- Значит, окончательно съехала, да, мелочь? – спрашивал мобильный голосом Джаспера.
- Ну, во-первых, я уже неделю как совершеннолетняя, стало быть, НЕ мелочь, - хихикнула я в трубку, - во-вторых, разве ты не рад?
- Рад, Беллз, - брат посерьёзнел, - ты себе даже не представляешь, как. Ты заслуживаешь лучшего. Ты на самом деле это заслужила, Белла.
- Спасибо, Джас, - прошептала я.
- Да не за что, обращайся, - повеселел Джаспер. – Слууууууууушай, - в его голосе явственно послышался так называемый «энтузазизм», то есть ничего хорошего ждать не стоило, - давай на выходных устроим семейные посиделки? Ну, ты, я, Эм, Роуз, Вера. Можем позвать Сью с Несс.
Чёрт. Джаспер, ну как же ты не вовремя со своими гениальными идеями.
- Джас... Блин, Джаспер, я не могу. У меня постоянно репетиции. Контракт на носу… Мне же типа самой надо на жизнь зарабатывать теперь.
- Изабелла, мать твою, Мари Свон!!! Какого чёрта ты постоянно придумываешь отговорки?! – в голосе брата зазвенела сталь.
- Джаспер, мать твою, Уитлок Свон!!! Не ори на меня, это раз, я не хочу это обсуждать, это два, в дверь стучат, это три. Целую, - я бросила трубку, не желая выслушивать вопли братца, и побежала к двери.
За ней стоял не кто иной, как мой ненаглядный Джейк и улыбался во все свои тридцать два. Что, все мои мужчины решили сегодня про меня вспомнить? Не дай Бог ещё Эммет позвонит и снова начнёт упрашивать меня идти к нему секретарём. «Ну Беллз, миленькая, ты же знаешь, как трудно найти толкового помощника…» Балда, как Рози его только терпит.
- Привет, подруга, - Джейкоб приобнял меня, проходя в комнату. После своего двадцать первого дня рождения я переехала в дом к Джейку и Лее, точнее, они уступили мне эту комнату под самой крышей. Сюда вела отдельная дверь, и эта комната, в принципе, давно уже стала проходным двором. Я была этому даже рада. Не так чувствуется одиночество… ну да ладно, сейчас не об этом.
- Растёшь, мелочь, - улыбнулся Джейк. Я вздохнула, ну почему они все не могут звать меня просто Беллой, - замуж тебе пора.
- Блэк, пожалей того несчастного, которому я достанусь, - усмехнулась я, садясь на кресло и закидывая ногу на ногу. Он смерил меня насмешливым взглядом.
- Дура ты, мелочь. Не будь у меня Леи, я бы сам на тебе женился, - сообщил он.
Я фыркнула. К подобным шуточкам своего мужа уже даже Лея привыкла. Блэк может быть обходительным с десятками женщин, но сам он со всеми потрохами принадлежит своей благоверной.
Кольнуло. То ли зависть, то ли ревность. У меня-то такого никогда не будет.
Так, Свон, тормози, опять тебя понесло.
- Джейк, ты чего-то хотел? Мне надо заехать к Рене за вещами.
- А, да, точно, - он хлопнул себя по лбу и сел передо мной на колени. – Лея беременна, - сообщил он.
- Что, прости? – не поняла я. Джейк улыбнулся. Он просто светился от счастья. Что-то тёплое, что-то, незнакомое мне, просто летало вокруг него фотонами.
У Джейка и Леи будет маленький. Блэк Третий.
До меня дошло.
- Джейкоб, - прошептала я, наклоняясь к нему и обнимая ладонями за колючую макушку. – Это же… это просто здорово, Джейк…
- Ага, - довольно пробормотал он. – Представляешь, мелочь… у меня наследник будет…
- Или наследница…
- Ага… блин, Беллз… я… знаешь, я… такой счастливый… - шептал он.
- Верю, - я сползла на пол и обняла его.
Мой хороший, тёплый Джейкоб.
Сейчас я даже не завидовала ему. Я была так за него рада.
- Белла, - тихо прошептал Джейкоб.
- А? – промычала я, уткнувшись ему в плечо.
- Прости.
Что? Я подняла голову и встретилась со знакомым взглядом двух черносливин.
- Джейк, ты чего?
- Прости, мелочь. У тебя проблемы, а я… - он замялся и отвёл глаза.
- Эй, Джейк, Джейк, ты чего, - зашептала я, беря его лицо в руки и заставляя посмотреть на меня. – У меня проблемы? О чём ты? Я от Рене сваливаю, у меня через два месяца подписание контракта… - Блэк отодвинулся и спрятал лицо в ладонях. – Ты чего такой странный? Никакие проблемы не стоят одной такой новости о Блэке-младшем, - я пихнула его в плечо.
- Я как раз хотел поговорить с тобой о контракте, - он резко отнял руки от лица и посмотрел на меня, в его взгляде читалось чувство вины. – Мы с Леей уезжаем в Ла-Пуш. Ребёнку нужен родной климат, - я кивнула. Но… если они уедут, то…
- Погоди-погоди, - я поджала под себя ноги, - ты хочешь сказать, что…
- Мы не сможем танцевать. Ты рискуешь контрактом, Беллз. Нет, ну я, конечно, могу остаться, потому что два месяца погоды не сделают…
- Джейк, Джейк, погоди, - я взяла его за руку. – Езжайте. В конце концов, вырезать из рисунка по одному человеку с каждой стороны проще, чем искать девочку для симметрии (прим. авт.: «Hard Break» танцуют по принципу «стенка на стенку», т. е. девочки с одной стороны, мальчики с другой). Я что-нибудь придумаю, обещаю, - я постаралась улыбнуться искренне.
Настроение, конечно, резко упало. Но с другой стороны, так уж сложилась ситуация. И потом, больше работы значило то, что я буду меньше времени находиться наедине с собой. Наедине с собой для меня – страшно. Меня опять затянет туда, откуда можно будет вытянуть только приёмом успокоительных и парой десятков испорченных носовых платков…
- Беллз, - потряс меня за плечо Джейк, выводя из ступора, - ну я поеду, меня Лея в больнице ждёт…
- Да, хорошо. Передай, что я надеру ей задницу за то, что узнала о ребёнке только сейчас, - я заставила себя встряхнуться, улыбнуться и обнять парня. Нельзя плакать.
Не сейчас. Впереди длинный непростой день. Потом, ночью…
Сейчас, когда я внезапно снова столкнулась с запертым внутри меня монстром, не помогали даже тёплые объятия Джейка.
Джейк. Такой хороший и всё же не родной, не друг. Перед ним тоже нужно притворяться. Ведь если я расскажу Джасперу или Розали о том, что я есть на самом деле, они не поймут и обидятся. Я не хочу делать им больно. Несмотря на моё хроническое одиночество, они моя семья, и этого достаточно, чтобы я любому перегрызла за них глотку.
- Белла… Беллз, всё хорошо? Ты не обиделась?
- Да нет, Джейк, ты с ума сошёл, что ли? Просто задумалась… о своём. Всё нормально, - я натянула на лицо безупречную улыбку, я давно научилась так делать, чтобы никто не замечал подвоха. – Когда вы уезжаете?
- Через неделю. Папа пока что обустроит дом к нашему приезду. Ну ты… точно не обиделась? – Блэк выглядел смущённым и растерянным.
- Эй, чувак, ты совсем обалдел? – засмеялась я. – Ты понимаешь, за что просишь прощения? За то, что у тебя жена беременна? Я всегда знала, что ты придурок, но не до такой же степени! – Джейкоб, пожалуйста, уходи, я готова к чему угодно: к истерике, слезам, бесконечным транквилизаторам, только бы не притворяться больше, не давить из себя этот неестественный смех, не размазывать по лицу беспечную улыбку…
- Ну тогда пока…
- Пока, - я обняла Джейка и, закрыв за ним дверь, сползла по ней на пол.
«Господи, ну почему? – задавала я вопрос, который мучил меня вот уже двадцать второй год. – Почему я так поступаю с людьми, которые искренне любят меня? Почему я не умею по-другому?»
Это так чертовски больно – быть непохожей на других. Люди, которые что-то понимают в этой жизни, всегда стремятся отыскать в себе что-то индивидуальное. Но могу поспорить, не о такой индивидуальности вы мечтали.
Сердце предательски сжимается. Я уже знаю, что это и что будет потом – боль, много боли. Я сворачиваюсь в клубочек под дверью, обнимаю себя руками, пытаясь согреть каменное сердце.
Дыхание учащается. Я до боли закусываю губу, стараясь отвлечься от постоянно ноющей, как ссадина в мозгу, мысли внутри. Чёрт.
Слёзы подступают. Я зажмуриваю глаза, больше всего на свете желая умереть или стать кем-нибудь другим, только бы не быть, только бы не думать о том, что я никто и ни для кого нет меня настоящей, только бы никогда не знать слов кого-то там великого, что «любой человек по своей природе одинок»…
Рыдания глушат. Я тянусь к карману широких джинсов для брейк-данса и достаю пачку успокоительного. Да, я ношу эти джинсы только для того, чтобы никто не заметил таблетки в кармане.
Привычное движение, и препарат во рту.
Начинается мучительный отсчёт.
Три минуты.
Утреннее нью-йоркское солнце слабо пробивается сквозь жалюзи. Я должна забрать вещи у Рене. Сегодня в три у меня тренировка. И надо бы навестить Сью.
Две минуты.
Я обещала Вере привезти книжку для динозавров. Динозавры – млекопитающие, вымершие несколько миллионов лет назад. Раз Джейк и Лея не смогут танцевать, значит, придётся добавить шаги в танец. Чтобы добавить шаги, надо увеличить количество битов. Чтобы увеличить количество битов, надо после тренировки перезвонить Джасперу, пусть перекраивает трек.
Одна минута.
Единственная постоянно спасающая меня сентенция: «…это всего лишь твоя жизнь, Белла, жизнь одного человека из миллиардов, причём далеко не самого значимого из них. Ничего особенного».
В лёгкие с шумом врывается глубокий вдох.
Я широко открываю глаза.
Отпустило.
Я осторожно поднялась с пола и пробралась в ванную. Умылась, смывая следы приступа, и уставилась на себя в зеркало. Пожалуй, единственное, чем я могу гордиться в себе – выступающие бедренные косточки, на которых сейчас болтаются джинсы, и длинные чёрные волосы, щекочущие обнажённый живот и спину (прим. авт.: на ней майка, заканчивающаяся под грудью). Мой взгляд летал по общим очертаниям фигуры в зеркале, боясь останавливаться на лице. Хотя… может ли что-то быть страшнее того, что произошло только что?
Смотрю в глаза монстру напротив.
НИЧЕГО.
На месте зелёных глаз два почти чёрных провала. И выражение безжизненности… думаю, я запомню его надолго. Будто я смотрю на манекен в магазине.
Ну ладно. Впереди ещё одно не совсем приятное дело; чем раньше я расправлюсь с ним, тем лучше.
Через полчаса я влетела в шикарный особняк Рене и Фила. Надеюсь, в последний раз.
Рене с кем-то разговаривала в гостиной, впрочем, как всегда.
Не снимая кроссовки, я взбежала по лестнице по направлению ко второму этажу, но меня остановил голос Рене:
- Изабелла! (Господи Боже, я Белла!) Подойди сюда, доченька! – опа. Это перед кем она так выделывается?
Я неторопливо вошла в роскошную гостиную и оперлась о дверной косяк, засунув руки в карманы.
- Я за вещами. – Холодный, безразличный голос, непроницаемое лицо. Умница, Белла.
Боковым зрением я заметила, что на диване сидели двое. Но я знала, что кто-то будет сидеть именно там, поэтому не смотрела туда.
Мой взгляд были прикован к матери… извиняюсь, к женщине, по нелепой случайности произведшей меня на свет.
Безупречный деловой костюм от Gucci. А на мне – потёртые джинсы, футболка и кроссовки на платформе.
Безупречная укладка. А у меня – волосы, никогда не знавшие ножниц.
Безупречная папка с документами в руках. А на мне болтается где-то в районе колен спортивная сумка.
Безупречная Рене. И я – монстр-Белла.
Ещё одна черта, которой я вправе гордиться – абсолютная непохожесть на Рене.
- Изабелла, - меня передёрнуло, - позволь тебе представить моего делового партнёра Таню Денали, - я перевела взгляд на девушку, сидящую на диване. Мать моя женщина, отец мой автогонщик, сколько ботокса в её губах?
- Приятно познакомиться, - произнесло это блондинистое чудо. Ага, мне тоже, стерва пергидрольная. Хотя стоп… стерва? Тогда мне и правда приятно. Я пересекла гостиную (Рене едва слышно зашипела, кроссовки я так и не сняла) и потянула Тане руку.
- Белла.
Она пожала мне руку, и я уловила аромат дорогого лосьона. Так, с этой всё понятно, это Рене 25 лет назад.
- А этого молодого человека, думаю, представлять не надо, - что тут у нас, очередное нечто зазвездившееся? Сейчас мы ему звезду со лба снимем.
- Ну почему же, мама, - моё эго сморщилось при этом слове, - будь любезна, представь.
- Эдвард Каллен, - раздался приятный баритон. Я повернулась. На меня пристально смотрел мужчина с живописным шухером на голове в обычных джинсах и тёмно-синей рубашке. «Интересно, этот тем же лосьоном пользуется? И не протри во мне дырку, плейбой, трансплантация кожных покровов стоит дорого» - успела я подумать до тех пор, пока наши взгляды не пересеклись…
…и время растянулось… и замерло, как тягучая карамель. С лица Эдварда Каллена на меня смотрели те же самые глаза, которые я видела сегодня утром в зеркале…
Стало даже немного не по себе. Он смотрел на меня так, как никто и никогда не смотрел. Казалось, этот человек пережил… не потерю близких, не войну, не нищету, ни другие жуткие вещи, которые случаются с людьми. Я уже знала, что он пережил. Предательство. Мне в этом плане было проще – я никому никогда не верила, поэтому меня и не предавали. А он… Я видела в его глазах… усталость. Точно. То, что лучше всего характеризует и меня – вот оно, в этих глазах.
Он будто тоже не ожидал этого – спина еле заметно выпрямилась и напряглась. Он резко посерьёзнел и, поднявшись с дивана, взял мою руку.
Тепло от его руки будто отрезвило меня. Странно, но… мне не хотелось, чтобы он выпускал мою ладонь. Казалось, что он сможет меня понять… Похоже, что он такой, же, как я…
Так…
ЧТОЕЩЁЗАБРЕДИЗАБЕЛЛАМАРИСВОНПРЕКРАТИ!!!
Я физически почувствовала, как в моих глазах появляется тонкая, но непроницаемая ледяная корочка. Слава небу, я снова защищена. Теперь я смогла недоверчиво и чуть скептически посмотреть на него, когда он медленно поднёс мою руку к губам и поцеловал, не разрывая зрительного контакта. У него были нежные губы. Он смотрел на меня… внимательно. Изучая. Так иногда смотрел на меня Джейк, когда хотел узнать что-нибудь важное. Так смотрела Сью, когда пыталась раздолбать мой цинизм.
Он выпустил мою руку и сел на диван; я сделала полшага назад. Меня пугало то, что я увидела в нём; меня пугало это понимание. Раньше мне не приходилось понимать других так, чтобы это выходило за рамки пренебрежения или уважения; ДЕЙСТВИТЕЛЬНО понимать кого-то.
Я решила просто кивнуть Каллену в знак приветствия.
- Изабелла… - отвлекла меня Рене.
- Меня зовут Белла.
- Неважно, - фыркнула Рене. Судя по всему, её не смущало то, что здесь посторонние. – У меня к тебе дело.
- Что-что? – переспросила я. Рене вообще редко разговаривала со мной, она даже чтением нотаций не всегда себя утруждала.
- У меня. К тебе. Дело. Видишь ли, мистер Каллен, - я не стала смотреть на него, я просто не выдержала бы ещё одного взгляда, - планирует сыграть в моём новом фильме директора команды брейк-дансеров. Ты же, кажется, занимаешься этим.
- Танцора? – уточнила я, не совсем понимая, к чему она клонит.
- Нет. Бизнесмена. Ну, такого человека, который заправляет всеми делами и выступлениями, - будто кретинке, объясняла она мне. – У вас ведь есть такой?
- Вообще-то это я.
- Тем лучше. Концепция роли находится здесь, - она протянула мне файл с листом бумаги. – От тебя требуется обеспечить присутствие мистера Каллена на нескольких репетициях, так сказать, для лучшего вхождения в роль, - она мило улыбнулась своей дежурной улыбочкой. Не удивлюсь, если у неё составлен каталог рабочих улыбок, эта где-то под номером 142…
СТОП!!! Мне что, придётся работать… с ним?
Эй, а почему придётся?
- А почему я вообще должна соглашаться? – я с вызовом посмотрела на Рене.
- Потому что я прошу тебя об этом, - удивлённо воззрилась на меня она.
- Неубедительно, - я наконец приземлилась на диван. Рене уже было набрала воздуха в грудь, чтобы возмутиться, но меня спас от её праведного гнева звонок мобильного. Я быстро выскочила в коридор.
- Да?
- Алло, Белла? Белла, это я, Джессика, - я узнала голос подруги. – Белла… я… я просто не знаю, что делать… Алек… он… ему нужны новые дорогие лекарства… а у нас же контракт ещё не скоро… Белла… я… - Джесс всхлипывала в трубку. Fuck. Fuck! What`s the fuck?
- Так, Стэнли, а ну, успокаивайся. Деньги будут. У меня нарисовалось выгодное дело. Когда деньги нужны?
- Через… три дня…
- Ой, ну тогда вообще не парься, Джесс. Какая нужна сумма?
- Двадцать тысяч долларов… Чтобы дотянуть до операции…
- Я постараюсь сделать всё возможное. Деньги будут. Я обещаю. Слышишь, Стэнли? Всё. Успокоилась, вытерла слёзки и пошла улыбаться Алеку, - скомандовала я и услышала, как Джессика на том конце провода быстро вытерла хлюпающий нос. Умница.
- Поцелуй за меня Алека и не смей больше плакать, тем более из-за денег. Они того не стоят. Поняла?
- По… поняла…
- Всё. Попей водички и вперёд. Держитесь там. Целую.
- Спасибо, Белла… - услышала я перед тем, как положить трубку.
Ну что ж, придётся соглашаться.
- Десять тысяч долларов за репетицию, - отрезала я, входя обратно в гостиную. Многовато. Но деньги нужны срочно.
- ЧТО? – казалось, сейчас у Рене выпадут глаза и даже очки не помогут.
- Ты слышала. И потом, ты не в той ситуации, чтобы ставить мне условия. – Это была правда. Рене скорее наденет вещь из секонд-хенда, чем даст кому-то заподозрить, что интересуется неформальными молодёжными течениями.
- Восемь, - процедила она.
- Десять, - устало выдохнула я. Меня это порядком раздражало. – Соглашайся, пока я не захотела пятнадцать.
Если бы взглядом можно было убивать, я бы тут уже не стояла.
- Что ж… хорошо. – Рене достала чековую книжку и сверилась со своими документами. – Четыре репетиции… это… сорок тысяч долларов?!
- Количество репетиций назначала не я.
Таня на соседнем диване потупила глазки; я усмехнулась. Да уж.
- Держи, - Рене протянула мне чек. – Решайте, как вы свяжетесь с мистером Калленом.
Я достала своё портмоне, в котором у меня лежали вычурные визитки, подаренные мне на совершеннолетие моим зятем aka придурком aka Эмметом МакКартни.
Протянув Каллену визитку, а секунду я коснулась его тёплой руки своей. Чёрт. Он же живой человек, мне придётся с ним общаться. Но отступать некуда.
- Позвони мне вечером, сейчас мне некогда, - бросила я, направляясь в сторону выхода.
Что. Это. Было? Каллен… Да чёрт бы побрал тебя, Каллен. Нельзя подпускать его к себе. Только не это. Для меня он смертельно опасен.
Постояв немного за дверью, я чуть успокоилась.
«Да ладно тебе, Свон. Ну просто парень с такими глазами. Бывает. А смотрел он на тебя так потому, что не ожидал увидеть тебя в таком прикиде в доме кинопродюсера. Успокоилась и пошла делать то, зачем ты сюда пришла, живо!»
Я наконец поднялась наверх и, быстро уложив оставшиеся вещи в походный рюкзак, окинула свою бывшую комнату взглядом на прощанье.
Сколько всего здесь было.
Когда мне было пять, Джас и Роуз пришли ко мне поиграть в монополию, объяснив это тем, что у моей кровати покрывало опускается до самого пола и если включить фонарик, то можно играть всю ночь.
В результате мы трое уснули прямо под кроватью, а Рене, обнаружив нас, накричала на меня и оставила на неделю без сладкого. А Джасу и Роуз сказал лишь, чтобы они больше так не делали.
Было обидно.
Только брат с сестрой всё равно таскали мне конфеты, и с тех пор я боюсь залезать под кровать.
В семь лет, когда я пошла в школу, Рене не пришла на первое сентября.
Было неприятно.
Все ребята были со своими мамами, к кому-то пришли даже бабушки и дедушки, а я держалась около своей первой учительницы – миссис Каллен.
Каллен?
А не приходится ли она родственницей этому бронзоволосому красавчику, который сейчас просиживает штаны в гостиной? Надо бы выяснить… хотя зачем мне это? Я фыркнула, представив картину:
«- Эй, привет, знаешь, я знала твою родственницу.
- И чё?»
Глупо, конечно. Но кум бы они не приходились друг другу, именно миссис Каллен поддержала меня в школе первой.
И уже в классе ко мне подошла невысокая смуглая девочка с двумя чёрными тонкими косичками.
«- Привет. А как тебя зовут?
Я подняла на неё недоверчивый взгляд.
- Белла.
- Привет, Белла. А я Лея. Можно я сяду за твою парту?
- Садись? – скорее спросила, чем разрешила я. Мне всё ещё было непривычно, что со мной кто-то захочет общаться просто так.
Позже, изучая психологию, я узнала, что это называется заниженная самооценка.
Ещё позже, изучая себя, я поняла, кто мне эту самооценку занизил.
С тех пор мы с Леей неразлучны. А тогда, 1 сентября, всю ночь я проплакала в этой самой постели.
Когда мне было восемь, я впервые увидела, как Чарли бьёт Рене. Как оказалось, он бил её часто и иногда совершенно без повода. Влетало и Джасперу с Розали. Тогда в первый раз досталось и мне. Я отделалась лишь парой синяков, но на следующий день Джаспер врезал замок в дверь этой комнаты.
Было страшно.
Нет, мой отец не был плохим человеком. Он любил нас… но любил как-то странно, по-своему. Просто он сам, его интересы для него всегда были на первом месте.
Вспыльчивый эгоист – вот что характеризовало его лучше всего.
Но несмотря на его характер, я всегда была папиной дочкой. Дневник я показывала только ему; Рене ни разу его не видела. Правда, я показывала только хорошие оценки. Плохие там редко появлялись, но когда они там были, мне попадало по полной. Чарли нужны были идеальные дети. Но я была нужна ему хоть какой-то, а Рене я вообще была не нужна. В семье был замкнутый круг: Чарли видел, как ко мне относится Рене, и бил её; Рене знала, что получает из-за меня, и ненавидела меня ещё больше.
Вскоре атмосфера стала привычной; уходить ночевать к Лее стало нормой.
Всё сломало (в прямом и переносном смысле) одно-единственное событие, а именно: Чарли сломал Джасперу ребро. Потом он без конца извинялся перед ним, и Джас его простил. Но Рене подала на развод.
К счастью, их развели; но мы остались с матерью, а я осталась в этой комнате, в которой я столько плакала.
Чарли вскоре женился на Сью Клируотер, и у них родилась малышка Несси. Сью стала третьим человеком вне семьи, кто относился ко мне хорошо, кроме миссис Каллен и Леи. Странно, но сколько бы я ни общалась со Сью, она не высказывала в адрес Чарли никакого негатива. Может, он изменился, что вряд ли. Может, не хотела говорить мне плохо про моего же отца. Может, считала, что «муж и жена – одна сатана», как говорится.
А мама вышла замуж за Фила, и он переехал к нам. Я к нему относилась нейтрально – просто его не замечала.
Было противно.
А когда мне исполнилось 12, произошла страшная катастрофа – теракт на Манхэттене. Сказать, что вся Америка была в шоке – не сказать ничего. Месяц мы провели в пригороде Нью-Йорка, потому что дышать было просто невозможно. Все улицы были в дыму, пыли и углекислом газе. Но самыми страшными были, разумеется, человеческие потери.
У Леи погибли родители. Сразу. Оба. А ведь они всего-то проезжали мимо…
До восемнадцати лет Лея жила в интернате.
А у нас погиб Чарли. Он как раз заключал контракт на новый сезон стритрейсинга… и не нашли даже его останков.
Каким бы он ни был отцом, мы были с ним близки. И, в конце концов, благодаря его генам я сейчас такая. Чарли навсегда оставил мой след в своей жизни.
Когда я вернулась в эту комнату, здесь стояло пластиковое окно и кондиционер.
В день моего семнадцатилетия произошло то, что прояснило многое в моей жизни.
Я слишком хорошо помню тот день. Утром Рене позвала меня к себе в кабинет.
Когда я вошла, она сидела ко мне спиной.
«- Садись.
Я села.
- Тебе семнадцать исполнилось?
- Да.
Я давно научилась вести себя с ней просто как со своим опекуном.
- Что ж… думаю, стоит рассказать тебе кое-что. – Она поднялась и села напротив меня.
И когда она начала говорить, я буквально физически чувствовала, как в моей голове успокаивается, холодеет всё живое по отношению к этой женщине, всё, что как-то задевало меня: ненависть, недоумение, грусть, обида… Всё остывало, задевая нервы и посылая телу последние импульсы боли.
На смену эмоциям пришло понимание.
Да, теперь я понимала.
Понимала, почему меня уже в семь лет научили пользоваться банкоматом, чтобы снимать с собственной карточки «подарки» на праздники.
Понимала доброжелательное отношение Рене к Розали и Джасперу.
Понимала, почему ни разу не была в Диснейленде.
Понимала… понимала всё.
И чёрт, я впервые в жизни была благодарна Рене. За то, что в моей голове всё наконец встало на свои места.
Тот разговор таки закончился: я просто сказала Рене «спасибо». Искреннее «спасибо». И ушла в эту комнату не плакать».
Было… было всё равно.
Через год я поступила в Джуллиард. На отделении живописи настояла Рене; я не могла спорить с ней, потому что формально она всё ещё являлась моим опекуном.
Но там же, в Джуллиарде, моя жизнь сделала очередной крутой поворот: мы с Леей познакомились с Джейкобом Блэком. Он и привёл нас в танцы. И стоило мне выучить пару нехитрых связок, как я поняла: вот оно.
То, ради чего я пришла в Джуллиард.
Возможно, даже то, ради чего я родилась на свет.
Брейк-данс.
Жёсткий бит стучит в ритм моего сердца.
Тело двигается в такт с грохочущей музыкой.
Ви-степ.
Фриз.
Поворот.
Икс-хоп.
Степ-бэк.
Файв-степ.
Флай.
Слайд-степ.
Дабл-хот.
Ошеломляющее чувство усталости.
С тех пор, как я занялась брейк-дансом, мне даже не каждую ночь снились кошмары. И это было лучшее, что со мной когда-либо случалось.
Спустя полтора года упорных тренировок ребята сочли нужным сделать меня лидером…
Я не добивалась этого, но не могла не согласиться. Я знала, что ребята ценят меня, и это было… чёрт, это было приятно!
Тогда я смогла изменить кое-что в нашей технике: ту самую «стенку на стенку» ввела я. Просто не могла подпускать кого-то к себе. К тому времени я уже осознала, что я – монстр.
Да нет, у меня не было никаких физических отклонений, уродств или чего-то в этом роде. Просто иначе я никак не могла себя охарактеризовать. Не могу и сейчас.
Случилось тогда и кое-что приятное. Я просто не могла не замечать, как Джейкоб смотрит на Лею. После полугода знакомства он наконец предложил ей встречаться. Год назад они поженились, и – вуаля! – на подлёте Блэк Третий.
Хм… а что, классная кличка. Всё, так я буду называть их мелкого – будет моя привилегия.
А полгода назад у моей второй главной приятельницы после Леи – Джессики тяжело заболел её маленький брат, Алек. Опухоль головного мозга. Их родители были в отчаянии, так как зарабатывали мало. Посовещавшись, мы решили помочь ей. И набрели на один выгодный контракт на несколько выступлений в престижных местах, но чтобы получить возможность заключить этот контракт, нужно было выиграть Battle of the Year (прим. авт.: кто не знает, что это такое, быстренько бежим в Википедию). Жутко не хотелось продавать себя, благодаря Рене я была слишком хорошо знакома с продюсерским бизнесом, но жизнь ребёнка куда важнее.
Неделю назад мне исполнился двадцать один год; я переехала к Джейку и Лее. А отсюда я ухожу… надеюсь, навсегда.
Я открыла окно и бросила туда рюкзак с вещами, а потом выпрыгнула сама. Через дверь я принципиально не выходила.
Осталось только разделаться с этим Калленом.
И когда я буду с ним разделываться, лучше не смотреть ему в глаза…
СПУСТЯ 5 ЧАСОВ.
Ну, как я и ожидала. Ребята повозмущались по поводу присутствия Каллена на тренировках, но успокоились, когда я назвала им причину, по которой нам нужны деньги и сумму моего гонорара.
Всё тело ломило от приятной усталости, но я не забыла, какой сегодня день.
11 сентября.
Наверняка на месте мемориала сейчас толпа. Но я не могу не навестить Чарли.
Я заехала в цветочный магазинчик и купила букет кроваво-красных роз. Чарли любил такие – голландские, на длинной ножке. Когда он жил со Сью, у них в доме всё время стояли такие цветы.
Вот это место – вечная боль Америки.
Ровно восемь лет назад… произошла беда.
Трагедия.
Ка-та-стро-фа.
Погибли тысячи людей, и среди них – мой папа.
Каждый год в этот день сюда приходят объединённые общим горем.
Мне немного странно быть среди них.
Ведь я здесь не потому, что так люблю Чарли.
Я просто знаю, что должна отдать свой долг.
Сегодня здесь и правда многолюдно. Я немного опоздала на церемонию так называемых поминок, но здесь всё ещё много людей.
Я бегло пробежалась глазами по толпе. Многие плачут.
Многие – но не я.
Вот она, эта каменная плита, на которой я всегда оставляю розы для отца.
Когда я подошла к ней, я увидела огромную… нет, просто гигантскую охапку белых ромашек.
Вид этих ромашек будто снова разбудил во мне то, от чего мне успешно удавалось спрятаться с самого утра.
Боже, только не сейчас.
Если приступ начнётся прямо здесь…
Но упрямая мысль «насколько же надо любить человека, чтобы спустя восемь лет после его смерти приволочь ему такую сумасшедшую охапку цветов» всё же прорывается в мозг.
Чёрт…
Я села на асфальт и обняла коленки.
Закусила губу изнутри почти до крови.
Ногти впились в ладони до такой степени, что боли уже не чувствуешь; это плохо.
Всплыла в голове строчка из песни одной андеграундной группы:
«Тоньше, тоньше,
Смелее, смелее,
Кап-кап ниточка от края до края
И не больно, это
Плохо, что не больно.
Это значит, я, наверное…»
Да уже скорей бы.
Я зажмурилась до такой степени, что с глаз, наверное, смазалась вся косметика. Плевать.
Я опускаю голову на колени.
Я ничего не хочу видеть. Включая того ромашкового монстра, развалившегося на камне, его особенно.
Тёмный занавес из волос падает по обе стороны от моего лица. Так лучше.
Я не хочу открывать глаза, я не хочу видеть эту злосчастную полевую охапку.
Я никому никогда не понесу таких цветов.
Я всем делаю только больно.
Я чудовище.
И чтобы не побежать и не прыгнуть с ближайшего моста, я снова тянусь к карману джинсов.
Таблетка исчезает во рту.
Ветер неприятно касается спины. Я поёжилась.
Ух ты, я что-то ещё чувствую.
И не зная, чем отвлечь свои мысли, я просто мысленно врубила в своей голове песню, под которую мы сегодня танцевали.
Первый куплет.
Да чёртов карбамазепин… надо искать сильнее.
Припев.
А где я найду сильнее, если это и так уже психотропное?
Второй куплет.
Главное, чтобы от этих таблеток не село сердце.
Хотя… кому от этого будет хуже?
Ещё один припев.
Чёрт бы побрал этого счастливчика с ромашками.
Мне стоит уехать на необитаемый остров и жить на пальме.
Проигрыш.
Ну наконец-то… пальцы с трудом разжались. Fuck, это правда было больно.
Последний припев.
Напряжённые мышцы всего организма с трудом, но понемногу расслабились.
Финальные аккорды.
Можно потихоньку поднимать голову…
Отпустило.
Надо уходить отсюда.
Я положила цветы на плиту, не открывая глаз, чтобы не видеть эту чёртову ромашковую тучу.
Осторожно поднявшись, я как можно быстрее направилась к своей машине. Писк сигнализации, ключ зажигания повёрнут, и вот я уже далеко.
Теребя зубами нижнюю губу, я выжала из своего автомобиля максимальную скорость.
Хочу разбиться…
Но увы, я всего лишь затормозила около дома Блэков
Автомобиль Джейка стоял возле дома.
Лея...
Но сейчас я не в состоянии видеть их счастливые лица.
Поднявшись в свою комнату, я тихо опустила рюкзак с вещами на пол и бесшумно, будто боясь расплескать себя, присела на краешек кровати.
Тихо, тихо. Пока всё хорошо…
Но меня не покидало ощущение, что сейчас любое движение может нарушить моё шаткое эмоциональное равновесие.
Я осторожно открыла карман и, проглотив таблетку, отпустилась на подушку и зажмурилась.
Бесполезно, сон не шёл.
Тут в другом кармане завибрировал телефон. Не здравствуйте, только этого мне не хватало. На экране высветилось: «Каллен».
Чёрт…
- Алло.
- Алло, Белла, добрый вечер… Извини, если беспокою поздно… - раздался его голос. Мне он казался… тёплым.
- Нет, нет, ничего, - я села на кровати, - мне всё равно не спится. Ты что-то хотел?
- Да, я хотел бы узнать, во сколько и куда мне завтра подъехать?
Чёрт, я же забыла его предупредить.
- Дело в том… видишь ли, репетиции завтра не будет. Ребята пересдают сессию. Подъезжай послезавтра на перекрёсток Тридцать первой и Сто второй авеню в 3 часа дня. Я тебя там встречу.
- Послезавтра, перекрёсток Тридцать первой и Сто второй, три часа дня, – повторил он. – Правильно?
- Да, точно.
- Эм… Белла?
- Да?
- Можешь сделать кое-что для меня? – в его голосе послышалась улыбка, это было так… странно.
- Смотря что, - мне не нравилось, когда со мной так разговаривали.
- Пожалуйста, постарайся заснуть.
Я даже растерялась.
- А… тебе, собственно, какая разница?
Он молчал.
- Просто постарайся, - сказал он твёрдо и отключился.
Я в растерянности смотрела на трубку. Во даёт…
И только когда я опустила голову на подушку, я поняла.
Совершенно пропало настроение депрессовать.
Я понемногу провалилась в сон.
И кому говорить спасибо? Каллену или карбамазепину?..