— Не понимаю, — произнесла абсолютно подавленная Гермиона, глядя на свои руки, которые снова приобрели болотно-зеленый цвет.
— Как я и говорил: некоторые проклятья именно так и действуют, — ответил Драко из-за ширмы приглушенным голосом: он зажал в зубах полы мантии, чтобы легче было застегнуть брюки. — Человек — ночью, домашний эльф — днем. Почти как в твоей нормальной жизни, Грейнджер. Сейчас ты домашний эльф, так что веди себя соответственно…

День, который начался таким образом, никак не мог стать удачным днем для Гермионы. Во-первых, она была вынуждена следовать за Драко по пятам по всему Поместью, хотя больше всего ей хотелось оказаться как можно дальше от него. Драко деловой поступью пронесся через все комнаты — библиотеку, павильон с фонтаном, студию, кабинет, везде переставляя предметы с места на место по одному ему понятным правилам. Со стороны он походил на стервятника, облетающего свои владения в поисках падали. Гермиона с ворчанием следовала за Драко, не в силах угнаться за его широкими шагами. Во-вторых, ей приходилось исполнять все его приказы: «Понеси это, Гетти… Достань то, живо…» — и это начинало действовать ей на нервы.

— А сам не можешь? — наконец огрызнулась она в ответ на очередную команду.

В этот момент они находились в парке. Малфои содержали целую бригаду садовников, которые подравнивали живые изгороди, разравнивали тропинки, фигурно подстригали кусты, очищали пруды… Ковры сочно-зеленой травы, сверкающей под летним солнцем, окружались каменными бордюрами с миниатюрными фонтанами по углам, обрамленными плакучими ивами. В небе лениво проплывали облачка, похожие на стадо летающих овечек.

Драко расслабленно возлежал под навесом в увитой розами беседке и читал книгу, нежась в солнечных лучах. Он лениво повернул голову и посмотрел на Гермиону.

— Грейнджер, я не собираюсь тащиться к павильону с фонтаном за дурацкой маленькой книжечкой. Для этого как раз и существуют домовики. Так что вперед, апорт!.. — он махнул рукой и вернулся к чтению.
— Я тебе что, собака? — скрестив руки на груди, произнесла Гермиона.

Драко обернулся. Его взгляд обежал сад, остановился на секунду у ив, выстроившихся на берегу пруда, а затем двинулся дальше, вдоль тропинки.

— Нет-нет, что ты, конечно нет. Но я бы на твоем месте все равно пошел… — его голос был странно спокоен. Гермиона ожидала, что Драко рассердится, но его холодный тон только усилил ее раздражение. Она глянула в ту сторону, куда смотрел Драко, но слабое зрение домового эльфа не давало ей возможности ничего разглядеть.
— В чем дело?
— К нам идет моя маман.

И действительно, прислушавшись, Гермиона различила музыкальный перестук каблучков Нарциссы Малфой, приближающейся к ним вместе с миссис Паркинсон. Гермиона вздрогнула и бросилась бежать к дому. Ей не очень хотелось быть в саду в тот момент, когда Нарцисса заведет свою любимую песню о грязной крови.

— И не забудь мою книгу! — крикнул ей вслед Драко. Он улыбнулся, устроился поудобнее и продолжил чтение.

«О, я принесу ее тебе, — сердито подумала Гермиона. — Разодранной на мелкие клочки!..»

* * *
Драко проводил убегающую Гермиону мрачным взглядом. Он поморщился, увидев, как она растоптала по дороге несколько несчастных ромашек и папоротников, давая выход своему раздражению. Драко вздохнул; ее упрямство начало раздражать его. Первоначальный восторг от того, что ему прислуживает Гермиона Грейнджер, этот маглорожденный вундеркинд, теперь угас. Драко уже подумывал о том, чтобы подыскать ей замену — пусть бедняжка отправляется на все четыре стороны, самостоятельно справляясь со всеми трудностями, которые ей подкинет большой жестокий мир, не слишком дружелюбно относящийся к домовикам. Впрочем, остановил себя Драко, если он потеряет второго слугу подряд (домовика, который прислуживал ему до Гермионы, он случайно освободил, швырнув в него в припадке гнева что-то из одежды), нового отец ему уже не купит… Он еще раз глубоко вздохнул, подавив горячее желание стукнуть Гермиону книгой по голове, и стал читать дальше.

«Темный взгляд, — писалось в книге, — является одним из сильнейших заклинаний Темной магии. Позволяет заглядывать за горизонт, видеть сквозь стены. Особо одаренные темные волшебники могут с его помощью читать мысли других людей. Для заклинания нужно произнести…» — далее следовала строка странных изломанных закорючек, будто написанных сломанным пером кроваво-красными чернилами. Страница словно сочилась ядом. Драко провел пальцем вдоль строки и произнес:

— Окуланмилуцифирус, — яркая вспышка света ударила ему в глаза, и на мгновение Драко ослеп — это означало, что заклинание начинает действовать.

Драко без особого труда прочел мысли Гермионы. Она думала о нем, думала много. Кроме него в ее мыслях присутствовали разные острые предметы и взрывающиеся проклятия. «А у нее богатое воображение, — с улыбкой подумал Драко. — А я-то всегда считал ее хорошей девочкой из Гриффиндора…» Неожиданно мысли Гермионы приняли иное направление: «Но при всем этом мне жаль бедняжку… Он так одинок в этом огромном и холодном поместье, где у него нет ничего, кроме пустых залов, испуганных домашних эльфов и этой скучной дуры, которая набивается ему в подружки. Что же касается его родителей, то они словно бы и не существуют — так мало от них исходит настоящего родительского тепла… Не удивительно, что он такой чувствительный! Может, я могу ему как-то помочь?..» — последняя мысль была как-то причудливо закручена: очевидно, Гермиона продолжала обдумывать ее.

От неожиданности Драко потерял контроль над заклинанием. Его нормальное зрение вновь стало резким, а мысли Гермионы заглушились звуками парка: чириканьем малиновки, сидящей на розовом кусте, ветерком, колыхавшим ветки деревьев над его головой, кваканьем лягушки из пруда. Драко в очередной раз остался наедине лишь со своими мыслями. С нарастающим изумлением он вдруг осознал, как права оказалась Гермиона. Он был одинок, и Поместье было ему не домом, а скорее тюрьмой. Драко почувствовал беспокойство, словно не он подглядывал за чужими мыслями, а наоборот — кто-то вторгся в его частную жизнь. Он попытался снова сосредоточиться на чтении, но его мысли все время перебегали от Темной магии к словам Гермионы, которые звенели в его голове сильнее любых заклятий.

* * *
Гермиона прошла по коридорам Поместья, миновала картинную галерею и поднялась по главной лестнице в Большой зал, стараясь не обращать внимания на окружающую ее роскошь.

Малфои, несомненно, знали толк в дизайне интерьеров. Вся отделка Поместья была призвана впечатлить и устрашить тех, на кого надо было произвести впечатление и нагнать страх. Сосна, красное и черное дерево и огромное количество мрамора, украшенного небрежными вставками из сусального золота, слоновой кости, нефрита и хрусталя. В каждом помещении была своя композиция, цветовая схема или тематика, и проходившая через анфиладу комнат Гермиона испытывала острое чувство зависти.

«Это должно стоить несколько тысяч галеонов, — подумала Гермиона, глядя на мраморную статую единорога, который каждые пять минут осторожно переступал с места на место. Абсолютно неотличимый от настоящего рог во лбу животного переливался в лучах солнца. — А то и несколько сотен тысяч… Интересно, откуда у Малфоев столько денег?»

— Извини… — Гермиона вздрогнула и обернулась. На нее смотрела пара огромных глаз, таких же, как у нее, только еще более обеспокоенных и испуганных. Это была Топси. — Гетти занята сейчас? — спросила эльфиха, озабоченно комкающая пальцами края кухонного полотенца, служившего ей одеждой. — Нам нужна помощь в Галерее.

Гермиона опять подумала о Драко. Он, наверно, все еще ждет свою книгу, там, в парке.

— Нет, я ничем не занята, — ответила Гермиона, и Топси с облегчением улыбнулась.
— Хорошо. Там, в Галерее, что-то застряло в дымоходе, и хозяин Малфой хочет, чтобы мы его прочистили. Прямо сейчас.

«Наверно, аист свил гнездо на каминной трубе», — подумала Гермиона, двинувшись по коридору следом за Топси. Пройдя несколько шагов, она обратила внимание на синяк на голове своей напарницы.

— Топси, что это? — спросила Гермиона. — Ты что, ударилась обо что-то?
— Нет, Гетти, — ответила эльфиха с виноватым видом. — Топси была плохая. Она принесла хозяину Малфою ромашковый чай вместо чая «Эрл Грей», и хозяин Малфой наказал Топси своей тростью.
— Кто, Люциус? — спросила Гермиона, гневно сузив глаза.
— Гетти, пожалуйста… — лицо Топси стало белым, как простыня. — Мы называем его «хозяин Малфой», а не…
— Он ударил тебя. Тростью!
— Топси была очень плохая, Топси это заслужила…
— Ничего подобного! — воскликнула Гермиона. Она остановилась и глянула на Топси в упор. — Каждый может так ошибиться, Топси, каждый. Ты не заслужила такого наказания за то, что перепутала сорта чая…
— А потом, — всхлипнула эльфиха, — Топси билась головой о колонну… Топси знала, что была очень плохим домовиком, Топси должна была себя наказать…
— Но почему? — воскликнула Гермиона, не веря своим ушам. — С чего вдруг ты решила это сделать?!
— Топси была очень плохой… — всхлипнув, повторила Топси и вытерла глаза своим полотенцем. — Ладно, не будем вспоминать о грустном. Теперь Топси должна служить хозяину Малфою лучше, она будет стремиться стать ударником труда…

Эти слова так поразили Гермиону, что на несколько секунд она абсолютно лишилась дара речи. А прежде, чем она собралась с силами для новой зажигательной речи о свободе и справедливости, Топси указала на массивные двойные двери из дуба:
— Мы на месте.

Галерея была громадной. Над головами завис прекрасный светильник в форме лебедя, свет которого отражался в черных и белых квадратах мраморного пола. Вдоль стен стояли рыцарские доспехи. Колонны были задрапированы тяжелой красной тканью. Картины, висевшие на стенах, тянулись снизу доверху, к самому потолку, украшенному столь же роскошными фресками. В центре всего этого великолепия с царственным видом стоял Люциус Малфой.

Несколько домовиков пытались вытянуть из дымохода то, что в нем застряло. Одновременно с этим другая группа, вооруженная щетками и совками, собирала сажу и золу, хлопьями летевшие на пол стараниями первой группы.

— Где тебя носило? — нетерпеливо воскликнул Люциус, пренебрежительно глядя на Топси сверху вниз. — Вот тебе за опоздание! — от пинка в бок несчастная эльфиха растянулась на мраморном полу. — Больше так не делай!..

Охваченная яростью, Гермиона посмотрела на несчастную Топси, которая с трудом поднялась с пола и присоединилась к остальным домовикам. Она повернулась к Люциусу.

— Это не ее вина! — со злостью воскликнула Гермиона, сверкая глазами.
— А чья же, скажи на милость? — спросил Люциус, окинув Гермиону холодным взглядом.
— Моя, — поколебавшись мгновение, ответила Гермиона. — Это я… Я ее задержала, — слегка дрожа, она, тем не менее, приподняла подбородок повыше, пытаясь смотреть Малфою прямо в глаза с высоты своего метрового эльфийского роста. Люциус злобно прищурился.
— Ты — новый эльф, не так ли? — сказал он и продолжил, не дав ей ответить: — Да-да, я тебя узнал. Надо будет напомнить Драко, чтобы он тебя как следует наказал за твое нахальство. Мальчик уже вырос и может сам заняться воспитанием своих слуг, вместо того, чтобы беззаботно отпускать их на волю. А пока — займись дымоходом!

Гермиона бросилась к камину. Топси была уже там, крича вместе с остальными: «Взяли!», когда домовики тянули веревки.

— Вот, — юноша-домовик протянул ей веревку. — И не забудь — когда крикнут: «Взяли!», надо тянуть изо всех сил.
— Ладно, — откликнулась Гермиона, берясь за веревку. Пока домовики готовились к очередному рывку, она постаралась собраться с мыслями и…
— Взяли!

После нескольких энергичных рывков дюжины эльфов то, что было в дымоходе, свалилось прямо в камин, рассыпая во все стороны золу. Напуганные домовики отскочили в разные стороны, оставляя на покрытом сажей полу отпечатки крохотных ножек.

— Принесите это сюда! — громовым голосом приказал Люциус Малфой.

Пятеро домовиков осторожно подошли к камину, где лежал огромная черная глыба отталкивающего вида.

«Это непохоже на гнездо аиста, — подумала Гермиона. — Выглядит оно гораздо более массивным».

На фоне закопченного камина это выглядело еще чернее — вроде обожженного камня, покрытого какими-то лохмотьями.

Домовики потянули за веревки, и их ноша заскользила по гладкому полу. Издалека нельзя было различить что это, но когда процессия подошла поближе, очертания темной фигуры стали узнаваемыми, и Гермиона с трудом удержалась от вскрика — это был человеческий труп! Гермиона в ужасе посмотрела на почти мумифицированное адским жаром тело и на искаженное гримасой смертельного ужаса лицо…