***
Джером умер.
Об этом мне сообщил старший Винчестер лично. Когда Дин словно из-под земли вырос передо мной у выхода из Нью-Йоркского ботанического сада, я схватился за нож. Мы довольно долго стояли друг перед другом и молчали. Честно говоря, я не знал, что делать. Наконец, Дин заговорил, и разговор у нас состоялся длинный и напряженный.
- Тебе известно, что твой студент откинулся?- произнес он безо всяких прелюдий.
У меня ноги подкосились, когда я это услышал.
- Нет, - говорю я. – Как это произошло?
- Не знаю, - отвечает мне Дин. – Хотел с тобой поговорить на эту тему, - сам смотрит на меня так, будто решает, стоит в живых оставлять, или не стоит.
- Хорошо, давай поговорим, - отвечаю Дину я.
- Ты намеренно это сделал?
- Я?
- Я его, Эрик, не трогал. Это ты из него дух вышиб.
Я собрался с мыслями и отвечаю:
- Нет, Дин, этого недостаточно, чтобы человека убить. Я не знаю, что у вас там произошло, но когда я уходил, Джером был жив.
- А я тут слышал, что ниндзя в старину владели искусством отсроченной смерти.
- Вокруг них много легенд, многие из которых они сами же о себе распространяли. Если такое искусство и существовало в старину, то я не настолько древен, чтобы им владеть. Как он умер?
- Сначала он лежал тихо, - отвечает Дин и смотрит на меня, не отрываясь. – Но через некоторое время - как раз, когда мы с Сэмом распутались - у парня вдруг резко сбилось дыхание и пульс. Ему стало плохо, вслед за тем он отключился. Включить его обратно мы уже не смогли.
Я молчу и думаю об одном обстоятельстве, о котором меня еще в свое время Овада-сан предупреждал особо. На теле человека есть две точки: так называемые Цзюй-Цюе и Цзюй-Цюй. Обе они расположены под грудиной, обе связаны как с солнечным сплетением, так и с головным мозгом. Воздействие на первую приводит к обмороку и последующему плохому общему самочувствию; воздействие на Цзюй-Цюй, которая находится в подложечной области, может привести к летальному исходу. Неужели я ошибся, и моя ошибка привела к тому самому летальному исходу? До сих пор с трудом заставляю себя поверить.
Дину же я сказал:
- Причина может быть органическая. Возможно, у него слабое сердце … я не знаю, Дин. Если это произошло по моей вине, то, по меньшей мере, умысла никакого с моей стороны не было. Я даже в мыслях не держал убивать этого несчастного, я вам с Сэмом хотел облегчить задачу! Своим сообщением ты мне последний гвоздь в крышку вколотил…
- Как ты его вычислил? – спрашивает тут Дин.
Я вкратце поведал историю моего личного расследования.
- Очешуеть…- цедит Винчестер. – Нельзя тебе душу-то изливать, Стентсон, - прибавляет он с сарказмом.
- А я не священнослужитель, - отвечаю, - клятвой хранить тайну исповеди не связан.Что вы сделали с телом… где он сейчас?
- Полиции, естественно, передали. Я имею ввиду, вызвали копов и смылись. О подозрениях насчет этого парня, естественно, сообщили.
- Тогда ждите результатов вскрытия, должно что-то разъясниться.
- Ты, Эрик, нас лишил возможности общаться с полицией.
- Надо будет – общнетесь, - отрезал я. – Вы мне тоже создали много неудобств.
Дин опять долго сверлит меня взглядом, а потом говорит задумчиво:
- Значит, не вампир? И никогда им не был?
- Кто? Я? Я – нет. Сосу исключительно цветочный нектар, - скалюсь.
- Мотылек неведомой породы?
Только открыл я рот, чтобы начать отбрехиваться, как Дин меня остановил (по лицу моему, что ли, понял, что я собираюсь сказать?):
- Не надо, я все это уже слышал: «Не знаю, не был, ничего не видел, отроду эту штуку в руках не держал…»
Меня, сам не знаю, почему, разбирает нервический смех:
- Ладно…видеть – действительно видел, но чтобы в руках держать – упаси бог!
Дин мое ерничанье остроумным не счел.
- Кончай уже, хватит! – рявкнул он на меня. - Все ты знаешь, Эрик.
Я чувствую, что Винчестер все крепче и крепче берет меня за жабры, и понимаю, что выхода, в сущности, нет никакого: бежать мне некуда, а Дин не потерпит, если я буду опять отнекиваться и прятать глазки. Все, он меня загнал, старые схемы перестали работать.
- Дин, – спрашиваю я тогда старшего Винчестера, - в чем заключается твоя работа?
- Спасать людей и охотиться на нечисть, - не задумываясь, выпаливает он со злостью, словно это для него наподобие девиза.
- Так какого ж хрена ты ко мне лезешь? – рычу я в ответ. - Я – не нечисть, я – биологическая химера. Так бывает. Для одних непознанные горизонты, а для других – вечное одиночество и нервное напряжение. Вот, какой я породы мотылек.
- Словом, ты – лабораторное существо? - холодно улыбается Винчестер.
- В некоем роде, - говорю, а сам думаю: «Господи! Как я только допустил? Вот, *****!» (последнее время инвективы у меня с языка не сходят… фи!) – Проект сочли дорогостоящим, - продолжаю я, - и не имеющим реальной практической ценности. Поступило неожиданное указание все сворачивать и расформировывать, не заботясь о том, что дело слишком далеко зашло… Довольно цинично намекнули уничтожить меня сразу после рождения – мои родители, мягко говоря, воспротивились. Ну, посредством взаимного шантажа как-то договорились меня оставить, сохраняя все это в секрете.
Дин, вижу, смотрит на меня и недоумевает совершенно.
- Как они вообще на это пошли? – наконец, произносит он. – Собственного…
- В твоих моральных оценках ни я, ни мои покойные родители не нуждаются, - перебиваю я Винчестера. Чувствую, что озлобляться начинаю до самой крайней степени. Я не дэбил. И без Дина Винчестера тысячу раз обдумано. Не знаю я, почему «на это пошли». Знаю, что любили, тем не менее. – О предыстории проекта ничего толком неизвестно, но я надеюсь, что причины имелись веские.
- А погибли твои родители действительно по случайности?- спрашивает Дин.
- Все может быть. Но, скорее всего, да. Авария произошла из-за того, что шасси самолета, который мой отец пилотировал, зацепило высоковольтную линию. А это больше похоже на обычный человеческий просчет, неосторожность.
- У тебя есть какие-то…особые качества? – продолжает допрос Винчестер.
- Кроме миопии и правосторонней мигрени в довольно тяжелой форме, - лгу я, - вроде нет.
- Совсем по нулям? Врешь! - рявкает он, так что я аж вздрогнул. - Тебя одна лишь подготовка выдает с головой. Валишь противника, словно чертова змея! Или, скажешь, в Кембридже клуб по интересам посещал?
- А ты думаешь, я в какой-нибудь разведшколе МИ-6 обучался? В группе будущих суперсолдат? – отвечаю я. - Что за чушь, Дин! Просто если бы тебя в пятнадцать лет вот так бы, как меня, отделали, я бы посмотрел, что за интересы у тебя бы вскрылись и по каким бы клубам ты стал ходить. Дин, все очень обыкновенно: сначала посттравматическая депрессия, потом гиперкомпенсация. Учиться мне, кстати говоря, было трудно. Овада-сан - уникальный мастер, однако мне стоило существенных усилий, оставаясь у него в учениках, не отравиться насмерть губительными эманациями этой личности. Да, у меня действительно охренительная координация и мышечная память…и тонкая моторика. Драться я научился за три с половиной года, танцевать – за восемь месяцев с нуля. И да, подготовка у меня, Дин, киллерская, но это все – не я, так сложилось исторически, это помешательство было. Меня тошнит от насилия именно потому, что освоил эту сферу от и до. Поступив в университет, заметь, я избрал самую бестолковую и самую гуманную из всех наук. Я, Дин, люблю эфирные, неосязаемые вещи, типа музыки или поэзии…которые никому не вредят, но и никого не спасают ни от бремен этой жизни, ни от ее неизбежного конца. По натуре я – шпильман, я народ веселить люблю, а не убивать. Знаешь, почему, кстати, я пошел в толкователи небылиц? Думал, что смогу искру высечь. Нет, без наивностей, конечно: хоть бы проблеск на мгновение. У меня, ведь, не только библиотечная пыль в легких, мне есть, чем поделиться с порослью. Так вот, видишь, несколько месяцев я делал примочки и притирания своему классу – перед Джеромом Греем лично отплясывал! - про красоту, про искренность, самопознание, добро, зло… про любовь, мать ее! В результате имеем, - разгибаю пальцы, - восемнадцать ропщущих, которым я не растолковал, как делать бабки в литературном бизнесе - то, ради чего они, собственно, на спецкурс по современной литературе записались; и одного серийного убийцу, провалившегося с головой под лед собственных фантазий! Все! Результат моей работы! Стоило ради этого копья ломать?
И тут мне Дин вдруг отвечает:
- А! Понял? И так, Эрик, будет всегда, куда бы ты ни ткнулся, если делаешь это не ради своей драгоценной задницы, а ради чего-то другого. Принцип моей работы тот же самый.
- В смысле, Дин?
- Ну, ты заметил уже: вроде, делаешь все правильно, а выходит боком. Люди почему-то криво пользуются тем, что ты от себя с мясом оторвал и им отдал.
- Весьма.
- А плоды своих усилий собственными глазами увидеть вообще практически нереально. Умрешь и не узнаешь, подвинула ли твоя жизнь это несчастное человечество хоть на миллиметр к какой-то лучшей судьбе? Мы здесь с Сэмом разговаривали про всякие эти… круги и спирали в истории… Так вот, может статься, что человечество даже и воспрянет частично благодаря твоим потугам. На время. Но потом, совершив виток, опя-а-а-ять, - Дин здесь сделал жест рукой, изображающий как бы летящий самолет, - спикирует обратно в помойную яму. Ты, Эрик, зря злишься, что израсходовал на них свое красноречие и артистизм. Я вот отца потерял. Я Сэма терял. Тоже ради них, - Дин кивнул на людей, выходивших из ворот. – Парадокс: в сущности, я охотился на вампиров, чтобы этот самый придурок, Джером Грей, мог спокойно вечерами ходить по улицам, - он усмехнулся.
- Кстати, верно. Если бы ты преуспел, то он продолжал бы спокойно ходить по улицам и убивать девчонок, - не удержался и поддел я Винчестера.
- Ну, извини, - пожимает плечами. – Сам виноват.
- Можешь не извиняться. Лучше подскажи, где мне сделать рентген так, чтобы Малдер и Скалли не взяли меня за хобот?
- Видимо там же, куда мне следует показать Сэма, так чтобы остальное ФБР не взяло нас за задницы.
- Да, крыть нечем… - говорю я. – Как Сэм, кстати?
- Ничего, бывало и похуже... Однако, Эрик, я даже не знаю, почему я к тебе так… как бы это сказать... снисходителен. За такие шутки, по-хорошему, надо бы башку сворачивать. Нельзя было по-человечески поговорить?
Я ухмыляюсь.
- А ты бы стал с вампиром-то по-человечески разговаривать?
- Один раз довелось и с вампирами поговорить вполне по-человечески. Эрик, и все-таки скажи правду, ты действительно не хотел Грея убивать?
- А ты его асфальтовым катком не хотел раскатать? – говорю я и чувствую, что нервно оскаливаюсь. – Позволь притчу. Мне смутно вспоминается история из врачебной практики Зигмунда Фрейда. Он рассказывает, что очень не любил одну пациентку. Как-то раз он перепутал лекарства и едва ей не вкатил чего-то ядреного…морфия что ли. Это он, мол, так подсознательно пытался ее убить. Так вот, я лично психологическую теорию Фрейда считаю во многом сомнительной… а там ведь, хрен его знает!
- Понял. Ладно, Стентсон, можешь быть свободен, - говорит Дин и показывает мне жестом, мол, «я за тобой слежу». И уже собрался уходить, потом вдруг поворачивается и спрашивает: - Эрик, а что с твоим младшим братом?
Этот вопрос свалился на меня, как снег на голову. У меня было ощущение, что я убью Дина за этот вопрос.
- Мой брат – не твое дело даже не в квадрате, а в четвертой степени, - только и смог прорычать я.
Дин невесело усмехнулся и ушел. Сначала вырос, как из-под земли, потом свалил с той же мефистофелевской непредсказуемостью.
Вот так мы с ним и пообщались. Я, честно признаться, остался в некотором замешательстве. Даже не знаю, с чего я, в сущности, так вскипел по поводу Сэма…стыдно мне, наверное, и больно невыносимо. ***
Все, конец. Через час такси подъезжает. Вещи стоят около двери.
Меня бьет, кажется, нервный озноб, схожу с ума. Страшно от того, перед чем предстану завтра дома. Брайни вчера вечером позвонил и сказал, что у Сэма передозировка и он в коме. Я сломя голову к декану, потом за билетом. Не знаю, в каком состоянии я Сэма застану… У Элис истерика. Только один раз видел ее в истерике: когда сам красиво выступил… с бритвой-то. Мне тогда, помню, сделалось от этого страшнее, чем от собственного состояния. Все-таки не хочу его хоронить, надеюсь, что Сэма вытащат. Джон придерживается того же мнения, но мне тон его голоса не понравился… если уж совсем откровенно, показалось, что он на грани отчаянья. Это плохо, очень плохо, это значит, что все чудовищно серьезно. Единственный маленький проблеск во всем этом кошмаре – то, что Кэт собирается меня в Хитроу встречать. Сама звонила, сама предложила. Дьявол…все комком: брат помирает, а у меня личное счастье восстанавливается…и я не в состоянии от этого шанса отказываться, черт дери! Единственного в своей жизни человека могу вернуть назад именно сейчас. Знаю, что и она отчасти воспользовалась этой жуткой ситуацией, чтобы вернуться.
Да, сейчас только приехал от Селин. Я ее, конечно, ошарашил тем, что объявился. По-хамски легко далось мне это прощание. Также легко, как и знакомство. Значит, все это было так, временное помешательство… накостылять бы мне за эти помешательства, честное слово. Кого бы попросить? Винчестеров что ли? Да, еще, кстати, один маленький плюс: свалить отсюда к чертовой матери подальше от этих двоих. Сегодня «Можешь быть свободен», а завтра «Не хочешь ли прогуляться до ближайшего леска?» Это еще удивительно, что Дин не стал уточнять, что я за химера… Ладно, пора. ______________________________________________________________________________ - Сэм! Он свалил! Охренеть можно! Он еще вчера во второй половине дня был в универе, - сказал Дин, ходя из одной пустой комнаты в другую. – Почему он так неожиданно исчез, я не понимаю? Что за дьявол, это что-то значит? Блин…
- Надо завтра с утра ломануть в университет, - ответил Дину Сэм, присматриваясь к какому-то маленькому предмету, видневшемуся под диваном, - если это не было преступным бегством с его стороны, то они должны что-то знать. Странно, - Сэм наклонился, потом встал на колени и сунул руку под диван, - уже чувствую себя в этой квартире, как дома. Как интересно!
- Что там такое? Послание в бутылке? – спросил Дин, прищуриваясь на брата.
- Он флэшку потерял.
Источник: http://twilightrussia.ru/forum/44-3748-1#597044 |
0
