала.
- Здравствуй, Ренесми, - голос прозвучал тихо и даже ласково, но я знала, что ему нельзя доверять.
Я облизала губы и села на своем ложе.
- Здравствуй, Аро.

PS: Сорри, за такой долгий перерыв. Я была действительно очень занята. надеюсь, такого больше не повториться.
PSS: Мне будет очень приятно, если те из вас, кто любит мои истории, прочитает и начало моего собственного произведения: http://twilightrussia.ru/forum/42-778-1