Зима всегда становится весной, не так ли? Белый тает, и зелёный вырастает, и мир меняется прямо перед вашими глазами. Однажды я проснулась, и земля была чиста, и я смогла надеть лёгкую куртку. А теперь уже июнь, и меньше чем через два часа меня ждёт выпуск из школы.
Изменилась ли моя жизнь с последней записи в этом блокноте. Конечно. Полгода прошло с тех пор, как лёд Рождества лежал на асфальте и покрывал наши щёки маленькими розовыми укусами. Теперь же достаточно тепло для майки, достаточно тепло для того, чтобы мы с Эдвардом часами лежали на поляне и позволяли солнцу расцвечивать наши лица.
Осенью я пойду в Вашингтонский университет. Мы с Джейн будем жить в одной комнате – можешь в это поверить? Будем снимать в кампусе студенческие апартаменты, уродливые и скучные, но всё равно наши. После долгих раздумий Эдвард решил не идти в колледж этой осенью. Вместо этого ему предложили преподавать в художественной студии в Порт Анжелесе – там, где раньше он был приглашённым учителем.
Это значит, что впервые за всё время отношений нас с Эдвардом будет разделять расстояние. Мы не так наивны (больше нет), чтобы верить, будто это будет просто, но, как и всегда, мы справимся, если будем вместе… и оба считаем, что оно того стоит.
Впереди нас всё ещё ждёт лето. Последнее лето, которое мы просто проведём вместе – привыкая друг к другу, к новизне и чуждым ощущениям, и это по-своему прекрасно. Надеюсь, этим летом мы сможем посвятить время уважению… умению ценить то, что имеем, ярко-белую, пульсирующую, гудящую звезду, что всегда указывает нам путь домой. Мы молоды, но пришли к осознанию, что к нашей любви это не относится.

- Белла?

Девушка осмотрелась. Положила ручку на страницы и подняла взгляд на своего привлекательного отца, неловко переминавшегося с ноги на ногу в своём костюме.

- Да?

- Ты готова? – спросил он, держа в руке коробочку.

- Да, - ответила Белла, разглаживая ярко-жёлтую мантию. Она смутно вспомнила, что происходило в это же время год назад, как она наблюдала за Розали, и Эмметом, и Джаспером, которые пересекали сцену, триумфально размахивая дипломами. – Что у тебя в руке?

Чарли казался смущённым.

- Это, э… что ж. – Он протянул ей коробочку, которую Белла приняла, улыбаясь при виде румянца цвета фуксии на щеках отца.

- Это браслет, - улыбнулась она, заправляя волосы за ухо. – Спасибо, пап… - И крепко обняла его. Он пах дымом и чистым воздухом. – Поможешь?

Спустя двадцать минут и надетый на её запястье цветочный браслет, они въехали на парковку Высшей Школы Форкса. Та была забита машинами и людьми, которые словно замедлились при появлении полицейской машины.

Когда Чарли нашёл место для автомобиля, Белла выбралась наружу и тут же была атакована объятиями.

- О Белла! – Это была Анжела, которая практически плакала от счастья. – Можешь поверить, что этот момент наконец наступил?

Белла покачала головой, наслаждаясь чистым голубым восторгом подруги.

- Не могу.

Они взялись под руки и направились к футбольному полю, приветственно маша людям, которые здоровались с ними. В жёлтом море невозможно было найти ни Калленов, ни Хейлов, но Белла чувствовала, что Эдвард где-то поблизости, поэтому расслабилась и просто наслаждалась солнцем и всеобщей радостью.

Их провели в спортзал и расставили в алфавитном порядке – как они и репетировали за день до этого. Белла оказалась рядом с Джессикой, и, хоть они и не сошлись, что-то в церемонии выпуска заставляло их смеяться и обмениваться воспоминаниями.

Спустя несколько минут взгляд Джессики сместился в сторону, и Белла тут же ощутила на талии сильные руки. Вздохнув, она прислонилась к тёплой груди.

- Привет, - прошептал он ей в волосы, сдвигая шапочку.

- Ты где был? – спросила Белла, поворачиваясь в руках Эдварда, чтобы взглянуть на его лицо.

- Элис, - сказал он вместо объяснения. – Я ходил за ней больше получаса… не спрашивай. Прости, что заставил тебя побеспокоиться. Привет, Джессика.

Та окрасилась в пурпур, склонила голову и пробормотала приветствие. Отношения Беллы с Эдвардом никогда не были достоянием общественности, так что, конечно же, о них всегда ходило множество слухов. Джессика, королева сплетен, распускала их больше всех.

- Привет, - сказала она и отвернулась.

- Иди вставай в строй, - подтолкнула Эдварда Белла, целуя его в губы на глазах у всех присутствующих. Он наклонился за следующим, но она, рассмеявшись, отпихнула его. – Позже, Казанова.

- Не споткнись, - предупредил он, и девушка застонала.

Но не споткнулась. Белла прошла по полю, и на лице её расцвела улыбка, когда она услышала, как кричат Джейкоб, и Чарли, и Билли, и все квилетские парни. Она слышала, как свистят Джаспер и Джейн, как радостно кричит Элис. Чувствовала тихую улыбку Эдварда – ту же, что сияла на его лице позже тем вечером, после торжественного ужина. Они провели вместе полную нежности ночь, смеясь и любя, и когда следующим утром их приветствовало солнце, Белла ещё не отошла от оргазма, а Эдвард всё ещё лежал между её ног, прижав колючую щёку к мягкой коже.

Она провела пальцами по его волосам и почувствовала тёплое дыхание на бедре. Они были вместе уже почти год, если не брать во внимание три недели разлуки, и их молчание не было золотым. Оно было чистым, не заполненным тяжестью, не заполненным яркостью; оно было бесшумным, тихим, трепетным, благоговейным и полным любви.

Эдвард шевельнулся, и Белла улыбнулась ему.

- Стало неудобно лежать там, внизу?

Медленно потянувшись, он сонно улыбнулся ей.

- Никогда. Просто боюсь заснуть и потянуть мышцы шеи.

Белла смотрела на него, нагая, устроившаяся среди плотных хлопковых простыней. Её волосы были повсюду, и белая ткань еле прикрывала кожу. Глядя на неё сверху вниз он моргнул, а потом всё замерло.

Эдвард был похож на оленя в свете фар. Его зелёные глаза расширились, а руки сжались в кулаки.

- О Боже.

- Что? Эдвард? – Она хотела встать, но он, вытянув руку, уложил её обратно.

- Не двигайся. Оставайся прямо… оставайся так… не двигайся.

- Эдвард, ты пугаешь меня. – Но она осталась на месте, не в силах противиться его просьбе.

- Всё в порядке… Белла, всё в порядке. Я просто… мне нужно… боже, где краски?

- Твои краски, - повторила она.

- Краски, кисточка, о боже, где они?

- Там же, где и всегда – а зачем они тебе?

Эдвард повернулся к ней и окинул диким взглядом. Забравшись на девушку, поцеловал её, сжимая в кулаке волосы и прижимаясь как можно ближе.

- Ты будешь в порядке, Белла. Правда? В порядке. Ты не оставишь меня.

- Никогда, - прошептала она, сжимая его в объятиях. – Эдвард, ты это знаешь. Я люблю тебя. Я восхищаюсь тобой. В чём дело?

- Ты любишь меня, - прошептал он, не спрашивая.

- Люблю, Эдвард.

- Боже, Белла… - Он снова поцеловал её, опаляя розовые губы своим дыханием. – Я люблю тебя. Боготворю тебя. Ты же это знаешь, верно?

- Да… да, Эдвард, знаю. Боже, что ты делаешь?

- Ты идеальна. Боже, ты так чертовски прекрасна, Белла. Просто не двигайся. Свет – он идеален. Ты идеальна. О Боже.

И тогда она поняла – он собирался написать её.

После их сентябрьского разрыва Белла больше не упоминала об этой теме. Она знала, каково это – терять Эдварда, и этот страх поглощал её ежедневно, пока она не научилась быть уверенной во всём, что касалось их отношений. Девушка даже представить не могла, каково ему было каждый раз брать кисть и быть не в силах изобразить ею того, кого он любит.

Несколько месяцев назад Эдвард рассказал ей, что его психолог, Ирина, даёт ему маленькие домашние задания – сначала прося нарисовать мелкие предметы, потом переходя к более важным вещам. Вскоре она уговорила его изображать животных. Нарисовать птичку, каждый день сидевшую в её кабинете, и хотя Эдвард дрожал на протяжении всего процесса, птица выжила, и была жива по сей день.

Белла не была уверена, какие упражнения последовали за этим, потому что Эдвард редко делился с ней тем, что именно происходило на часовых сеансах. Но Белла была не против – этот рост был для Эдварда слишком личной темой.

Но она не могла и мечтать о том, что он найдёт в себе силы, чтобы написать её.

Эдвард вернулся из комнаты, зажав в зубах кисточку, в руках – краски, подмышкой – холст. Она наблюдала за тем, как он работал, беззвучно бормоча что-то себе под нос из-за стены пепельно-серого замешательства. Когда всё было готово, юноша повернулся к ней.

- Белла… - Потом вновь оказался на девушке и поцеловал её – снова, - чувствуя её, пропитываясь её теплом, и светом, и дорогой Боже, пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает. – Хочу, чтобы ты знала – ты должна это знать. Я п-п-п-пишу тебя из-за благоговения перед тобой, из-за восхищения. Я люблю тебя. Безумно. Ты вошла в мою жизнь – и сделала прошедший год самым счастливым из… если что-то случится с тобой, Белла, то я пойду следом.

- Эдвард, не будь смешным…

- Я пойду следом. Это решено. Не знаю, будет ли это фаталистическим прыжком в неизвестность или новая жизнь вместе… жизнь, в которой мне не нужно будет бояться. Но в любом случае я получу тебя.

Белла расплакалась.

- Эдвард, не… погоди, нет – не рисуй меня, я не могу…

- Ложись туда, - сказал он и поцеловал. – Ложись туда, и будь красива, и позволь мне написать тебя. Ты снова и снова говорила, что всё будет в порядке. Я готов – я хочу это увидеть…

И она послушалась. Её лицо было ярко-розовым, всё ещё румяное из-за оргазма и радости от слов Эдварда. Глаза немного покраснели из-за слёз, и она была уверена, что сердце оставляет вмятины в груди.

Сперва он сделал набросок, зажав губу зубами, переводя взгляд с девушки на холст и обратно. Эдвард всё ещё не был одет, и Белла была шокирована, когда заметила эрекцию, касающуюся его живота. Хотела спросить его об этом, потому что сама была, в общем-то, практически одета – простыня скрывала все пикантные детали, - но не знала, стоит ли дразнить такого Эдварда. Он был так сексуален, так красив, полностью сконцентрировавшись на линиях её тела, и Белла чувствовала, как под белым хлопком пробуждается возбуждение.

Остановив работу над наброском, он без слов направился к ней, раздвинул ноги девушки и использовал язык там, где она нуждалась в нём больше всего.

Так они провели ещё несколько часов. Двигались только чтобы поесть и использовать удобства. Эдвард писал её, Белла лежала, позируя, и когда его переполняли эмоции – он оказывался между её ног, чтобы пропитаться её запахом и вкусом. Это помогало обрести почву под ногами, помогало сосредоточиться, позволяло продолжить.

Только около восьми часов вечера он наконец отложил кисть. Пошатнувшись, упал на колени, и глаза его стали похожи на тусклые изумруды.

Белла передвинулась ближе.

- Эдвард. – Она потянулась к нему – кожа была холодна. Эдвард позволил ей обнять его и упал на Беллу, всем весом прижимая ту к кровати.

И последовал экзорцизм – всё в его теле напряглось, а когда вновь расслабилось, пришли слёзы. Резкие, шершавые, чёрным небом стекающие по её уху, щеке, шее. Но она яростно, крепко держала его, позволяя своей раскалённой добела страсти и неугасающе-красной любви к этому мужчине стать для них якорем.

Три месяца спустя

Белла поднялась по ступенькам на второй этаж дома, в котором жил Эдвард. На дворе стоял сентябрь, и это были первые выходные, на которые ей удалось вырваться из университета. Джейн была занята своим парнем и практически выгнала Беллу из их маленькой квартиры, откуда она убежала, смеясь.

И теперь была здесь, слыша, как Эдвард гремит чем-то внутри. Он ремонтировал новую квартиру, которая находилась прямо около пристани. Девушка постучала в дверь – он не ждал её.

Поприветствовал удивлённым вскриком и крепким объятием, и о, как она скучала по тому, чтобы быть рядом. Он пах так вкусно, и она любила его так сильно – мужественного мужчину, которым он стал, и следы проблемного юноши, которые она до сих пор видела в его глазах.

- Проходи, милая – ты до чёртиков меня удивила… - Взяв Беллу за руку, Эдвард повёл её внутрь и устроил небольшую экскурсию.

Они провели вместе замечательное лето. Написав её, Эдвард долгие часы не выбирался из объятий девушки, дрожа и иногда плача. Он словно ждал, когда пройдёт какое-то время. Позже он объяснил Белле, что все смерти были практически мгновенны. Прошло два часа, три, а Белла всё ещё дышала в его объятиях, и с его плеч словно поднялась огромная тяжесть. На следующий день, да и все дни после этого, улыбка всегда сияла и в его глазах.

Белла не было достаточно самонадеянна, чтобы утверждать, будто он «излечился». Можно ли вообще излечиться после столь ужасных совпадений? Но он начинал смиряться с тем фактом, что они были просто… ужасными, кошмарными совпадениями.

- Иди сюда, давай кое-что покажу… мне нужно, чтобы ты посоветовала, куда это повесить.

Сердце Беллы ускорилось. Он так и не показал ей картину, которую написал той ночью, и она была уверена, что дело в ней.

И оказалась права. О Боже.

Белла даже не могла сконцентрироваться на себе. Да, она лежала там, укрытая белой простынёй, глядя в пространство широко распахнутыми глазами. Её волосы были в полном беспорядке, а на губах играла лёгкая улыбка. Но Эдвард… Эдвард изобразил и себя. Он нависал над ней и смотрел на девушку так, будто она была для него самой драгоценной вещью во всём мире.

- Так ты смотришь на меня, когда я не вижу? – прошептала Белла, подходя к холсту, прислонённому к стене.

- Как – так? – прошептал он, следуя за ней и целуя каждый сантиметр кожи, до которого мог дотянуться.

- Словно… твоя душа – я вижу её. Твоё сердце, то, что ты чувствуешь – всё это просто…

А потом она потянулась за кисточкой, лежавшей на столе, всё ещё влажной от краски, что он использовал ранее. И аккуратно выписала слово, завершавшее её мысль, прямо на картине, там, где находилось сердце Эдварда.

Обнажено.