Действие 25. Дать волю.

Последняя глава

Вчера я задавалась вопросом, что потребуется, чтобы даровать мне мое озарение. Полагаю, его обнаженная душа в письме добилась этой цели.

Говорить все это... наконец, впустить меня внутрь своей головы... Я даже не могла себе представить, как страшно это было, но он прав, остановившись на смелости. Я знаю, что у меня она где-то есть. Проржавевшая и неиспользуемая. Маленькая. Я не была уверена, что она не подведет и не заставит меня захотеть закрыться и сбежать, но теперь, после этого письма, я знала, что он не позволит мне сделать это.

Что еще более важно: я знала, что он не позволит себе это сделать.

Одно из любимых изречений Джейка гласит: «Стань сам той переменой, которую бы хотел увидеть». Я думаю, это то, что Каллен сделал. Сделал себя достаточно сильным для нас обоих.

Мои руки дрожали, когда я набирала ему сообщение.

«Мне нужно тебя увидеть».

Я едва нажала «отправить», как раздался стук в дверь.

________________________________________

2010

На мгновение я была слишком потрясена, чтобы двигаться.

Он здесь? Как это возможно?

Понимая, что на мне все еще только лишь полотенце, я быстро накинула халат и провела рукой по влажным волосам, внезапно нервничая больше, чем за все эти годы.

Если это он, то что мне сказать?

Привет, Эдвард. Твое невероятное душу обнажающее письмо, наконец, заставило меня понять, что ты вырос в того мужчину, которым, как я всегда думала, ты мог бы быть, и теперь мне очень хочется потереться об твое лицо всем своим обнаженным телом. К сожалению, даже мысли об этом, заставляют мою аллергию вспыхнуть с новой силой, потому что как только я представляю, что мы с тобой близки, мой рефлекс Павлова – это злость, потому что обычным твоим поведением после секса со мной был уход.

Хреново быть нами, да?

Стук раздался снова, громче. Я знала, что должна ответить на него, но, к сожалению, хотела лучше понять, что скажу ему. Как буду действовать.

Мой телефон подал сигнал о полученном сообщении.

«Эй. Я у твоей входной двери. Ты здесь?»

Волнение и страх промчались по моей спине, спеша видеть, кто из них сможет парализовать мой мозг первым.

Я была здесь. Только вот какая версия меня, я не была уверена.

Когда я шла по коридору, у меня было ощущение, что я сплю. Будто последние три года были кошмаром, и я собиралась проснуться. Все чувствовалось таким замедленным. Важным. Будто я должна запомнить этот момент.

Добравшись до двери, я плотнее запахнула халат и выдохнула, пытаясь успокоить нервы.

Затем дрожащей рукой я потянула ее на себя.

Дыши, Белла.

Он был там, с телефоном в руке. Он выглядел усталым. Нервным. Почти таким же нервным, какой я себя чувствовала.

- Привет, - мягко сказал он. Будто боялся, что я прогоню его.

- Ты здесь.

- Да.

- Как... То есть, я только что написала тебе. Ты что, уже был здесь?

- Э-э... да. Я... ну, я был здесь уже какое-то время.

- Какое-то время?

- После того как я послал тебе письмо, я... я не мог уснуть. Не мог перестать думать обо всем этом. О тебе. Я хотел... - Он опустил глаза на телефон и запихнул его в карман. - Я хотел быть рядом с тобой, на всякий случай... вдруг бы ты захотела, чтобы... - Он улыбнулся и покачал головой. - Я хотел быть здесь. Рядом с тобой.

Его куртка валялась на полу, рядом смятый картонный стаканчик из-под кофе.

- Эдвард, как давно ты здесь?

- Я же сказал тебе, что ка…

- Как долго, точнее?

Его слабая улыбка скрывала что-то более глубокое. Что-то отчаянное.

- Несколько часов, но отчасти... - oн посмотрел себе под ноги и опять покачал головой, - …у меня такое ощущение, будто я стою здесь уже три года, просто пытаясь найти в себе мужество, чтобы постучать в дверь. Полагаю, письмо было моим способом сделать это.

Затем он посмотрел на меня снова, и впервые за долгое время я увидела в его глазах страх.

- Вопрос в том, собираешься ли ты впустить меня?

Вдруг я заметила, как стояла: сжимая дверной косяк правой рукой, удерживая дверь левой. Все мое тело блокировало вход. Вся я подсознательно встала на его пути.

Он медленно наклонился вперед, очень осторожно.

- Значит, ты читала мое письмо, да?

Неожиданно пространство между нами стало очень маленьким.

Практически вакуумом.

- Да.

Он засунул руки в карманы, глаза смотрели настороженно.

- И? Оно... помогло?

Я не знала, что сказать. Он ждал от меня какого-то заявления? Чего-то такого, что соответствовало бы его тысячи «Я люблю тебя»?

Я не могла. Я чувствовала это, но до чертиков была не готова это произнести.

- Эдвард, твое письмо было... оно было... потрясающим.

Видимо, это все, что он хотел услышать, потому что его лицо просияло.

- Тебе понравилось?

- Очень. - Я люблю тебя. - Ты действительно набирал... эти фразы... по отдельности?

- Да.

- Сколько времени это заняло?

- Я не следил за временем. Мне просто было нужно, чтобы ты знала. Мне все еще нужно, чтобы ты это знала.

- О. - Мой живот сделало сальто.

Боже, помоги мне с этим мужчиной.

И все же, что-то до сих пор заставляло меня не впускать его. Потому что если я сделаю это, моя последняя линия обороны исчезнет. Он коснется меня, и независимо от того, сколько хрупкой силы у меня осталось, она развеется. Я опять утону в нем.

- Так... что теперь с нами будет? - Он двинулся вперед. - Я имею в виду, я знаю, что я хочу. - Он был так близко, что его ноги почти соприкасались с моими. - Думаю, я выразился довольно ясно. А как насчет тебя?

Я напряглась от его близости. Как загнанная в угол кошка, готовая сбежать.

- Белла... - Он коснулся моей руки, проследовав от моего запястья вниз к предплечью, и от этого у меня побежали мурашки по коже. Остальная часть моего тела дрожала от страха и ожидания. - Чего ты хочешь?

Я хочу его. И не могу хотеть. Нуждаюсь в нем. И ненавижу это.

- Я не знаю, что делать, - прошептала я.

Я не знаю, я не знаю, я не знаю.

- Я знаю, - проговорил он, наклоняясь вперед. - Пригласи меня войти. - Он был так убедителен. Успокаивающим и уговаривающим, перемещая пальцы по моей руке, задевая мою шею, аккуратно приложив руку к моему лицу, в то время как я вцепилась в дверь еще сильнее, острый угол древесины вжался в мою руку.

Он наклонился, его губы мягко прошлись по моей щеке, затем теплое дыхание коснулось моего уха. Я закрыла глаза, когда дрожь прошла по моей спине.

- Позволь мне войти. Просто отпусти дверь. - Его голос был тихим, но решительным. Сильным. Завораживающим.

Он поднял другую руку, а затем поцеловал меня в щеку и прошептал мне в ухо:

- Я знаю, что письмо не компенсирует все, что я сделал…

- Нет, не компенсирует.

- …но я имел в виду каждое слово, что написал, и если ты позволишь мне войти, я докажу тебе это. Покажу тебе. Я люблю тебя. Пожалуйста...

Он задел губами мое ухо, заставляя меня дрожать, и его слова имели так много разных значений, что все это было слишком. Я упорно цеплялась за дверь, ногти царапали дерево, нанося ущерб и обретая в нем безопасность.

Он заметил это и нахмурился, обхватив пальцами мое запястье и потянув его к себе.

- Ты хочешь держаться за что-то? Держись за меня. - Он поднес мою руку к своей груди, прижимая к себе. Быстрое стаккато ощущалось под его кожей.

Я вцепилась в его рубашку, чувствуя, что вот-вот освобожусь от всего, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности, и ненавидя это. Страх накатывал волнами, угрожая затопить меня.

- Белла... все хорошо...

- Ты сделал мне больно.

- Я знаю.

- Сломал меня.

- Я хотел бы вернуть все назад, но не могу.

- Вот так ты раньше себя и чувствовал? Злым? Без тормозов?

- Да.

- Я ненавижу это.

- Я знаю. Это моя вина.

- Я больше не хочу чувствовать это.

Я боролась с нарастающей волной, вцепившись пальцами в его грудь. Ногти впились в его мышцы. Я знала, что делала ему больно, но это меня успокаивало. Было моей опорой.

- Прости, - сказал он, поглаживая меня по спине. Даже при том, что я причиняла ему боль, он был тем, кто извинялся. Я туже захватила рубашку и пихнула его в грудь, оттолкнув. Он на секунду притормозил, но затем сделал шаг вперед, обнимая меня еще раз, терпеливо перенося мое отчаяние. Я пихнула его снова, и мое лицо горело от слишком многих эмоций, чтобы их идентифицировать. Я хотела наброситься на него. Чтобы оправдать ту незащищенность, что он поднял во мне.

Чтобы наказать его.

Он знал. Понимал. Признал себя прежнего в том, кем я стала.

- Сделай это, - прошептал он, но с таким же успехом мог и закричать. - Ударь меня, если хочешь. Дай мне пощечину. Накричи на меня. Сделайте это, Белла. Пусть все выйдет. Тебе это нужно. Я хочу, чтобы ты это сделала.

Вдруг я стала задыхаться от эмоций. Я старалась сглотнуть, но ничего не вышло; они отказывались снова быть подавленными. Я простонала, когда дала себе волю и горячие слезы побежали по моим щекам, а я с силой ударила его в грудь.

- Да. Отпусти это. Давай.

Один... два... три, четыре, пять раз я ударила его, а потом материла и била и рыдала, а он стоял там и принимал это, шепча, что любит меня, поощряя мое наказание, принимая все, что я делала с ним, и просил о большем.

- Извини, что причинил тебе боль, Белла. Мне так жаль. Отпусти все это. Тебе больше это не нужно. Я больше не причиню тебе боли, обещаю.

Мои рыдания усилились, пока я била и хлестала его в гневе за все, что он сделал, за всю боль, что он причинил, за все время, проведенное без него впустую. Выпуская годы разочарования и яда, пока не осталось ничего. Ни топлива для моего огня. Ни шепота голосов из темноты, что он сделает это снова.

Что он того не стоит.

Наконец, все, что у меня осталось, это истощение, а затем его руки опять обхватили меня, поддерживая меня, так как я вся обессилела, пустая и выжатая.

Он просто стоял там и держал меня, шепча, что все будет в порядке. Что мы будем в порядке, и когда влага на моих щеках подсохла, я обняла его в ответ, позволяя себе поверить ему, немного.

Совсем на чуть-чуть.

Быть в его руках ощущалось будто что-то новое. Будто это первый раз, когда мы оба просто позволили этому случиться, а не один из нас боролся с другим.

Я слишком устала, чтобы продолжать бороться. Слишком одинокая. Слишком нуждающаяся.

Слишком сильно в него влюбленная.

Я не знаю, как долго мы стояли, но ни один из нас, казалось, не хотел двигаться. Будто мы не хотели, чтобы этот момент закончился.

В конце концов, он ослабил свою хватку. Я думаю, он понимал, что я не сбегу.

Он поцеловал меня в макушку, затем в лоб, висок и ниже в мою щеку. Он обхватил мое лицо и поцеловал меня в щеку снова, и каждое прикосновение заставляло меня дрожать. От мягкого прикосновения его губ покалывание охватило мои конечности и, скопившись в моем животе, мерцало и горело, освещая места, которые были в темноте слишком долго.

Все остальное отошло на второй план, когда он касался меня, и его сердце билось так быстро около моей груди, когда он обнял меня снова и прижался губами к моей шее.

- Белла...

То, как он произносил мое имя, походило на стон отчаяния и вздох облегчения. Обещание. Извинение. Молитва.

Он отступил и посмотрел на меня сверху вниз, и на этот раз я смотрела на него без кислотного фильтра горечи, омрачавшего мое видение, и он был прекраснее, чем я когда-либо его видела.

От него у меня захватило дух.

Он вглядывался в мое лицо, пытаясь определить степень моего страха. Он видел, что тот все еще там, даже если и уменьшился, и поэтому он двигался медленно, давая мне возможность сказать ему остановиться, потому что, хотя он отчаянно нуждался во мне, он осторожно брал только то, что я готова была дать.

Часть меня.

Всю меня.

Независимо от того, сколько частей мне было достаточно смелости предложить.

Он провел большими пальцами по моим щекам, когда наклонился, остановившись на несколько долгих секунд, прежде чем, наконец, поцеловать меня в губы, прижавшись своими губами к моим, но не двигаясь, просто дыша. Я вдохнула, когда мой пульс участился, забурлившая кровь заполнила напряженные мышцы. Заставляя меня хотеть гораздо большего, чем я готова была отдать. Заглушая шепот страха.

Он так и не продвинулся своими мягкими губами, и опять я подумала, что у него, должно быть, самообладание монаха, потому что я не могла удержаться – наклонила голову и поцеловала его снова, едва приоткрытым ртом, когда запустила свои руки в его волосы. Он издал звук, соответствующий моей энергии, но не пошел дальше. Следовал, но не направлял.

Я наклонила мою голову в другую сторону, открываясь немного больше, настаивая немного жестче. Он простонал и притянул меня к себе, давая мне почувствовать, что я делаю с ним. Давая мне понять, как сильно он меня хотел.

Я хотела его тоже. Я хотела его так долго, что это странно, что он, наконец, рядом со мной, и, прежде чем я это осознала, я открыла рот, и он открыл свой, а затем все было как в тумане: губы и языки и маленькие отчаянные «я нуждаюсь в тебе» звуки.

Я с трудом могла сосредоточиться, когда он провел меня спиной вперед через дверной проем, который я блокировала некоторое время назад. Когда дверь закрылась, моя спина прижалась к ней, а его тело, теплое и твердое, впечаталось в мое, заставляя мою голову кружиться.

- Эдвард...

Я не могла отдышаться. Он был везде, прижимающийся и пробующий. Возвращающий то, что всегда было его.

- Боже, Белла... Я люблю тебя.

Он обнял меня, тяжело дышащий и благодарный, и я уткнулась в него, мое лицо в его шее, а его голова на моей, и мы просто стояли там какое-то время. Вдыхая друг друга.

Существуя.

До сих пор нестабильные, но гораздо менее сломанные.

И я поняла, что он сейчас внутри, и мне было очень хорошо.

...

...

...

________________________________________

2004

Он едва вошел в дверь, как я напрыгнула на него, обхватила за шею и поцеловал со всей страстью.

Oт неожиданности oн уронил свой рюкзак, и мы чуть об него не навернулись.

- Белла, притормози...

- Что значит притормози, - проговорила я, подталкивая его к неподалеку стоящему дивану и нависая над ним. - Четыре дня, Каллен. Четыре дня бесконечных ласк, прерванных оргазмов и семейных драм. Время притормозить прошло. Теперь, пожалуйста, заткнись и поцелуй меня.

Что бы он ни собирался сказать мне дальше, было задушено моим ртом, и я уселась на него сверху, разведя ноги и бесстыдно потираясь, запустив пальцы в его волосы.

Он чувствовался потрясающе. Потрясающим на вкус. Как этот мужчина может быть таким приятным на вкус – было выше моего понимания.

Я знала, что стала неуправляемой, но это он сделал меня такой. Наши выходные с его семьей оказались довольно приятными, как только он и его отец прекратили подначивать друг друга, но находиться в непосредственной близости с ним двадцать четыре часа в сутки было сексуальной пыткой. У нас было мало времени, чтобы побыть наедине, и когда мы оставались одни, он всегда останавливался прежде, чем мы добирались до главного. Я не знала, то ли он стыдился своих родителей и сестры, которые находились в том же самом доме, или просто не хотел этого так сильно как я, но он, очевидно даже не думая, жестоко дразнил меня своей неизменной сексуальностью и отказами облегчить мои страдания.

Следовательно, все выходные оказались одним гигантским раундом мучительной прелюдии, и если он не прекратит останавливаться и не даст мне без чертового промедления освобождение, все мои девичьи части поднимут бунт, подобного которому он никогда не видел. Я обовьюсь вокруг него туже, чем последняя подтяжка лица Джейн Фонды.

- Сними свою рубашку, - я целовала его лицо, спустившись к шее, добавив покусывания, потому что знала, что это сводит его с ума.

- Подожди... просто… о, ебать... Свон...

Я прикусила кожу в местечке, где его шея встречается с плечом, сильно пососав, и он дернул своим тазом так внезапно, что чуть не скинул меня с колен.

- Иисус!

- Рубашку! Снять!

Я потянула с него рубашку и дернула через голову. Его волосы выглядели так, будто я пытала его на электрическом стуле, что, с тем как мои нейроны сейчас постреливали, вполне могло быть.

Когда я отбросила его рубашку, она попала в лампу рядом с нами, сбивая ее на пол и расколов фарфор.

Он отстранил свой рот от меня на достаточное время, чтобы оценить ущерб.

- Э-э... Я не думаю, что ты сможешь ее починить.

Я поелозила бедрами, и за полсекунды лампа была забыта.

- Хватит болтать. Лампа не важна. Раздевайся.

Боже, я хотела его. Его всего. Я вся пылала. Мне была нужна его кожа, которая так успокаивала меня.

Я возилась со своей рубашкой, и он произнес что-то в знак протеста, но я проигнорировала его и почти сорвала ее. Она приземлилась на пол рядом с его рубашкой, а я осталась только в бюстгальтере. Я прижалась к нему своей грудью и выдохнула с облегчением. Утонула в его теплой коже. Он пах так чертовски хорошо, что мне хотелось облизать его всего. Я начала с его шеи, обожая соленый и сладкий вкус его кожи, в то же время потираясь бедрами там, где он был твердый.

Боже, такой твердый.

Я хотела видеть его. Прикоснуться к нему. Может быть, даже попробовать.

Все другие его части приятные на вкус, и мне интересно, будет ли он такой же там.

Я хотела это выяснить.

Он не позволял мне часто прикасаться к нему, и я не знала, почему. Я любила прикасаться к нему. Любила чувствовать его.

Одна только мысль об этом сделала меня еще более отчаянной, и что-то серьезно должно было произойти, прежде чем я воспламенюсь.

- Штаны, - выдохнула я, и это даже было не слово. Больше похоже на хриплое рявкание.

- Что? - Он задержал дыхание. Не совсем прислушиваясь. Он делал что-то удивительное своими руками на мои сиськах. Он свободно касался их. Это сводило меня с ума. Я с трудом могла сформулировать предложения, но следующее заявление было невероятно важным, поэтому я попыталась снова:

- Каллен, ради Господа Бога, сними свои чертовы штаны!

Он в шоке уставился на меня, поэтому я решила взять дело в свои руки. Он вяло протестовал, пока я возилась с его поясом, но на данный момент все его аргументы были беспочвенными. Его ремень был того дурацкого типа, у которого прочная металлическая пластина удерживалась с помощью штыря или как там его. Я рванула его, разочарованная.

- Дерьмо...

- Белла…

- Как, мать его, он открывается? - Я схватила его обеими руками, потянув и нажимая, пытаясь разобраться с помощью грубой силы, но он не сдвинулся с места. - Черт возьми, Каллен, помоги мне!

Я чувствовала, будто находилась в фильме-катастрофе, где его долбанный ремень – это айсберг, который собирался потопить довольно внушительный корабль оргазма. Он должен был быть уничтожен любой ценой.

Наконец пряжка уступила, и я издала победный возглас, отчаянно расстегивая его джинсы.

- Я хочу тебя, - проговорила я, протолкнув руку в его боксеры.

О, Боже, да. Прямо здесь. Это то, что я хочу.

- Oххххх... Иисус, - выдохнул он, когда я плотно обхватила его рукой.

- Пожалуйста, Эдвард. - Я говорила таким плаксивым тоном, что мне было почти стыдно. Почти. - Роуз не будет дома до завтра. Вся квартира в нашем распоряжении. Пожалуйста.

Выражение его лица говорило мне, что он что-то хотел сказать, но я не желала это слышать, поэтому поцеловала его, чтобы он замолчал, медленно поглаживая его. Он простонал и схватился за мои бедра, и ничего из этого не сделало меня менее отчаянной.

Я не могла больше этого терпеть. Я встала и расстегнула свои джинсы, стянув их до колен в рекордно короткие сроки, игнорируя его протесты. Я попыталась встать на штанину, чтобы стащить их, но они были узкими, и глупая вещь не желала слезать с моих ног.

- Черт возьми!

Я дернула правую ногу вверх, пытаясь освободить ее, но потеряла равновесие и, в конечном итоге, плюхнулась лицом в его промежность. Мой подбородок ударил что-то мягкое, а затем он согнулся пополам и схватился рукой за свой пах.

- Ох... бляяяяяядь...

- ПРОСТИ! Боже мой, Каллен, мне так жаль!

Он повалился боком на диван, а я попыталась встать, не зная, как ему помочь. Может быть, потереть яички, чтобы облегчить боль (правда, не уверена, что потирание поможет, но я, конечно, хотела бы попробовать). К сожалению, мои ноги по-прежнему были замурованы в мои джинсы, так что, в конечном итоге, я упала снова.

- БЛЯДСТВО БЛЯДСКОЕ!

Каллен простонал, а его лицо вполоборота вжалось в диванные подушки.

- Свон, если ты собираешься быть настолько крутой, чтобы бить своего приятеля по яйцам, даже не начав, то тебе действительно стоит начать использовать ненормативную лексику.

Я села на пол и с трудом стянула джинсы, пока ноги не освободились, потом встала на колени перед Калленом и положила свои руки поверх его, все еще державшиеся за промежность.

- Мне так жаль. Ты в порядке?

Он повернул голову в мою сторону, и его голос был напряженным:

- Ну, у меня больше нет проблем с желанием кончить в твою руку, это уж точно.

Я наклонилась и погладила его по волосам.

- Мне так жаль.

- Ты все время так говоришь. Это не помогает.

- Я не знаю, что еще сделать.

Он посмотрел на мои джинсы, которые, как джинсовый крендель валялись рядом со мной.

- Ты единственный человек, которого я знаю, кто может превратить раздевание в экстремальный вид спорта. Что, черт возьми, за спешка?

- Я просто... Я хочу тебя.

- Я тоже тебя хочу, но это не значит, что мы должны заняться сексом в эту самую секунду. Мы даже еще не прошли третью базу.

- Прошли.

Он усмехнулся.

- Нет, не прошли. Уверен, я бы помнил, если бы у тебя со мной был оральный секс. Или у меня с тобой, без разницы.

Вся кровь, что в настоящее время не пульсировала в моих нижних регионах, сейчас устремилась к моему лицу.

- А разве ты... я имею в виду... это делается… это третья база?

Боже, я хотела, чтобы он мне это сделал. И я хотела сделать это с ним.

Я вся вспыхнула от крайнего смущения, представив его лицо там, но это было быстро побеждено очередным приступом отчаянного возбуждения. Я прочистила горло.

- Я... э-э... Я думала, что это четвертая база.

Он сел и нахмурился.

- Свон, четвертая база – это секс. Сколько баз, ты думала, существует?

Я не знала ответа, но хотела, чтобы он меня научил каждой из них. Прямо сейчас.

Я наклонилась и поцеловала его, но он отстранился.

- Просто... остановись хоть на секунду, хорошо? Да что с тобой?

- Извини, я просто… - Я села обратно на пятки, чувствуя себя разочарованной и глупой. - Ты… ты сводишь меня с ума, и я хочу что-то сделать тебе, и чтобы ты что-то сделал мне, но ты продолжаешь останавливаться и... я…

Мои глаза покалывало, но я отключила эмоции и сделала вид, что его постоянные отказы не причиняли мне боли.

Я вздохнула и забралась на ковер.

- У меня просто такое чувство, что я хочу этого больше, чем ты, и… это отстой, знаешь?

Вдруг он поднял меня вверх, и теперь мы оба лежали на боку на диване, и он смотрел на меня так, будто я обвинила его в симпатии к фильмам Адама Сэндлера.

- Ты думаешь, что… - Он покачал головой. - Ты думаешь, я НЕ ХОЧУ тебя? Ты, блядь, серьезно?

Он провел рукой по моему боку до голой кожи моего бедра и выдохнул:

- Как ты можешь думать... даже на одну секунду, что я не… Твою мать, что это, черт возьми, на тебе?

Мои трусики и бюстгальтер не совпадали, но его, казалось, это не волновало, и я задрожала, когда он провел одним пальцем по краю моих кружевных трусиков-шортиков. Это было самое близкое его прикосновение перед углублением под ткань, и мой пульс сразу участился.

- Значит, тебе нравятся мои трусики?

Он уронил голову на мое плечо, задержав руку на моем бедре.

- Мне нравишься ты. Твои трусики просто бонус. Неужели ты не понимаешь… неужели ты и понятия не имеешь, как я… Иисус, как ты можешь не знать?

Он взглянул на меня, его глаза были интенсивными и темными, и я это увидела. На мгновение это было так очевидно. Это заставило меня задрожать.

- Белла, я хочу тебя, все время. Очень сильно. Если я позволю себе взять тебя так, как я хочу, ты просто... ты не понимаешь.

Он наклонился вперед, прихватив мой рот своим, и легкое посасывание почти отвлекло меня от того, как он провел рукой по моему бедру и прихватил за местечко под коленом.

- Я должен быть осторожен с тобой, - проговорил он между мягкими, медленными поцелуями. - Потому что, если я облажаюсь... - Он целовал мою шею, почти разговаривая сам с собой. - Я действительно не хочу облажаться в этом.

- Ты не облажаешься. - Я обхватила его лицо обеими руками, заставляя его взглянуть на меня. - Кроме того, это самое худшее, что может случиться, верно?

Он посмотрел на меня, и я увидела страх в его глазах. Страх чего-то, что я не знала, но, в конце концов, он, кажется, оттолкнул его в сторону, потому что поцеловал меня снова, показывая мне свое желание. Спустив зверя с поводка. Став тем мужчиной, которого я видела только мельком: страстного и неистового, и отчаянно нуждающегося во мне.

Это было сексуально, как ад.

Внезапно его пальцы оказались на моем животе, а затем он медленно двинулся вверх к моим грудям. Он дразнил меня там, когда целовал мою шею, затем верх моей груди, приподнятой бюстгальтером. Я так хотела снять его, чтобы он мог прикоснуться ко мне там, но для этого понадобилось бы прервать те невероятные ощущения, что он вызывал во мне прямо сейчас, а я была на это неспособна.

И только я подумала, что он не может воспламенить меня больше, чем уже есть, как он передвинул руки ниже. И ниже. Затем прямо туда, поверх моих трусиков, сначала нежно касаясь, потом нажимая сильнее, из-за чего мое дыхание участилось, наблюдая за моим лицом, когда он взял на себя контроль за моим удовольствием и завел меня так, будто у него было инструкция по управлению.

Как это возможно? Как он мог знать, что делать с моим телом, когда сама я все еще неумелая и невежественная?

За шестьдесят секунд с ним я была ближе к оргазму, чем за десять минут с самой собой, и я подсознательно покачивала бедрами к его руке, пытаясь найти тот волшебный центр ощущений, который позволил бы мне переступить через край.

- Этот взгляд, - проговорил он, когда я откинула голову на подушки, - он принадлежит мне. Как приоткрывается твой рот... как трепещут твои веки. Это все мое.

А потом у меня перехватило дыхание, потому что он продвинулся в мои трусики, отодвинув кружева в сторону. Он никогда не делал этого раньше, и оххххх, дорогой Боже, его пальцы...

Его идеальные, виртуозные пальцы.

Я зажмурила глаза, когда он прикоснулся к тем частям, которых никогда не касался раньше, и он тоже простонал, прижавшись своим лбом к моему.

- Иисус... такая мягкая. И гладкая. Что, блядь, ты делаешь со мной?

- Роуз, - сказала я, тяжело дыша.

- Да, совсем как роза. Бархатная мягкость.

Он так же тяжело дышал, как и я.

- Нет, - проговорила я, глядя на него. - Роуз заставила меня сделать бразильскую эпиляцию, поэтому так гладко. Это было чертовски больно.

Он стал двигать рукой быстрее, и я больше не могла держать глаза открытыми.

- Прямо сейчас Роуз мой герой. Я никогда не чувствовал ничего подобного.

- О, Боже... я тоже.

Потом он поцеловал меня и продолжил касаться, и под тяжелые вдохи и низкие звуки, он что-то натягивал и скручивал, пока я не подумала, что сейчас умру от этой интенсивности.

- Ты такая красивая, - сказал он так тихо, что я едва услышала его, а затем это произошло, и моя спина выгнулась, в то время как все переплетенные во мне, туго натянутые канаты резко оборвались и развернулись.

О Боже, о Боже, о Боже, о Боже...

Он проворчал что-то одобрительное, когда наблюдал, как я постепенно опускаюсь через все слои удовольствия, шептал слова поддержки, пока я, задыхающаяся и безхребетная, лежала рядом с ним.

Ух ты.

Просто... ух ты.

Последняя дрожь исчезла, и я растаяла в его объятиях, расслабившись, в то время как бесконечные дни разочарования и сексуального напряжения бесследно исчезли.

Какое-то время я не могла двигаться. Я чувствовала себя подобно расплавленному свинцу и в значительной степени удовлетворенной. Настолько благодарная, что хотя бы один из нас знал, как доставить мне удовольствие. Он поправил мои трусики, и я попыталась придумать что-то остроумное, но едва могла думать, и поэтому просто лежала, дыша и ожидая, когда упокоится мое колотившееся сердце, а мой отяжеленный удовольствием мозг наберет обороты.

В конце концов, я открыла глаза, чтобы увидеть, что он смотрел на меня с таким выражением, от которого мой пульс снова участился. Но как только наши глаза встретились, что-то изменилось и все исчезло. Его эмоциональные жалюзи опустились, и я не знала, почему.

Я погладила его лицо, пытаясь удержать его со мной. И единственное, что я могла сказать:

- Спасибо.

Он чуть пожал плечами, даже не понимая, насколько он удивителен.

- Да без проблем.

Я прильнула в его голой груди, вдыхая его и поглаживая его бок.

- Это было... потрясающе.

- Да?

- О, Боже мой, да. Так, ты хочешь сказать, что это была... что? Вторая база?

- Ага.

- Ничего себе. Вторая база рулит.

- Ты сейчас чувствуешь себя менее... отчаянной?

- Да. Будто под действием валиума.

- И это хорошо?

- Очень.

Я проследовала рукой вниз до его джинсов, почувствовав, какой он еще твердый.

- Итааааааак... что я могу сделать, чтобы ты сейчас расслабился?

Он немедленно напрягся.

- Я расслабился.

- Каллен, во-первых, ты почти никогда не расслаблялся. А во-вторых, эта часть тебя, безусловно, напряжена. Я уверена, ему бы очень понравилось небольшое путешествие к третьей базе. И если он действительно так хорош, то даже может достигнуть хоум рана.

- Белла...

И вот он снова отклонял мои авансы. Он отодвинулся и сел на другой конец дивана.

Я вздохнула в отчаяние.

- Что? Что случилось?

- Ничего не случилось, но... мы не будем заниматься сексом сегодня вечером.

- Почему нет?

Он повернулся ко мне, замешательство отражалось у него на лице.

- Как ты можешь так легкомысленно относиться к сексу в первый раз?

- Я не легкомысленно отношусь, я просто думаю, что это не такое уж и большое дело.

- Свон, это весьма легкомысленная формулировка.

Я снова отчаянно вздохнула.

- Ладно, хорошо, но... я думаю, что готова. И я уверена, что ты тоже, поэтому не понимаю, почему ты продолжаешь это откладывать. Я имею в виду, я чувствую, какой ты сейчас твердый. И вот такой ты большую часть времени, когда мы вместе. Разве это не неудобно? Разве ты не хочешь получить облегчение? Потому что, будь я на твоем месте, я уверена, что чертовски хотела бы.

Он уставился на меня с недоверием.

- Неужели ты думаешь, что все эти походы в туалет во время нашего пребывания у родителей были для того, чтобы сходить по-маленькому? Ты, должно быть, думаешь, что у меня самый маленький мочевой пузырь в мире.

- Ты имеешь в виду, что когда ходил в туалет, ты...

- Да. - Он сказал это с очень малой долей стыда.

Только мысль о нем, ублажающим себя, окрасила мое лицо в триста оттенков красного цвета.

- В доме твоих родителей?

- Белла, я вырос в этом доме. Я делал это там с тех пор, как достиг полового созревания. Кроме того: либо это, либо пришлось бы ходить все выходные со стояком, и поверь мне, это было бы намного хуже.

- Когда мы ехали домой и остановились заправиться, ты пошел тогда в уборную. Ты тоже...

- Да.

- Что?

- Ну, ты все время проводила рукой вверх и вниз по моему бедру, пока я ехал! Какого черта ты ожидала?

- Но если я так на тебя влияю, то почему ты постоянно останавливаешься?

Он поерзал и провел рукой по волосам.

- Я просто не хочу... - Он вздохнул и повернулся ко мне. - Я полностью отдаю себе отчет, что ты девственница, и кроме боли, что ты испытаешь в первый раз, это также будет важной вехой в твоей жизни. То, что ты будешь помнить всегда, даже если думаешь, что это не большое дело. Позволь сказать тебе, что это большое дело. У тебя никогда не будет первый раза снова, и... я просто не хочу все испортить.

- Как же ты можешь все испортить? Не похоже, чтобы ты не знал, что делаешь. Я имею в виду: судя по тому, что ты со мной делал только своими пальцами, я уверена, ты способен потрясти весь мой мир.

- Я не говорю о фактическом сексе.

- Тогда о чем ты говоришь? Я уже вся запуталась.

- Все, что я пытаюсь сказать... - Он опустил глаза на свои руки, перебирая пальцами. - Что, если мы сделаем это, а потом ты поймешь, что я не могу быть тем парнем, который тебе нужен, и ты, в конечном итоге, возненавидишь меня? Память о твоем первом разе будет навсегда испорчена.

- Это не случится.

- Такое может быть.

- Почему ты вообще думаешь об этом?

Он сделал глубокий вдох.

- Потому что это случилось со мной.

Он сложил перед собой руки в замок и сжал, похрустывая костяшками пальцев.

На мгновение я не поняла, о чем он говорит, но потом до меня дошло.

- О... Ты имеешь в виду... Джессику?

- Да.

- Она была твоей…

- Да.

Мы какое-то время сидели в тишине, и внезапно многие его сексуальные границы обрели смысл. Мне и в голову не приходило, что он пытался убедиться, что я не прыгну с головой в сексуальные отношения, о которых бы потом сожалела.

- Я просто не хочу, чтобы ты делала ошибки, которые сделал я, - сказал он. - Вот почему я хочу подождать.

Я могла сказать, что говорить об этом... быть настолько открытым со мной... тяжело для него, и я очень сильно уважала его за это.

- Ладно. Теперь понятно, что ты имеешь ввиду.

Его глаза были настороженными, но с оттенком желания, который я видела раньше.

- Неужели?

- Да. Я даже думаю... ну, что на самом деле это довольно мило с твоей стороны.

Он нахмурился.

- Не называй меня милым. Называй горячим. Или удивительным. Или невероятно хорошо одаренным от природы. Котята милые, а не я.

Я попыталась не захихикать над его угрюмым видом.

- Ладно, хорошо. Ты не милый. Ты горячий, удивительный, хорошо одаренный крутой парень.

Он кивнул.

- Уже лучше.

Я ткнула его ногой, и он схватил ее, поднося к своему рту, чтобы поцеловать в лодыжку.

О, Матерь Божья...

- Так что, - проговорил он, целуя мою голень, - на этом, ты можешь забыть всю эту чушь про то, что я не хочу тебя, потому что это совершенно нелепо. У меня может быть и много проблем, но нежелание тебя – не одна из них. С другой стороны, сдерживать себя рядом с тобой... - Он многозначительно посмотрел на мои трусики и голые ноги. - Да... это определенно проблема.

- Значит, ты иногда останавливаешься, потому что...

- Потому что, если я продолжу касаться тебя, я сорву с тебя одежду и буду внутри тебя в течение тридцати секунд, и уверен, что не смогу продержаться намного дольше. - Он положил мою ногу вниз и потер глаза. - Я имею в виду, и так достаточно плохо, что я кончаю в рекордно короткое время просто потираясь об тебя. Я даже не хочу думать, какой короткий будет мой фитиль, когда мы, наконец, приступим к делу.

Я передвинулась к нему и оседлала его бедра, запустив пальцы в волосы.

- Но мы собираемся приступить к делу?

Он положил руки на мои бедра, медленно их поглаживая.

- Может быть. Если мы постараемся продолжить эти парень-девушка вещи еще какое-то время, и ты не захочешь убить меня.

- Да, но уверена, что даже если бы я захотела тебя убить, я все равно хотела бы заняться с тобой сексом. Ты точно не хочешь сделать это сегодня? У Роуз тысяча презервативов в тумбочке. Она не заметит пропажу одного. Или четырех.

Он откинул голову назад с полустоном-полусмехом, пока я целовала его шею. Я на самом деле не пыталась убедить его, но с удовольствием притворялась.

Он обернул руку вокруг моей шеи и притянул меня для поцелуя; такого поцелуя, который заставил меня заблокировать все благородные причины, по которым он хотел подождать. Когда он отстранился, страсть в его глазах заставила меня задаться вопросом, заблокировал ли он их тоже.

- Белла, - проговорил он, сжимая мои бедра. - Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу быть внутри тебя прямо сейчас, но секс с тобой... это... - Он улыбнулся той печальной загадочной улыбкой, при виде которой мне действительно захотелось знать, о чем он думает. - Это стоит того, чтобы подождать. И когда мы, наконец, сделаем это, я хочу, чтобы это было чем-то особенным. Я не хочу, чтобы это было быстрым трахом, который закончится через две минуты. Я хочу, чтобы это было чем-то удивительным. Если ты не вынесешь ничего другого из этих отношений, я могу, по крайней мере, дать тебе это.

Почти все, что он говорил, привело меня в экстаз, но последняя часть... с фаталистическим оттенком заставила меня нервничать.

Он поцеловал меня снова, и некоторое время все, о чем я могла думать, это о том, как долго я смогу терпеть, не имея его полностью.

Несмотря на наше «пока никакого секса» соглашение, я все еще желала столько его, сколько могла получить, и когда я сползла с его с колен и встала между ног, он не остановил меня. Он напрягся, когда я стащила с него джинсы, но потом я поцеловала низ его живота и дернула вниз его боксеры, и уверена, что он отпустил все свои тревоги в тот момент, когда мой рот сомкнулся вокруг него.

Я делала все медленно, зная, что не могла делать то, что девушки в порно, но, судя по звукам, ему было наплевать. Я делала то, что чувствовалось правильно, лаская и облизывая, внимательно наблюдая за ним и повторяя то, что, казалось, ему нравилось.

По большей части, он держал глаза закрытыми и хватался за диванные подушки, но когда я потянулась и положила одну руку ему на сердце, он открыл их и посмотрел на меня сверху вниз: его лицо изменилось до самого невероятного выражения, что я когда-либо видела. Он гладил меня по щеке, и в тот момент то, что мы делали, было не только физически. Впервые, во всех наших гормональновозгораемых ощупываниях, я действительно чувствовала, что мы были близки друг с другом.

Он пытался отвернуться, но не мог, и поэтому продолжал наблюдать, как я доставляю ему удовольствие. И когда он, наконец, отстранил меня и излился на живот, на его лице было столько эмоций, что я почувствовала себя всесильной. Это было больше, чем просто удовольствие. Это были благодарность и любовь. Но и страх.

Его вездесущий страх.

Я принесла губку, чтобы очистить его, и в течение долгого времени он ничего не говорил. Он просто сидел, как в трансе, и молчал. Почти отстраненный. Вся интимность, которую мы только что разделили, ушла.

Так или иначе, у меня было ощущение, будто это моя вина. Я хотела спросить его, было ли то, что я делала, приемлемым, но время казалось неподходящим.

В конце концов, он встал и стал одеваться, натягивая рубашку и бормоча, что ему нужно идти домой. Он говорил, что позвонит мне на следующий день, но в его голосе не хватало искренности.

Я последовала за ним к входной двери, и именно тогда, когда я начала задаваться вопросом, что сделала не так, он повернулся и прижал меня к стене, целуя так сильно, что это было почти наказанием.

Затем, не говоря ни слова, он рывком открыл дверь и зашагал к своей машине.

Когда он поспешно ушел, я задумалась, какого черта только что произошло.

...

...

...