Глава 12
Ева не шевелится и напряженно прислушивается к удаляющимся шагам. И лишь после того, как за закрытой дверью стихают все звуки, резко поднимается с кровати и бежит в ванную. Осматривает себя на наличие синяков и укусов, и не находит. Неужели таки приснилось? Ведь даже ее обмен веществ не справился бы так быстро со свежим укусом. Хотя, возможно, вампир укусил ее сразу же как она уснула, а потом воспользовался ее беспомощностью.
Ева охотнее соглашается с подобным выводом. Не хочется думать, что ее подсознание само выкидывает такие фокусы. Ведь оно выдает желаемое. А Ева отнюдь не хочет того, что происходило с ней во сне. Во всяком случае, не с Эрихом в главной роли. Хотя, как бы ни хотелось в этом признаваться, ее телу понравилось то, что с ним делали. Сон это был, или явь.
Не важно, нравится ее телу или нет. Еве претила даже мысль о том, что ею могут пользоваться вот таким наглым способом. Осталось только проверить. Да? Или нет? Вот только как? Ответа не было. Она решает оставить эту задачу на потом. А пока ей нужно было собираться.
Медленно поправляет кружевную кромку на чулках. И опускает юбку. До колен. Она такие не носит. Не ее длина. Не ее фасон. Да и цвет не ее: угольно-черный. Цвет, от одного вида которого начинает тошнить. Вот только кого это волнует. Эрих явно помешан на черном. Сам носит такие тона. И ее заставляет. Еще и особняк полон черных вещей - начиная от покрытия полов, заканчивая простынями. Чертов упырь. У нее ведь на всю оставшуюся жизнь выработается стойкая ассоциация. Нехорошая ассоциация. Вряд ли, когда выберется из особняка, сможет спокойно, не вспоминая о вампире, надеть на себя что-то темное.
Ева отгоняет нерадужные мысли. И рассматривает собственное отражение в зеркале. Отмечает, как начинают дрожать неспешно застегивающие блузку пальцы. И как начинает расти раздражение. Волнами. Пульсируя вдоль позвоночника. Чертовы черные пуговицы, на такой же черной, как смоль рубашке. Высокие, неудобные шпильки. За всеми этими нервозными реакциями кроется страх. Обвитый нежеланием. И неуверенностью. Не смотря на все "надо". Не смотря на то, что сама искала и звала. Ева упирается обеими руками в зеркальную стену и опускает на них голову. Крепко зажмуривается, глубоко дышит и считает до десяти. До двадцати. И дальше. Пока не успокаивается. Относительно. Поднимает голову. Открывает глаза. И шепчет. Одними губами: надо Ева. Надо.
Пробует улыбнуться. Чтобы хоть немного добавить любезности в чересчур нелюбезное выражение лица. Не получается. Ее улыбка и раньше не блистала особой искренностью, а сейчас и вовсе отдает фальшью. Плевать. Не будет она ради него стараться и выворачивать себя наизнанку. Да и ни за какими улыбками не скроешь от вампира то, что чувствуешь. Он мигом ощутит страх: по учащенному пульсу, по бешено барабанящему об ребра сердцу, по расширившимся от переизбытка адреналина зрачкам. Она может улыбаться, как полоумная. Только толку?
Будь, что будет! Ева разворачивается. И, осторожно ступая по гладкой и скользкой мраморной поверхности пола, выходит из ванной. Эрих ждет ее внизу. У края широкой лестницы. Небрежно облокотившись об перила и засунув руки в карманы. На мгновение кажется, что на обычно нахмуренном лице отражается любопытство. И интерес. Ева старается на него не смотреть. Вернее, смотрит она только под ноги. Неудобные туфли не только не способствуют грациозности походки, но еще и грозят весьма эффектным приземлением к ногам вампира. На пятую точку.
Ева останавливается на уровне с Эрихом. Собирает всю свою силу воли в кулак. Смотрит на своего мучителя. Прямо. Не отрывая и не пряча взгляд. И говорит:
– У меня есть к тебе предложение!

Чистый утренний воздух оседает на рецепторах осязания. Кружит голову расширенным диапазоном запахов: от приторно-смоляного аромата кустов можжевельника, растущих по краю аллеи, до сладко-терпкого благоухания красных, как кровь, роз. Свежесрезанных. С капельками росы на ярких лепестках. Ева нервничает, слова, до этого выстроенные в голове в четкую логическую цепочку, сминаются в исковерканные фразы. Она ожидала чего угодно: издевки, насмешки, пренебрежения, очередного унижения. Но никак не приглашения выйти на трассу. К круглому стеклянному столику. С уютными плетеными креслами и мягкими подушками. И двумя чашками ароматного кофе. С пенкой. И еле заметной струйкой пара, исходящей от еще горячего напитка.
Ева опускается в предложенное кресло. И старается не смотреть на вампира. Куда угодно. По сторонам. Вскользь отмечая, что солнца сегодня не будет – тяжелые тучи затянули небо сплошным покрывалом. Что утро выдалось довольно прохладным. Что розы, поставленные в вазу, срезаны все в идеальную линию. Ева вздрагивает, когда на плечи опускается теплый кашемировый плед. И буквально кожей чувствует, как в дюйме от ее шеи замирает чужая рука. Ева замирает вместе с ней. С трудом сдерживает вздох облегчения, когда едва ощутимое давление за ее спиной исчезает, и в кресло напротив нее садится Эрих.
- Ну что ж... Даже интересно, что ты можешь мне предложить!
Звук его голоса режет слух. Ровными и спокойными интонациями. Вежливыми и учтивыми. Не вяжущимися с хищным блеском темных глаз и скрытым подтекстом в словах, с клубящейся и сгущающейся вокруг него чернотой. Ева ведь тоже не человек, и ее не так уж просто обмануть показным спокойствием. Если ее выдавало бешено колотящееся сердце, то его - слишком высокая концентрация энергии. Вампиру явно было также некомфортно, как и ей.

Подобный вывод придает смелости. Ева улыбается лишь краешком губ и берет со столика черную чашку. На языке крутится язвительное замечание по поводу зацикленности вампира на черном, но молчит. Если он пойдет на ее условия, то не так уж и долго осталось терпеть его странности.
Делает короткий глоток. Обжигающий. Ева не обращает внимания ни на вкус, ни на крепость любимого напитка. Собирается с мыслями и говорит:
– Я могу достать вакцину.
Ева делает паузу и наблюдает за произведенным эффектом. К ее глубокому разочарованию вампир не кажется удивленным или заинтересованным.
– Или тебя это больше не интересует?
– Почему же... Интересует! – и после непродолжительной паузы добавляет: – Что ты хочешь взамен?
– Свободу! Для себя и девочек! – Ева сообщает свою цену на одном дыхании и замирает. Пальцы сжимают чашку с такой силой, что кажется, еще секунда – и хрупкая вещь разлетится на сотни осколков.
На самом деле разлетается ее надежда. И выдержка. С его коротким и спокойным:
– Нет!
– Почему? – голос срывается в хрип. Импульсивный и несдержанный. Переходящий в злые полутона. – Почему нет? Разве не этого ты хотел? Разве не из-за этого я здесь? Разве ты не собирался обменять меня на вакцину? Какая разница, кто тебе ее принесет: я или Алекс? Я была его ассистентом, работала вместе с ним над ее созданием, я знаю все коды доступа!
Эрих усмехается. Иронично. И ехидно.
– Ты с такой легкостью обрекаешь собственную расу на уничтожение? – его усмешка в секунду меняется на злобный оскал. Демонстрируя острые клыки: – Ты представляешь, что случится с твоими сородичами, как только такие, как я, до них доберутся?
Ева зло отмахивается:
– Не тебе судить о моей морали. Я предлагаю тебе сделку, а с последствиями и сама разберусь!
На самом деле Ева так не думает. Надеется что-нибудь придумать, и выкрутиться. Например, подкорректировать вакцину. Добавить в нее парочку новых вирусов, которые нейтрализуют действие через определенное время. Достаточное для того, чтобы Ева и девочки оказались под защитой одного из щитов мегаполисов. А дальше, дальше она не думала. Как и о том, что будет делать, если Эрих откажется от ее предложения. Он в очередной раз загнал ее в тупик.
Ева молчит и пытается унять набирающую обороты злость и раздражение. Тишина зависает в воздухе. Неестественно. И удушающе. Надо бы еще что-то сказать. Привести какой-нибудь довод. Хоть как-то убедить Эриха. Но выражение его лица останавливает. Категоричное и нахмуренное. И взгляд. Красноречиво говорящий: это все? Свободна.
Он нарушает молчание первым. Тихим и вкрадчивым голосом. От которого по коже мгновенно расползаются мурашки и поднимаются по телу волоски.
– Ты думаешь, тебя бы защитил щит? Глупая, самоуверенная девочка. Ты слишком мало знаешь о мире, в котором живешь. – Чуть помедлив, добавляет: – И о людях, которые тебя окружают. Я мог бы выманить и Алекса. Уж за свою жизнь он бы все отдал. Но условием сделки была ты. И теперь я понимаю, почему.
Эрих склоняется к Еве, вдыхает ее манящий аромат полной грудью. Ева от столь близкого контакта съеживается и забивается как можно глубже в кресло. Голос хрипит и подводит:
– Почему?
Эрих молчит. Отстраняется. Протягивает руку ко второй, еще теплой чашке кофе. Полностью игнорируя заданный ему вопрос.
– Это из-за нее? Да? Из-за Анастасии? – Ева говорит это почти шепотом.

Говорит. И замирает. Испуганная собственной смелостью. Пониманием, что полезла не в свое дело. Мрачнеющим взглядом вампира. Но отступать было поздно. Как ни крути, на кону стояла ее жизнь. Ее свобода. А за себя она готова драться до последнего вздоха.

– Ты не отпускаешь меня из-за того, что я похожа на твою жену? Но я – не она. Удерживая меня, ты ее не вернешь.
Ева притихла и прикусила губу. Плотнее вжалась в кресло. Столько злости в его глазах не было даже тогда, когда изо всех сил лупила его своей энергией. То, чем ей это обернулось, помнила хорошо. И совсем не хотела повторения.

Ироничная усмешка вместо ожидаемой вспышки ярости приводит ее в замешательство.
– Нужно таки запретить тебе свободно ходить по дому.
Эрих ставит на столик чашку. Медленно поднимается. Засовывает руки в карманы брюк. Склоняется к Еве и тихо говорит:
- У тебя слишком богатая фантазия.
Слегка отстраняется и добавляет. Сухим, неестественно равнодушным тоном:
- И я никогда не был женат.

После его ухода Ева еще долго сидит в кресле. Кутается в теплый плед. И смотрит в одну точку. На нетронутую вторую чашку уже остывшего кофе. Пока та не расплывается в сплошное черное пятно. Голова гудит от вопросов, на которые не могла найти ответы. И от вскользь оброненных слов. Эрих намекнул о людях, ее окружающих. Она еще раньше поняла, что ее предали. Из его слов следовало, что от нее целенаправленно избавились. Но кто?
Ева не замечала ничего подозрительного. Все вели себя, как обычно. Да и особой нелюбви к себе не чувствовала. Кому же она так мешала, что он не побоялся поставить под удар целую расу?
А еще эта Анастасия. Кто же она такая? Если не жена Эриха, то кто?
Ее мысли прерывает шумное сопение. Сопровождаемее тяжелой поступью. Ева отрывает взгляд от чашки и смотрит в сторону, откуда доносятся звуки. И на секунду перестает дышать.

Буквально в метре от нее останавливается собака. С учетом того, что Ева сидит, монстр кажется еще огромнее, чем раньше. Первая реакция – бежать. Куда глаза глядят. Не думая о том, что зверь может ее догнать в один прыжок.

Ева резко поднимается, но предупреждающее рычание заставляет сесть обратно. Собака опускается на землю рядом с ней. Морда монстра оказывается в непосредственной близости от ее лица. С губ непроизвольно срывается ругательство, и Ева сильнее вжимается в кресло. Лихорадочно пытается вспомнить, как зовут ужасную псину, но бесполезно.
Шум, раздающийся со стороны аллеи, и вовсе лишает самообладания. К монстру подходят и рассаживаются по сторонам остальные собаки. Ева шепчет:
– Хорошие псинки! Хорошие! – И уже более громко, боясь криком спровоцировать собак на агрессию, зовет: – Эрих!
Никогда бы не подумала, что в минуту опасности позовет его. Но наличие семи доберманов размером с лошадь напрочь лишали гордости и самолюбия. И никогда бы раньше не подумала, что будет рада его видеть.
– Фараон! Место!
Ужасное животное беспрекословно подчиняется: поднимается и отходит в сторону хозяина. Остальные собаки повторяют маневр вожака. И рассаживаются полукругом чуть поодаль кресла.

Эрих опускается напротив, лениво вытягивает ноги и скрещивает руки на груди.
– Я думал, что после своего феерического побега ты собак больше не боишься!
Ева раздраженно фыркает и занимает более расслабленную позу. Тогда всеми ее действиями руководил адреналин и отсутствие выбора. К тому же ей могло просто повезти. Проверять же свою везучесть без лишней необходимости не хотелось. К тому же в этом доме есть монстр и похуже.
– Если хочешь остаться без собак, я могу повторить!
– Не стоит. Хотя... – Эрих задумчиво смотрит на Еву. – Мне интересно, как ты это сделала.
– Могу показать! На тебе! – Ева с вызовом смотрит на вампира. – Если, конечно, не боишься! Я ведь могу и убить!
Он усмехается. И качает головой.
– Не боюсь! Показывай! Если получится...
Ева пожимает плечами и с трудом удерживает маску равнодушия на лице. Ее поражает возможность, которую он ей дает. Так просто позволить ей проникнуть в сознание, не зная последствий, мог только либо идиот, либо самоубийца. А ведь у нее столько поводов желать ему смерти. А он сам дает ей такую возможность.
Ева все же улыбается. Искренне. Впервые за все время, проведенное в плену.
– Хорошо!
Немного сбивает с толку блуждающая на его губах усмешка и уверенное заявление, что у нее ничего не получится. Конечно же, она помнит, что он может отражать ее удары. Но сознание... Она никогда не сосредотачивалась на его разуме. Но раз он сам не против рискнуть, почему бы не использовать этот шанс?
Ева концентрирует всю свою силу и прямо смотрит ему в глаза. Цепляется взглядом за темно-фиолетовую радужку и словно паразит подтягивает свою энергию к его зрачкам. Продвигается к зрительному нерву и дальше дает течь своей энергии по волокнам свободным потоком. Еще чуть-чуть – и она нащупает его слабое место. И можно будет сказать "прощай". Не успевает Ева обрадоваться, что она с такой легкостью проникла в его голову, как с резким щелчком ее отбрасывает обратно. Словно она наткнулась на очень мощный энергетический барьер.
Ева раздраженно трясет головой. Сидящий напротив живой и невредимый Эрих тихонько посмеивался над ее разочарованным видом.
– Но как?
Она действительно этого не понимала. Как он мог отражать ее удары? Как смог выкинуть из своей головы?
– А ты думала, я дам себя убить?
Ева промолчала. Не думала. Надеялась. Глупая. Она отворачивается от него и с досадой поджимает губы.
– Я и не думала.
– Естественно! – Эрих усмехается, и добавляет: – Если захочешь, позволю потянуть из себя энергию при других обстоятельствах.
Ева недоуменно вскидывает бровь.
- Я видел, что ты делала в лесу. С человеком. Можем повторить. Ты только попроси!
От подобной наглости Ева на мгновение теряет дар речи. Поднявшаяся волна злости комом стает в груди и не дает нормально дышать. А выражение самодовольства на его лице вызывает желание зарядить ему по челюсти. Прекрасно понимая, что вспышки злости могут быть чреваты последствиями, Ева незаметно себя щипает и мысленно умоляет успокоиться.
А ведь не уходит, паразит. Сидит. Смотрит. Наблюдает за ее реакцией. Ева отворачивается и говорит первое, что приходит в голову:
– Откуда у тебя такие собаки? – Она и не ждала, что он ответит. Спросила так, чтобы отвлечься. И сильно удивилась, когда он начал рассказывать.
– Они у меня были еще до переворота. Фараон – вожак. Остальные – его дети. Обычные доберманы.
– Ничего себе, обычные, – поразилась Ева. – Особенно по размерам.
– В этом можешь винить своих любимых ученых. Вирус подействовал на всех, кто пил кровь энергетических. На собаках – вот таким вот способом.
Ева с удивлением смотрела на Эриха. Она и не знала, что у вируса может быть подобное побочное действие. Но буквально сразу за удивлением пришло понимание им сказанного. И ужас.
– Вы поили собак нашей кровью?
Эрих нахмурился и поморщился.
- Это была идея моего отца. Собаки участвовали в охоте, они должны были...
Ева не выдерживает и перерывает:
– В охоте? На таких, как мы? Не удивительно, что наша раса захотела вас уничтожить!
– А ваша раса поступила гуманнее? Вы перебили практически всех, просто поскручивали шеи, когда мы ослабли из-за вируса!
– Вы это заслужили! – Ева видела, как завелся Эрих, видела, что он чуть ли не рычит от злости, но не могла остановится: – Вас всех нужно было уничтожить. Еще тогда.
Ева с трудом проглатывает уже готовые сорваться с языка слова: " И тогда такой паразит, как ты, ко мне бы не притронулся!".
– А чем вы отличаетесь от нас, Ева? Благородством? Черта с два! Ты точно так же, как и я, пользуешься чужой жизненной силой, чтобы жить. Ты точно так же можешь убить человека. А ведь не все мы были плохие. Многие пытались жить по другим, не навязанным законам. А вы – убили. Лишь за одну принадлежность к нашей расе.
Ева не сдерживается и зло фыркает.
– Тебя послушать, так вы все ангелы во плоти!
– А разве тогда, двадцать лет назад, тебя кто-то тронул? – Ева непонимающе на него смотрит. И приходит в шок от его дальнейших слов. – В лесу. В самый разгар охоты. Ни тебя. Ни твоих подруг. Если бы мы были такими плохими, вами бы развлеклось с десяток вампиров, не смотря на то, что вы дети. И прикопали бы в лесу останки.
Ева пораженно замолкает. Картинки так упорно забываемого детства замелькали перед глазами, восстанавливая момент побега через лес. Жуткую, непроглядную темноту. Громкий собачий лай. Дикие крики. И страх. Липкий. Парализующий. Помнит, как прятались под корягой. И помнит мужчин. Двоих. Один к ней протянул руки.
Ева пораженно ахает. И останавливает рассеянный взгляд на лице Эриха. Сопоставляет с тем. Из воспоминаний. И растерянно бормочет:
– Ты меня с кем-то перепутал.

Ева поднимается в свою комнату. Уставшая и подавленная. А еще и напуганная. Эрих узнал в ней ту девочку из леса. Как она не отнекивалась. Как ни отрицала. Он твердо стоял на своем. А еще так дико было услышать из его уст свое старое имя. Настя. Он помнил даже его.
А она нет. Она забыла о той встрече, стоило им оказаться в безопасности. А зря. Судьба снова их столкнула спустя двадцать лет. Вот только вампир с тех пор сильно изменился. Тот, что пощадил ее в прошлом, не пощадил в настоящем. Но и она теперь не двенадцатилетняя девочка.
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Спасибо Тане TTTT за помощь с главой