Глава 41

Через полчаса он возвращается. Небрежно кидает в багажник раздутую невзрачную сумку. Швыряет папку на заднее сиденье. Что ж, надо признать, свой вопрос он решил быстро. Как всегда. Похоже, на его ровном пути я единственный камень, с которым он возится значительно дольше. Факт, способный заставить кого-нибудь либо нервничать, либо гордиться собой. Кого-нибудь, кроме меня. Я всего лишь думаю о том, что остались сутки, и нужно продержаться. Просто для того чтобы узнать, какой у всего этого окажется конец.

Окруженная усталостью и тишиной, я опять засыпаю, предоставив безвольному телу болтаться по обтянутому кожей сиденью. Ненавижу весь этот пафос. Возможно, потому что до тех пор, пока в машине Чарли были нелепые чехлы на завязках, все было хорошо, но как только он купил настоящую тачку бизнес-класса с кожаным салоном, тогда-то все и рухнуло. Я почувствовала перемены не только своей задницей. Точнее, не столько задницей, сколько спрятанным внутри индикатором опасности. Нужно было хоть как-то отреагировать или просто убежать. Думаю, тогда я могла бы сделать хоть это – покидать тряпки и рюкзак и свалить. Или уже нет? До меня всегда доходит, когда уже становится слишком поздно.

Сквозь прибойный шум волн сна осознаю, что мы остановились и мистер Садист, открывая дверцу, берет меня на руки. Отстраненно думаю, что это замечательно, вряд ли я смогла бы идти. Я вообще не представляю, как буду решать вопрос с передвижением в ближайшие пару недель. Убаюканное ровным ритмом шагов сознание, едва вынырнув из озера сна, уходит на глубину.

Прихожу в себя от звука вытекающей из крана воды. Мне кажется, я снова упираюсь руками в скользкую землю, а в рот и нос затекает темная жижа со вкусом плесени и тины. И не имеет значения, что при этом я делаю вдох и альвеолы заполняет кислород. Вокруг вода, я ее чувствую и мне страшно. Я пытаюсь вырваться, но чужие руки надежно удерживают меня. Паника, как вспышки света в темноте. Я ослеплена и дезориентирована.

- Все хорошо, не бойся, моя красавица.

Реальность проявляется с трудом. Грязные клочья пены, кафель в потеках и трещинах. Веселые детишки с плюшевыми мишками. Голубой фон с кудрями облаков, каких ни за что не встретишь в жизни, и золотая окантовка. От воды парит, но вокруг опять холод. Я смотрю на мистера Садиста, прижавшего меня к бортику ванной. Кожа к коже. Его пальцы впиваются в мои плечи. И если он надавит сильнее, то все может повториться. Но он лишь успокаивает меня, продолжая говорить. Его слова, запах мяты и поднимающийся от воды пар обволакивают замученный мозг, и сознание, сделав новый нырок, стекает с меня вместе с каплями воды.

Первое, что я вижу (в этот раз придя в себя от острой боли в ступнях), это стену, словно обломок мироздания равнодушно плывущую в океане утреннего хмурого света. Следом – серые обои с щекастыми ангелочками. Стеганое покрывало с бордовыми нитками. Спину мистера Садиста. Похожий на солнце круг света от лампы в ногах.

- Долго еще? - голос хриплый, мятый, отдает всеми теми сигаретами, что я успела когда-либо выкурить. Как наждак, он стирает с этого рассветного часа позолоту, уничтожая красоту и делая ситуацию более четкой. Грубой и выпуклой. Ноги ломит, каждая рана похожа на огненную реку, прожегшую русло на моей коже. Безумно хочется опустить ступни в ведро со льдом.
- Осталась пара царапин.

Он быстро заканчивает обрабатывать раны, накладывает мазь и обматывает левую ногу бинтами. Но когда он встает и поворачивается, чтобы уйти, я хватаю его за руку. За идеальные бледные ледяные пальцы. И это впервые не имеет отношения к моей одержимости. Это инстинктивное, растущее из детства, когда я болела и просила маму посидеть со мной. Мне просто захотелось тепла, и чтобы рядом оказался живой человек. Говорят, так можно ощутить облегчение, поддержку и много чего еще. Но с мистером Садистом ни тепло, ни человечность не работают. И я сожалею о своем импульсе, когда он вновь присаживается на край старой скрипящей кровати. Лицо у него бледное, под глазами темные круги, но он не выглядит ни жалким, ни усталым. Он похож на манекен, который от времени запылился. Десять минут, ванна – и будет как раньше. Машины не страдают и не болеют. Мистер Садист вряд ли выйдет из строя, его легированной психике не способна повредить вода. Он выглядит несокрушимым даже сейчас, в ситуации, когда другой смотрелся бы жалко.

- Ты считаешь, я должен извиниться. Но я не согласен с этим. Ты ведь намеренно била по больной точке. По тому месту, что сочла брешью в обороне. Я прав?

- Тебе ведь не нужно подтверждение своей правоты, ты и так знаешь, что всегда прав.

На улице ветер гонит по асфальту пустую жестянку, звуки отдаются в голове отчетливо, может быть потому, что внутри черепа у меня пусто, как будто включили пылесос и убрали весь мусор, все лишнее. Внутри меня ширится дыра, а кости покрыты тонким слоем белой эмали, и мне не хочется нарушать его. Катаю во рту слова, обрывки фраз, буквы.

Чуть не убил.
Извинения?
Пожалуй, не стоит.
Подавись.
Одна.
Страшно.
Сбежать.
Сдохнуть.
Убить?

Понимаю, что мой лексикон после знакомства с Эдвардом значительно обогатился. По крайней мере, раньше, когда мне было плохо, я не думала о том, чтобы избавиться от источника неудобства. Я знаю, окажись рядом нож, то я, конечно, не убила бы, но сама мысль уже не кажется инородной. Кто знает, какой путь от мысли до убийства? Боюсь, что не такой уж большой и я смогу пройти его за пару дней. С другой стороны, нам ведь не придется общаться так долго.

- Ты паршиво выглядишь, - говорю я ему, так и не придя к чему-то лучшему. С вариантами у меня, как обычно, проблем не возникает, но я не умею выбрать правильный или хотя бы такой, что не угробит меня. Поэтому, скривив сухие губы в усмешке, повторяю сказанное снова. Заодно спрашиваю, как отнесутся его родители и Элис к моему виду и к моим ногам, покрытым ранами и гематомами по самые колени. Эдвард долго молчит, как будто он вообще не со мной, не сидит на продавленном матрасе, и пухлые ангелочки не нацелили на него свои стрелы. Сейчас он явно обитает хрен знает где. Не успеваю я снова что-нибудь ляпнуть, как он меня целует. Как и раньше, среагировать я не успеваю. Точнее, не успевает среагировать мой оцепеневший разум. Но тело – словно оно мне враг – тут как тут, и у тела пока что сомнений не возникает. Тело пускает в ход руки и ноги, притягивая мистера Садиста ближе, обвивая и предлагая продолжить. Телу нравится неясная дрожь и напряжение в каждой клетке. Мозг с опозданием кричит: «Мы восходим по ступеням, но это ступени перед обрывом». Довольно длинно и невнятно, не такими фразами нужно бороться с бешеным всплеском гормонов. Обиженный мозг отключается, позволяя телу утонуть в море блаженства.

В следующий раз связные мысли возникают у меня, когда я понимаю, что Эдвард стягивает с меня трусики. Тут уж мыслей много и все они разные. Чертова куча мыслей, и я чувствую, что должна решить, хочу ли я этого. То есть того самого, до чего с Джейкобом дело бы у нас дошло через год и то при хорошем раскладе. Но с мистером Садистом расклад другой, хотя бы потому что карты он сдавал сам, при этом нагло выбрав из колоды те, которые были нужны его самому. А у меня ничего стоящего, и при этом я продолжаю считать, что решение за мной? Что я смогу сказать «нет»? Встать и уйти? Я еще решаю? Так было в книжках, которые я читала. В книжках достаточно сказать «я не готова». В жизни этого явно будет мало. Все равно что выйти на рельсы перед поездом и попытаться остановить его парой злых взглядов. В книге все можно прекратить мгновенно, в жизни приходится считаться с таким понятием, как инерция – тело, прежде чем остановится, должно пройти определенный путь. И с таким, как транспортное запаздывание. В жизни со многим приходится считаться.

Я жду, что он хотя бы спросит. Хотя бы сделает паузу. Мало того что у меня нет четкого ответа на вопрос – да или нет – у меня нет шанса этот ответ озвучить. Может быть, это и хорошо. Дай мне такую возможность, и я, верная своей старой личине, встану на пороге и никогда не войду в комнату, боясь всего того неизвестного, что в ней притаилось. Да и смысла играть по надуманным правилам в последнее время явно поубавилось. Когда все давно полетело в пропасть, удерживать бастион добродетели – сплошная условность. Я сама хотела уже переспать с кем-нибудь, но когда дошло до дела, испытываю страх и неуверенность. Однако мистер Садист не из тех, кто станет меня приободрять и бороться с внутренними демонами. Он вообще не из тех, не принц из моих нелепых грез. Никакой нежности, долгой прелюдии. Все происходит быстро. Скомкано, как простыни под нашими телами. Скомкано, как серое линялое утро за окном. Я пытаюсь понять свои ощущения. Пытаюсь найти отличия и осознать тот факт, что мое тело пересекло невидимую, но важную черту. Как будто у меня должна была отрасти третья нога или еще что-то в этом роде. Я настойчиво ищу изменения, но в целом я все еще остаюсь собой и никакой новой личностью себя не чувствую. Скорее, старой, но чуть более грязной. И, по крайней мере, теперь мне ясно, почему секс часто снабжают определением "грязный". Возвышенного тут очень мало.

Повернув голову, я смотрю на Эдварда. Прикрыв глаза и не глядя в мою сторону, он говорит то, чего я не ждала от него услышать и в других, более подходящих ситуациях. Он говорит «прости».
Удивительно, что он знает это слово. Удивительно, что он может его произнести и не сдохнуть. Мне кажется, это то же самое, как если бы вампир смог пересечь порог церкви. Но всего удивительнее то, что говорит он его мне, воплощению зла. И не тогда, когда действительно стоило просить прощения, а в момент, когда мы лежим в одной кровати, наши тела почти соприкасаются, и как я понимаю, часть его все еще во мне. И чертово "прости" не то, что я хочу услышать. Если на то пошло, то я лучше бы слушала тишину. Меня устроит все, но только не "прости".

- Почему именно сейчас? Скажи хотя бы, за что я должна тебя простить?

Как будто удивленный тупостью вопроса, он открывает глаза и, приподнявшись на локте, пристально вглядывается в мое лицо.

- Прости за то, что использовал тебя, как проститутку. Что удовлетворил свои потребности, не считаясь с твоими желаниями. Это было бесчестно и мерзко. С моей стороны.

Вот теперь это полный провал. Теперь это абсолютный кошмар. Это уже не грязная лужа, через которую был шанс перешагнуть. Это одна сплошная грязь, и мое тело покрыто ей, как погребальным саваном. Я делаю судорожный вдох, и слезы сами собой текут по щекам. Отвратительно и что хуже всего, я сама себе противна. Как жаль, что нельзя снять с себя грязное тело, как грязное платье. Снять, отдать в прачечную, после повесить чистым в шкаф и одеть только тогда, когда окончательно уйдут из головы омерзительные воспоминания. Но из тела не выпрыгнешь, и мне придется как-то его терпеть, примирять физическую оболочку и разум.

- Ублюдок, - говорю я прежде, чем он уходит. Неплохо было бы попросить объяснений, но я знаю, что их не получу. Нет, я знаю, что не хочу их получать – у меня нет сил. И очень даже рада, что мистер Садист это понимает. Или не понимает, а мое нежелание совпадает с его желанием.
Следующие полчаса я смотрю на часы: старый пластиковый корпус и простые черные цифры. Я кажусь себе заточенной в их древнем кругу. Как рабыня, движусь вместе с секундной стрелкой, пропускаю время сквозь рваные вены – в том, что они рваные, сомневаться не приходится. Потому что во мне точно что-то сломалось, внутри болит. Боль, как дикое животное, мечется в запертой клетке, рвет внутренности от злости. Закусив подушку, я пытаюсь дышать. Иногда это получается, а порой минутная стрелка успевает сделать полный круг прежде, чем мне удается затолкать свежий кислород внутрь и выхаркнуть использованный. В сущности, никаких мыслей, кроме одной, у меня нет. Глядя на то, как вяло ползет часовая стрелка, я повторяю три слова: «Чудовище меня сломало».
Сломало мои стены, и, значит, то, что было заперто внутри, должно выйти на свободу.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr