Я понятия не имею, чем хочу заняться, когда уеду из Форкса, и это приводит в ужас. Каждый раз, когда я сообщаю об этом маме или папе, на их лицах появляется это нелепое родительское выражение, сопровождающееся словами: «ты можешь заниматься чем хочешь, Белла». Но я не могу. Правда, не могу. Деление многочленов, выведение уравнений химической реакции или даже анализ «Пробуждения» (был ли суицид Эдны трусостью или храбростью? Я не знаю!) озадачивает меня сверх возможной степени озадачиваемости. Такого слова даже не существует!
Тебе так повезло. У тебя есть талант, определяющий тебя, составляющий большую часть того, кем ты являешься, как дыхание или мигание, непреднам

Она остановилась, когда женщина, сидевшая в приёмной напротив Беллы, издала очередной вздох. Эсми немного задерживалась с предыдущим клиентом, и разодетая, заносчивая женщина не отрывала взгляда от Беллы, словно та могла заставить время бежать быстрее. Закусив губу, девушка подняла голову и наткнулась на холодный взгляд посетительницы. Покраснев, Белла снова уткнулась в блокнот.

- Могу я предложить вам воды? – слабым голосом проговорила она.

- Нет, но можете сказать, когда ваш босс найдёт для меня время. Я приехала из самого Сиэтла, знаете ли.

- Да, мэм. Вы сообщали об этом. Но я никак не могу повлиять…

Фыркнув, женщина махнула рукой.

- Не хочу это выслушивать.

Сделав глубокий вдох, Белла вспомнила те советы, что давала ей Эсми. Предложение напитка не сработало, так что она перешла к следующему пункту.

- Мэм, уверяю вас, Эсми стоит потраченного на неё времени.

В ответ женщина лишь иронично хохотнула. Белла уже собиралась перейти к третьему варианту – предложить другой напиток – когда входная дверь распахнулась, сопровождаемая звоном колокольчика.

На лице Беллы невольно возникла улыбка. Внутрь вошёл Эдвард. Встряхиваясь, словно пёс – на улице шёл дождь, и на его светло-фиолетовой футболке остались тёмные мокрые пятнышки от капель. Вода попала на грубиянку, которая в очередной раз фыркнула и достала платок, чтобы вытереть блузку.

- Привет, Белла, - сказал Эдвард, отвечая ей лёгким изгибом губ.

- Привет, - произнесла она на выдохе, зная, что улыбается, как чокнутая. А потом она осознала, что её блокнот распахнут, и юноша подозрительно подкрадывается всё ближе, так что Белла резко закрыла его.

- Я так не думаю.

Он, казалось, оскорбился.

- Что?

- Видела, как ты подглядывал, так что даже не пытайся вести себя как…

- Простите, девушка, но вместо того, чтобы флиртовать, может, будете выполнять свою работу и дадите начальнице знать, что я до крайности возмущена её медлительностью и вашим непрофессионализмом? – Высокомерная женщина сердито уставилась на Беллу и Эдварда.

Спина Эдварда напряглась, и он повернулся лицом к женщине. Осмотрев ту с головы до пят, сначала снова посмотрел на Беллу, потом на даму и направился в кабинет Эсми. Быстро стукнув по двери три раза, он вошёл внутрь.

- Ничего себе! – воскликнула посетительница. – Ему даже не было назначено!

Наконец дверь в кабинет распахнулась, и в вестибюль ворвались звуки подходящей к завершению деловой встречи. Явно довольная клиентка поблагодарила Эсми, кивнула и улыбнулась Белле, после чего быстрым шагом вышла из здания, унося с собой сумку, заполненную палитрами и образцами ковров.

За ней последовала Эсми, казавшаяся в своём чёрном костюме импозантной, красивой и пугающей. Изогнула бровь, посмотрев на Беллу, и послала улыбку женщине, которая напряжённо поднималась со своего места, готовая купаться во внимании Эсми.

- А, миссис… - начала Эсми.

- Шамплэйн, - подсказала посетительница.

- Миссис Шамплэйн, - снова заговорила Эсми, - мне жаль, но, кажется, я бесконечно занята. Может, попробуете вернуться в следующем сезоне? – Она повернулась к Белле. – Милая, не подашь воду? В горле пересохло.

Девушка улыбнулась, чувствуя – только что произошло нечто серьёзное, но не до конца понимая, что именно. Возвращаясь от холодильника с холодной бутылкой Dasani (марка воды – прим.пер.) в руках, она слышала, как громкий голос той женщины перебивал нежный колокольчик тона Эсми.

- Я приехала из самого Сиэтла! Я важная персона и способна сравнять ваше имя с грязью, если вы не примете меня прямо сейчас!

Ответ Эсми было не разобрать, но грохот захлопнувшейся двери показал, каково мнения оказалась о нём миссис Шамплэйн из Сиэтла. Повернув за угол, она увидела Эдварда, который сердито смотрел на подрагивающие жалюзи, закрывавшие дверь, и Эсми, что прятала улыбку за ладонью.

- О, спасибо, милая, - сказала она, забирая воду у Беллы. – У некоторых людей, - она вздохнула, - отсутствует чувство такта. И Белла?

Девушка отвела взгляд от Эдварда, который напряжённо изучал её.

- Да?

- Никому не позволяй унижать себя, слышишь?

И Белла кивнула, надеясь, что сможет исполнить это обещание.

Неожиданно чувствуя себя неловко в его присутствии, Белла прижимала блокнот к груди, пока Эдвард провожал её до пикапа час спустя. Он так и не сказал, зачем приехал к Эсми, и последний час её смены они провели, играя в крестики-нолики или в виселицу в своём блокноте. Несколько раз его пальцы касались её, мягкими движениями рисуя тёплые узоры на коже, и их взгляды встречались, и задерживались, и спотыкались, и опускались.

Теперь она едва могла дышать из-за странных эмоций, и часть её хотела прижать Эдварда к ржавому красному пикапу и целовать, пока он не начнёт задыхаться. Но она была совсем не такой, и кроме того, понятия не имела, как целоваться, так что скорее могла задушить его, неправильно запихнув язык в рот или что-то вроде того, мешая ему сделать вдох, а не по тем причинам, о которых говорится в любовных романах…

- Белла? У тебя аневризма? Нужна помощь врачей?

Она сердито посмотрела на Эдварда.

- Тебе нужна трансплантация личности.

- Это было так оскорбительно, что я мог бы заплакать, - Эдвард сделал паузу для большей драматичности, - если бы мне всё ещё было десять лет и я слышал подобное впервые.

- Ты сегодня крайне враждебен, - отметила она, копаясь в сумке в поисках ключей. – Чему обязана?

- Думаю, тебе просто повезло, - сказал он, улыбаясь. И выхватил из её рук блокнот. – Он слишком долго был у тебя. Моя очередь.

Белла потянулась, чтобы забрать его обратно – скорее импульсивно, чем из-за настоящего желания.

- Хватит! Я даже не дописала.

- Белла, - сказал он, хоть вернул блокнот, - разве ты не знала, что некоторые красивейшие вещи являются незавершёнными?

Он произнёс это совсем рядом с её ухом, и его горячее дыхание омыло шею, проникая в кожу через каждую пору, и она чисто инстинктивно сделала шаг к нему…

И блокнот снова оказался вырван из её рук, а он – в нескольких футах, бегом направляясь к своей машине.

- Никогда не расслабляйся, - крикнул он, сияющий в лучах своей победы. – Чем займёшься завтра? – крикнул он через всю парковку.

- Поеду на первые пляж, - ответила она, - в Ла Пуш. Тебе стоит присоединиться.

Он поморщился, качая головой.

- Ты снова избежала пленения, Белла. До встречи?

Она сделала смешной реверанс, наклонившись и почувствовав, как напрягается внутреннее ухо в попытке помочь ей удержать равновесие. Эдвард рассмеялся, и она хихикнула, и всё казалось таким воздушным, даже дождь, что пытался намочить её.

Только по дороге домой она осознала, почему её первой реакцией было забрать блокнот у Эдварда.

В тот день она постоянно бездумно рисовала что-то, снова и снова, как и обычно, писала своё имя, но это вскоре наскучило, так что она добавила ещё одно, рядом со своим.

Эдвард Энтони.

И Белла разок приложилась лбом об руль.

XxXxX

Она рассмеялась, когда из ледяной воды вышел Джейкоб Блэк, встряхивая длинными волосами, словно собака.

Стоял тёплый солнечный день, и Белла наслаждалась теплом лучей на обнажённых руках. На ней был скромный закрытый купальник и хлопковые шорты, но даже в таком виде она чувствовала себя слишком оголённой.

- Джейкоб, - проворчала она, когда он забрызгал её разогретое солнцем тело, - хватит.

- Не могу с собой совладать, Белл. – Он сел рядом с ней на полотенце. – Уверена, что не хочешь искупаться?

Она покачала головой; конечно, уверена.

- Я не смогу плавать, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Мне и здесь неплохо, где есть только я и Бонд, Джеймс Бонд. – Она потрясла книгой у его лица.

Джейкоб пожал плечами.

- Как скажешь. Но что я тебе говорил? Ты никогда такого не видела! – Он указал на огромную скалу, выныривающую из океана.

- Это точно, - вздохнула Белла, желая, чтобы Джейкоб вернулся в воду и ещё немного поплескался со своими друзьями, а она смогла подобрать нужные слова. Ей не терпелось описать это место Эдварду.

- Эй, - неожиданно сказал юноша, подтолкнув её своей холодной, загорелой рукой, - ты в порядке? А то ты сегодня словно не в себе.

Посмотрев в молодые, полные доверия глаза Джейкоба, она задумалась, может ли довериться этому странному созданию.

И вздохнула.

- Я настолько в порядке, что совсем не в порядке.

Тёмные брови Джейкоба сошлись на переносице.

- Что?

Белла рассмеялась.

- Я просто очень… боюсь радоваться, потому что, возможно, делаю из мухи слона и всё неправильно понимаю. Но если я права, то, думаю, сейчас я счастливее, чем когда-либо. Так понятнее?

Джейкоб кивнул, словно пытался проследить ход её мыслей. Это было очень мило; ему было всего пятнадцать, он не был девушкой, так что, скорее всего, понятия не имел, о чём речь, но эта вдумчивость вызвала у Беллы улыбку.

- Дело в парне? – наконец сказал он, и тёмные глаза сияли, сопровождённые улыбкой и россыпью лёгких морщинок.

- Может быть, - прошептала она подавленно. Создавалось ощущение, что она только что призналась в своих чувствах младшему брату, который будет беспощадно издеваться, а потом скопирует её дневник, чтобы показать его всему миру.

- И кто же он? – поддразнил Джейкоб, вновь подталкивая её локтем. – Брось, расскажи мне! Я ни слова не скажу шерифу.

- Ты, наверное, его даже не знаешь. Его семья недавно переехала сюда.

Внезапно Джейкоб перестал смеяться.

- Только не говори, что это Каллен.

Что-то ярко-голубое пронеслось сквозь счастье Беллы, сопровождая тень рычания в тоне Джейкоба.

- На самом деле, Эдвард Каллен, - сухо произнесла она. – А что? Я пригласила его сегодня, но он отказался.

- Хорошо, - прорычал Джейкоб. – Каллены сюда не приезжают.

- Эм, - сказала она, чувствуя себя задетой из-за такого отношения к любимой семье, - и с какого перепугу?

Джейкоб отвернулся, его голос стал одновременно нежным и жёстким.

- Доктор Каллен дежурил, когда мою маму привезли… после… ну, ты знаешь, аварии…

Мама Джейкоба умерла чуть менее года назад из-за пьяного водителя – в той же аварии, которая усадила Билли в инвалидную коляску. Она была едва жива, когда её доставили в больницу, если верить словам Чарли, так что спасти женщину не удалось – умерла на операционном столе.

- Только не говори, что винишь Карлайла в смерти своей матери, - прошептала девушка.

- Карлайл, - выплюнул он, - убил мою маму.

Разговор принял непростой оборот – Белле хотелось влепить Джейкобу пощёчину за то, что тот отверг врача и его семью – на самом деле, ей хотелось влепить пощёчину всему Ла Пуш, потому что она знала, что племя держится вместе, так что они вне всяких сомнений все ненавидели неповинных Калленов – но ещё ей хотелось обнять этого печального малыша, который жутко скучал по своей маме.

Она прикоснулась к дрожащей руке Джейкоба.

- Доктор Каллен и его семья – замечательные люди, - прошептала она. – Но не знаю, как бы я реагировала, если бы потеряла Рене или Чарли, так что на могу… судить тебя за это. Хотелось бы, потому что Каллены мои друзья… но и ты тоже. – Она снова сделала глубокий вдох. – Твоя мама была такой красивой. Помню, она разрешала мне часами расчёсывать её волосы.

Джейкоб снова повернулся к ней с блестящими глазами, но и с улыбкой на губах.

- Тебя это завораживало.

Девушка кивнула.

- Они были такими шелковистыми и гладкими, как стекло… или обсидиан. О, и она пекла лучшее печенье – помню те, что с соусом Hershey’s в центре…

В конце концов Джейкоб снова смеялся и улыбался, направляясь к воде, но Белла осталась на берегу, погрузившись в свои мысли.

XxXxX

Тем вечером Белла уже почти заснула, когда пронзительно и настойчиво зазвонил её телефон. Подскочив, полностью дезориентированная, она попыталась нащупать телефон в складках одеяла. Наконец поиски завершились успехом, и она резко поднесла мобильник к уху.

- Алло? – проговорила она голосом, что был на октаву ниже, чем обычно.

- Я тебя разбудил?

Позже она размышляла о том, насколько странным было то, как начала просыпаться каждая клеточка её тела – потягиваясь, и зевая, и постанывая, - как только звук его голоса пробрался через ухо в её разум, душу, сердце.

- Может, немножко, - призналась она, переворачиваясь на бок и подавляя зевок. – Но всё в порядке. Чем я могу тебе помочь?

- Подарить мне своё присутствие?

- Когда?

- Сейчас?

- Эм, Эдвард? Сейчас час ночи.

- Я не мог заснуть, - он казался смущённым, - но могу поехать домой.

Теперь она точно проснулась.

- Что? – Откинув одеяло, она, спотыкаясь, подошла к окну. Распахнула шторы и увидела Эдварда, который стоял, прислонившись к машине и прижимая к уху телефон. Он вяло помахал ей.

- Привет, - сказал он. – Слушай, это было очень глупо с моей стороны, так что я просто направлюсь домой, и мы притворимся, что этого не было, ладно?

Она раскраснелась, оживилась, но убедилась, что шторы закрыты, прежде чем позволила улыбке до боли сильно растянуть свои губы.

- Не двигайся.

- Что?

- Ты слышал меня, Каллен. Не двигайся. Я спущусь через пять минут. Если папа поймает нас, я позволю тебе принять на себя выстрел.

- Договорились.

Повесив трубку, она кинула телефон на кровать и секунд на десять замерла. Потом топнула ногой и тихо взвизгнула, хлопнула в ладоши и накинула на себя первые обычные-но-подходящие-для-часа-ночи вещи, которые смогла найти. Почистив зубы, умылась и на цыпочках спустилась по лестнице – слишком громко стуча шлёпками по дереву, по её собственному мнению.

Тихо закрыв за собой дверь, она спустилась по крыльцу и остановилась перед тем странным, но прекрасным, о котором думала целый день.

- Я… обычно не сплю, - признался он. – И иногда забываю, что другим нужно отдохнуть между десятью вечера и восемью утра. Прости.

Она пожала плечами, вовсе не задетая.

- Ну, я здесь. Что было настолько важно? – поддразнила она.

- Мне было интересно… - он замолчал, почёсывая затылок. – Интересно, позволишь ли ты мне написать тебя.

Она невольно вздрогнула, думая о первом рисунке, что он сделал, о том, насколько пустой она оказалась. Заметив это, Эдвард покачал головой.

- Обещаю играть честно.

Она кивнула.

- Хорошо. Я сказала, что доверяю тебе, и это чистая правда.

- Честно? – спросил он, внезапно став образцом серьёзности.

- Я же сказала тебе, - прошептала она, прижимая ладонь к колотящемуся органу в левой части её груди. – Я никогда… ещё никогда…

Он понял.

- Тогда позволь мне вложить в тебя своё сердце, - прошептал он, касаясь тыльной стороны её ладони, - как это благосклонно сделала ты.

Наконец они оказались на заднем дворе, где Белла сидела в лучах луны. Это был один из самых ярких моментов в жизни девушки: тот, во время которого Эдвард обводил внимательным взглядом каждую линию её тела. Она сидела, прижав колени к груди и положив на них подбородок, глядя куда-то в пространство.

- Расскажи мне о себе, Белла, - неожиданно сказал Эдвард, приступая к теням. – Мне кажется, что я могу описать тебя только своими пятью чувствами, а это нельзя назвать базовым знакомством с человеком. Ты же из Финикса, верно?

Пока он писал, она рассказала ему свою историю, детализируя то, о чём он спрашивал, и пропуская вещи, мнение о которых он не озвучивал. Говорила о маме и Филе, об ограниченной социальной активности и кактусе, о том, как всё это пронизывало её писательство, утягивая её на дно и вознося в небеса.

- Ты сказала об ограниченной социальной активности, - заметил он, сильным пальцем исследуя изгиб линии на листе, который она не видела. – Естественно, у тебя были друзья.

- Никого, достойного упоминания, - грустно произнесла она. – Я держалась в стороне – не потому что так уж скромна или считала себя лучше других. Просто… так получалось. Мы с Рене были практически неразлучны, и она моя мама – лучшая подруга, которую проще всего себе обеспечить, особенно учитывая, что я сторонилась кутежей и дебоширства. То есть, конечно, мне было с кем здороваться в классе, но…

- Мне просто очень сложно в это поверить, - сказал он, используя целую ладонь, чтобы растушевать какую-то тень. – Ты выдаёшь проницательные, органичные рассуждения, которые ожидаешь услышать от человека с более чем богатым жизненным опытом.

Белла покраснела, попутно задумавшись, видит ли он это в белых, ослепительных лучах луны. Его мягкая улыбка ответила на этот вопрос.

- Я много наблюдаю, - сказала девушка. – И слушаю. Думаю, есть опыт, который можно получить, не испытывая его самостоятельно.

- Правда? – засомневался он. – Например?

- Ну, например, любовь, - сказала она, и неожиданно Эдвард оказался полностью вовлечён в попытку что-то стереть с бумаги. – Есть столько заранее сложившихся мнений о любви, что когда ты всё же влюбляешься, то прекрасно осознаёшь, что происходит – вроде как о, так вот что такое любовь.

- Не могу согласиться, - проговорил он. – Мне кажется, любовь субъективна. Она может быть чем угодно для кого угодно.

Белла покачала головой.

- Но есть что-то постоянное.

- И что же тебе известно о любви, Белла Свон?

- Известно, что это неудержимая сила, но я не стала бы пытаться ограничить её, даже если бы могла.

- И всё это от девушки, которая даже не целовалась? – поддразнил он.

- Откуда ты знаешь, что меня не целовали? – выпалила она в ответ.

Он рассмеялся.

- Просто признай это, Белла.

Она пожала плечами.

- Я этого не стыжусь. Сейчас я девственна во всех смыслах этого слова, всё ещё открытая для всех возможностей и переживаний.

- Готово, - наконец проговорил он, отстраняя от себя рисунок, чтобы лучше его изучить.

- Эдвард, - осторожно рискнула она, желая воспользоваться его тёплым, открытым поведением. – Ты вскрыл мой мозг. Может, дашь мне такую же возможность?

- Полагаю, ты заработала это право, - насмешливо сказал он, закрывая блокнот.

- Что произо… эй! Я хочу посмотреть!

- Когда-нибудь, - пообещал он. – Так что ты спрашивала?

Рассерженная, она продолжила.

- Что… произошло с твоими родителями?

Он резко втянул носом воздух, явно не ожидая этого вопроса.

- Я не хочу обсуждать это, Белла.

Казалось непорядочным упрашивать кого-то рассказать о смерти родителей, так что она поверженно вздохнула.

- Хорошо, тогда другой вопрос. Почему ты был так жесток в первые несколько недель после моего приезда в Форкс? К чему был тот рисунок?

- Ты же не думаешь, что он правдиво отображал твою внешность, - недоверчиво сказал он. – Белла, это было… глупо, совершенно по-идиотски… но ты помнишь, что я сказал, о том, что вижу невзрачную, испуганную девочку? Я видел то, что ты выставляла напоказ, и изобразил тебя такой, какой ты казалась, пустой, словно чистый холст. Я надеялся… что это станет катализатором, потому что я видел… вижу в тебе такой потенциал, но… и в прошедшие несколько месяцев ты… расцвела, распустилась, как цветок. – Он улыбнулся, и она вспомнила его рисунки, отображавшие эти слова. – И писал это в твоём блокноте; исписывал тебя, и мне до сих пор хочется быть исписанным тобой: ты красива. Твоя личность пробивается наружу; даёт тебе цвет, жизнь и искру, как и должна.

Другие девушки проводят так много времени, накладывая макияж, не осознавая, что их истинная красота – в том, что исходит от них. Ты это понимаешь. И поэтому ты так прекрасна, что на тебя тяжело долго смотреть.

Белла рьяно покачала головой.

- В этом нет смысла. Ничего не сходится – ты продолжаешь открывать мне маленькие части паззла, но главный ответ находится где-то за ним, закутанный в лезвия, и ножи, и прочие вещи, которые только ранят, попробуй я раскрыть его.

- Уже долгие годы я ни с кем не был так близок, - сказал он после нескольких секунд молчания. – Прости меня; дружба – то, что я открываю для себя заново.

Слово «дружба» сильным ветром погубило её распускающийся цветок. И всё же она кивнула, полная решимости дать ему время на то, чтобы прийти к ней, захотеть её так же, как она начинала желать его. Ей всё ещё предстояло снять с него множество слоёв – или, скорее, это можно было сравнить с ниткой, торчащей из её любимой футболкой; один раз неправильно потянешь – и она вся расползётся по швам.

Они ещё немного посидели в уютной тишине, в двадцати футах друг от друга, и всё же она чувствовала, будто они стали ближе, чем когда-либо.

Наконец он нарушил молчание, когда она попыталась сдержать уже третий зевок за короткий промежуток времени.

- Уже поздно. Иди спать. Скоро увидимся.

- Я провожу тебя до машину, - сказала она и так и сделала, широкими шагами бок о бок с ним обогнув дом и выйдя на передний двор, где Вольво ждала возможности отвезти его домой.

- Ужин по поводу моего дня рождения будет в субботу, - сказал он, когда они подошли к машине. – Элис попросила позвать тебя.

Опустошённая, она кивнула. Дружба. Элис попросила. Он, должно быть, заметил выражение её лица, потому что мягко подтолкнул её подбородок, позволяя луне словно мягкими пальцами погладить щёки девушки.

- На самом деле, Элис ни имеет к этому приглашению никакого отношения. Я хочу, чтобы ты пришла, если ты не против… - Он казался смущённым.

Поддавшись импульсу, она поднялась на цыпочки. Скользнула по его щеке губами, и утренняя щетина приятно царапнула их. Эдвард резко вдохнул, и она из последних сил сдержала порыв прижаться к его губам.

Вместо этого – отстранилась.

- Я с удовольствием приду.

Он ответил несмелой улыбкой.

- Хорошо. Я собирался с духом, чтобы пригласить тебя, ещё с тех пор, как зашёл к Эсми.

- Не стоит нервничать, - сказала она ему. – Друзья спокойно могут делать такие штуки.

Он заметил горечь, с которой она проговорила слово «друзья».

- Белла, пойми мои намерения правильно. Я хочу быть твоим другом чтобы узнать о тебе всё, что позволено узнать любому. Но я эгоистичен – и поэтому когда-нибудь постараюсь раскрыть секреты, что будут известны только мне… если ты позволишь.

- Посмотрим, - кокетливо произнесла она.

- Посмотрим, - согласился он. А потом открыл дверь машины, залез внутрь и вручил ей их блокнот. – До встречи.

Он уехал, напоследок коснувшись тёплой ладонью её щеки, и Белла почти взлетела по лестнице в комнату, думаю, что ещё никогда у неё не было столь восхитительной и приводящей в недоумение беседы. Забравшись в кровать, она раскрыла блокнот на заполненной им странице.

И вспыхнула. На ней был эротичный рисунок – осьминог между ног женщины, явно осуществляющий… какой-то… ну, она не знала, как это назвать… акт… а щупальца его сжимали ноги, и грудь, и соски женщины, и о боже, он что, пытается её прикончить?

Несколько секунд спустя её телефон звякнул, объявляя о том, что пришло сообщение от художника.

Сладких снов.

- Ублюдок, - прошептала она, чувствуя, как внутри ярко вспыхнуло нечто новое.