…До чего же скверно на душе…
Вечер тихо валился на землю с востока. Сквозь просветы между гигантскими отвесными скалами падали огненные водопады и длинные сиреневатые тени перерезали узкое дно каньонов…Нет, все же опять обман чувств, наваждение! То были, разумеется, не настоящие скалы, долины и каньоны. К самому небу поднимались и заслоняли собой вечернюю зарю громады бетонных зданий. Зажатые между подножьями искусственных гор, тянулись прямые улицы, а по ним устремлялись во всех направлениях сверкающие потоки автомобилей.
Лишь на стыке дня и ночи, ранним утром и в самом начале сумерек, эти кристаллические конструкции с прямыми и наклонными блестящими гранями приобретали сходство со вздыбившимися, восставшими из недр пластами земной коры. Днем, когда здания Нью-Йорка были слишком осязаемы, это сходство пропадало. Не было его и ночью – тогда город казался нагромождением плоских картонных коробок на фоне матового неба, подсвеченного мириадами городских огней. Странная иллюзия узкой долины появлялась на рассвете и на закате, когда косые лучи солнца выхватывали строгие геометрические рельефы стен, и тонкие прозрачные тени опускались во впадины и ниши. Тени перекрывали друг друга и погружали в полумрак сухие русла улиц. Наблюдая это великолепие, особенно остро хотелось обладать сверхчеловеческими способностями, чтобы взлететь к самым вершинам страшных рукотворных скал, заглянуть в широкие окна тридцатых, сороковых, пятидесятых этажей, затем сорваться вниз камнем, и остановить падение в трех футах от земли - и тогда ощутить себя повелителем пространства. Но это удалось лишь одному ньюйоркцу - Питеру Паркеру, Человеку-пауку, который стал одним из ярчайших воплощений мечты о покорении лабиринтов «Большого Яблока».
У ног неподвижных гигантов ютились сооружения более скромные. На 55-й Стрит одним из таковых был прямоугольный параллелепипед из розоватого кирпича, со следами подкисленных дождей, проедавших стены здания на протяжении десятилетий . Два этажа, высокие узкие окна со ставнями, выкрашенными в черный цвет; на первом этаже - заведение с тянувшейся вдоль всего деревянного фасада старомодной вывеской. На ней в ниже представленном порядке были выведены слова «Вина. Бар Кларка. Крепкие напитки».
Сюда-то они и зашли по дороге из Театра Минскоффа. Селин и Джейкоб.
Он настоял, хотя Селин вовсе не хотелось продолжать вечер. На душе у нее было скверно. Знойная многокрасочность мюзикла «Король Лев» с его африканскими масками вызвала у Селин в одно и то же время тоску и раздражение. Искусственное веселье на сцене показалось ей своего рода отражением деревянной оживленности Джейкоба. Впрочем, они почти не разговаривали. Джейкоб только иногда пытался шутить, но в остальное время сохранял молчание, и весь спектакль просидел, насупившись. Уже давно Селин заметила, что Джейкобу плохо стала даваться романтическая составляющая их отношений. Или не в Джейкобе было дело, а в ней самой?
…Что же это такое с нами происходит?...
Он появился после двух недель мертвого молчания, как бы мимоходом извинился и заявил, что им нужно серьезно поговорить. Однако вместо того, чтобы просто сесть на кухне и поговорить, Джейкоб сделал элегантный жест: пригласил Селин на детский спектакль. Лишенная всякой возможности выяснить отношения, Селин три часа провела в невидной глазу, но от этого не менее мучительной борьбе с аурой принужденности, которая окружала обоих. Чем больше затягивалось их примирительное свидание, тем сильнее Селин хотелось попрощаться и уйти. Неужели пара недель в ссоре могли и вправду перечеркнуть три года, которые они провели вместе? Он был не похож на себя, да и она тоже. Они как будто знакомились заново, только в отличие от своего первого знакомства, теперь могли видеть друг друга насквозь.
Бар Селин не понравился по той причине, что он казался старым и грязноватым. Внутри было шумно, дымно, мебель потрепанная, клиенты, как это обыкновенно бывает в подобного рода местах, - невзрачные обитатели ближайших окрестностей: работяги, клерки, лавочники. И ни одной дамы, заметьте! Селин почувствовала неловкость. Подспудно что-то заставило Селин ощущать себя преступницей, проникшей в святилище чисто мужских богов.
Помещение было узкое и длинное. У одной стены располагалась барная стойка, массивная, как саркофаг. Вдоль противоположной стены были расставлены столики. Двое отыскали свободное место и сели. Немного поозирались, рассматривая простой и грубоватый интерьер, сохранившийся, очевидно, с тридцатых годов. Джейкоб сделал пару ничего не значащих замечаний. Вздохнул. Потом вдруг брякнул:
- Слушай, я сейчас быстро. В туалет сбегаю, а то забыл сходить в театре…На тебя засмотрелся, наверное…- и присовокупил к и без того сомнительному комплементу пресную улыбку.
Селин с усилием улыбнулась ему в ответ. В уголках губ у нее появились тонкие брезгливые складочки.
…Господи, до чего тошно-то…
Джейкоб поднялся, пробормотал что-то, сам себе хихикнул и ушел в дальний конец зала, где скрылся за тяжелой черной дверью с медной табличкой. Селин проводила его взглядом со смесью горечи и уныния.
Одна. Сидит, сложив руки на коленях, и не знает, чем заняться. Пустой столик.
Бармен, тщательно вытирая высокие пивные бокалы, поглядывал на нее выжидательно. Селин поджала в раздражении губы, подумала и, быстро встав, подошла к стойке. Обратилась к бармену. Он принял ее заказ – два мартини и стакан воды без газа – учтиво склонив голову, и не спеша отправился за бутылками. Определенно, он был не из тех, кто ради услаждения клиента станет жонглировать посудой и приготовлять коктейли по секундомеру. Он был флегматичен, неприступен и полон холодного достоинства.
Облокотившись на стойку, Селин ждала. Взглядом она рассеянно обводила брызжущие бликами батареи из бутылок: стену за спиной у служителя бахусова культа оккупировала коллекция всевозможных винных сосудов. Тем временем справа раздался металлический щелчок зажигалки, и вскоре ленивый дымок, довольно душистый из-за примеси каких-то пряностей, достиг ее обоняния. Субъект, сидевший рядом, медленно повернул голову в сторону Селин, и она почувствовала на себе почти осязаемый пристальный взгляд. Ей это не понравилось. Чувствуя, как невольно напрягаются мускулы ее собственного лица, сообщая ему строгое и непроницаемое выражение, Селин обернулась. Взор, который она хотела бросить на субъекта, был надменен, такой особенно удавался ей в моменты великой душевной бури. Однако зрелище стремительно расширяющихся зрачков неизвестного – от агрессивного вида точек до двух черных дисков, которые совершенно поглотили радужку, – заставило жар со всего ее тела подняться к голове и сконцентрироваться в затылке. Селин точно дернуло током.
- Ваши напитки, - раздался сухой голос бармена.
Селин кивнула, торопливо расплатилась и с видом человека отчаявшегося стала изыскивать способы разом унести все три бокала. Едва не пролила мартини. Тип сделал какое-то резкое движение, очевидно, с целью ей помочь, но Селин не позволила. Заградительно улыбнулась и отправилась к своему столику. Села. Стараясь не смотреть в его сторону, стала тянуть коктейль.
Итак, Джейк… Поскольку он пропадал уже почти четверть часа, оставалось предположить, что из глубин городской клоаки возник миссиссипский аллигатор и пожрал Джейкоба Дюгаля, динамичного сейлз-менеджера, боксера и страстного поклонника Бродвейских театров. Либо Джейкоб и в самом деле решился на что-то серьезное и теперь настраивался, уткнувшись лбом в дверь кабинки. Предложите Селин выбор между этими альтернативами, и она, кажется, эгоистически указала бы на аллигатора. Ей не хотелось разговаривать с Джейком.
Кто бы мог подумать, что за каких-то две недели все развалится. Она по-прежнему боялась взглянуть на огненную печать, которая пылала на досье их с Джейкобом отношений, прямо поперек титульного листа. Что с ними случилось? Распад начался уже давно, теперь она это понимала. Но последней каплей стал день, когда Джейк сказал своей матушке, будто подумывает в некотором близком будущем обзавестись собственным…Впрочем, он даже не успел досказать, чем конкретно он вместе с Селин намеревается обзавестись. Миссис Дюгаль, эта гипнотическая женщина, перебила его, выплеснув целый ушат многоречивых, возмущенных и резких возражений. Но самое неприятное…
…Какого черта тебе от меня нужно?...
…Самое неприятное заключалось в том, что миссис Дюгаль, не стесняясь присутствия Селин, для разговора с сыном незамедлительно перешла на французский язык, которым у Дюгалей, выходцев из Канады, принято было пользоваться дома. О чем они там кричали, Селин так точно и не узнала. Впрочем, самым омерзительным было даже не это …
…Зачем ты на меня смотришь?...
…Самым омерзительным было то, что во время разговора Джейк лишь лениво отмахивался и пожимал плечами. Это означало, что в конце концов все будет так, как хочет того миссис Дюгаль. Рано или поздно. Когда Селин спросила у Джейка, что означал этот взрыв негодования, он с простодушием совершенно непереносимым заявил буквально следующее: «Ну, чувства матери тоже можно понять. Она боится, что мне достанется не та девушка…»
…Перестань, я прошу…Не до тебя, честное слово…
Тот, у стойки, украдкой посматривал на Селин. Впрочем, нельзя сказать, что, посматривая, он очень уж таился. Для удобства он уселся боком к бару, положил ногу на ногу и сделал вид, будто наблюдает за улицей. Можно было и впрямь подумать, что живейший интерес незнакомца вызвала мачта освещения, видневшаяся в окне за спиной Селин.
…Нахал…Причем нахал, какой-то чересчур интеллигентской наружности…Похож на авангардного художника или на музыканта, или еще черт знает на кого…
Опять их взгляды встретились. С безопасного расстояния Селин стало даже забавно наблюдать за типом, который, взяв свою рюмку, плавным жестом показал, что, мол, пьет за ее здоровье.
…Вот негодяй, а!...
Селин осуждающе покачала головой, но улыбки не сдержала. Это была даже не улыбка, а так – нервный смешок, вырвавшийся помимо воли: призрачная, едва заметная ухмылка, обозначившаяся на губах неизвестного, действовала как-то заразительно.
В этот же самый момент массивная дверь отворилась, и из уборной выпорхнул Джейкоб. Выпорхнуть-то он выпорхнул, однако сразу же приостановился. Заметил. Все заметил! Иногда он проявлял почти сверхъестественную чувствительность. Увидел, что тот, из бара, глядел на Селин, и что она не оставила его без внимания. Более того, тип довольно-таки недоброжелательно покосился на Джейка, когда тот проходил мимо. Потом с явной неохотой отвернулся.
По своему обыкновению Джейк ничего не сказал. Только сделался пасмурен. Слишком часто он так поступал, вечно плодя недомолвки.
Подсев к Селин за столик, он натянул личину веселости и сказал, чтобы с чего-нибудь начать:
- О, мартини взяла? Здорово…
- Угу…- ответила она.
- Ты знаешь, я очень соскучился за это время…
- Почему столько ждал?
- Мне надо было все обдумать, - у Селин опять невольно появились морщинки в уголках губ. Джейк все время что-то обдумывал. – Ты же знаешь, я не выношу спешки и необдуманности. Да, мне требовалось уединиться на некоторое время, чтобы все как следует продумать. Чтобы не совершить неверного шага, за который ты же меня потом будешь упрекать. Я долго думал, и понял, что для меня сейчас самое главное, - у Селин начали холодеть пальцы. – В общем, Селин…
Джейкоб замялся и суетливо полез во внутренний карман пиджака. Через несколько мгновений в его руках появился бархатный футляр в форме морского гребешка, в которых хранят обычно браслеты или драгоценные колье. Бархат на футляре был выцветший и, к тому же, вытерт по углам.
- Вот, держи, - Джейкоб все больше и больше нервничал, всматриваясь в Селин и не видя на ее лице никакого одушевления.
Он разлепил створки полинялой ракушки и продемонстрировал Селин золотой браслет с гранатами, массивный, но старомодный. Золото было красноватое, потускневшее. Она молча взяла браслет и стала вертеть в руках. Джейкоб затараторил:
- Ты знаешь, что это за вещь? Она у нас в семье уже давно хранится, с пятидесятых годов. Мне ее отдала тетя Жюстина, ты ей очень нравишься…
Тетя Жюстина…Вот и разъяснилась ситуация! Вновь семейство Дюгаль, вновь родственники, которые плотным кольцом обступили Джейкоба со всех сторон. Родные, без которых он не смеет, да и не желает сделать ни единого шага. Тетушки, дядюшки и крестные, тени которых следуют за Джейком по пятам, руководят его поступками, заглядывают к нему под одеяло. Даже сейчас их астральные проекции словно бы всей толпой собрались здесь и вперяют в Джейка и Селин нескромные, оценивающие взгляды. Боятся, что тридцатилетнему юноше достанется «не та» девушка. И не оставляют ему ни единого шанса обзавестись чем-то своим, всякий раз предусмотрительно подпихивают собственный секонд-хенд, продукты полувековой клановой жизнедеятельности, которые Джейк с прагматичной радостью принимает. Вот и еще одно родственное щупальце дотянулось до момента, который должен был стать только их с Селин общим воспоминанием, частью их личной истории, их драгоценной собственностью. Селин не хотела делиться этим моментом ни с кем из тетушек! Все у Джейка с чужого плеча, даже мысли и поступки. Он отдает Селин этот некрасивый массивный браслет с гранатовыми кабошонами, который она определенно не сможет носить. Не наденет потому, что он чужой. Потому, что не Джейк его подарил, а от тети Жюстины перепало. Не лукавил ли Джейкоб, презентуя его, как «семейную реликвию»? Не потому ли он преподнес тетушкин браслет, что для него самого эта вещь мало что значила? Откуда такая нетрадиционность в консерваторе Джейкобе Дюгале? Просто он сам не уверен был в том, что творил, но продолжал действовать по инерции…
- Джейк…- опуская глаза сказала Селин. – Я просто не могу…Он, наверное, ей очень дорог.
- Ничего подобного, какой пустяк! Тетя Жюстина будет только радоваться, - небрежно отмахнулся Джейкоб. – Ты…ну, в общем, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Ты ведь так давно этого хотела. Я просто понял, что сейчас для меня самое главное – это ты, это наши отношения, это…
- Джейк, остановись…- вдруг сказала она. Она не поднимала на него глаза, только крутила нервно в руках браслет с пятнами потемнения в глубине узоров. – Я не могу. Я не могу тебе сейчас дать ответ …
Он захлопал глазами с явным недоумением. Воцарилось долгое, тягостное и вязкое молчание, которое, чем больше длилось, тем сильнее оказывало на Джейкоба Дюгаля странное воздействие. Произошедшая с ним перемена была крайне неприятна. Джейк заметно побледнел, лицо его стало злым и высокомерным, и, наконец, он выдавил из себя следующие слова:
- Это ты мне вот так решила отомстить что ли?
- Джейк…
- Решила поиграть? – прошипел он, все больше распаляясь. – Нормально! Ты вообще представляешь, чего мне стоили эти две недели? Сама-то ты затаилась. А я тем временем как на раскаленной сковородке прыгал! Я проблемы решал! – от вида вздувшихся вен у Джейка на шее, Селин сделалось противно. – Я из-за тебя разругался в пух и прах с матерью! Она меня теперь и видеть не желает. И, тем не менее, я наступил на свои привязанности и на свои с ней отношения. Потому что я не эгоист, в отличие от тебя. Я понимаю, что чем-то надо жертвовать. Думал: как-нибудь, справлюсь, выкручусь, потом наладится. И вот ты меня таким способом решила отблагодарить? Очень мило, очень в твоем духе!
- Джейк, - очень тихо и мрачно произнесла Селин, - не надо мне швырять в лицо свои героические поступки. Я устала от твоих отношений с матерью и от стальных клешней, которыми она вцепилась в тебя. Мне глубоко ненавистно то, что она с тобой делает.
- Это что же это? – кривляясь, язвительно спросил Джейкоб.
Селин не выдержала.
- Она пытается подменить собой абсолютно все в твоей жизни. Она словно паучиха. Она обмотала тебя коконом и понемногу переваривает. А ты и рад барахтаться…
- Будешь меня дешевой психологией из женских журналов пичкать?
- Вы с ней настолько типичны, что…
- Знаешь что, еще неизвестно, кто тут паучиха. Моя мать всегда была для меня опорой. А ты, похоже, пришла в мою жизнь только чтобы требовать исключительного положения…Ты даже не можешь сделать над собой усилия и относиться к каким-то ее слабостям хотя бы с долей уважения!
- Все, хватит! Одно я тебе скажу: сам ты не способен посмотреть на ситуацию со стороны, а у меня уже не хватает способностей тебе объяснить. Ты не мне должен делать предложение, а совсем другой женщине!
Последние слова прозвучали чудовищным богохульством. Не стоило Селин позволять этому страшному обвинению срываться с языка. Было бы лучше ударить Джейкоба по лицу.
Джейк сдетонировал. Будучи довольно выраженным эпилептоидом, он обыкновенно подолгу накапливал потенциал, прежде, чем разразиться вспышкой гнева. Сначала он скрывал дурное настроение, потом делался угрюм и неразговорчив, пребывая в таком состоянии до тех пор, пока обиды не достигали некой критической массы. Следовавший затем взрыв напоминал взрыв водородной бомбы тем, что его воздействие имело колоссальный разрушительный эффект, распространялось волнами и не прекращалось очень долгое время.
Но Селин не могла даже предположить, что Джейкоб способен вести себя с той немыслимой развязностью, с которой он повел себя в следующую минуту: он схватил стакан и плеснул ей в лицо воду, сопроводив этот жест словами: «Остынь!…Дрянь...»
Селин замерла. Она была совершенно не в состоянии поверить, что кто-либо мог с ней так поступить. И меньше всего она ожидала подобного от Джейкоба, человека вполне цивилизованного и благовоспитанного. Холодная жуть поползла у Селин по спине, она боялась даже вытереть воду, струйками сбегавшую по щекам и капавшую с носа. Она посмотрела мимо разъяренного лица Джейка на других посетителей, бессознательно ища у них защиты. Но завсегдатаи оставались равнодушны, в целом, не проявляя интереса к разыгрывающейся сцене. Селин и Джейкоб были здесь совершенно случайной залетной парочкой, которая посетила этот маленький клуб в первый и, судя по всему, последний раз. Притом чужаки даже в некотором роде нарушили целостность сообщества, что не могло не вызывать у старожилов легкой неприязни. Они были посторонними, и мало кого беспокоило то, что между ними происходило. Селин невольно покосилась на типа из бара. А тот, подлив масла в огонь, лишь устранился. Встретив взгляд Селин, он отвел глаза, лег грудью на стойку и теперь о чем-то негромко говорил с барменом. Тот отвечал ему пожатиями плеч и недовольно-брезгливой гримасой.
Наконец, Селин удалось совладать с собой. Дрожащими от обиды и страха руками, она сгребла сумочку и вскочила. Джейк вскочил следом за ней. Надо сказать, что в первые несколько секунд он и сам пришел в замешательство. Подобное поведение было вовсе не в его правилах. Однако маховик Джейкова аффективного выплеска уже раскачался, и все его существо жаждало отмщения. Единственный способ отстоять поруганную честь виделся Джейкобу в движении к неизмеримым пропастям все сильнее разгоравшегося гнева. Ему казалось, что если он сейчас сделает шаг назад, он уступит Селин. Проще говоря, Джейк решил показать, кто в доме носит штаны.
- Куда ты собралась? – рявкнул он.
- Ухожу, - ответила она глухо.
Он поймал ее за руку.
- Ну-ка стой! Мы не договорили!
- Руки убери, - проговорила она гневно и испуганно в одно и то же время.
- Ты меня достала! Чуть что, ты вечно срываешься и убегаешь!
Какое-то резкое движение в баре. Тип неожиданно поднялся со своего места, затушил в пепельнице сигарету, одернул нервным движением лацканы пальто и вслед за тем сделал нечто, определенно, возмутительное. Отделившись от бара, он направился прямо к ссорящимся. Вся его манера выражала высшуюстепень решимости. Подойдя на раздражающе близкое расстояние, субъект остановился, сунул руки в карманы, и молчал до тех пор, пока Джейкоб не повернулся и не уставился на него враждебно и вопросительно. После этого человек заговорил:
- Простите, - голос неизвестного имел жесткий оттенок, вкрадчивое, плавное его звучание нарушала едва заметная хриплость. - Мне кажется, что ваше поведение в отношении дамы выходит за рамки дозволенного, - говорил он с британским акцентом в его рафинированном, немного старомодном варианте.
Это было настолько неожиданно – и сам факт вмешательства неизвестного, и его агрессивный тон в сочетании с подчеркнутой, почти оскорбительной, вежливостью – что Джейк сперва не нашелся, что сказать. Кроме того, во всем облике человека было нечто, вызывающее оторопь. Однако растерянность Джейкоба прошла быстро, и, стремительно наливаясь черной злостью, он зашипел:
- Тебе-то еще какого хрена нужно? - он кинул взгляд на лицо человека и прибавил желчно: - Куда ты, урод, лезешь?! Давно не получал?!
Было заметно, как у незнакомца на челюстях задвигались желваки, но внешне он оставался невозмутим. Даже улыбнулся, чем еще на шаг подвинул Джейка к грани неистовства.
- Я хочу, чтобы вы обратно приняли человеческий облик и извинились. Причем, уже не только перед дамой, но и передо мной. Я вас, как будто, не оскорблял.
- Слушай, ты меня плохо понял, что ли?! –Джейкоб перешел на крик. – Я тебе, ублюдок, сказал: ВА-ЛИ ОТ-СЮ-ДА! - от его тигриного рева, казалось, сотряслись окна и вся стеклянная посуда в заведении.
- Щас, конечно, mon Général, будет исполнено, - отвечал тот с провокационными нотами в голосе, прямо глядя Джейку в глаза.
- Ну, ты сам напросился, придурок!
Джейкоб двинулся. Он был как минимум на голову выше и раза в полтора массивнее, чем неизвестный. Мощный толчок в грудь, которым Джейк начал наступление, чуть не сбил человека с ног. Джейк, словно резвящееся чудовище Левиафан, ударил по скале, и скала содрогнулась от его могучего удара.
- Пол-легче! – негромко, но со стальным оттенком в тоне голоса рявкнул неизвестный, отступая на несколько шагов. Сам он не нападал и почти не пытался сдерживать атаку Джейкоба. – Чего вы добиваетесь, в конце концов? Совсем уже соображение потеряли…?
Вслед за тем Джейкоб оттолкнул неизвестного еще дальше к бару, налетел почти вплотную и размахнулся. Под тканью его пиджака обозначились бугры мускулов, которые двигались с размеренностью хорошо отлаженного механизма. Тело Левиафана сделало сокрушительный разворот и кулак, тяжелый, как молот, прошел по лицу неизвестного. Раздался тихий и омерзительный костяной стук.
Селин вскрикнула от ужаса. Человека, натурально, отшвырнуло назад, и он, как-то перевернувшись в падении, врезался плечом в основание монументальной стойки бара.
- Отлично…здорово… - отчетливо прохрипел он, стараясь подняться, прежде чем Джейк настигнет его и начнет бить ногами. – Настоящая салунная драка…где мой семизарядный Смит-Вессон...
- Джейкоб!!! – завопила Селин. – Ты озверел что ли?! Ты его убьешь совсем! Что ты творишь?
- А чего ты его, стерва, защищаешь? – проорал в ответ Джейк.
Не зная, что делать, Селин встала у него на пути.
…Господи! Ну что же вы все сидите и смотрите?!...
- Ты ненормальный? Ты сесть хочешь лет на десять? – кричала она, пытаясь образумить Джейкоба.
Однако сознание Джейкоба было целиком поглощено бесцеремонным незнакомцем, который поднимался с пола, вцепившись рукой в деревянный молдинг стойки. Сначала он привстал на одно колено, потом выпрямился и повернул к Дюгалю лицо, медленно вытер перчаткой кровь с разбитых губ. И улыбнулся. Причем улыбнулся совершенно сатанински, словно хотел намекнуть на то, что вполне доволен ходом событий. Выражение его глаз в тот момент и вовсе с трудом поддается объяснению. Можно было бы назвать его смесью злости и азарта. Но его гнев и его странная радость не были простыми и понятными, звериными эмоциями человека, выведенного из себя. Больше того, неизвестный, кажется, не терял хладнокровия ни на минуту. Ярость его была ледяной, спокойной, но при этом всепроникающей и многомерной, если так позволительно выразиться. Пропасти его черных зрачков уводили в неведомые мрачные глубины, полные всяких кошмаров и теней - два адовых колодезя.
Джейк хотел подойти и еще раз врезать типу, коль скоро тому происходящее показалось забавным, но Селин преграждала ему дорогу. Она не могла бы сказать определенно, почему это делает. Она знала лишь, что Джейк Дюгаль, этот здоровенный кабан-средневес, решивший показать свое молодечество, разбив лицо изящному невысокому молодому человеку только за то, что у него хватило смелости вмешаться в скандал, был ей омерзителен.
Неизвестный уже стоял у нее за спиной. Он навис над плечом Селин, и Дюгаля передернуло от мысли, что тот может ее коснуться. Джейк с руганью ринулся бить парня, вовсе не заботясь о том, что непременно задавит стоявшую между ними Селин своей массой.
Видя, какой оборот принимает дело, неизвестный в момент сгреб девушку в охапку и рывком развернул, подставив Джейкобу собственную спину. Селин на мгновение ощутила его дыхание, и прямо над ухом негромкий голос произнес нервозно: «Да осторожнее же…!» Фраза оборвалась коротким удавленным полустоном-полурыком, и несколько секунд, пока человек удерживал ее, обняв за плечи, Селин могла чувствовать отголоски ударов, которыми осыпал незнакомца месье Дюгаль. Ребра избиваемого отзывались на них бесцветным, заглушенным звуком. Селин было невыносимо страшно. Но через мгновение незнакомец разжал крепкие, как тиски, объятия и несильно толкнул Селин прочь от себя, а сам вновь развернулся в сторону Джейка. И на развороте так саданул локтем в нос динамичного сейлз-менеджера, боксера и любителя Бродвея, что тот громко всхлипнул и чуть не грохнулся на пол, натолкнувшись задом на стол. У незнакомца был резкий, точный, экономичный и необычайно мощный удар.
…Бармен выбежал из-за стойки и пронесся мимо, направляясь к выходу, спокойный и деловитый, как всегда. Он выскочил на улицу, и дверь со звоном захлопнулась…
Сначала Джейку подумалось, что он сможет совладать с нестерпимой болью, которая целиком парализовала его организм. Несколько времени он держался на ногах, упираясь обеими руками в столик, но ощущение стремительно наваливающихся со всех сторон сумерек скоро лишило Дюгаля сил, и он мягко стек вниз на пол. Из носа полила кровь.
- О, гос-споди! – досадливо воскликнул неизвестный, обозревая оглушенного Джейкоба, и сделал нетерпеливый жест рукой. – Как вам, однако, мало понадобилось! – говоря так, он подошел к заболевшему Дюгалю, встал около него на одно колено и деловито, по-хозяйски, помог лечь в более удобное положение. Джейку сделалось до того худо, что он был готов принять помощь от кого угодно. Он любил, когда о нем заботились. – Дайте сумочку, ему под голову положить. Есть салфетки? – обратился неизвестный к Селин - и тут же снова к Джейкобу: - Богатырь, ничего не скажешь! Это не вас ли Торбьёрн Хорнклови воспел в стихотворении о победе Харальда Прекрасноволосого? "Берсерки рычали, / битва кипела, / облаченные в волчьи шкуры выли / и потрясали мечами". Нет? – подмигнул Селин, которая стояла тут же рядом и смотрела на него так, словно неизвестный оказался существом потусторонней природы. - Вы меня извините, за откровенность, но у некоторых людей голова служит исключительно для принятия на себя свингов и апперкотов, поскольку для мыслительной деятельности она от природы не приспособлена. Но вы – исключительный фэномэн. Вы не только ни черта не соображаете, но и удар не держите! Спрашивается: за каким лешим вы тогда ко мне полезли? – издевательским тоном поинтересовался неизвестный и с презрительной ухмылкой передал Джейку ворох салфеток, которые тот одним комком приложил к носу. - Вас, может, внешность моя ввела в заблуждение? – и он снова недобро улыбнулся.
У незнакомца были клыки. Белые, ровные, с аккуратными и острыми кинжальными кончиками. Когда он говорил, трудно было оторвать взгляд от мелькания его зубов. Странное свойство казаться и по-человечески симпатичным, и в то же время каким-то дьяволовым придавал его лицу этот полузвериный оскал.
- Это ты ко мне полез…- с большим трудом гнусаво выдавил Джейк.
- У вас развиваются признаки ретроградной амнезии после нокаута. Напоминаю, я вежливо попросил прекратить безобразие, в ответ на что, вы меня чуть не зашибли. Вокруг полный зал немых свидетелей, так что я вам порекомендую сохранять неподвижность и не нести всякую чушь. Селин…Ведь Селин, да? Я не ошибся? – он кинул на нее долгий и, определенно, изучающий взгляд. Та кивнула. – Как считаете, может, стоит лекаря вызвать?
- Да…одну минуту…Я сейчас позвоню, - ответила она. Потом замялась растерянно. – Ой, а телефон там…- и указала глазами на Джейкоба, чья голова покоилась на ее сумочке, как на подушке.
- Хорошо, я позвоню, - сказал тот.
Обыскивая внутренние карманы своего френча, имевшего на рукавах и спине явственные пыльные следы недавнего падения на пол, человек все приглядывался к потолку. А по потолку и стенам бара текли волны красно-белых неверных и мерцающих огней.
- Копы что ли уже? – словно сам у себя спросил незнакомец и поднялся, посмотрел в окно, близоруко щурясь. – Оперативность, однако…Или просто мимо проезжали?...
Напротив бара стоял белый в синих полосах «Форд» полицейского управления города Нью-Йорка с девизом «Вежливость. Профессионализм. Уважение» на задней двери. А двое полицейских, сопровождаемые скандализированным барменом, уже резво бежали к заведению. Пролетело еще несколько секунд, и дверь распахнулась. В помещение, произведя изрядное количество шума, ввалились два форменных парня.
- Полиция! Так, все остаются на местах. Что у нас тут происходит? – весело пророкотал один из полицейских, и, идентифицировав группу нарушителей, направился прямиком к ним. Селин невольно спряталась за спину незнакомца от надвигающейся фигуры в черно-синей форме и восьмиугольной фуражке - фигуры сверкающей значками, бляхами и ключами от наручников, подвешенными на поясе.
- Ну что ж…недоразумение случилось, - словоохотливо отвечал незнакомец мягким голосом, и пожимал плечами, словно бы испытывая легкую растерянность и смущение. Гримасу острой неприязни, которая отобразилась на его демонском лице при виде патруля, он мгновенно подавил, заменив ее на довольно доброжелательную, хотя и чисто этикетную улыбку.
А потом, когда подъехала вторая полицейская машина, и количество офицеров увеличилось ровно в два раза, пошло-поехало…Кто? С кем? По какой причине? Кто начал? Чем все закончилось? Зловонным пузырем по ходу допроса всплыло и лопнуло свидетельское «Да бабу они не поделили…». На что незнакомец очень агрессивно рычал: «Попрошу свои идиотские домысливания и оценки оставлять при себе!» А Джейк, чуть-чуть оправившийся от потрясения, снова начал извергаться и теперь уже угрожал засудить англичанина за «харрасмент». Тот отвечал, что нанесенные Джейком побои в свою очередь тоже потянут на приличный срок, и посоветовал подсчитать, кому из них двоих грозят более ощутимые неприятности. Тем более, что факт «домогательства» предстоит еще доказать, в то время, как разбитую физиономию он может прямо сейчас предъявить какой угодно инстанции. И уж куда более походило на пресловутый «харрасмент» его, Джейка, собственное поведение, сопровождавшееся вербальными и прочими оскорблениями, равно как и попытками силой удержать девушку подле себя.
Пока перелаивалась вся эта толпа рассвирепевших мужчин, в которой смешались полицейские, сейлз-менеджер Джейкоб, бармен, явившийся из ниоткуда иностранец и еще множество зрителей, поменявших флегматичное безразличие на злорадный интерес, Селин потерянно стояла позади стены широких плеч и мужественных фигур. Чувствовала она себя совершенно униженной и раздавленной, и вообще не женщиной, а неодушевленным предметом, за присвоение которого борются соперничающие стороны.
Джейк грубо орал на англичанина. Казалось, что из него в одночасье поперли все свойства его натуры, которые он раньше обуздывал и скрывал. Видимо, миссис Дюгаль знала Джейкоба лучше, чем Селин. Она ведь однажды удивила девушку замечанием о том, что, мол, «Он может!». И, кажется, испытала от этого бесконечную гордость. И что он может? «Кретин! Недоносок! Урод! Ты морду свою в зеркале видел?» - сыпалось из Джейкова скривившегося от злобы рта. Его брань звучала мелко, пошло и беспомощно, и уж совсем потерялась, когда странный человек, ни слова не проронив, отвернулся. Неужели Джейк так и не понял, что ему более незачем ломать копья?
Больше всего Селин хотелось сбежать. Однако вместо того ей, взятой, что называется, под белы руки, вкупе с двумя звездами скандала пришлось отправиться в участок.

Часа четыре спустя, то есть, когда уже наступила поздняя ночь, Селин все еще сидела в коридоре полицейского участка, ожидая, что хоть кто-нибудь появится и обрисует ситуацию. Джейк и этот тип, чье имя еще в Баре Кларка тенью проскользнуло и исчезло среди общего гомона, беседовали с детективом в соседнем кабинете. Затянувшееся ожидание, да еще и в таком неприятном месте, как полицейский участок, поднимало в Селин глухое и тоскливое негодование. Чтобы немного себя развлечь, она щурилась на тускловатые лампы дневного освещения, на кирпичные стены, выкрашенные в цвет топленого молока, и перечитывала приколотые к доске объявлений статейки о работе полиции. И все время прятала глаза от мимолетных взглядов иногда проходивших рядом сотрудников в штатском и черноформенных офицеров.
Наконец, когда стало казаться, будто счет времени окончательно потерян, дверь кабинета отворилась, и комнату быстрым шагом покинул англичанин. Селин поднялась навстречу странному человеку.
- Вас уже отпустили? – промолвила Селин сухо.
- Да, конечно, - он с некоторым лукавством изобразил вежливое удивление.
- А Джейкоб? – беспомощно спросила она.
- А Джейкоб, со всей очевидностью, задержится. Он сильно утомлен.
- О, господи...
Селин застонала, представив, последствия, к которым все это может привести, и села обратно на диван.
- Я не стал предъявлять никаких официальных претензий, - значительно сообщил англичанин, смотря на нее сверху вниз. Теперь на носу у незнакомца - в высшей мере необычайного - сидели очки с поблескивающими тонкими стеклышками в изящной, почти невидной оправе. Селин готова была поспорить, что надел он их умышленно, ибо степень, до которой очки смягчали его демонские черты и холодноватый, сосредоточенный взгляд, была поразительна! Теперь Селин было явлено спокойное, ясное лицо со сдержанной полуулыбкой. – Я предполагаю, что удастся отделаться одним лишь штрафом. Кажется, ничего запредельного месье Дюгаля не ожидает. Вы как, ориентируетесь во всех этих процедурах или, может, я вам могу чем-то помочь?