Глава 12. В последний раз - не Роузи!

Хэллоуин.
Это моя любимая часть года. Я люблю это, потому что это означает осень. Листья лежат по всей земле, воздух прохладный и бодрящий. Лучшее время года, хотя в Шотландии у нас его не так много. Но я люблю ту малость, что мы получаем, вот почему я люблю Хэллоуин.
И, конечно, Хэллоуин означает первый уикенд в Хогсмиде в учебном году. Хогсмид я тоже люблю. Это лучшее, что есть во всей школе, и мне жаль ребят с первого и второго курса, которым приходится его пропускать, но ведь каждому надо за что-то платить, верно? Я копила деньги все лето, и теперь у меня есть приличная сумма на карманные расходы. Мой папа к тому же прислал мне немного сверх того. Он сказал, что отправил немного Хьюго (потому что это его первый поход туда) и почувствовал себя виноватым, что не прислал мне. Мне плевать, что это означает, что обо мне он сразу не подумал, деньги есть деньги, верно? Вот что лучшее в моем папе: он всегда делает такие вещи за спиной у мамы.
Обычно я хожу в деревню с девочками. Иногда мы объединяемся с мальчишками, а иногда я иду только с Алом. Но сегодня девочки пошли без меня. Сюзи, я полагаю, убежала в Слизерин встретиться с Джастином, а Лиззи и Мег ушли еще до того, как я проснулась. Они все еще бойкотируют меня, но мне плевать. Меган иногда со мной разговаривает, когда никого нет рядом, но она может засунуть это в задницу, мне нет дела. Мне бы хотелось, чтобы Ал не сходил по ней с ума, потому что теперь трудновато ему ее обругать (и, конечно, я хочу, чтобы он как следует их всех пропесочил, без исключения, они все Чертовы Стервы, в конце концов).
Кстати об Але, большие новости: он сдал Джеймса за то, что тот гулял после отбоя на прошлой неделе. Ну, наверное, вы думаете, что как префект именно этим он и должен бы заниматься, но вы должны помнить, что они братья. Более того, они часть нашей семьи, а дети в нашей семье (сколько бы друг с другом не дрались)в молчаливом соглашении, которое категорически запрещает нам сдавать друг друга. Неважно кого. Мы так не делаем. Ну, кроме небольших исключений. Я сплетничаю о своем брате, он сплетничает обо мне, мы сплетничаем о кузенах и так далее. Но одно дело – сплетничать о том, кто кого как назвал или всяких выдумках. А вот пойти и доложить директрисе – это другое. Я бы этого не сделала, а ведь я ненавижу Джеймса. Дело даже не в том, что у Джеймса проблемы (у Джеймса было уже миллион отработок, ему плевать), факт в том, что Ал нарушил кодекс. Конечно, Джеймс сам виноват, подозреваю… Вся эта история с квиддичем - полное дерьмо.
Одним словом, Джеймса не пустили в Хогсмид. Он отбывает свою седьмую (из десяти) отработок и пересаживает бубонтюберов для Невилла. Конечно, Невилл позволит ему отвертеться от наказания и все закончится тем, что они будут болтать про квиддич или тому подобную хрень. Но, в любом случае, я довольна. Нет шансов, что я встречу его сегодня, а день без Джеймса – это всегда праздник в стране Роуз.
Я одна в своей спальне, и я смотрюсь в большое, в полный рост, зеркало, чтобы проверить, что я в порядке. Обычно я спрашиваю своих подруг, но так как их у меня уже больше не осталось, то нет другого выбора - приходится смотреть самой. Для Дэвида не должно быть слишком очевидно, что я одевалась специально для него, но он должен понять, что я приложила немного усилий. В конце концов, это первый раз, когда мы выходим куда-то с тех пор, как мы вместе. Вообще-то я еще не до конца уверена, что мы вместе, потому что официально ничего не объявлено, но мы близки к этому. Он не проводит времени с другими девчонками, я не болтаю с другими мальчишками. Мы много времени проводим вместе и делаем все те вещи, которые люди делают, когда встречаются: держимся за руки, флиртуем, даже целуемся. Пока это только поцелуи, но в последнее время мы начали заходить чуть дальше, но у нас не так часто выпадает время побыть наедине.

Вот почему Хогсмид так важен. Мы идем вместе. Только мы вдвоем. Как на свидании. Будто это официально.
Я надела джинсы и симпатичный зеленый топ, хотя его пришлось накрыть курткой – на улице холодно. Я надела туфли, которые мама мне купила на день рождения летом, они довольно дорогие, хотя уверена, Дэвид этого не поймет. Ну и ладно. Я даже немного накрасилась. Обычно я не слишком увлекаюсь косметикой. Немного туши - вот и все потому что я думаю, что слишком много - смотрится дешево. Но сегодня особый случай, поэтому я чуть подкрашиваю глаза и даже немного губы. Немного, просто, чтобы было заметно. Мои волосы безнадежны, поэтому оставляю все как есть. Я могла бы попытаться их пригладить чем-нибудь, но без чьей-то помощи (а так как я одна, помочь мне определенно никто не может), это займет часа три, чтобы добиться хоть чего-то. А потому я даже не стараюсь. Арр, дурацкие волосы. Я не понимаю, что заставило моих родителей начать размножаться, ведь они знали, что любой их ребенок в итоге родится с этой ужасной смесью их волос.
Дэвид уже был в общей гостиной, когда я, наконец, спустилась. Думаю, он сходил на завтрак, потому что у него в руках недоеденный кекс, который он предложил мне. Я отказалась не только потому, что я не голодна, но и потому, что мысль доесть за кем-то (даже за тем, с кем я регулярно обмениваюсь слюной) кажется мне отвратительной. Я даже видеть не могу, как некоторые люди невозмутимо это делают. Просто не могу.
Конечно, я просто говорю:
– Нет, спасибо, я не голодна, – не хочу, чтобы он думал, что он мне противен и все такое.
Дэвид ничего не замечает, конечно. Просто пожимает плечами и доедает кекс сам.
– Готова? – спрашивает он, и я пытаюсь не заметить, как вылетают крошки, когда он говорит с набитым ртом.
Я кивнула. Я не знаю, почему я нервничаю, как будто мы не знакомы уже лет пять. Но это просто по-другому, наверное. Дэвид, в отличие от меня, не нервничает, просто берет меня за руку и тянет за собой в коридор. В замке сегодня действительно оживленно. Есть только две причины встать так рано в субботу утром, это: первое - квиддич и второе - Хогсмид. Некоторые разглядывают нас, и я этим безмерно наслаждаюсь. Вокруг раздается шепот, возможно, от Элизабет и Стерв, уверена. Я думала, меня это будет беспокоить, но теперь это меня просто веселит. Забавно, что столько людей говорят о нас, пытаются что-то предположить и при этом понятия ни о чем не имеют.
До Хогсмида не очень далеко, но у нас поход занимает определенное время. Мы с Дэвидом идем медленно, взявшись за руки, и говорим. Мы говорим о школе, о друзьях, даже о Джеймсе. Это здорово. Мне нравится идти с ним вот так, у всех на глазах, за руки. Мне бы хотелось, чтобы мои соседки меня увидели. Может быть, мы (специально) наткнемся на них (несколько раз), когда будем в деревне.
Хогсмид – прелестное место. Не поймите меня неправильно, я бы не хотела там жить и все такое, но его так приятно посещать. Город украшен к Хэллоуину, а в «Сладком королевстве» на витринах лежат специальные праздничные конфеты. Мне ужасно хочется пойти и съесть их все. Но, конечно, я не могу позволить Дэвиду думать, что я какая-то свинья, поэтому я сдерживаюсь. В любом случае, сначала я хотела посетить вовсе не магазин конфет.

«Ужастики Умников Уизли» через один дом от Сладкого Королевства. В этом здании раньше было “Зонко”, но я никогда его не видела. Здесь отделение УУУ с тех пор, как я родилась. Это мое любимое место, и я люблю его даже больше, чем главное здание в Косом Переулке. Есть еще три отделения в Англии и даже одно международное в Париже. Это самая большая сеть магазинов приколов в волшебной Европе, и УУУ невероятно успешны и популярны. Даже если бы мои родители не были лучшими друзьями Гарри Поттера, люди все равно бы знали, что я важная персона, потому что моя фамилия написана на миллиарде разных продуктов.

УУУ забит, конечно. Мой дядя Джордж, которому принадлежит вся сеть магазинов, обычно здесь не работает, но он всегда приходит сюда во время хогсмидских уикендов, потому что знает, что сюда придут все студенты. Я думаю, что он привозит сюда половину всего персонала из других отделений, потому что они действительно вот настолько заняты. Я потянула Дэвида к магазину, и убедить его пойти со мной, конечно же, не стало проблемой. Когда мы вошли внутрь, я оглянулась вокруг, но не увидела дядю Джорджа. Мы пошли дальше в магазин, и нам пришлось повозиться, проталкиваясь сквозь толпу, чтобы дойти до дальнего конца зала. Над дверью с надписью «Только для персонала» висела тяжелая красная штора, но я не обратила на табличку никакого внимания и легко отодвинула бархатную занавеску. Никто не собирается меня останавливать, в конце концов, мой дядя тут главный. Дэвид идет за мной в подсобку, и здесь никого нет. То есть, я думала, что никого…
– Ох, Роузи, столько мозгов, а читать не умеешь? – дядя Джордж вышел из-за какого-то ящика и напугал меня чуть не до усрачки. Я подпрыгнула, наверное, метра на два. – «Только для персонала».
– У меня чуть инфаркт из-за тебя не случился! – серьезно сказала я.
– У тебя слишком холодное сердце для инфаркта, – шутит он. Потом смеется и крепко меня обнимает.
Дядя Джордж – мой любимый дядя. Люди думают, что это должен быть дядя Гарри, ну вы знаете - спаситель мира и все такое. Дядя Гарри даже мой крестный, и, да, это хорошая попытка, когда вы пытаетесь угадать, кто мой любимый дядя. Но на самом деле, дядя Гарри (и все остальные дяди) меркнет на фоне дяди Джорджа, когда речь идет о важных вещах, например, веселье.
Он никогда ничего не воспринимает серьезно, и я за всю свою жизнь не видела, чтобы он когда-нибудь вообще сердился. Он просто такой вот потрясающий.
Когда он меня отпустил, он посмотрел на мою руку, которая все еще была в руке Дэвида.
- Это еще что за чертовщина? – спросил дядя Джордж, глядя на нас обоих, будто мы оба спятили. Я только немного неловко улыбаюсь, а дядя Джордж недоверчиво трясет головой: - Только не этот сорванец, Роуз, - говорит он, давая Дэвиду легкий подзатыльник. – Неужели ты не можешь найти кого-то лучше этого? - Это, конечно, шутка. Папа Дэвида – дядин лучший друг, и Дэвид ценится почти так же высоко, как я и мои кузены, когда речь заходит о закупках в УУУ.
Я просто усмехаюсь в ответ, и Дэвид тоже улыбается. Меня радует, что он не чувствует себя неловко и не отталкивает мою руку. Конечно, дядя Джордж не из тех, кто может смутить, не такими шуточками. Он очень классный и спокойный, поэтому мы знаем, что он шутит. Вот если бы это был дядя Перси или, господи помилуй, мой отец, вот это было бы совсем не весело.
Закончилось тем, что мы получили три пакета, заполненных продукцией УУУ, которые дядя Джордж нам всучил. Мы, конечно, ничего не заплатили, хотя он пообещал, что запишет на счет наших отцов (но он не сделает этого). Мы потратили следующий час на набег на «Сладкое королевство» и еще пару магазинов на той же улице.
Я уже было проголодалась и как раз хотела сказать об этом Дэвиду, когда он вдруг схватил меня за руку и с жадностью посмотрел на меня:
- Я хочу тебе что-то показать!
Я почти спросила что, но поняла, когда он втянул меня за угол. Это, в самом деле, не впечатляет...

Это заброшенный маленький переулок. Я даже представить не могу, почему здесь совсем нет людей, ведь это такая населенная часть деревни. Но кажется, что никто не знает об этой маленькой улочке, что ведет с Главной Улицы. Ну и хорошо. Я точно знаю, чего именно хочет Дэвид, и тем лучше, что у нас нет зрителей. Ведь не так уж много мы обо всем этом знаем, учитывая, что у нас всегда есть эти чертовы зрители. Не так уж много в школе пустых кабинетов, поэтому чаще всего приходится целоваться прямо у всех на глазах в общей гостиной. Не то чтобы мы единственная пара, которая совершает это на публике, но это не делает ситуацию менее неловкой и напрягающей. Конечно, немного забавно, когда мои бывшие друзья (а именно Элизабет) смотрят и отпускают ехидные комментарии. Я решила больше не обращать на них внимания. Вместо этого лучше швырнуть это в лицо каждому, у кого есть с этим проблемы.
Я права насчет планов Дэвида, он мне сразу это дает понять, когда тянет за огромный мусорный контейнер и начинает целовать так, как будто дышать вовсе не обязательно.
Это не самое лучшее место для поцелуев, конечно, за мусорным контейнером-то, но я думаю, это неважно. Он вообще-то целуется довольно хорошо, и, если быть честной, я понимаю, что он научился этому с Элизабет. Это должно было бы побеспокоить меня больше, чем есть на самом деле, но я велела себе наплевать.
Дэвид мой четвертый бойфренд (если это так можно назвать). Я официально встречалась с тремя парнями и целовалась еще с двумя. Но из всех шести только Дэвид зашел немного дальше, чем простые поцелуи. Ну, Джозеф Брикс пытался положить руку мне на грудь в прошлом апреле, но я влепила ему пощечину, и он больше никогда со мной не разговаривал (полагаю, это означало, что мы порвали). Дэвида я ни разу не ударила и несколько раз чувствовала себя с ним довольно хорошо. Я не знаю, что в нем есть такое, что заставляет меня забывать о достоинстве, но он превращает меня в дикого подростка с бушующими гормонами, который проводит больше времени фантазируя, чем учась.
Так что да, если мои оценки ухудшатся, виноват будет в этом на сто процентов Дэвид Джордан.
Он схватил меня за плечи и стал целовать так сильно, что я почувствовала, что на моих губах останутся синяки. Он засунул язык мне в рот, и я не смогла сдержаться от глупого писка, который я инстинктивно издала. Я чувствую, что мои ноги двигаются в полном согласии с ним, пока он толкает меня за плечи спиной к зданию. Моя спина ударяется о стену, и он приближается так близко, что я не думаю, что между нами и пергамент просунуть можно. Его руки оставляют мои плечи, и он начинает касаться моих бедер и груди. Наконец, он просовывает одну руку мне под блузку, а другой - слегка дергает меня за волосы. Я не обращаю внимания, правда, я сама проскальзываю руками под его джемпер и касаюсь кожи на его спине.
Я понимаю, как мы будем выглядеть, если сейчас кто-нибудь сюда войдет. Я пытаюсь смутиться, но не могу заставить себя волноваться. Я знаю, что вокруг ходят не только дети - здесь есть учителя, друзья моих родителей, мой дядя - и все в зоне видимости, пока я стою здесь, за мусорным контейнером. Ну и ладно.
Дэвид перестал меня целовать и начал сосать шею. Я не имею в виду легкие поцелуи, честное слово, именно сосать. Он даже укусил меня раз или два. У меня будет там завтра огромный синяк, и весь мир узнает, чем я сегодня занималась. Мой мозг велит мне немедленно приказать ему остановиться, потому что будет ужасно стыдно, если останутся следы.. Но, думаю, моя голова потеряла связь со ртом, так как все, что делает мой рот – немного приоткрывается и бормочет что-то неразборчивое, что даже я не могу понять. Он приближается еще ближе, и его колено оказывается между моих ног. Я шокирую саму себя, когда немного пододвигаюсь, чтобы ощутить, каково это…
И… ух ты.
Я тут же широко раскрываю глаза, и мои мозги наконец-то начинают работать. Это нужно прекратить, потому что все явно зашло слишком далеко. Я заставляю себя просунуть руки между нами и толкнуть Дэвида в грудь, одновременно отворачиваясь от его рта.
– Что не так? – спрашивает он, и его голос звучит странно, намного ниже, чем обычно, и он немного запыхался.
– Я думаю, нам надо вернуться, – заставила я себя произнести. Мой собственный голос тоже звучит странно, и я глубоко вдыхаю.
– Куда вернуться? – он выглядит немного удивленным, и, думаю, я не могу его винить.
– К другим, – отвечаю я, все еще с трудом дыша. Его нога все еще между моими, и я так плотно прижата к стене, что не могу отодвинуться. – Я обещала Алу, что мы встретимся с ним в Трех Метлах, - быстро соврала я. Я ничего не обещала Алу, но я в отчаянии. Мне нельзя сейчас быть с Дэвидом наедине.
– Блять, Роуз, – с негодованием сказал он и вроде как злобно на меня посмотрел. – Во что ты играешь?
– А?
– Ты пришла сюда, делала все это, а теперь просто говоришь «стоп»? В чем, черт возьми, дело?
Я в шоке. В прямом смысле в шоке. Я с изумлением смотрю на него, прежде чем, наконец, собираюсь с мыслями:
– Ты серьезно думал, что я решусь потерять девственность рядом с гребаным мусорным контейнером? Не знаю, зачем я это сказала. Мои щеки тут же обдало жаром, и я мысленно пнула себя за то, что намекнула, что вообще думала о сексе с ним. Он смотрит на меня, тоже явно шокированный, но потом шок превращается в легкую улыбку.
– Мы можем пойти куда-нибудь еще, – мягко говорит он и снова целует шею, пока его руки спускаются вниз к моему заду.
– Дэвид, хватит, – настойчиво сказала я, извиваясь, пытаясь выбраться, но тщетно.
Одна из его рук передвигается вперед, и он начинает расстегивать пуговицу на моих джинсах:
– Ну, давай, Роузи... – шепчет он мне в ухо.
– Дэвид, я сказала, на хрен хватит! – я, наконец, нахожу в себе силы оттолкнуть его и тут же начинаю приводить себя в порядок. – И не смей звать меня Роузи.
Он зол, даже в бешенстве.
– Меня задолбала эта херня, – раздраженно выплевывает он. – Гребаная динамщица, – он расстреливает меня взглядом, и я не знаю, что сказать. Я никогда не видела его таким злым. – Лучше б я остался с Лиззи, она хоть разрешала мне ей джинсы расстегнуть.
Серьезно? Серьезно? Что здесь происходит? Я даже не понимаю, это просто смешно. Пять минут назад все было отлично, а теперь он зовет меня динамщицей? Я просто смотрю на него. Мне нечего сказать.
Он бормочет что-то еще, чего я не слышу, а потом уходит. Я смотрю ему в спину и понятия не имею, что делать. Блять. Мои глаза начинают наполняться слезами, и, нет, я не буду на хрен плакать! Все, чего я хочу – это вернуться в замок, и я почти бегу, когда иду туда, так быстро, как только возможно. Я пробежала мимо близнецов Скамандеров и их равенкловских друзей. Они на меня странно посмотрели, и Лоркан вроде даже помахал мне рукой, но я не обратила внимания.
Я не хочу ни с кем говорить, поэтому я почти убегаю, когда прохожу мимо Ала, который смотрит на меня так, будто я голову потеряла. Он у Трех Метел, с Меган, и я даже два раза посмотрела на них, чтобы убедиться, что я вижу все правильно, и он действительно с ней говорит. Наедине. Прекрасно. Я пытаюсь пробежать мимо них, но Ал хватает меня за руку и останавливает:
– Что не так? – озабоченно спрашивает он, и слезы, которые я сдерживала, прорываются и начинают катиться по моим щекам. Он выглядит еще более встревоженным и явно не знает, что сказать.
Меган кладет свою руку на мою и спрашивает нежно и почти искренне:
– Роуз, что случилось?
Я скидываю ее руку и отвечаю:
– Оставьте меня в покое, – то есть, я хотела это сказать, но я плачу, и поэтому прозвучало это как «статемнякое» или типа того.
Она хмурится и выглядит немного растерянной. Когда ясно, что Ал слишком напуган, чтобы что-то спросить, она пытается снова. На этот раз она говорит очень тихо, когда спрашивает:
– Ты в порядке?
Я плачу еще сильнее, и тогда она обнимает меня за плечи и уводит подальше от толпы, которая начала собираться, чтоб посмотреть, как я плачу, и я ей позволяю сделать это.

Она заводит меня за порог заброшенного магазина и кладет обе руки мне на плечи.
– Ты в порядке? – повторяет она, и я поднимаю голову и вижу, что она действительно выглядит так, будто серьезна.
– Какое тебе дело? – выкрикиваю я, не желая давать ей пищу для сплетен и смешков с Лиззи и Сюзи.
Но я знаю, что она не собирается этого делать. Она смотрит мне прямо в глаза и говорит:
– Потому что я все еще твой друг, Роуз…
И я рассказала ей все. Это само вытекло из меня, и я все равно не могла это остановить, было так здорово снова разговаривать с другой девчонкой, поэтому я не смогла бы остановиться, даже если бы хотела. Когда я заканчиваю, она просто обнимает меня и позволяет мне поплакать, и я понимаю, как я сильно скучала по своим друзьям. Она ничего не говорит, просто дает мне выговориться, пока обнимает меня и гладит по волосам.
– Почему все парни такие ублюдки? – спросила я, наконец, снова на нее посмотрев.
Она качает головой:
– Наверное, если бы не были, нам, девчонкам, нечего было бы обсудить.
Я немного рассмеялась, хотя чувствовала себя все еще дерьмово. Хорошо, что Меган не сказала «А я тебе говорила» или «Вот что вышло из того, что ты начала с
ним гулять». Я знаю, ей хочется, но она не говорит.
Я тут же дала себе обещание и сразу же озвучила его Меган:
– Я покончила с мальчишками навсегда.