Bella POV

- Таня, - я долго смотрела на девушку, на которую он указывал. Она была обалденная. Нет, лучше. Она была идеальной, и осознание этого причиняло мне боль. Это была первая девушка, которую Эдвард полюбил, и как я могу сравниваться с идеальной блондинкой, у которой идеальное тело и лицо? Сразу было ясно, что она старше его года на два, но их это не волновало.

- Она милая, - я даже не смогла подавить горечь в своем голосе.

Эдвард фыркнул.

- Милая фальшивка, - вздохнув, он добавил. – Да, я так думал. Милая. Славная. Она была хороша.

- Только хороша? – спросила я, пытаясь скрыть удовлетворение, которое я ощутила.

Эдвард посмотрел в окно.

- Видишь, мне было только двенадцать, когда я ее встретил, а ей четырнадцать. Я хотел дружить, а она хотела… большего. – Он с саркастичной улыбкой замотал головой, высмеивая самого себя в том возрасте. – Она попросила меня стать ее парнем, и я согласился. Я был наивным и полагал, что когда вы пара, то покупаете вместе мороженое, держитесь за руки, и, возможно, иногда целуете друг друга в щечку.

Я пристально посмотрел на него.

- И что? Она пыталась заставить тебя…? – я не смогла договорить.

- Нет, - сказала Эдвард. Но потом стал колебаться. – По крайней мере… некоторое время, - он вздохнул. – Откуда я начал? – пробормотал он себе под нос, не смотря на меня. Его взгляд все еще был устремлен к окну. Когда он вновь заговорил, тон его голоса был пропитан сарказмом и фальшью. Горечью. Он кривовато усмехнулся, и мне это не понравилось.

- Когда-то давно, - начал он с иронией, - жил мальчик с братом и сестрой. И все было хорошо. Не было никаких трудностей, запутанных обещаний, которые можно было нарушить, вообще ничего такого не было. Мы с Элис были не разлей вода, никогда друг друга не покидали. Мы, конечно, были близки с Эмметом, но с ним у нас не было такой связи, как существовала между нами. Даже когда мы пошли в новую школу, мы не заводили друзей, нам хватало общества друг друга. Но потом, в феврале, да нашего с Элис день рождения – который в июне – в нашу школу перешла Таня Денали. Она была ровесницей Эммета, то есть на два года старше, и Эммет сразу же с ней подружился. По началу, он к ней подкатывал, а она не обращала на это внимание. Но Эммет все равно пригласил ее посидеть с нами, - Эдвард снова ухмыльнулся. – Мы с Элис сидели и болтали, когда он выдвинул стул и пригласил ее присесть. Таня подумала, что я и Элис вместе! – Он фыркнул и, в конце концов, посмотрел на меня. В его глазах было веселье, но это только на первый взгляд. – И, все же, это ее не остановило, и она флиртовала со мной. Конечно, я не знал, что она флиртует, я просто думал, что она милая, но Эммет все сразу понял. Она так часто бывала у нас, что каждый раз умудрялась проводить время не только с Эмметом, но и со мной и Элис. Но вскоре исчезли мы с Элис, остались лишь я и Таня. Веселое было время, - Эдвард на секунду остановился, смотря на пол.

Я села ближе к нему и обняла его за талию.

- Что произошло?

Эдвард пожал плечами.

- Однажды мы сидели у меня в комнате, мы вдвоем, и я предложил поиграть. Она сказала, что это скучно, и нам нужно заняться чем-то более интересным. Я спросил ее, чем именно, и она подсела ближе ко мне. Я до чертиков испугался. Я оттолкнул ее, но если серьезно, кирпичная стена понимает намеки лучше нее. А через неделю она попросила меня стать ее парнем. Я согласился, потому что, что может ответить двенадцатилетний, когда такое ему предлагает девушка почти на три года старше его? Мальчишки считали меня крутым, и даже Эммет стал меня немного за это уважать, даже если слегка при этом ревновал. Я пригласил Таню поесть мороженого, но она сказала, что это для малышей и настояла на походе в шикарный ресторан. Я потратил все свои карманные деньга на это, но оно того стоило, потому что она рассказала все своим друзьям, и я им всем понравился. Я добился уважения. Элис сказала, что я совершаю ошибку, доверяя ей, но я ответил, что она просто ревнует. Это была первая крошечная трещина в наших отношениях. Мы извинились друг перед другом, помирились и снова стали близки, как и раньше. Но Таня создала первую трещину и понемногу делала ее больше и больше.

Он глубоко вздохнул.

- В марте, когда она поцеловала меня, я впервые понял, что быть ее парнем значит для нее больше, чем для меня. Мы «встречались» около двух недель, и я не знал, нравится мне это или нет, но ей нравилось, и я притворялся, что мне тоже. Это было в ту же ночь, когда Эсме сообщила нам новость.

Я кивнула.

- Ребенок.

Он часто заморгал.

- Как ты узнала?

Я покраснела, вспомнив, что он не знает, что я знаю.

- Элис рассказала мне про Эсме и ее ребенка.

- Как много она тебе рассказала? – спросил Эдвард, взяв мои руки в свои.

- Не очень, - пробормотала я, смотря на наши переплетенные руки. Его были такие сильные и мужественные. – Только то, что Эсме была беременна и потеряла ребенка. И что его звали Итан, - я улыбнулась. – Я видела фото.

Эдвард кивнул и тоже слегка улыбнулся.

- Да, Элис нравится эта фотография. Когда Эсме рассказала нам, то была уже на третьем месяце, поэтому Элис любит ее: она могла перестать считаться самой маленькой, - он засмеялся, вспоминая это. – Шло время. Я рос. Мне приходилось равномерно распределять свое время между семьей и Таней. По прошествии двух месяцев наша с Элис связь начала угасать. Я сблизился с Таней, но она, казалось, преследовала меня, и поцелуев ей было уже недостаточно. За день до того, как Эсме потеряла ребенка, мы с Таней поругались. Она хотела, что бы я переспал с ней, а я не был к этому готов. Блин, да мне тогда только три недели как исполнилось тринадцать! И она хотела сделать это? – он вздрогнул. – Я не разговаривал с ней весь оставшийся день, а на следующий день полностью игнорировал. Я уже приготовился не замечать ее настолько долго, сколько это будет необходимо, но тут же забыл о ней, когда вернулся домой. Карлайл рассказал нам, что произошло.

Следующая неделя, или около того, была тяжелая. Через несколько дней вернулась Эсме, но она была полностью опустошена. Что бы мы ни говорили или делали, это не помогало: ей не становилось лучше, и я несколько лет не видел ее улыбки. Таня звонила и оставляла тонны голосовых сообщений, но я ни одного из них не прослушал. Эсме вновь пошла к докторам, и ей дали антидепрессанты. Она не стала… счастливее, но была уже не так плоха. Таня подошла ко мне в школе и извинилась, но я сказал, что сейчас занят, и нам лучше разойтись. Она не была счастлива, но я продолжал ее игнорировать… до определенного момента. Мы снова сошлись, и я обнаружил, что стал проводить с ней больше времени лишь для того, что бы вырваться из дома, где постоянно была гнетущая атмосфера. У Эсме была депрессия, не смотря на медикаменты, у Карлайла стресс, Эммет пил, а я был с Таней. На Элис держалось все. Тогда я этого не знал, но Элис серьезно повзрослела, когда Эсме была… больна. Она делала все, что в нормальном состоянии делала мама, но этого по достоинству никто не оценил. Сейчас я очень об этом жалею, - он закрыл глаза, и я знала, как много он мне сейчас рассказал. Так он показал, насколько любит меня. А Джессика Стенли пусть катиться куда подальше. Эдвард верный.
Я сжала его руку.

- Она это знает, - сказала я ему.

Он вздохнул.

- Правда? А она знает, как я ценю то, что она делала для нас? Я помню один день. Тани не было в школе, и мне казалось, я чувствовал пустоту без нее. Конечно, это было не так. Мне просто не было чем отвлечься от домашней драмы. В этот день домой я возвращался вместе с Элис, и мы спорили всю дорогу о том, что я провожу время с Таней. Элис жаловалась, что я мало помогаю, и я поклялся исправиться. Но мы перестали спорить, как только вошли в дом. Мама была… - его голос надломился, и он остановился, не мог продолжать.

- Элис рассказала мне эту часть, - тихо произнесла я.

Мое сердце отозвалось болью на его боль, на призраков прошлого.

- Эдвард, ты не обязан рассказывать мне то, чего не хочешь.

Он пропустил ту часть, где они нашли их маму на кухне почти мертвой, и я понимала, почему.
- Пока Эсме была в больнице, все оставалось по-прежнему. Я уходил к Тане и начала убеждать себе, что люблю ее, Эммет вхлам напивался, папа был в госпитале, а на Элис снова свалились все обязанности. Дни шли и однажды ночью Элис, Эммет и я оказались вместе дома. Мы решили, что должны что-нибудь сделать, что бы не потерять ее совсем. Поэтому мы просидели тут несколько часов, пытаясь придумать что-то лучше, чем просто покупка цветов или визиты к ней. Конечно, Элис все и придумала. Эсме всегда нравилась наша музыка. Я писал и играл на пианино, Эммет на гитаре, а Элис пела… или что-то типа того, - он усмехнулся.

- Что вы сделали? – полюбопытствовала я.

- Мы решили записать маме диск. Тем самый показать то, что уже у нее есть и что она теряет, это же лучше, чем сосредоточится на том, чего у тебя нет, правда? Ну и понеслось. Я перестал зависать с Таней, и тратил все свое время и деньги с Элис и Эмметом, создавая диск. Мы аккуратно написали все на бумаге и сложили вместе, как книгу. Я написал песню, основанную на любимой песне Эсме в то время, и она занимала особое место на альбоме и в книге. На это мы потратили две недели, но было бы еще лучше увидеть ее лицо.

- А какая у нее любимая песня? – тихо спросил я.

Эдвард посмотрел на меня.

- Помнишь, как я притащил тебя на отвесную скалу?

Я кивнула.

- Первый трек на CD. «Я верю своему сердцу»

Я пристально на него посмотрела.

- Это была моя песня для сольного исполнения, - выдохнула я.

- Так поэтому ты ее пропустила?

Я пожала плечами.

- Я оставила это в прошлом.

Эдвард внимательно посмотрела на меня.

- Да, я тоже.

- Эсме понравился диск?

Эдвард помотал головой.

- Она его так и не получила, - тихо сказал он.

- Что? Почему?

- Карлайл сказал, что ей лучше, по сравнению с тем, что было – хотя он и не знал о нашем сюрпризе. Знали только мы трое – но все еще были настроены отдать его ей. За день до того, как Эсме должна была вернуться, Таня пришла требовать объяснений, почему я больше не провожу с ней время. Я не знал, говорить ей или нет, но, в конце концов, я просто сказал, что мы готовили подарок маме. Она купилась на это и поехала домой. Но через несколько часов, Эммет обнаружил, что вся наша работа испорчена. Диск был разломан на три части, а «книга» порвана на мелкие кусочки. Мы не догадались сделать копии. Элис тут же обвинила Таню в этом, а я сказал, что она ошибается. Я не знал, верю я в это сам или нет, но был убежден, что она любовь всей моей жизни и не смогла бы причинить мне боль. Поэтому я позвал ее и спросил, заходила ли она куда-то в доме после того, как покинула мою комнату. Она сказала, что видела, как Элис в гневе что-то рушит, и я немедленно ей поверил. Если бы я объективно рассуждал в тот момент, то понял бы, что у Элис не было причин делать это. Но чем больше я думал, тем больше я вспоминал время, когда Элис была очень ревнива, потому что ее пение не был таким же хорошим, как наша с Эмметом игра. И это стало отличным оправданием для моей девушки, которую она ненавидела, и разделило нас навечно. Я накричал на Элис. И… - Эдвард заколебался. – Я обидел ее, - он закрыл глаза, и одинокая слеза скатилась по его щеке.

Я почувствовала, что у меня тоже текут слезы. Я вытащила свои руки из его и стерла их.

- Все совершают вещи, о которых, впоследствии, жалеют, - прошептала я.

Он проигнорировал мои слова и решил продолжить.

- Она сказала мне, что Таня лжет, и Эммет стал ее защищать. Он знал, что она не могла такого сделать, почему же я не понял?

Я слышала яд в его голосе, и знала, что она направлен на него самого. Я ненавидела это.

- Эдвард, перестань, - прошептала я. – Пожалуйста, я ненавижу это. Ненавижу все, что причиняет тебе боль.

- Нет, - ответил он. – Ты должна знать. Я хочу, что бы ты знала, что я сделал людям, которых люблю, что я никогда бы так не поступил с тобой.

- Ты никогда… - начала я.

- Ты не знаешь этого, Белла! – крикнул он. – Ты ничего не знаешь.

Я молчала, а он, сделав глубокий вздох, продолжил.

- Поэтому у нас не было ничего, что бы подарить Эсме, когда она вернулась, а мы с Элис отказались разговаривать друг с другом. Я, потому что думал, что она лжет, а она, потому что я был слепым и не видел правды. Эммет оказался между двух огней, но, в конце концов, принял сторону Элис. Я остался с Таней, а она не распустила слух, что мы с Элис ненавидим друг друга, и это еще больше усилило мою веру в нее. Потому что, если ты наврал и это отразилось на семье, то будешь чувствовать себя плохо. Я полагал, что у нее есть совесть.

Такие мысли посетили меня, когда Эсме вернулась на один день в больницу, что бы убедиться, что все в порядке. Мы с Элис не переставали приводить друг другу аргументы. Я уже и не помню, о чем они были, о чем-то глупом. Она тогда ушла в нашу комнату, а я убежал прочь. В это время я и нашел поляну, которую тебе показал. Я сидел там много часов и плакал. Я никогда не плакал, потому что не думал, что мальчишки плачут. Но я пришел на поляну и плакал. Я не знал, что и думать, так как мы с Элис всегда были близки, всегда были рядом друг с другом, а сейчас все изменилось, - он еще раз вздохнул. – Когда я вернулся, дома был только Эммет. Эсме все еще находилась в больнице, а Карлайл увез Элис в зарубежную школу. Эммет рассказал мне, что она искала что-то подходящее уже давно. Он убеждал ее не уезжать надолго, что он в команде Элис и все такое, но после нашей ссоры она решила, что один из нас должен уехать до того, как Эсме увидит, во что превратилась ее семья и вновь не ушла в депрессию. Не знаю, как ей и папе удалось это провернуть, но Карлайл вернулся один. Но потом возвратилась и мама, а ее единственная дочь исчезла. Не знаю, что папа рассказал ей, но я чувствовал себя скверно. Эсме не погрузилась вновь в депрессию, даже без Элис, и это удивило меня. Элис писала или звонила время от времени, но отказывалась разговаривать со мной. Потом, по прошествии нескольких месяцев после ее отъезда, я выяснил правду. Я не чувствовал больше искры между нами, и порвал с Таней. Она была в бешенстве, и случайно она сказала «что рада, что разломала мой диск». Если бы она не проболталась, то узнал бы я правду? Хотя, я уже знал, что не люблю больше Таню, я чувствовал… боль. Она обманула меня, и это ранило больше, чем я мог представить. И я ударил ее. Да, да, я никогда не бил девушек, но она заставила Элис уехать. Я заставил ее уехать. Из школы меня не выгнали из-за моей превосходной репутации, но я пошел домой и попросил перевести меня в другую, заявив, что там мне плохо: слишком много напоминало об Элис. Родители все поняли и не донимали вопросами: потеря одного ребенка заставила их сделать все, что бы мы с Эмметом были счастливы. Узнав правду, я впал в какой-то ступор, и мне пришлось сходить к психологу. Меня даже госпитализировали на несколько дней, потому что я ничего не ел. Но быстро пришел в норму, так как не хотел снова расстраивать Эсме. Я не знал, что делать с Элис, поэтому постарался забыть. Это длилось очень долго, пока, наконец, я не позвонил ей, но она не выслушала меня. До сих пор помню ее слова. Она сказала «ты выбрал того, кому веришь, Эдвард, и я вижу, насколько я тебе важна», а потом повесила трубку. Я пытался позвонить еще раз, она игнорировала меня, и я понял, что мне там не рады. Когда она приезжала на летние каникулы и Рождество, то не замечала меня, а я ее, не желая страдать еще больше. Или, возможно, я не хотел заставить самого себя увидеть, насколько я ее обидел.

Между тем, я перешел в новую школу, где превратился в того, кем… был. Мой мир раскололся и мне больше ничего не интересовало. Я не делал ни домашние задания, ни классные упражнения, вообще не старался в школе, - он саркастически ухмыльнулся. – Помнишь, что я тебе говорил? О тебе?

Я безмолвно кивнула, поглощенная этой историей, а потом вдруг вернулась в реальный мир.

- Веришь или нет, но, до того как я первый раз сменил школу, я был идеальным учеником, прямо как ты. Поэтому я и не провалил экзамены, даже ничего не уча. У меня была голова на плечах, и я все сумел. Я привык получать «отлично» без всякого старания, как ты. Я привык быть любимцем учителей. А потом я изменился. Когда перешел в школу Форкса, где мы и сейчас, и встретил тебя. У тебя было все, к чему я сам привык и что потерял. Та старая жизнь, которую никогда не вернуть. И поэтому я все это тебе говорил. Я не имел это в виду, и это не причина, что бы ты страдала хотя бы вполовину так же, как я. Белла, мне очень жаль, и я хотел бы…
- Я знаю, - я прервала его. – Я понимаю. И я знаю, что ты извиняешься.

Он кивнул.

- Когда мне исполнилось четырнадцать, я нашел новый способ сбегать из «реального мира»: девушки. Я всем им нравился, поэтому, когда я начинал с ними встречаться, то чувствовал, что нравлюсь людям. Конечно, у меня никогда не было длительных отношений, потому что Таня научила меня, что девчонки жалкие, и они изменяют, - я поймала взгляд его зеленый дразнящих глаз. – Но я знаю, что ты так никогда не поступишь. Ты не такая, как все, ты особенная.

Я улыбнулась ему.

- Такая жизнь у меня была три года. Я менял девушек, пропускал уроки, и делал вещи, которые меня расстраивали, но было весело. Элис приезжала три раза в год. Мы никогда не разговаривала, но изменения в ней не укрылись от меня. Каждый раз, когда она приезжала она улыбалась и родителям, и Эммету, но в моменты, когда ее никто не видел, она выглядела сломленной. От нее не исходил свет, как это было обычно, было похоже на то, как будто старая душа живет в молодом теле. Она отличалась от той Элис, которую я знал, любящую веселье, смеющуюся, отличалась от той близняшки, которая у меня всегда была. Единственной вещью, которую я не замечал, были синяки, и я хотел бы вернуться назад и все исправить. Потому что, когда она вернулась последний раз, то была, ими полностью покрыта с ног до головы.

Я кивнула.

- Как Хайди. Это была Элис.

Эдвард помотал головой.

- Хотел бы я найти того парня, который сделал это с Элис и выбить из него всю дурь. Если я когда-нибудь встречу его, то вряд ли смогу остановиться. Это было… да, за три недели до проекта она приехала? Да, с начала каникул. Она просто однажды оказалась на пороге, ее хрупкое тело тонуло в свитерах и синяках. Слава Богу, она уехала оттуда, потому что не знаю, пережила бы она еще один день в той школе. Она была истощена, и никому не говорила, что произошло. Я чувствовал вину, ведь, если я бы я поверил ей тогда, когда нам было тринадцать, то ничего бы этого не случилось. Или, если бы я хоть раз поговорил с ней на Рождество. Или даже просто сказал, насколько жалко она выглядит, это, возможно, помогло бы. Той ночью я не мог заснуть от чувства вины. И тогда я услышал, как она кричит во сне, и, конечно, пошел к ней. Не мог не пойти. Я поговорил с ней, и она заставила меня пообещать, что я никому не расскажу, я так и сделал. Как я мог отказать ей, после того, что сделал?

- Эдвард, это была не твоя вина.

Он просто пожал плечами, показывая, что не согласен со мной.

- До этого мы не разговаривали, но что-то произошло той ночью, что-то, что сделало нас… нет, не друзьями, снова, но мы не были… мы не… в общем, пропасть между нами закрылась. Когда синяки Элис почти сошли, она начала претворяться для Эсме, да так убедительно, что я сам почти поверил, - Эдвард вздохнул, его история подходит к концу. – Мы вернулись в школу, и Элис подружилась с тобой, еще больше досаждая мне, - он усмехнулся – Но тогда я не понял, что она стала дружить с тобой не из-за твоего внешнего вида, а потому, что ты была одинока и нуждалась в друге… прямо, как она, - он остановился подумать. – Думаю, остальное ты знаешь.

- Вдобавок ко всему, почему она хочет, что бы мы участвовали в конкурсе талантов? – пробормотала я.

Эдвард нахмурился.

- А вот это загадка. Она просто… хочет, что бы я был счастлив, ты была счастлива. Я говорил, что сожалею обо всем, что сделал, и она права. Доказать это я смогу, сделав что-то особенное. Что-то вроде этого. Но… - он закрыл глаза. – Это правильно?

Около минуты было тихо, а потом я, убрав руку с его торса, приложила ладонь к его щеке. Глаза Эдварда моментально открылись.

- Я с тобой, если ты участвуешь.

Это будет самым сложным из того, что я когда-либо делала, но я справлюсь, если это ради Эдварда. Мои проблемы ни в какое сравнение не идут с его, но мы все преодолеем. Вместе.