Я сожалею о том, что у меня нет таблеток. Вредных, сильных, разрушающих нервную систему. Потом, в будущем. От которых съезжает крыша, от которых дохнут клетки головного мозга. Потом, в будущем. Но лучше в будущем разбираться с последствиями действия антидепрессантов, чем в настоящем резаться о края навалившейся реальности.
Я бы не отказалась от капсулы Прозака, Ксанакса, Селекса, Золофта.

Паксила, Неурола, Ремерона.

Можно не все сразу, но что-нибудь на выбор. Можно не все сразу, но в двойной дозе. Так, чтобы наверняка. Для смелого шага в следующую минуту нужно что-то посильнее собственной решительности.

Так приходит понимание, что нормальный образ жизни тебе не по плечу. По карману, но не по плечу. Так скатываешься снова вниз. На исходные позиции. Так происходит подмена понятий. Когда «нормальное» совсем не кажется «нормальным». И наоборот.

Рывком поднимаюсь из ванны и, игнорируя капающую с волос и тела воду, прохожу в номер. За мной тянутся мокрые темные следы. Обрисовывают каждый шаг на мягком светлом паласе. Шаги в одну линию. Именно так, как нас учили передвигаться в любом доступном пространстве. Ровно. Легко. Чуть покачивая бедрами. Хотя, видит Бог, с мастерством по модельной походке, можно уже не напрягаться.

Достаю из шкафа платье. Красивое, элегантное. Насыщенного темно-зеленого цвета. Достаю шикарные туфли на высоком каблуке с чуть заостренными носами и тонким ремешком через подъем. Достаю черные прозрачные колготки с имитацией чулок. Черное нижнее белье и ярко-красную помаду.

Чего бы тебе ни хотелось на данный момент, это в любом случае не повод, чтобы плохо выглядеть. Когда отказываешься от своих привычек – это первый признак разрухи в твоем королевстве или глобальных изменений.

Красивое платье лучший способ доказать обратное.

Красивое платье самая надежная защита.

Высокие каблуки отличный метод стать выше в собственных глазах. Не верьте тому, кто утверждает, что это не так. Лишние сантиметры никому никогда не мешали.

Использование тонального крема позволяет выровнять цвет кожи. Убрать темные круги под глазами, избавиться от красных пятен на щеках, которые никогда не будут гармонировать с алой помадой. Черная тушь придаст выразительность взгляду, а серые дымчатые тени наполнят его глубиной. Золотой браслет подчеркнет изящность запястий, а цепочка длину шеи.
Если не хочешь чтобы тебе смотрели в душу, сделай так, чтобы смотрели на тело.

Не надо драм - выращивайте розы.

Через полчаса я спускаюсь на парковку. Сразу замечаю его машину и уверенно направляюсь в ее сторону. По ходу движения натягиваю вполне миролюбивое выражение лица. Чуть приподнимаю уголки губ и расслабляю все лицевые мышцы.

А-ля «Все хорошо».

А-ля «Прекрасная погода».

Я почти насильно заталкиваю в мысли нечто оптимистичное. Чтобы не хмурить брови и устало не прикрывать глаза. Чтобы болезненно не морщиться и не вдыхать воздух как через соломинку.
В первые две минуты это помогает. В первые две минуты у меня получается. Но когда я оказываюсь в салоне автомобиля, на мягком кожаном сиденье за закрытой дверью. Когда столь ограниченного пространства становится явно не достаточно для нас двоих, когда только от его взгляда хочется плотнее сомкнуть колени и отвернуться. Всем моим «а-ля» приходит конец. Мгновенно. Вот они были, и вот их нет.

Каллен заводит машину и говорит:

- Пристегнись.

Делает музыку громче, и мы трогаемся. Сначала медленно и неторопливо, но с каждым новым поворотом скорость увеличивается. Для города – непозволительно быстро.

- Куда на этот раз?

Я спрашиваю, не особо надеясь получить ответ. У него есть прекрасная привычка не слышать мои вопросы. Или просто не считать нужным на них отвечать. У него есть великолепная способность делать из человека пустое место, даже не особо при этом утруждаясь. Ему достаточно красноречиво промолчать, не повернув головы. И, например, увеличить громкость музыки.

- Я испортил рубашку. Переодеться.

- А от меня чего ждешь? Аплодисментов?

- Я жду, что ты помолчишь.

Мы приезжаем в магазин мужской одежды. Дорогой, элитный и пустой. Как только он перешагивает через порог, то попадает под пристальное внимание двух пар восхитительных женских глаз. Одинаково-голубых, одинаково-невинных, одинаково-заинтересованных.

Девушка-продавец тут же выпрямляется, поправляет узкую юбку, разглаживает белоснежную блузку и с очаровательной улыбкой на лице идет к нему навстречу. Вторая проделывает почти тоже самое. Может быть, немного в другой последовательности. Результат один: уже через долю секунды Каллен оказывается в очень надежных, в очень холеных и очень нежных руках.

Слаженными и ладными жестами они показывают ему рубашки. Они помогают застегнуть пуговицы на вороте и поправляют манжеты. Они окружают его почти материнской заботой. С ласковым придыханием аккуратно подведенных губ. Их пальчики то и дело касаются его обнаженной кожи. Вроде бы случайно. Вроде бы ненароком. Но так трепетно и нежно, что впору начинать завидовать. Ему.

Он улыбается в ответ. Ведет себя безукоризненно вежливо. Что-то отвечает. Что-то спрашивает. Естественно и непринужденно. Так, что никогда не подумаешь, будто этот человек может лишь презрительно кривить губы в твою сторону. Так, что можно начинать завидовать. Мне.

Опускаюсь на край стола и молча наблюдаю за происходящим. Достаю из сумки сигареты. Прикуриваю. И когда обладательница тоненьких и умелых пальчиков тянется чтобы профессионально расправить узел на его галстуке, приблизившись гибким телом к нему почти вплотную, интересуюсь:

- Вас не смущает, что он садист? - со словами в воздух срывается голубая струйка дыма.

В меня тут же упирается взгляд двух пар восхитительных женских глаз. Пронзительного небесно-голубого цвета. Прозрачных и чистых как слеза младенца, в обрамлении длинных пушистых ресниц. Одна из двоих возмущенно вздыхает, ее пальчики все еще на вороте его рубашки. Замерли.

Она говорит:

- Мисс, здесь не курят.

Закатываю глаза и закидываю ногу на ногу. Уточняю:

- Неуравновешенный садист.

- Если вы немедленно не прекратите, сработает пожарная сигнализация.

Нет. Никого не интересуют такие подробности. Аккуратно тушу сигарету о лист бумаги и выбрасываю ее в мусорное ведро.

У меня нет причин им не доверять.

У них есть причины не доверять мне.

Каллен терпеливо ждет, пока мы выясним между собой все нюансы. До моих слов ему нет дела. Он стоит в пол оборота ко мне и, убрав руки в карманы, смотрит прямо перед собой. Выпрямив спину и чуть опустив голову. Не оборачивается на звук моего голоса и уж тем более, никак не комментирует мое замечание.

- Тогда отвлекитесь и принесите мне, пожалуйста, черного кофе, - поднимаюсь со своего места и направляюсь к дивану. Замечаю на его губах ленивую усмешку. Мимолетную и довольную. Оборачиваюсь на девушек и добавляю. – Быстро.

- А ты умеешь язвить, - сообщает он, когда мы садимся в машину.

- Да, я умею язвить, - соглашаюсь и сразу же пристегиваюсь. Бросаю взгляд на его наручные часы, отмечая про себя, который час. Два дня. У меня нет желания и дальше кататься с ним по магазинам. Ни желания, ни времени.

Мой взгляд не остается незамеченным Калленом.

- У тебя на сегодня что-то запланировано?

- А что запланировано у тебя?

- Не отвечай вопросом на вопрос. У меня сегодня ты.

Не заставляй меня спотыкаться. На твоих словах. От которых перехватывает дыхание и сводит скулы. Так некстати. Которые попадают в цель. Случайно, но больно. Они у тебя маленькие твари с острыми зубами. И укусы у них до крови. До глубоких ран.

Пальцы в замок. И взгляд в пространство. За лобовое стекло. Туда, где на горизонте портится погода, и небо заволакивает серой мутью. Чуть приоткрываю окно, и в салон врывается свежий ветер, пропитанный запахом дождя. Или снега.

- Это прием такой, да? Сначала чуть не лишить человека жизни, а потом с чистой совестью провести с ним уикенд?

Он долго молчит. И все, что есть между нами – это шум мощного двигателя. И первые капли на стекле, когда мы выезжаем на загородную трассу. Скорость. И ветер с запахом то ли дождя, то ли снега.

- Я не могу провести с тобой уикенд. И мои планы с утра ничем не отличаются от планов после обеда.

Из чего я делаю вывод, что сегодняшний день мог бы быть другим.

Просто другим.

***

Дом, к которому мы подъезжаем, стоит на берегу залива. Одинокий и неприкаянный. Будто его специально разместили так, чтобы в огромные окна всегда стучался ветер. В любую погоду. Чтобы в любую погоду с просторной террасы открывался вид на океан и бушующие волны. Вокруг на много миль – одни скалы. Такие же угрюмые и печальные. Острые и неприветливые.
Когда я выхожу из машины, ветер сбивает с ног. Мне остается только беспомощно придерживать край платья. Убираю волосы с лица, прикрыв глаза ладонью. Чтобы в них не попал песок. И соленые морские брызги.

Каллен подхватывает меня за плечи и провожает к двери. И только когда я оказываюсь в помещении, перевожу дыхание и устало прислоняюсь к стене.

И, да, мне не надо рассказывать, что такое камеры наружного наблюдения. И для чего они служат. Что такое сложная охранная система с кодированными замками. И для чего в гараже стоят две новенькие «БМВ». Уверенна, с «чистыми» номерными знаками, пуленепробиваемыми стеклами и спутниковой навигацией.

Ничего, блядь, из этого мне не надо объяснять. Как и то, для чего вообще такие дома нужны.
Вид из окна это чудесная дизайнерская находка, но гораздо важнее слепящие галогеновые прожектора по периметру. И мощная компьютерная начинка в стенах такого вот «романтического» убежища.

Внутри ничего особенного. Элис бы сказала, что вся обстановка в стиле ярко-выраженного минимализма. Много воздуха, много света. От чего холодно и пусто. За барной стойкой из черного дерева дорогая открытая кухня с не менее дорогой бытовой техникой. На специальных подставках из нержавеющей стали хрустальные бокалы. Рядом, сделанная на заказ стойка для винных бутылок.

Все остальное место первого этажа отведено под просторную гостиную, в которой нет ничего, кроме низкого кожаного дивана, двух кресел и широкого стола. Вся дальняя стена полностью застеклена и выполнена в виде носа корабля. Так, что если подойти и прижаться к ней лбом, кажется, будто зависаешь над бесконечным водным пространством.

Что я и делаю. Скидываю пальто, насквозь мокрые туфли и босиком подхожу к окну. Прижимаю ладони к стеклу и долго смотрю, как под ногами разбиваются волны.

- Это не твой дом, - замечаю. От моего дыхания гладкая поверхность стекла запотевает. Слышу, как он подходит. Не спеша. Как его ладони ложатся поверх моих, и я оказываюсь в кольце рук. Между ним и бесконечным водным пространством.

- Нет, - его «нет» у самой шеи. Так что я чувствую прикосновение губ к коже. Слишком остро чувствую. Каждую букву. Как будто ее выжигают. – Не совсем. Я здесь бываю, когда хочу отдохнуть. Можешь тут остаться.

- В чем разница? – закрываю глаза и чуть склоняю голову. Чтобы продолжить, продлить, разрешить его губам осторожно касаться шеи. Чтобы окунуться в тихий голос. Низкий и бархатный.

- Я буду реже приходить.

Для отказа существует слишком много оснований. Я не успеваю подумать обо всех. У меня просто нет для этого возможности. Адекватно о них поразмышлять. Ни тогда, когда он настолько близко, что я чувствую каждый его вдох. Мне остается сказать только «нет». Коротко. Почти не слышно.

Каллен придвигается ближе. Еще ближе. Так, что я не могу пошевелиться. Даже сделать шаг, и тот не могу. Слишком крепко он меня держит. Слишком близко. Его пальцы сжимают мои ладони. Почти до боли. Он целует мои волосы и на мгновение замирает. Всего на каких-то несколько секунд. Чтобы набрать воздуха. Перевести дыхание. И спокойно сказать:

- Никогда не делай так, как сегодня, - это звучит не ласково и не грубо. Это не предупреждение. И не просьба. В его голосе нет злости, и угрозы тоже нет. Его интонации ровные и холодные. Безжизненные, но уверенные и твердые. – Потом я буду жалеть больше, чем ты.

Сегодняшний день мог бы быть другим.

Просто другим.