- Все, теперь он твой… Полностью твой, – Элис похлопала Эдварда по руке, отступая к входной двери. – Спокойной ночи, Энтони! – крикнула она через плечо.

- Стой! Подожди минутку, – мужчина попытался остановить девушку. – Что-то случилось? Он капризничал, или что-то еще?

- Нет, он вел себя прекрасно, – ответила Брендон, отводя глаза в сторону. – Но не стану лгать: я устала до чертиков. В нем энергии больше, чем в электростанции.

- Хм, – задумчиво протянул Каллен. Это было не похоже на Энтони – обычно он вел себя очень сдержанно и тихонько играл сам с собой.

Перед тем, как зайти в гостиную, где вовсю ревел телевизор, он услышал, как Элис, уже в дверях, напоследок пообещала непременно позвонить Белле, чтобы узнать, как прошло их свидание, и только после этого ушла.

- Энтони? – осторожно позвал Эдвард, подойдя ближе к сыну.

Малыш повернулся и посмотрел на отца - в руках он держал по открытой палочке «Пикси-Стикс».

- Ты здесь! – радостно воскликнул мальчик. Он обвел взглядом комнату, и Каллен сделал вывод, что сын ищет свою горе-няньку.

- Элис пожелала тебе спокойной ночи. Ей нужно было ехать домой, чтобы ложиться спать, да и тебе уже пора.

Но, как оказалось, Энтони искал не Элис.

- Мисс Свон здесь? – спросил он.

- Нет. Она у себя дома, – Эдвард пребывал в некотором шоке от несвойственной сыну гиперактивности, заметив, что тот, не переставая ни на секунду, болтал ногами в воздухе вверх-вниз. – Пожалуй, этого угощения на сегодня достаточно, – он аккуратно забрал у ребенка конфеты, но Энтони и не думал сопротивляться.

- У меня было много таких. Элис дала мне це-е-елый мешок! – сын развел руки в стороны, показывая, каким большим был пакет со сладостями.

Каллен искренне надеялся, что малыш преувеличил количество съеденных сладостей, но увидев, как он стремительно бросился вверх по лестнице, аж подпрыгивая на ходу, перестал сомневаться в правдивости слов сына. Мальчуган успел подняться по лестнице и оказался в своей комнате раньше, чем отец добрался до верхней площадки.

- Можно я теперь пойду в свою кровать-машину? - взволнованно спросил мальчик.

Каллену очень хотелось, чтобы этот момент запомнился пятилетнему малышу навсегда.

- Вперед! - мужчина попытался соответствовать энтузиазму сына, но вряд ли это было возможно.

Энтони охал и ахал, разглядывая свою чудо-кровать так, будто никогда не видел её раньше - он потрогал абсолютно все крючки в форме машинок и устроил целое шоу, снимая рюкзак с крючка, а потом вешая его обратно. Несколько секунд он с благоговением смотрел на свою постель, потом, наконец, откинул покрывало и с видимым удовольствием забрался под него.

- Устал? – спросил Эдвард, присаживаясь рядом с сыном.

Малыш покачал головой:

- Элис сказала, что мне нельзя заходить в мою комнату, пока ты не придешь домой.

- И ты её послушался? – удивился отец.

Энтони кивнул и, смутившись, натянул одеяло до самого подбородка.

- Хм…

Эдвард вспомнил их беседу с Беллой за ужином и осознал, что сейчас очень подходящий момент для важного и доверительного разговора с сыном. Мужчина растерянно перевел взгляд на противоположную стену, будто мог найти там подсказку для нужных слов. – Ну… и как тебе твоя новая комната? – спросил Каллен.

Испуганный взгляд Энтони заставил его усомниться в своевременности задуманного разговора по душам.

- Ты уходишь? – наконец выдавил малыш.

- Ухожу?.. – Эдвард опешил. – Почему ты так решил?

Энтони пожал плечиками.

- Потому что, каждый раз, когда у меня появляется новая комната, обо мне начинает заботиться кто-то другой…

Воспитание в приемной семье… Каллен как никто другой понимал переживания сына - на мужчину нахлынули воспоминания из его собственного прошлого. Множество разных домов со своей обстановкой и своими запахами – пережженное растительное масло, аммиак, нафталин, отбеливатель, мята… В каждом новом доме были свои правила, наказания и страхи.

Эдвард помнил все события тех лет до боли отчетливо. Невыносимая печаль тисками сжала его грудь, когда он подумал об испытаниях, которые пережил сын, его собственный сын…

- Я… я знаю, о чем ты говоришь, Энтони, – признался мужчина. – Когда я был немного старше тебя, я тоже часто жил в разных местах.

Глаза мальчика стали огромными от удивления, и он осторожно выглянул из-под одеяла.

- Твоя мамочка тоже попала на небеса?

Эдвард молча смотрел в пытливые глаза сына, пытаясь найти подходящие слова. Если ответить, что его мать не была на небесах, то Энтони наверняка спросит, почему тогда Каллен не жил с мамой в одном месте.

У него не было подходящего ответа на этот вопрос. Он не был ребенком военного или бизнесмена, вынужденным переезжать вместе с родителями после очередного назначения – увы, но нет. Но и правду сказать он тоже не мог. Особенно теперь, когда сын смотрел на него так, словно они были союзниками.

- Нет, моя мама не на небесах, – начал объяснять Каллен. – Но я не жил со своими родителями, когда был ребенком. У меня не было мамы или папы. Но у тебя все по-другому, у тебя есть… папа. У тебя есть я. И где бы я ни жил, это всегда будет твоим домом. Я никогда не оставлю тебя, Энтони, слышишь? Теперь, когда мы нашли друг друга… – он замолчал, задумавшись, понял ли сын хоть что-нибудь из сказанного.

- Ты знал меня, когда я был маленьким? – тихо спросил малыш.

- Ммм… нет, – Эдвард искренне сожалел, что приходится именно так отвечать на этот вопрос.

- Тогда, откуда ты знаешь, что ты мой папа?

Мужчина сразу не сообразил - в отличие от него самого, у Энтони не было конкретных доказательств, что именно Эдвард Каллен является его отцом. Каллену были предоставлены результаты анализов крови и ДНК сына, к тому же он помнил свой последний разговор с Джессикой, а мальчика просто перевозили с места на место и в очередной раз говорили, что теперь он будет жить в другом доме и с другими людьми.

Осознав это, Эдвард понял, что будет недостаточно просто сказать: «Потому, что я и есть твой папа». И уж тем более он не мог сейчас объяснять ребенку про клинические исследования и медицинские тесты.

- Когда мне было пять лет, я выглядел точно так же, как ты, – начал Каллен. – У нас обоих зеленые глаза, и одинаковый цвет безумно непослушных волос, которые все время торчат в разные стороны, – услышав это, малыш рассмеялся, а мужчина продолжил: – И тебя назвали Энтони в честь меня. Энтони – мое второе имя.

В этот момент малыш смотрел на него так, будто Каллен пообещал ему поездку в Диснейленд, зоопарк и самый большой магазин игрушек в мире. А стоило ему услышать еще и про их одинаковые имена, как мальчик просиял от восторга, и Эдвард мысленно отругал себя на чем свет стоит за то, что не сказал этого раньше.

- И посмотри, – мужчина стянул свой носок, прежде чем вытянуть ногу сына из-под одеяла, – точно такие же пальцы ног. Только твои еще немного подрастут, – мальчик снова захихикал. – Но кроме всего этого, – тон Каллена стал серьезнее, – есть специальные тесты, которые делают доктора, чтобы сказать, похожи ли мои внутренности на твои. И они похожи. Я твой папа, а ты – мой сын, – подытожил мужчина.

- Да, – легко согласился Энтони, будто и раньше все это знал.

- Так что… знаешь… если хочешь… ты можешь называть меня… папой, – Эдвард запнулся, пытаясь сказать это слово по возможности непринужденнее.

- А ты можешь называть меня сыном, – в ответ улыбнулся малыш.

Мужчина не смог удержаться и рассмеялся, соглашаясь с предложением Энтони. Ему нестерпимо захотелось приласкать сына. Он нежно погладил малыша и слегка нажал на кончик его носа.

- Ладно, пора гасить свет, – поднялся Эдвард, чтобы выключить свет.

- Не выключай, пожалуйста… – Энтони настороженно смотрел на отца, протянувшего руку к выключателю.

- Хочешь, я включу ночник? – предложил мужчина, но малыш был непреклонен. Он хотел, чтобы комната была освещена как можно ярче.

- Нет, просто свет, – повторил он, показывая на светильник над головой.

- Хорошо, – сказал Эдвард и, немного помявшись в дверях, добавил: – Спокойной ночи, сын.

- Спокойной ночи, папа, – услышал он в ответ тихий голосок довольного мальчика.

Каллен даже не думал, что это слово произведет на него такое сильное впечатление, но те чувства, которые он испытал, когда сын впервые назвал его «папа»… В этот момент мужчина почувствовал, что теперь в его жизни появился смысл, теперь у него есть цель, теперь он знает, для чего живет.

Спускаясь обратно в гостиную, Эдвард ощущал незнакомый ему до этого трепет в груди, ведь он впервые осознал, кем он должен быть для Энтони. В его мыслях замелькали картинки возможного будущего, их общего будущего.

Он проучит любого, кто посмеет обидеть его сына – отец должен защищать. Он будет гордиться своим мальчиком, когда Энтони забьет победный гол из положения вне игры – отец должен поощрять и вдохновлять. Он научит его ремонтировать машину – отец должен наставлять и обучать. Он купит сыну его первую машину – отец должен заботиться и помогать. Он расскажет Энтони, как нужно вести себя с девушками – отец должен подавать пример…

Эдварда охватила такая гордость, когда он осознал, как много может сделать для сына!.. Но вместе с этим его одолевали и совсем иные чувства, ведь теперь он понимал, что значит быть отцом.

Гнев и злость.

Этот гнев быстро перерастал в ярость, пока он изо всех сил пытался понять, как кто-то, а точнее, его отец и мать, могли не задумываясь отказаться от своих родительских прав.

Ему стало трудно дышать из-за бессильной ярости, клокочущей в груди и сжимающей горло, и Каллен попытался переключиться на что-то другое. Его первой мыслью было позвонить Белле и убедиться, что она благополучно добралась домой. К тому же ей наверняка будет интересно узнать, что у них с Энтони состоялся долгожданный разговор отца и сына… Эдвард сунул руку в карман, чтобы достать мобильный телефон, и из него выпала бумажка с адресом и телефоном Эсме Каллен.

Злость, которая на самом деле никогда и не утихала в нем, вспыхнула с новой силой. Мужчина уставился на клочок бумаги, готовый буквально испепелить его взглядом, но он был слишком заинтригован содержанием записки, чтобы просто выбросить ее.

Какое-то время Каллен пристально вглядывался в почерк, пытаясь вспомнить почерк матери, и только потом прочитал написанный на бумаге адрес.

Эдвард прожил первые двенадцать лет свой жизни в одном и том же доме. Он запомнил свой адрес и номер телефона еще в детском саду. Он писал этот номер в ежегодниках одноклассников в частной школе, где учился до шестого класса. Он много раз повторял этот номер друзьям, чтобы они могли прийти к нему в гости; а еще он хорошо помнил, как в шестом классе давал свой номер всем в надежде, что ему позвонит одна девочка из класса…

Поэтому он был уверен на все сто процентов - то, что написано на этой бумажке, не было адресом и телефоном дома его юности.

Конечно, он понимал, что его родители могут переехать, но было больно узнать - все то время, когда он пытался сбежать и вернуться в Форкс, домой… даже если бы у него получилось, его там никто не ждал.
Мужчина скомкал бумагу и, отбросив её в сторону, направился к своему любимому креслу у телевизора, делая вид, будто этой бумажки вовсе не существовало.

Каллен на автомате щелкал по каналам, вспоминая Беллу и проведенный с ней вечер. Но вместо воспоминаний о волшебных ощущениях в те восхитительные моменты, когда он целовал её и прижимал к себе, чувствуя изгибы гибкого тела, перед глазами всплывало испуганное лицо девушки, протягивающей ему этот чертов листок бумаги и спрашивающей о матери.

Его снова охватило чувство вины, то же чувство вины, которое он испытал, когда сын осторожно спросил, почему в детстве Каллен часто переезжал с места на место.

Эдвард так устал постоянно чувствовать себя виноватым. Он жил с этим чувством практически тринадцать лет – ежедневно, ежесекундно, – принимая это, как наказание, за то, что когда-то совершил. Но теперь, когда ошибки прошлого могли навредить тем, о ком он заботился, груз этой самой вины начал казаться ему невыносимым.

И хотя история Энтони была совершенно непохожа на его собственную, Эдвард не мог избавиться от ощущения, что именно на нем лежит ответственность за произошедшие в жизни его сына события, так круто изменившие её в столь юном возрасте. Каллен знал, что должен расспросить малыша о пережитом им в приемных семьях, но он также понимал, что просто не сможет справиться с этим, если узнает о пережитых Энтони испытаниях, через которые пришлось когда-то пройти и ему самому.

- Это не моя гребанная вина, – прошипел Эдвард смятой записке пару секунд спустя, снова очутившись возле нее и даже не заметив, сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы просто подойти к этому комочку бумаги.

Он быстро схватил бумажку, разгладил её на столе и снова вперил взгляд в написанное таким знакомым почерком.

Час спустя Каллен находился практически в прежнем положении. Только к тому времени он разозлился еще больше из-за того, что Эсме пытается снова вернуться в его жизнь. Он был взбешен тем, что она преследовала Беллу и могла разрушить то единственное по-настоящему удивительное в его жизни, произошедшее с ним за последние двенадцать лет.

Прежде, чем смог передумать, Эдвард схватил телефон и набрал написанный на бумажке номер.

Слушая гудки, он со злостью повторял про себя:

Держитесь подальше от Беллы!

Держись подальше от меня!

Держитесь подальше от моего сына!

Наконец, он услышал женский голос:

- Алло?

И точно так же, как в двенадцать, ему снова хотелось крикнуть «Мама!». Но Каллен промолчал. Он ничего не говорил, просто стоял и слушал, как Эсме повторяет «Алло».

У мужчины задрожали руки, когда голос замолк, и на обоих концах провода повисло молчание.

Он слушал ёе дыхание, а потом внезапно…

- Эдвард? Это ты? – прошептала Эсме. – Эдвард… Пожалуйста.

Ему стало трудно дышать, и сердце стало биться в два раза быстрее, но он ничего не ответил, хотя и трубки не повесил. Он стоял, уставившись на маленький кусочек бумаги и написанные на нем цифры.

Несколько минут в трубках висела гнетущая тишина, после чего он услышал вздох, а затем Эсме начала говорить:

- По воскресеньям миссис Реберн играет на флейте в парке. Каждое воскресенье, в два часа дня я сижу на скамейке в парке и слушаю, как она играет. Там редко бывает кто-то кроме меня, и сомневаюсь, что сама миссис Реберн догадывается о таком слушателе. Но я делаю это… каждое воскресенье… на лужайке возле небольшой беседки… Пожалуйста… скажи хоть слово, Эдвард…

Еще некоторое время Эсме помолчала, а потом Каллен услышал щелчок. Он тоже повесил трубку и, пребывая практически в состоянии транса, побрел наверх, в свою спальню.

Сидя на кровати в одних боксерах, мужчина боролся с желанием мысленно отругать себя за трусость. Долгие годы он прокручивал в голове то, что скажет своим родителям, если они вообще дадут ему шанс высказаться. И вот теперь, когда у него появился такая возможность, он ничего не сказал. Находясь в плену эмоций, он упустил этот шанс.

Эдвард ворочался без сна, прокручивая в голове телефонный звонок снова и снова. Первые пару часов он вспоминал голос матери, догадавшейся, что это именно он молчит на другом конце телефонного провода. Он чувствовал себя параноиком, представляя, будто Эсме следила за ним и знала, что в этот момент он один.

Проверив все окна и двери, он провел следующие несколько часов, анализируя сказанное матерью. Эдвард понимал – Эсме умышленно сообщила ему про свои прогулки в парке, желая, чтобы он пришел встретиться с ней там.

- Нет никакого гребанного пути назад… – сказал мужчина в пустоту.

Но час спустя Каллен думал о том, что может пойти и, наконец, высказать Эсме все обиды, так долго копившиеся в его душе. Ей следовало взять на себя часть той вины, которая пожирала его все эти годы. Он пошел бы и сказал ей валить туда, где она была все эти годы. Она должна услышать, что больше не нужна ему, что он не хочет её больше знать.

Но в этом случае он не сможет узнать ответы на вопросы, которые не дают ему жить спокойно.

Затем мысли Эдварда наводнили другие воспоминания. Как цветные стеклышки в калейдоскопе, в его сознании всплывали картинки из прошлого - тогда ему было столько же лет, сколько сейчас Энтони.

Вот мама стоит в дверях классной комнаты его второго класса с полным подносом кексов в руках… Вот мама пришивает плащ к его любимой рубашке, чтобы он мог одеться супергероем… Вот мама дует на царапины на коленке, обработав их антисептиком, – чтобы не жгло… Мама целует его, высаживая возле школы, а он сопротивляется – вдруг другие мальчишки увидят… Мама держит его за руку, пока разговаривает с подругой на рынке… Мама гладит его по волосам, укладывая спать…

В глазах мужчины стояли слезы, пока он старался усмирить в своей душе метавшегося от злости и обиды зверя, не в силах вынести воспоминаний о доброй и заботливой матери. В его голове было так много вопросов, и в это мгновение он смог быть честным с самим собой и, наконец, признать, что хотел бы получить на них ответы.

Эдвард все ворочался и ворочался в кровати, пока совсем не обессилел. Стараясь выбросить мысли о прошлом, о своей матери, он стал думать о красивой девушке, которая жила не так уж далеко и, скорее всего, уже сладко спала в своей постели. Представив, как обнимает и прижимает к своей груди Беллу, он смог успокоиться и, наконец, уснул.

Еще не так давно, если Каллену хотелось секса, он никогда не оказывался в своей постели один после удачного свидания. И хотя он мечтал провести с Беллой ночь, и был уверен, что и она хочет того же, он понимал – в этом случае не следует спешить, и не только ради Энтони. Ведь именно так поступают взрослые люди, когда действительно заботятся о ком-то и желают показать, что хотят большего, чем просто секс.

Но тело Эдварда лишь отчасти было согласно с его разумом. Умом и сердцем он понимал, что хочет глубоких и длительных отношений с Беллой. Но часть его тела ниже пояса, и часть мозга, которая с ним соглашалась, хотели девушку настолько, что уважающему леди джентльмену было невозможно произнести вслух подобные неблагопристойности.

В своих отнюдь не приличных фантазиях он отчетливо представлял Беллу обнаженной – её темные волосы струились по плечам, она нависала над ним так, что её возбужденная грудь дразнила его губы в предвкушении удовольствия, а жар, исходящий от вершины между её ног, влажной от желания, сводил с ума.

Эффект, который его фантазии произвели на его тело, медленно вытолкнул Эдварда из объятий Морфея, в которые он погрузился с таким трудом. Не выдержав напряжения, он опустил руку к твердой выпуклости под боксерами, издав глухой стон удовольствия.

Он представлял себе, как Белла посмотрит на его внушительное достоинство, а затем скользит вниз, чтобы опуститься на него.

Она хихикает.

Уголки его губ приподнялись, когда он представил себе, как она улыбается ему, глядя сверху вниз.
Затем снова раздалось хихиканье, но на этот раз оно сопровождалось прикосновением к его бедру.

Какого черта? В его фантазии ноги Беллы не двигались…

Каллен открыл глаза и, повернув голову, встретился с парой зеленых глаз, насмешливо смотрящих на него.

- Ты издаешь смешные звуки, когда спишь, – смеясь, сказал малыш.

Мужчина быстро натянул одеяло на свою выступающую эрекцию и сел.

- Энтони… Что ты здесь делаешь?

- Я не люблю спать один, – просто ответил мальчик.

Эдвард вздохнул, наблюдая, как сын опускается рядом с ним. Скорее всего, малыш проснулся посреди ночи и пошел к нему в спальню, всего лишь желая убедиться, что новая комната не означает нового опекуна.

- Я все еще здесь, Энтони, – заверил его мужчина. – Просто моя комната немного дальше по коридору.

- Я знаю, – сказал малыш, но даже не пошевелился.

Они снова оба уснули, и на этот раз Белла Каллену больше не снилась.

***

Эдвард проснулся, почувствовав, как солнечные лучи, пробиваясь сквозь окно, беспощадно бьют по глазам. Обнаружив традиционную утреннюю эрекцию, он встал с постели и заперся в ванной. К счастью, он успел быстро закончить свои утренние процедуры, потому как Энтони тоже проснулся, и стало очевидно, что уровень сахара в его крови за ночь практически не снизился.

- Энтони, прекрати прыгать на диване, – повторил Каллен сыну уже в третий раз за утро.

- Ой! Я забыл… – ответил мальчик извиняющимся тоном, прикрывая рот рукой, будто сказал что-то лишнее.

- Хорошо, постарайся больше не забывать, – спокойно произнес Эдвард. – Я устал повторять тебе одно и то же.

Но Энтони все время забывал об этом. Поэтому каждый раз, когда мужчина возвращался из своих мыслей к реальности и обращал на сына внимание, ему приходилось напоминать мальчику, что ноги должны быть на полу, а не на подушках дивана.

К тому времени, когда сын наконец-то дал отцу передышку, решив поиграть с кубиками, которые оставила для него Элис, Каллен в очередной раз передумал встречаться с Эсме в парке.

Он взглянул на часы. В любом случае оставалось всего два часа до того, как Эсме приедет в парк. Я же не успею туда вовремя, правда?

Эдвард потер в отчаянии лицо ладонями. Если бы он только мог поговорить об этом с кем-нибудь, кто мог бы понять, почему он борется сам с собой, кто мог бы взглянуть на всю эту ситуацию объективно!..

Но такого человека не существовало. Всего трое знали, почему и как он оказался в этой ситуации, и ни один из них не мог ему помочь.

Каллен хотел было поговорить с Беллой и услышать ее мнение об этой ситуации, но для того, чтобы она поняла причину его сомнений, ему придется рассказать ей все с самого начала. А он еще не готов для столь важного разговора с нравящейся ему девушкой.

Но он все равно позвонил подруге, надеясь, что она все же сможет ему помочь.

И, конечно, она согласилась.

После неловкого приглашения на День Благодарения по отстраненному поведению Каллена Белла, конечно же, поняла, что мужчину гложет какая проблема, и спросила его о причинах нервозности. Он знал, что не мог честно ответить на этот вопрос. Хотел… но просто не мог заставить себя сделать это. Он потерял бы слишком многое, если бы поддался её мягкому и успокаивающему голосу и начал рассказывать свою историю. Что, если он не сможет остановиться? Что будет, если он расскажет ей все? Он не мог так рисковать.

Поэтому он лишь намекнул.

Каллен сослался на встречу, на которую толком еще даже не решился пойти, и, как и ожидал, девушка тут же спросила, кто присмотрит за Энтони.

По её настоянию Эдвард согласился оставить с ней сына на весь день, но она не поддалась на его уловки и не спросила, куда он собирается и что будет делать. Только уже после того, как мужчина привез сына к мисс Свон, она дала понять, что распознала его прозрачные намеки и напрямую спросила, не хочет ли он рассказать о происходящем.

Та прямота, с которой она задала свой вопрос, застала его врасплох, и он решил промолчать. Терпение и понимание, которое она проявила к нему и его непонятным проблемам, чуть не заставили мужчину передумать. Вместо того, чтобы встретиться с Эсме в парке, Каллен был готов вернуться обратно в квартиру подруги, сесть за стол и рассказать ей все жуткие подробности своего прошлого.

Но он не сделал этого и только пообещал рассказать ей обо всем позже, когда будет готов.

Белла не стала настаивать, чтобы он рассказал о цели своей поездки. Эдвард понимал, что мог только мечтать о таком доверии со стороны девушки. Он редко кому-то доверял сам и не требовал доверия от других – так было безопаснее. Это был защитный механизм Каллена.

Эдвард продолжал думать о том, с каким пониманием отнеслась к нему подруга, лишь бы не зацикливаться на том, куда он направлялся, и что будет делать, когда приедет туда.

Объезжая Национальный парк «Богачиел», он сразу увидел стоявший на парковке белый седан, на котором до сих пор остались следы столкновения с грузовиком Беллы.

Он сделал как минимум еще три круга, прежде чем сдался и все-таки припарковал машину на противоположной стороне улицы, получая таким образом возможность понаблюдать за происходящим вокруг, оставаясь при этом незамеченным.

Несмотря на сияющее на небе солнце, на улице было непривычно холодно для ноябрьского денька в Форксе. Эдвард втайне желал, чтобы пошел дождь. Он был уверен, что леди с флейтой определенно не станет играть под дождем, и тогда у него нашлось бы отличное оправдание для бегства от страшащей его встречи со своим прошлым.

Но еще до того, как эта мысль сформировалась в его голове, мужчина осознал, что сдвинуть с места Эсме Каллен, сидящую сейчас на скамейке перед играющей на флейте миссис Реберн, потребуется как минимум тихоокеанский ураган.

Эдвард узнал её. Эсме была одета в тяжелое серое драповое пальто. Её волосы цвета жженой карамели, выглядывающие из-под вязаной шапочки, плотно облегавшей голову, выделялись на фоне листвы.

Она сидела неподвижно, и её глаза были прикованы к женщине с флейтой, которая прилагала максимум усилий, чтобы не замечать свою зрительницу.

Время пролетало незаметно, а Каллен все стоял, спрятавшись за деревом, наблюдая и ожидая. Он видел, как мать часто отводит взгляд от флейтистки и осматривает огромную лужайку, ища глазами кого-то. На её лице читалась надежда, когда она время от времени смотрела на часы, окидывала взглядом парк, а потом снова пыталась сосредоточить внимание на источнике музыки. Наконец, Эдвард отошел в сторону, частично выходя из своего укрытия.

Эсме тут же обернулась и невозмутимо посмотрела на него, будто знала, что он был там все это время.

- Привет, Эдвард, – сказала она, вставая, но не приближаясь к нему. Каллен не сказал ей в ответ ни слова и даже не сдвинулся с места, и Эсме продолжила: – Я боялась, что ты не покажешься.

С того момента, как его ноги ступили на тротуар через дорогу от зоны отдыха, он не мог выдавить ни звука. Мужчина проглотил комок в горле и, озираясь по сторонам, сделал пару осторожных шагов, при этом сохраняя приличное расстояние между собой и матерью.

- Чего ты хочешь? – спросил он, наконец, справившись со своим волнением.

- Я… Я не знала, что ты вернулся, – заикаясь, произнесла Эсме.

Эдвард хмыкнул и невесело усмехнулся.

- Этот город размером с мой кулак. Как ты могла не знать, что я вернулся? Я здесь уже шесть лет.

Женщина, не произнося ни звука, изучающе смотрела на красивого мужчину, стоявшего перед ней, мысленно сравнивая его с тем двенадцатилетнего мальчиком, которым видела сына в последний раз.

- Я думаю о тебе каждый день… – сказала она ему.

Избегая прямого взгляда матери, мужчина сосредоточил свой взгляд на пряди её волос, которую теребил ветер.

- Да неужели… – пробормотал он, скрестив руки на груди. Эдвард уже сомневался в правильности своего решения приехать на встречу с Эсме, и оглянулся на свою машину, успокаивая себя тем, что сможет уехать в любой момент, как только захочет.

- Тяжело найти того, кто не хочет, чтобы его нашли, – прервал размышления Каллена голос матери.

- Ты, должно быть, хотела сказать, что тяжело найти кого-то, если не ищешь его, – огрызнулся в ответ мужчина.

Эсме печально кивнула и потупила взгляд.

- Эдвард, я догадывалась, что, скорее всего, ты так и думаешь, но это не правда. Да, я признаю, что мне пришлось ждать твоего совершеннолетия, но потом я…

- Тебе пришлось ждать? Ты говоришь так, будто тебя кто-то заставил отказаться от меня, будто это было не твое решение!..

- Эдвард, мы оба знаем, что…

- Черт, я ничего не знаю о том, что знаешь ты, – Каллен взглянул на нее с презрением.

Как только женщина сделала один шаг, подходя ближе к сыну, он отступил на шаг назад, сохраняя прежнюю дистанцию между ними.

- Я знала, что ты будешь злиться, – согласилась она. – Я ожидала этого. Но я также знаю, что у тебя есть вопросы, Эдвард. И я ждала все эти годы, чтобы ответить на них…

***

Эдвард ехал в сторону дома Беллы, и в его голове царил настоящий хаос. Возможно, он только что совершил огромную ошибку. Он уставился на потрёпанный листок бумаги, лежавший на соседнем сиденье, на котором были записаны адрес и телефон его матери.

Он не мог не признать, что Эсме Каллен была далеко не глупой женщиной. Она отказалась отвечать на все его вопросы, перестраховываясь таким образом, и в надежде, что он вернется получить ответы на мучившие его много лет вопросы, особенно теперь, когда он знает о такой возможности.

Она хотела увидеть не только его, но Эдвард сомневался, что может позволить себе и ей больше.

Мелкие капли застучали по лобовому стеклу, но Каллен даже не обратил внимания на призываемый им часом ранее спасительный дождь. Мужчина был настолько поглощен размышлениями о прошедшей встрече, что даже не заметил, как добрался обратно и припарковался возле дома Беллы. Громкий и гипнотический бас певца, раздававшийся из её окон, привел его в чувство и отвлек от опасных мыслей. Постучав в дверь и ожидая, пока девушка откроет дверь, он пытался вспомнить название услышанной песни.

Простоял несколько секунд и не дождавшись ответа, он постучал снова - никакой реакции. Тогда Каллен заглянул в кухонное окно.

Увиденное зрелище сразу же заставило его улыбнуться.

В отражении большого зеркала, висевшего на стене гостиной, Эдвард увидел, как разлетались темные волосы девушки, она покачивала бедрами, взмахивала руками и совершала движения ногами. Белла прикладывала явно много усилий, пытаясь двигаться в такт песне.

А несколькими футами ниже Энтони махал кулачками, разрезая воздух движениями, похожими на карате, танцуя некое подобие буги-вуги с мисс Свон.

Безусловно, перед ним были два самых неуклюжих человека в мире.

Мужчина наблюдал за ними с настоящим вуайеристским наслаждением до тех пор, пока песня не закончилась. Как только музыка смолкла, он постучал снова. На этот раз девушка услышала его, и он видел, как она выключила музыку, прежде чем открыть дверь и предстать перед ним раскрасневшейся и невероятно прекрасной.

- Прости, я пыталась дать выход неуемной энергии Энтони, – она тяжело дышала, пропуская Эдварда в квартиру.

Он кивнул, умолчав о подсмотренных диких танцах.

- Он доставил много хлопот? – Каллен кивнул в сторону подскочившего к нему сына.

- Нет, он вел себя хорошо. Мы весело провели время, – мисс Свон была сама любезность.

Эдвард опустился на корточки перед сыном и взял в ладони его раскрасневшееся личико с влажными и потемневшими от пота волосами на висках. Он чувствовал, что Белла смотрит на него, а в воздухе повис немой вопрос о том, как прошла его встреча.

- Привет, пап! – поздоровался с ним Энтони.

- Привет, сынок, – мужчина взглянул вверх и увидел благоговейное выражение на лице девушки. – Что скажешь, если сегодня вечером мы приготовим ужин для мисс Свон?

Энтони решительно кивнул в знак согласия:

- У нас будет арахисовое масло и желе, пап!

Белла растроганно улыбалась, прижав руки к груди и переводя взгляд с отца на сына.

- Он «практикуется» произносить это с самого утра, – прошептал мужчина, объясняя ей, почему мальчик так часто называет его «пап».

Девушка хихикнула, но когда Каллен посмотрел на нее, он заметил, что эта вспышка веселья не затронула её глаз. Она смотрела на него настороженно, но поддерживала игру ради Энтони.

- Ну, что ты скажешь? Ужин сегодня вечером? Это самое малое, что ты можешь сделать, чдабы реабилитироваться за принуждение моего ребенка к прослушиванию этой дрянной музыки девяностых, – Эдвард догадался, к какому периоду относится услышанная песня, хотя так и не вспомнил ее названия.

- Эй! – Белла шлепнула его игриво. – По радио ничего другого не было, и, чтобы ты знал, Энтони она понравилась. Так что, не надо навязывать ему свое узкое понимание хорошей музыки.

Они оба замолчали, продолжая игнорировать невысказанные вопросы и ответы, мучившие обоих.

- Что мне принести с собой? – спросила Белла, возвращаясь к разговору о планах на вечер.

- Я просто собирался купить пиццу, если ты, конечно, не против.

Девушка кивнула:

- Я сделаю салат и приеду в… шесть.

- Супер! – сказал мужчина, а потом обратился к Энтони. – Обувайся, дружок. Мы едем за пиццей.

Стоило мальчику выбежать из маленькой прихожей, как Белла подошла поближе к Эдварду и осторожно положила руку ему на грудь. - Все хорошо?

Но игнорируя ее вопрос, Каллен притянул девушку к себе для долгого и страстного поцелуя. И прежде, чем появился малыш, который второпях перепутал левый и правый ботинок, они оторвались друг от друга, а оставшийся без ответа вопрос был благополучно забыт.

Мужчина придерживался этой тактики весь оставшийся вечер. И всякий раз, стоило Белле попытаться задать ему вопрос, как он менял тему, предлагая ей очередной кусок пиццы или напиток, или рассказывал какую-нибудь забавную историю о проделках Энтони. Когда же он почувствовал несуществующий запах гари из кухни, мисс Свон сдалась и оставила попытки узнать у него, как прошел день.

Позже она последовала за Калленами наверх, чтобы пожелать Энтони спокойной ночи, а потом ушла на кухню, пока «мальчики» проделывали перед сном свой маленький ритуал отца и сына.

- Не надо, не убирай здесь, – произнес Эдвард, подкравшись сзади к девушке, возившейся в холодильнике с остатками пиццы.

- Ладно… Я просто… – Белла не закончила свою мысль. Она стояла перед мужчиной, глядя ему прямо в глаза, как будто искала в себе силы сказать что-то очень важное.

Каллен знал, что она умирает от любопытства, но он не был готов отвечать на её вопросы. Пока не готов.
Поэтому он пересек небольшую кухню, и, прижав девушку к стене, стал осыпать поцелуями её лицо, шею и губы.

- Эдвард… – простонала она между поцелуями.

- Мммм… – промурлыкал мужчина её в губы.

- Эдвард… стой… Остановись! – сказала она, толкая его в плечо.

- Почему? – спросил он, мягко касаясь её подбородка.

- Ты и так знаешь, почему, – ответила подруга.

- Нет, не знаю, – сказал он с сарказмом в голосе, – иначе, я не спросил бы, почему.

- Прекрасно, – девушка выпрямилась. – Я хочу, чтобы ты остановился, так как ты целуешь меня, пытаясь избежать разговора.

- Это не так, – настаивал Каллен.

- Да неужели?

- Точно нет.

- Тогда почему ты не отвечаешь ни на один из моих вопросов? Почему ты не хочешь довериться мне?

Сначала ей показалось, что Эдвард на самом деле собирался ответить, но затем он отвел взгляд и вышел из кухни. Минуту спустя Белла нашла его сидевшим на диване и уставившимся в пол.

- Ты сказала, что не будешь давить на меня. Ты сказала, что подождешь, пока я не буду готов обо всем тебе рассказать, – тихо произнес мужчина.

Белла тяжело вздохнула и опустилась на диван рядом с ним.

- Ты прав, я обещала. Ты можешь считать меня лицемеркой или лгуньей, или кем захочешь, но я просто беспокоюсь о тебе, Эдвард. Я вижу - тебя что-то беспокоит, и хочу помочь. Просто… позволь мне помочь тебе.

- Я и позволяю, – выпалил Каллен. – Но, возможно, мой способ сделать это отличается от твоего.

- Туше, – признала свое поражение Свон.

Между ними повисла гнетущая тишина, грозившая обернуться огромной непреодолимой пропастью.
Эдвард потянулся к девушке, взяв ее за руку и переплетая их пальцы.

- Прости, – извинился он.

- Нет, это ты меня прости, – оборвала его Белла. – Ты прав. Я сказала тебе, что подожду, и должна ждать. Это твое дело, и, когда ты решишь, что готов рассказать о произошедшем…

- Я думаю, что сделал большую ошибку, – перебил её Эдвард. И, хотя он сжимал руку девушки, его глаза все еще были прикованы к ковру. – Эсме попросила меня приехать в гости.

- И? – осторожно спросила Свон.

- Я сказал, что приеду.

- Хорошо… – девушка подождала, прежде чем продолжить: – Ну, если сегодня все прошло хорошо… я не вижу причин, почему ты не должен ехать к ней в гости. Я имею в виду… может, я ошибаюсь? Я не знаю всю историю, Эдвард, но если ты считаешь, что это не опасно…

- Это не опасно. Она не… Не в том смысле, – сказал Каллен.

- Ладно, я думаю, что если ты хочешь, то должен поехать. И не волнуйся об Энтони. Я присмотрю за ним, если…

- Она хочет, чтобы я привез Энтони с собой, – мужчине даже не нужно было говорить о своей ошибке. Она заключалась в том, что он уже согласился на это условие.

- Ты думаешь, это безопасно? – еще раз уточнила подруга.

Эдвард был готов к такой реакции Беллы. Её последнее столкновение с Эсме на автостоянке супермаркета оставило неприятные воспоминания. Поэтому, сказать, что она не доверяла ей, это не сказать ничего.

- Она не знала, где я находился. Когда вы… Когда родители отказываются от своих родительских прав, вся информация о ребенке становится закрытой для них. Поэтому, когда меня… усыновили… Она должна была ждать, пока мне исполнится восемнадцать, чтобы попытаться связаться со мной снова. Я долгое время жил в другом штате, а когда вернулся… Ну, так как я использую свое полное имя, и у меня есть еще два вторых имени, очень часто мое второе имя записывалось как фамилия. Кроме того, я нигде не числюсь как Каллен, поэтому она и не могла найти меня. Не то, чтобы я специально прятался. Просто моего телефона нет в справочнике… Мой адрес тоже нигде не числится… Только когда социальный работник позвонил ей, чтобы найти меня из-за Энтони, она узнала, что я вернулся. А потом она увидела тебя…

- Меня? – спросила девушка. – Где?

- В супермаркете. С тобой был Энтони. Эсме сказала, что ей хватило всего одного взгляда, чтобы понять, чей это ребенок. Она… Она подумала, что, возможно, ты моя жена, но когда она поехала следом за тобой до дома, поняла, что мы не женаты, но именно тогда она увидела меня. Я думаю, она хотела удостовериться, что это был я, но к тому времени, когда она решилась… мы обнаружили её около твоей квартиры, и…

- Да, – Свон кивнула. Все это было так сложно.

- Белла, я говорю тебе все это не для того, чтобы ты жалела меня, – признался Каллен. – Я говорю это потому… потому, что хочу, чтобы ты поехала со мной… – он, наконец, повернулся к девушке. Его глаза просто умоляли её. – Пожалуйста, Белла. Пожалуйста, скажи, что поедешь со мной.

- Да, – согласилась Белла после короткой паузы. – Я поеду с тобой.