Полная сумятица в мыслях, ее вкус на губах, все еще играющее отголосками страсти тело и запах секса, пропитавший все вокруг. Остаток ночи Эдвард просидел на полу, у изголовья кровати, запустив пальцы в волосы, тщетно пытаясь оценить, что же с ним происходит.
Ее умоляющее «не уходи» навязчивым эхом звучало в голове, сводя с ума. Да разве можно было оставить ее хоть на секунду? Он чувствовал себя жалким пленником, навечно прикованным к ней прочными невидимыми цепями, и всей сверхъестественной силы истинного вампира не хватит, чтобы их разорвать.
Он наконец-то получил ее. Все произошло так, как он хотел – она была целиком в его власти, покорилась его воле. И сейчас спала рядом, стоило только протянуть руку, и можно разбудить, и снова взять, сонную и растрепанную, и Избранная не посмеет ему отказать. Но почему-то он этого не делал. Не хотел тревожить, слишком счастливо она улыбалась во сне.
Это было так странно и ново для него – долго думать о женщине, с которой только что занимался сексом. Он-то наивно надеялся, что как только получит ее, сразу станет легче. Как же глубоко он заблуждался! Теперь казалось, что был сделан только первый пробный глоток, позволивший всего лишь оценить вкус божественного напитка. И этот глоток вовсе не удовлетворил болезненную нужду в Избранной, а лишь разжег бушующее в нем пламя, как подкинутые в костер сухие поленья. Хотелось наслаждаться ей не спеша, ни на что не отвлекаясь, смакуя каждое мгновение. Вдыхать аромат, любоваться, трогать, целовать, владеть. Упиваться каждым прикосновением, каждым нетерпеливым стоном, вкусить ее крови.
Восхитительный запах, смущенно опущенные ресницы, отбрасывающие на лицо неясные полоски теней, нежные изгибы тела, его податливость, громкий стук маленького сердечка, оглушительный шум крови, струящейся под тонкой прозрачной кожей – все это вкупе сводило с ума. Контролировать свои инстинкты хищника в ее присутствии было необычайно сложно, но он смог держать себя в руках. И награда того стоила – полученное удовольствие стало самым настоящим откровением – мощным, всепоглощающим, болезненным. Несмотря на это, таинство единения с Избранной так и осталось для него чем-то непознанным, требующим длительного детального изучения, и он не собирался торопиться.
Кроме вполне естественных желаний обладать телом и жажды крови она будила в нем и другие, не совсем понятные ему потребности. Захотелось узнать, что за сложный механизм скрыт в ее прелестной головке, и как он работает. Что вызывает улыбку на ее губах, а что заставляет хмуриться или досадливо морщить носик. Но страшно было надавить слишком сильно, потому что этот механизм казался настолько хрупким, что в любой момент мог сломаться. А он не хотел ломать, он хотел познать ее всю, без остатка, читать, как раскрытую книгу, страницу за страницей, многократно перечитывая самые интересные моменты.
Еще вчера, когда следил за ней в галерее, трудно было не заметить ее подавленности. И хоть она улыбалась посетителям, ее глаза, грустные и несчастные, не могли его обмануть. С женихом она тоже вела себя странно, влюбленная женщина никогда не будет так напрягаться, когда возлюбленный обнимает ее за талию. Эти открытия приятно тешили самолюбие, значит, не только он сходил с ума в ее отсутствие, но и ей тоже было не сладко.
И тут возникал главный вопрос – а что дальше? Раньше он был озабочен лишь тем, как бы поскорей ее найти и получить желаемое, совершенно не задумываясь о том, что нужно будет как-то строить их отношения.
Связь между вампиром и человеком – явление в их мире вполне привычное, и законы на этот счет не вводили особых ограничений, кроме главного правила – скрывать свою сущность. При этом человек вполне мог знать, кем на самом деле является его сексуальный партнер, и в таком случае вампир брал на себя ответственность за сохранение тайны. Этих людей помечали кровью, и такой ритуал имел двойное назначение – служил своеобразным допингом, обостряющим ощущения во время секса, и чем-то наподобие охранной грамоты, надежно оберегающей избранника от посягательств других вампиров.
Именно так Эдвард и собирался поступить – сделать вид, что завел себе человеческую любовницу. Проще всего было бы навещать Беллу время от времени, но такой вариант в сложившейся ситуации был совершенно неуместен – слишком опасно было заводить постоянные связи с женщиной, проживающей на вражеской территории. Рано или поздно его выследят, и последствия могут оказаться самыми плачевными.
Оставалось только одно – увезти ее в контролируемое кланом Калленов место. И тут же возникала новая проблема – а захочет ли она ехать с ним? Конечно, он найдет способы ее убедить, но сколько на это потребуется времени?
Она делала его уязвимым во всех отношениях. Если отец узнает, что он встретил свою Избранную… а ему непременно доложат, что у Эдварда появилась постоянная женщина… Карлайл в ультимативной форме потребует немедленно сделать ему внука, наследника. А дети в его ближайшие планы точно не входили.
К тому же в условиях вражды кланов Избранная может стать идеальным средством давления на него. Тот же Деметрий, если узнает… даже думать об этом не хотелось.
Было много и других, более мелких, но не менее насущных проблем – колдун и пропавшая рукопись, которую Эдвард так опрометчиво ему пообещал, а также тайна, связанная с семьей Беллы. Но главное сейчас – как можно быстрее убраться из Сиэтла, пока его не засекли Волтури.

Проснулась Белла от приятного ощущения крепкого мужского тела за спиной. Сначала нервно дернулась, спросонья не сразу понимая, что происходит, но настойчиво скользящие вниз по животу ладони быстро и доходчиво напомнили о событиях прошлой ночи. И о тех ощущениях, которые они могут подарить.
Внимательные губы, оставив горячие влажные дорожки из поцелуев на плече и шее, уже поднимались вверх по лицу, успокаивая, и в то же время пробуждая внутри жар, требующий выхода. Неловкость, вызванная присутствием в ее кровати малознакомого мужчины, тут же куда-то улетучилась, мысли о том, что надо бы поговорить и как-то прояснить ситуацию, тоже очень быстро развеялись под его нежным напором. Это все потом, а сейчас она просто расслабилась, отдаваясь умелым рукам, упиваясь его ласками, полностью доверяя себя ему.
Желание, что росло в ней, было медленным и тягучим, как расплавленная карамель. Сладкое и вязкое, оно словно опутывало ее липкими нитями, прочной паутиной сковывая тело и сознание. Ах, если бы каждое утро вот так просыпаться…
Его пальцы, тонкие и длинные, порхали по коже, играя на ней, как на музыкальном инструменте, выбивая всхлипы и стоны нужной ему тональности. И когда он осторожно перевернул ее на спину и лег сверху, опираясь на локти, распределяя свой вес, она уже смотрела на него затуманенными страстью глазами. В пробивающихся сквозь тонкие гардины солнечных лучах его лицо выглядело идеальным – ни единого изъяна на бледной ровной коже, как будто оно было высечено из мрамора.
Их взгляды встретились, и Белла не увидела и следа вчерашней дикости. Радужка заметно посветлела, и в глубине изумительно красивых глаз тлели теплые искорки, излучая спокойствие и уверенность, как будто он точно знал, чего хочет, и обещал, что ей это тоже обязательно понравится.
Последовавший за долгим многозначительным взглядом поцелуй тоже был иным, медленным, изучающим, куда более похожим на первое знакомство, чем ночные требовательные касания. Она упивалась каждым движением губ и языка, позволив себе вцепиться пальцами в его жесткие волосы и слегка массировать кожу под ними.
При дневном свете все было иначе. Да и он сам казался ей другим, по-домашнему спокойным и расслабленным, даже не верилось, что этот мужчина вчера с трудом контролировал бушующую в нем страсть.
Поцелуи становились все более глубокими и требовательными, возбуждение волнами разливалось по телу, постепенно превращаясь в почти болезненную потребность, и Белла уже призывно ерзала бедрами, готовая принять его, как вдруг все прекратилось. Он замер над ней, к чему-то напряженно прислушиваясь, и вся его мягкость улетучилась.
Она с непониманием всматривалась в нахмуренное лицо, пытаясь понять причину такой резкой смены настроения. Тут и до нее донесся едва слышный хлопок входной двери. От страшной догадки внутри все похолодело – только у одного человека был ключ от ее квартиры. Сердце отчаянно сжалось, ну почему именно сейчас?
А Эдвард уже стоял возле кровати и поспешно натягивал на себя джинсы. Усилием воли уняв свой страх, Белла тоже подскочила и закуталась в простыню, потому что ничего более подходящего под рукой не оказалось.
В гостиную она вылетела первой. И замерла возле двери спальни, разглядывая незваного гостя. Питер, как обычно, выглядел безукоризненно – темный, идеально сидящий на нем костюм с галстуком в тон, аккуратно уложенные светлые волосы, ощутимый, но не кричащий запах приятного мужского одеколона. В руках огромный букет белых роз и фирменный пакет из французской булочной, в котором, она даже не сомневалась, были ее любимые круассаны с клубникой.
Как мило, он принес завтрак. Окинув ее, растрепанную и заспанную, завернутую в простыню, быстрым оценивающим взглядом, он широко улыбнулся, но улыбка тут же сползла с его лица.
Питер недоуменно смотрел ей за спину, и Белла уже знала, кого он там видит. Обернуться так и не решилась, дышать сразу стало трудно, как будто источаемая недовольным вампиром хищная сила заполнила пространство и теперь давила на нее, вызывая нервную дрожь и слабость в ногах.
– Мари, что происходит? – потребовал объяснений Питер.
Мужчина так и стоял посреди ее гостиной, с цветами и пакетом в руках, и непонимающе хмурился. А Белла чувствовала, как от стыда щеки горят, покрываясь пунцовыми пятнами.
Она сама во всем виновата. Питер не заслужил такого, он всегда относился к ней с уважением, а она его предала, изменила с первым встречным. Почему еще вчера не сказала, что между ними все кончено, почему не решилась, на что надеялась?
А теперь жених застал ее с любовником, прямо как в дешевых слезливых мелодрамах. Вот только этот неожиданный утренний визит вполне может закончиться трагически, ведь за ее спиной разгневанный зверь, Белла инстинктивно ощущала исходящую от него агрессию. Перед глазами невольно встало неподвижное тело отца, отчетливо вспомнилось, что сделал с ним вампир, забравший ее мать.
– Питер, уходи, – тихо попросила она, с трудом унимая предательскую дрожь в голосе, – пожалуйста, – умоляюще добавила, когда он не сдвинулся с места, – я потом тебе все объясню.
Мужчина перевел взгляд на нее, и от мелькнувшей в нем боли словно острым лезвием полоснуло по сердцу. Что же она наделала, как можно было нанести ему такое оскорбление, подвергнуть его такой опасности. И сейчас молила только об одном – пусть он обидится и уйдет, а гнев вампира она возьмет на себя.
Но Питер уходить не собирался. Медленно наклонился, положил цветы и пакет на журнальный столик и сделал шаг в ее сторону. Тут же раздалось раздраженное рычание, и между ней и мужчиной вырос обнаженный по пояс вампир.
– Убирайся отсюда, – зло прошипел Эдвард.
Собранный, с крепко сжатыми кулаками, чуть устремленный вперед, он напомнил ей хищника, намеренного отстаивать свою законную добычу – ее. В любой другой ситуации такая мысль показалась бы лестной, но не сейчас. Теперь уже она отчаянно бросилась вперед, становясь между мужчинами, разводя руки в стороны, таким жестом пытаясь вразумить противников.
– Я прошу тебя, уходи, – обращаясь к Питеру, она уже почти плакала.
Тяжелое хриплое дыхание сзади пугало, но Белла знала, что только она может остановить кровопролитие. Только бы Питер все не испортил…
– Мари он тебя… – мужчина запнулся, кивнул на ее голое плечо, – он тебя обидел?
Белла опустила глаза в указанном направлении и увидела два лиловых синяка на предплечье, следы от пальцев. Черт, она даже не помнила, когда они могли появиться.
– Это не твое дело, – голос Эдварда уже больше походил на рык зверя.
Повернувшись, она встретилась взглядом с парой черных, горящих ненавистью глаз. Как будто заглянула в бездну, казалось, еще мгновение, и он начнет крушить все вокруг.
– Эдвард, пожалуйста, не надо, – сдавленно попросила, не особо надеясь на понимание, – Питер уже уходит.
Вампир не шелохнулся, продолжая сверлить соперника взглядом. Немного успокоило, что он оставался на месте и не кидался в драку. С трудом уняв дрожь, Белла переключила внимание на бывшего любовника.
– Питер, правда, все в порядке, – и снова увидев в его глазах отчаяние, не выдержала, отвела взгляд, – спасибо за заботу, но тебе действительно лучше уйти.
Питер все еще колебался. Пытаясь оценить правдивость ее слов и степень угрожавшей ей опасности, пытливо рассматривал то ее, то вампира. Чтобы убедить его, нужны были более весомые аргументы.
Чувствуя себя укротителем, заглядывающим в пасть голодному льву, Белла шагнула назад, к замершему в агрессивной позе вампиру. Нерешительно прижалась к нему, опустила голову на обнаженную грудь.
Тяжелая рука тут же опустилась к ней на бедро, притягивая ближе. От соприкосновения она вздрогнула, тонкий шелк простыни служил чисто символической преградой, не мешающей прочувствовать всю напряженность крепкого мужского тела. Такая непосредственная близость хищника пугала, и в то же время приятно волновала, от раздирающих ее эмоций сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Со стороны наверняка казалось, что она доверчиво льнет к мужчине, и Питеру ничего не оставалось, как поверить ее игре.
– Жду тебя в двенадцать в галерее, – она не узнала его глухого отрешенного голоса.
Вытащив из кармана ключи от ее квартиры, бывший любовник демонстративно положил их на столик рядом с цветами. Развернулся, направляясь к двери. Белла с тоской провожала его взглядом, и невольно дернулась, когда дверь за ним громко захлопнулась.
В наэлектризованном воздухе повисла зловещая тишина. Вот она и осталась наедине с вампиром. Он все еще прижимал ее к себе, и Белла стояла, боясь даже дышать, с тревогой вслушиваясь, как под щекой возмущенно вздымается и опускается мужская грудь. Если бы сейчас можно было провалиться сквозь землю или исчезнуть, она бы непременно воспользовалась такой возможностью.
Единственное, что приходило в голову – это хоть на время, но спрятаться от его гнева. И когда он медленно убрал руку с ее бедра, пробормотала что-то нечленораздельное и проскользнула в ванную. Закрыла за собой дверь на защелку, с облегчением отмечая, что он за ней не последовал. Включила воду как можно громче, чтобы та заглушила ее рыдания. Но хоть ее всю трясло, а из горла вырывались жалостливые всхлипы, глаза оставались сухими. Нужно держать себя в руках, нельзя показывать ему свой страх.
Залезла в душевую кабинку, подставляя измученное переживаниями и безудержными ласками тело теплым струям. Вода согрела и немного успокоила, теперь она лихорадочно пыталась сообразить, что же делать дальше.
Очарование ночи спало, утро четко высветило всю неоднозначность положения, в котором она оказалась. В ее гостиной по-хозяйски расположился хищник, и никто не знает, что у него на уме. И сейчас он, как и обещал, потребует ответа на вопрос, кто помогал ей прятаться. Она сама толком не знала ответа, лишь подозревала, что отец поддерживал связь с каким-то вампиром, судя по всему, хорошо знакомым с Эдвардом.
А что, если Эдвард захочет допросить отца? И если он применит силу? Ясно одно – пока она не знает его намерений, рассказывать ему ничего нельзя. Но как устоять перед властным взглядом, как не поддаться искушению, если даже его невесомые прикосновения вызывают в ней целый ураган чувств?
Как бы ни старалась, вечно скрываться в ванной не получится, тем более нужно собираться на работу. Хоть интуиция подсказывала, что в галерею она сегодня не попадет, Белла вылезла из душа и замерла, уставившись на свое отражение в зеркале.
Синяки на предплечьях оказались не единственными свидетельствами бурно проведенной ночи. На бедрах красовались багровые пятна – следы от его пальцев, а шея покрыта целой россыпью засосов. Придется использовать шарфик, чтобы их скрыть. А вот глаза предательски блестели, выдавая ее возбуждение. Это утро, которое так хорошо начиналось, грозило перерасти в полный неприятных открытий день.
Задумчиво обхватив рукой висящий на шее медальон, она крепко сжала украшение в ладони. Правильно ли поступила, согласившись снова его надеть? Но если сейчас его снимет, это станет еще одним поводом для недовольства хищника.
Поколебавшись, оставила медальон на месте, накинула короткий халатик, скрывая наготу. Набрав побольше воздуха в легкие, толкнула дверь, выходя из ванной.
Уже полностью одетый, он стоял у окна, чужой и отстраненный, в той же позе, что и вчера – скрещенные на груди руки, слегка расставленные ноги. Казалось, что все его внимание снова отдано раскинувшемуся перед ним городу. И так же, как и ночью, он никак на нее не реагировал.
А время между тем перевалило за одиннадцать, и надо было собираться. От волнения ее шатало и подташнивало, вспомнилось, что последний раз она нормально ела почти сутки назад. И витающий в гостиной запах свежеиспеченной сдобы лишь подогревал аппетит.
Белла еще раз глянула на застывшего, словно статуя, мужчину. Страх сменился легким раздражением, интересно, и часто с ним такой столбняк случается? В конце концов, если он обиделся, это его проблемы. Она ничего такого не сделала, и вообще, ничего ему не должна и не обещала. Если перед кем-то она и испытывает чувство вины, так только перед Питером.
Подбадривая себя таким образом, заварила кофе и устроилась за барной стойкой, собираясь насладиться напитком и принесенными Питером круассанами. Раз Эдвард на нее не реагирует, она тоже будет делать вид, что его не существует.
Но окончательно успокоиться не получилось, слишком сильны были бушующие в ней эмоции. Даже кофе показался с привкусом горечи, а любимая выпечка с трудом проходила в горло и оседала в пустом желудке тяжелым грузом.
Делая маленькие глотки, Белла невольно кидала быстрые взгляды в сторону окна. Стоящий к ней в профиль мужчина оставался неподвижным, и это уже откровенно злило. Даже с удивлением поймала себя на мысли, что готова устроить скандал с громкими криками и битьем посуды, лишь бы только достучаться до этого каменного изваяния. И злорадно усмехнулась, представляя, как чашка красиво разбивается об его голову, а темная горячая жидкость растекается пятном по светлому джемперу.
И когда уже почти решилась ляпнуть что-нибудь язвительное, Эдвард вдруг пошевелился. Полез рукой в карман джинсов, достал мобильный, быстрым движением приложил его к уху. Говорил он недолго, Белла не различала слов, лишь видела, как шевелятся губы.
Закончив разговор, вампир закрыл глаза и чуть наклонился вперед, упираясь лбом в панорамное окно, словно тщательно взвешивал услышанное. Еще с минуту постояв в такой задумчивой позе, резко обернулся к ней.
– Собирайся, – голос звучал властно и холодно, как приказ, которого нельзя ослушаться, – мы уезжаем.
Пораженная такой неслыханной наглостью, она поперхнулась кофе и закашлялась. А он безучастно наблюдал, ожидая, пока она придет в себя.
– Далеко? – только и смогла спросить она.
– На твой выбор, – равнодушно повел плечами он, – любой небольшой городок в районе Великих озер. Я куплю тебе там дом. Можешь заниматься, чем захочешь – учиться, работать, мне все равно. В любом случае, нуждаться ты ни в чем не будешь.
Белла медленно поставила чашку на стол, недовольно нахмурилась. Предложение, конечно, заманчивое, но вот форма, в котором оно выражено, ей очень не понравилась. Да и рановато еще для таких скоропалительных решений, проведенная вместе ночь, пусть и такая бурная – не повод так резко все менять. Следовало признать, что она к нему далеко не равнодушна, но хотелось бы как-то получше узнать друг друга, прежде чем с головой нырнуть в омут.
– Щедро, – она выдавила из себя кислую улыбку, – и что ты хочешь взамен?
– Ничего особенного, – небрежно кинул он, – я буду навещать тебя, как только смогу. Ну и конечно, никаких мужчин, если я узнаю… а я обязательно узнаю…
Угроза в его голосе заставила сжаться. Какого черта он ее пугает? Почему бы просто не попросить поехать с ним, почему нужно обязательно на нее давить?
– То есть я буду твоей содержанкой? – праведно возмутилась она.
Он сморщился, словно от зубной боли, как будто не понимая сути ее претензий. Не трудно было догадаться, что этот разговор ему неприятен, и он с трудом подбирает слова. Да, она помнила, что он не человек, что у вампиров может быть совсем другое представление об отношениях, чем у нее, но все-таки хотелось услышать что-то важное, ободряющее, что заставило бы отбросить все сомнения и поехать с ним, куда он скажет, да хоть на край света, лишь бы он был рядом…
– Ты будешь моей женщиной, – это было сказано медленно, с расстановкой.
Из его уст такие слова звучали очень даже многообещающе, в голове сразу замелькали картинки прошлой ночи: неспешные ласки, поцелуи, постепенно перерастающие в дикое неистовство страсти. Но то, что он не собирался для начала поинтересоваться ее мнением, портило все впечатление.
Согласиться на такое она просто не могла, гордость не позволяла беспрекословно следовать чужой, навязанной воле, и в тоже время Белла отчетливо представляла, как ему не понравится отказ.
– Я же не могу вот так все бросить и уехать, – как утопающий, она хваталась за последнюю соломинку, искала пусть глупую, но отговорку. – Мне надо на работу. Хотя бы уволиться, забрать документы, свои рисунки…
Чем дальше она говорила, тем больше он мрачнел. И к концу фразы выглядел, как грозовая туча, готовая в любой момент разрядиться вспышками молний.
– Документы? – теперь его низкий голос был полон откровенной издевки. – Ты хотела сказать – фальшивые документы? Разве тебе впервой – все бросать и переезжать на новое место? Или дело в твоем любовнике?
Разговор принимал совсем нежелательное направление, и Белла инстинктивно чувствовала, что здесь нужно сразу прояснить ситуацию, не оставляя ему никаких поводов для подозрений и ревности.
– С Питером у меня все кончено, – решительно отрезала она.
После такого заявления он какое-то время сверлил ее тяжелым испытывающим взглядом, от которого стало не по себе. Но в конце концов удовлетворенно кивнул, и даже, как ей показалось, расслабился.
– Тогда собирайся, у нас мало времени, – и снова этот непререкаемый тон, который так ей не нравился.
Она еще не готова была сдаться, хотелось сохранить хоть какую-нибудь, пусть иллюзорную, но свободу выбора.
– А если я откажусь? – тихо спросила.
Словно вихрь пронесся по комнате, только что он стоял у окна, на безопасном расстоянии, и вот уже упирается руками в столешницу, наклоняясь к ней. Жесткое лицо с горящими глазами было слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, но отстраниться она не смогла. Его ледяной взгляд сковывал крепче, чем самые прочные оковы, не давая шевельнуться.
– Белла, – голос, звучащий почти ласково, тем не менее, вызывал неприятный холодок вдоль спины, – тебе лучше меня не злить. Я привык получать то, что хочу. А сейчас я хочу тебя. И ничто меня не остановит.
Вот он уже открыто ей угрожает. После ночи он ощутил себя хозяином, и она ему это позволила.
– Не надо меня пугать, – Белла очень старалась, чтобы ее голос звучал твердо, – я тебя не боюсь!
Шумно втянув носом воздух, Эдвард медленно отстранился – холодный, с прищуренными глазами, недоступный. Сделал шаг назад, снова скрестил руки на груди. Скрытая в нем сила пугала и одновременно притягивала.
– А вот это зря, – он снова улыбнулся, сухо и надменно, лишь уголками губ, – есть много способов тебя заставить. И не все они тебе понравятся.
Полная возмущения, она подскочила с места, обогнула разделяющую их барную стойку, останавливаясь прямо перед ним. Бесстрашно взглянула в его глаза, отмечая про себя хмурую отстраненность хищника. Адреналин бушевал внутри, ускоряя ток крови по венам – она играла с огнем, дразнила зверя, и это возбуждало, щекотало нервы, заставляло забыть об осторожности.
– А ты не думаешь, что я от тебя сбегу при первой же возможности? – спросила тихо, но с явным вызовом в голосе.
Долгий оценивающий взгляд, которым он ее смерил, заставил вновь ощутить себя голой. И уязвимой.
– Нет, Белла, – вкрадчиво произнес вампир, – ты принадлежишь мне. Просто прими это, как должное. Покорись. Зачем сопротивляться неизбежному?
Может быть, он и прав. Слишком она перед ним раскрылась этой ночью, и теперь он считает, что имеет над ней какую-то власть, может помыкать по своему усмотрению.
– Ты можешь меня принудить, заставить, – процедила сквозь зубы, – но никогда, слышишь, никогда не подчинишь мою волю.
– И как следует это понимать? – казалось, он действительно удивлен, но его недобрая усмешка испугала. – Ты бросаешь мне вызов?
Инстинкт самосохранения отчаянно вопил, что лучше будет промолчать. Но ее уже понесло, она просто не могла остановиться. Да и что ей терять? Хуже быть не может. Она как будто двигалась по тонкому, едва схватившемуся льду, инстинктивно нащупывая грани дозволенного. Один неверный шаг – лед треснет, студеная вода поглотит ее. И нельзя было вернуться: сзади, где она только что прошла, ледяная корка уже разошлась мелкими трещинами, и второй раз ее не выдержит. Идти можно было только вперед, и она отчаянно ступала, возможно, приближаясь к неминуемой гибели.
– Понимай, как хочешь, – досадливо отмахнулась, собираясь вернуться к своему завтраку.
Но ей не дали этого сделать. Он придвинулся ближе, Белле пришлось отступить, и теперь барная стойка врезалась в ее спину. Дальше пятиться было некуда. Как и некуда было деться от его требовательного взгляда.
Черные зрачки затягивали, как смертельная трясина, крепко и надежно. Заставляли замереть без движения, вытесняя все связные мысли. Окружающая обстановка отдалялась, растворяясь в неясной дымке, она словно оказалась в пустоте, в ледяной пустыне, скованная по рукам и ногам.
Его взгляд рассекал мозг, как лазерный луч, препарируя мысли. Холод пробирал насквозь, заползал в каждую клеточку тела, парализуя рассудок. Подавляемое подсознание извивалось и вопило об угрозе, но чужое вмешательство продолжало безжалостно подчинять ее своей воле.
И в какой-то момент вдруг пришло понимание, что все закончилось, что она проиграла, и больше себе не принадлежит. И что-то другое, незнакомое, пугающее, поднимается откуда-то изнутри. Какая-то древняя сила, дремлющая в ней, была разбужена им, и сейчас выбралась наружу, наполняя мозг чуждыми ей истинами.

Она – его собственность, смысл ее жизни – ублажать любые его желания. Перечить ему – непреложное табу, и она посмела нарушить этот самый строгий запрет. И теперь придется за это заплатить. Чувство вины захлестнуло, болезненно разливаясь по телу, вынуждая вымаливать прощения за ту неслыханную дерзость, которую себе позволила.

И она сделала то, на что никогда бы не пошла – опустилась перед ним на колени. Внутри все бушевало, сопротивляясь навязанной воле, но древние инстинкты, заложенные в ней, оказались сильнее.
– Прости меня, – губы шевелились сами, это говорила не она, кто-то другой внутри нее.
И вдруг оцепенение спало – он резко отвернулся, выпустив ее из плена своего взгляда. От неожиданности ее качнуло, пришлось упереться руками, чтобы не рухнуть на пол. Стоя на четвереньках, она жадно хватала ртом воздух.
Сознание возвращалось медленно, как и осознание того, что только что произошло. Нужно было срочно спрятаться, от него, а еще лучше от той страшной силы, которую он в ней пробудил.
Как только появилась возможность управлять собственным телом, Белла заползла за барную стойку, тяжело опустилась на пол. Поджав ноги к груди, обхватила их руками. Уткнувшись носом в коленки, сжалась в комок.
– Что ты со мной сделал? – глухо спросила, глотая готовые политься из глаз слезы.
– Не знаю… – донеслось в ответ.
Его надтреснутый голос был полон растерянности. Но она не даст больше себя обманывать: он только что унизил ее, опустил, подчинил своей воле. Сбросил маску человечности, показывая свое истинное обличье. Наглядно продемонстрировал, что ее ждет в случае неповиновения.
От обиды и испытанного унижения хотелось выть, но она не доставит ему такого удовольствия. Из любого, даже самого безнадежного положения всегда есть выход. И рано или поздно она этот выход найдет.

---

Спасибо Инге dasik за помощь в редактировании и идейную поддержку.

ФОРУМ