АКТ 2

Я знала, что он был расстроен после разговора со своим отцом, и знала, что он не хотел причинить мне боль, но сказать, что я спокойно приняла его реакцию, было бы ложью.

Он бросил лишь один взгляд на мое лицо и сел рядом со мной, выпустив вздох, что сразу же перешло в приступ кашля.

- Я серьезно об этом дерьме, - еле выговорил он между кашлем, и я не знала, то ли он говорил о болезни, то ли о том, что его отец указывал ему, что надо делать. Я сочувственно потирала ему спину, независимо от смысла. Он был теплым и мягким под футболкой, и мне слишком сильно нравилось прикасаться к нему.

Кашель стих, и он плюхнулся на кровать, очевидно, утомленный.

- Тебе не обязательно быть здесь, - сказал он, взглянув на меня. - Уходи, если хочешь. Я все равно просто буду спать, так что нет никакого смысла торчать тут. Ты не должна пропускать лекции из-за меня.

Мысль оставить его была почти болезненной. Я ненавидела ее.

- Я не против.

- Я против. - Он потер лоб и закрыл глаза. - Чем дольше ты здесь находишься, тем больше риск заболеть. Теперь, когда лихорадка спала, я могу справиться сам. Я не нуждаюсь в том, чтобы ты заботилась обо мне.

- Да, я понимаю это, но... ты хочешь, чтобы я это делала?

Он открыл глаза и посмотрел на меня, нахмурившись.

- Что?

- Я имею в виду, я знаю, что ты не нуждаешься в том, чтобы я осталась, но если ты этого хочешь, я останусь.

Он какое-то время смотрел на меня. Он точно знал, о чем я говорила, но он не позволит этому случиться. Он скорее оттолкнет меня. Просить меня остаться – значит посмотреть правде в глаза. Слишком открыто показывать свое желание.

Слишком честно.

Я взглянула в ответ, отчаянно желая прикоснуться рукой к его груди или провести пальцами по его лбу, а потом вниз по щеке, но не сделала этого.

Его пальцы дернулись рядом со мной, но он тоже не дотронулся до меня. Тишина в комнате закладывала уши, и я задалась вопросом, насколько мы всегда стремились чем-то быть, но абсолютно провалили эту задачу.

Мы оба провалили ее перед нашей ссорой на прошлой неделе, но, по крайней мере, потворствовали одной части наших желаний. Теперь мы отрицали все, и это вызывало неловкость, как чрезвычайно обвиняющие вибрации, которые кричали о притворстве.

Притязаниях.

Опровержении.

Долгие мучительные секунда мы смотрели друг на друга, но так и не нашли никакого волшебного решения, поэтому напряженность только возросла. Просто потому, что ни кто из нас не был готов осознанно признать свои чувства, это не значило, что их не было: бурлящих, уплотняющих воздух до точки абсолютного дискомфорта.

К тому времени, как он, наконец, заговорил, мое сердце бешено стучало, кожа кричала, а каждая часть меня пылала для него.

- Белла, ты ничего мне не должна.

- Я знаю это.

- Я просто чувствую будто... обременяю тебя.

- Каллен, как это возможно, если я хочу помочь? Просто скажи: ты хочешь, чтобы я осталась или нет?

Он посмотрел на меня, и я решила простимулировать его.

- Роуз вчера купила мазь Vicks. Я могу втереть ее в грудь.

Он на мгновение закрыл глаза, и я знала, что он недоволен тем, что я играю нечестно, и он был прав. Я нечестна. Я не хочу быть честной. Я уверена, что заслужила право быть нечестной.

Он сел, не сводя с меня глаз, когда потянулся, стянул футболку через голову и бросил ее на пол.

Я предположила, что та близость, которую он допустил между нами, была своего рода признанием, что он хочет, чтобы я позаботилась о нем. Часть меня задумалась, будет ли он когда-нибудь воспринимать потребность во мне как что угодно, кроме признака слабости.

Я достала из сумки на тумбочке маленькую синюю баночку и зачерпнула немного мази, прежде чем повернуться к нему.

Даже больной и с влажными волосами, его голый торс заставлял все мои части покалывать, и я приняла равнодушный вид, когда сделала глубокий вдох и стала втирать острую мазь ему в грудь. Я старалась не смотреть на его лицо, когда потирала его грудные мышцы до ключиц, нежно поглаживая вверх по сторонам от его шеи. Я разумеется старалась не замечать, как участилось его дыхание или его полную сосредоточенность, когда он наблюдал за мной так, будто ему действительно было трудно держать руки при себе. Когда я закончила, я продолжала потирать его, загипнотизированная тем, как напрягались его мышцы, когда я прикасалась к ним; обожая тепло его кожи и то, как моя собственная кожа нагревалась, чтобы соответствовать ей.

- Я думаю достаточно, - проговорил он спустя несколько минут.

- Шшш. Я – медсестра, ты – пациент. Пожалуйста, тише, пока я забочусь о твоем лечении.

Он схватил меня за руку, удерживая ее у своей груди.

- Свон, если ты не хочешь продолжить то, что начала сегодня утром, тебе действительно лучше остановиться.

Я не могла игнорировать горячность в его словах и, честно говоря, не хотела.

- О.

- Да.

- Ты?..

- Очень.

- А-ха.

- Если ты хочешь пересмотреть свои принципы «прекратить-касаться-друг-друга», то я был бы счастлив позаботиться об этом.

- Бьюсь об заклад.

- Это что, «нет»?

- Нет, это «пожалуйста, перестать быть таким хитрым и пытаться соблазнить меня своим чудо-пенисом».

Его лицо дрогнуло.

- Чудо-пенисом?

- Да. Утихомирься.

- Его никогда раньше не называли именем супергероя.

- Разве ты не слышал, как я сказала утихомириться?

- Чудо-пенис? Правда?

Я снова погладила его грудь, наклонившись вперед, чтобы прошептать ему на ухо:

- Хватит... меня искушать. Это несправедливо.

Он резко вдохнул.

- А ты думаешь, потираться об меня, пока я болен и беззащитен, справедливо?

- Ну, во-первых, ты нисколько не беззащитный. Хотелось бы. А во-вторых, я не вся потиралась об тебя. Всего лишь пальцами, и они только касались груди.

- И ты думаешь, справедливо лишать больного мужчину более обширного потирания? Какая же ты жестокосердая медсестра!

- На самом деле ты не хочешь, чтобы я сейчас касалась других твоих участков. Я слышала, что мазь для растирания и пeнис супергероя плохо сочетаются.

Он вздрогнул.

- Это действительно правда. Даже думать об этом больно. Однако, ты можешь вымыть руки.

- Ты просишь меня?

- Нет, просто говорю, что ты могла бы.

Когда же он поймет, что он получит гораздо больше, если просто попросит? Это будто он хочет, чтобы я играла роль его подруги, на самом деле не будучи ею.

Моя рука все еще была на его груди, его рука лежала поверх моей. Это ощущалось самой естественной вещью в мире, пока он не посмотрел вниз и не заметил это. Тогда на его лице появилось такое выражение, будто он удивлен, что я трогала его, хотя он практически только что попросил, чтобы я положил руку гораздо ниже.

На мгновение он просто смотрел на нее, казалось, ожидая стальных когтей, которые вылезут из моих пальцев и проколют ему грудь, но когда они этого не сделали, он убрал их, очевидно, предпочитая разрушительной фантазии абсолютно безвредную реальность.

Я вздохнула и взяла салфетку, чтобы вытереть руки.

- Каллен, я могу спросить?

- Ты только что это сделала.

- Ха-ха.

- Как я могу запретить тебе задать мне вопрос?

- А ты ответишь на него?

- Может быть.

- Почему ты так сильно этому сопротивляешься?

Он уставился на меня, ошеломленно замолчав. Я тоже впала в ступор. Я не ожидала, что все станет настолько серьезным так быстро, но, очевидно, что я хотела большего, чем просто уклончивых ответов.

- Нам, - уточнила я. - Почему ты сопротивляешься тому, что происходит между нами, так усиленно? Я имею в виду: разве не это чувство ищут большинство мужчин и женщин? - Я прижала ладонь к его груди, нежно проведя пальцами по его мышцам. - Вот это, чувствуешь? Когда мы прикасаемся друг к другу? Такое своего рода покалывающее ожидание? Будто мы хотим заползти друг другу под кожу и просто жить там какое-то время?

- Белла...

- Это больше, чем просто вожделение, Каллен. Я знаю, ты чувствуешь это.

Он провел рукой по лицу.

Я вздохнула.

- Я знаю. Извини. Я опять давлю. Но... я просто не понимаю, почему ты не хочешь идти дальше. Как ты можешь быть настолько полным решительности, чтобы только не позволить этому случиться. Это не может быть только из-за Джессики или даже твоего отца. Это какие-то мальчишечьи дела?

Он плюхнулся на кровать и закинул руку на глаза.

- Ты не думаешь, что у меня достаточно багажа, чтобы оправдать мои проблемы? Неужели мне действительно еще чем-то нужно это доказать?

- Нет, но у меня такое ощущение, что ты и так это делаешь.

Он наклонился и поднял свою футболку, грубо натянув через голову.

- Ты теперь подвергнешь меня психоанализу? Потому что все пойдет лучше, если ты сначала дашь мне лекарство. Это дерьмо как сыворотка правды.

Я поняла по его отношению, что много из него не вытяну, поэтому направилась в ванную и вымыла руки, перед тем как налить ему дозу лекарства от кашля, а затем поднести к его лицу.

Он посмотрел на меня и нахмурился.

- Я пошутил.

- Если это поможет разобраться со всем между нами, то почему бы и нет? Или ты доволен тем, как все напряженно?

Он взял маленький мерный стаканчик с розовым сиропом и вздохнул.

- В какие-то дни мне кажется, что ты специально пришла из ада, чтобы помучить меня.

- А в другие дни?

Он поднял глаза, облизывая губы.

- А в другие дни мне кажется... - Он покачал головой. - Нет, ни за что. Уверен, не хватит всего лекарства от кашля в мире, чтобы заставить меня сказать тебе это.

Он смотрел на меня, когда выпил лекарство, а затем поставил стаканчик на тумбочку, перед тем как забраться в постель и закрыть глаза.

Я кивнула, разочарованная, и села рядом с ним.

- Значит, я полагаю, разговор закончен, да?

Он прокашлялся, низко и грубо.

- Я устал.

- Ладно, тогда тебе нужно отдохнуть. Я буду здесь, когда ты проснешься.

Я прикусила свой язык, чтобы не сказать, что если он слишком долго будет просыпаться для наших отношений, ему уже может так и не повезти.

- Знаешь, - проговорила я, поглаживая его волосы, - у моей матери была одна книга. Она была написана самопровозглашенным Свами (п.п.: слово «свами» означает «мастер», это монах, который оставил все ограниченные мирские желания, чтобы посвятить всего себя прямому переживанию своей высшей духовной реализации и служению другим) который считал, что мы сами делаем себя больными, сопротивляясь нашей душе.

Каллен нахмурился, резко открыв глаза, чтобы посмотреть на меня.

- Да ну.

- Он считал, что если мы идем против наших духовных желаний и потребностей, то эта дисгармония и есть причина, почему наш организм заболевает. Например, если мы не выражаем, что мы чувствуем, то болеем ангиной, или если делаем что-то, что, как мы знаем, неправильное, мы получим головную боль.

Его глаза были сонными, когда он посмотрел на меня.

- А если у нас инфекция нижних дыхательных путей, то мы получаем... что? Эмоциональное расстройство? Сердечную тоску?

Я пожала плечами.

- Я не знаю. Я перестала читать, потому что это походило на выносящий мозги треп.

Он закашлял и схватил меня за руку, поощряя продолжать, поглаживая, даже когда он отвернулся от меня.

- Не знаю, так это или нет. Но звучит прямо как про меня.

Я попыталась поднять ему настроение, сказав:

- В таком случае, ты никогда не будешь снова здоров.

Он перевел дыхание, и я едва услышала, как он прошептал:

- Вот именно, этого-то я и боюсь.

...

Каллен спал большую часть утра, и когда я разбудила его, чтобы сказать, что мне придется уйти на лекции по актерскому мастерству, я втайне была в восторге, насколько разочарованным он выглядел. Я спросила его, хочет ли он, чтобы я вернулась вечером, но он отказался, сказав, что нуждается в отдыхе и что ему тяжело, когда я рядом.

Я все поняла. Это не беспокоило меня.

Плюс к этому, я также была взволнована его использованием слова «тяжело». (п.п.: глагол hard переводится как тяжелый, и имеет значение твердый)

Когда я позвонила ему на следующий день, он уже говорил гораздо лучше. Его голос был почти нормальный, и он сказал мне, что приступы кашля стали менее частыми. Он даже пил мой травяной тоник – неохотно и с большими жалобами, конечно. Я сказала ему взять себя в руки и продолжать принимать его, потому что, очевидно, это было к лучшему.

В этот день во время занятий я ловила себя на том, что слишком часто о нем думала. Не раз я отвлекалась, представляя, что нахожусь снова с ним в постели, ощущая прикосновения к нему. К сожалению, один из таких моментов пришелся на объяснение Ирины про сегодняшнее задание, и она не впечатлилась, когда я встала, чтобы сделать мою импровизацию, не имея ни малейшего представления о сути сюжета.

Когда я извинилась перед ней после занятия и объяснила, что ухаживала за Калленом и поэтому не имела возможности выспаться, она удивленно и загадочно улыбнулась, попросив меня передать ему ее наилучшие пожелания.

Тем вечером я почти засыпала, когда зазвонил мой телефон.

Взглянув на экран, я улыбнулась, когда увидела, кто звонит.

- Привет, страдалец.

- Привет.

Это безумие, как одно крошечное его слово может довести почти до головокружения от счастья. И это даже не какое-то особое слово. Просто скучное обыденное двуслоговое приветствие, но я почувствовала, как глупая улыбка расплылась по моему лицу, как дешевые обои.

- Почему ты не спишь?

- Я спал. Весь день. А теперь проснулся.

- Ты принял свое лекарство от кашля? Ты снова вырубишься.

- Да, но оно еще не подействовало. На самом деле, это, вероятно, не самая хорошая идея, говорить с тобой прямо сейчас. Я, как правило, болтаю всякие глупости под влиянием этой штуки.

- Ну не знаю. Мне кажется, она делает тебя удивительно честным.

Когда он ответил, его голос звучал оборонительно:

- А ты не думаешь, что я обычно честен с тобой?

- Не совсем.

- Свон, я попытаюсь быть настолько честным с тобой, как только могу . С первого дня, как мы встретились, я говорил тебе, что я – засранец и говнюк. Ты не можешь винить меня в том, что не веришь мне.

- Да, но у тебя всегда избирательная честность. И я должна была подталкивать тебя почти к каждому признанию, что ты когда-либо делал насчет того, что ты чувствуешь ко мне.

- Это неправда.

- Это так. Большую часть времени я должна была предполагать и догадываться, что ты думаешь и чувствуешь. Хотя, мне нравится думать, что у меня это получается уже очень хорошо.

Он фыркнул.

- В самом деле?

- Да.

- И что я думаю прямо сейчас?

Я сделала паузу и закрыла глаза, концентрируясь, чтобы разгадать его возможную мотивацию для звонка мне в 23:15 во вторник вечером.

- Все просто, - с уверенностью сказала я. - Ты скучаешь по мне.

На другом конце линии царило молчание.

Ничего себе. В самом деле? И это все?

Я просто хотела пошутить.

- Что еще? - спросил он через некоторое время, и от тона его голоса у меня прошла дрожь по спине.

- И... ты думаешь обо мне.

Снова молчание. Не отрицание.

Мое сердце бешено стучало.

- Что еще?

Бог любит смелых. Крепись, Белла. Будь достаточно храброй за двоих.

- И... ты хочешь меня. Нуждаешься во мне. Ты пытаешься убедить себя, что тебе этого не надо, но не получается. Чем больше ты пытаешься отрицать, что чувствуешь, тем сильнее тебя притягивает ко мне. Это раздражает тебя как ад, потому что тебе нравится повторять себе, что тебе ничего и никто не нужен, но ты неправ во всем, и быть со мной – это единственное, что чувствуется так, как оно должно быть.

Он опять молчал, и на этот раз отсутствие его слов говорило гораздо больше, чем все, что могло выйти из его рта.

Наконец, он сказал:

- Это все? Ты закончила?

- Нет. В заключение скажу, что прямо сейчас ты отдал бы что угодно, лишь бы я была в твоей квартире, твоей постели... и прикасалась к тебе... вероятно, в гораздо меньшем количестве одежды, чем в прошлый раз, когда я была там. Ты хочешь этого так сильно, что это все, о чем ты можешь думать, и каждый раз, когда ты закрываешь глаза, чтобы поспать, ты хочешь этого еще больше. Ты предположил, что если не можешь получить это, то лучше всего услышать мой голос, и вот ты позвонил мне. Выступив за пределы своей зоны комфорта.

Неожиданно это стало горячее, чем солнце в моей спальне, и я сбросила покрывало, стараясь не позволить ему услышать, насколько неровным стало мое дыхание. Он, очевидно, пытался сделать то же самое, но я уловила оборванные вздохи.

- Ну, что? Правильно я думаю?

Я на самом деле не ожидала, что он признается, но должна была спросить.

- Давай, Каллен, - сказала я, с оттенком просьбы в моем тоне. - Ты утверждаешь, что честен со мной. Скажи мне, что это не совсем то, что ты думаешь. Что я беру тебя на слабо.

Последовала долгая пауза, и прежде чем он даже заговорил, я знала, что попала в цель.

- Я хочу, чтобы ты была здесь, - тихо проговорил он. - Я хочу... прикасаться к тебе. Наблюдать за твоим лицом. За тем, как ты дотрагиваешься до меня своими руками. До всего меня. Я думал об этом весь день. Всякий раз, когда я спал, я видел об этом сны. Ты понятия не имеешь, насколько я... твердый прямо сейчас.

О, Боже, Каллен, что ты делаешь со мной?

- У меня был сон, что ты зашла в мою спальню и встала у подножия моей кровати... и смотрела на меня, пока снимала всю свою одежду... и когда ты прикоснулась ко мне... Иисус. Давай просто скажем, что на этот раз ты совершенно точно знала, что делала.

Я зажмурила глаза и просто продолжала дышать, все мое тело пылало как лесной пожар только от его слов и голоса. Я засунула подушку между ног и сжала ее, повернувшись на бок, и прокляла свою неспособность доставить самой себе удовольствие.

- Но ты не допустишь этого, не так ли? - сказал Каллен хриплым голосом. - Ты... ты слишком уважаешь себя, чтобы позволить мне просто... использовать часть тебя. Я ненавижу это и люблю. Ты злодейка, Свон. Ты знаешь это?

Его речь замедлилась, и я поняла, что началo сказываться лекарство от кашля.

- Слушай, - проговорил он. - У меня было много времени, чтобы подумать в эти несколько дней, и... я хочу, чтобы ты поехала к нам на День благодарения. Я знаю, что был мудаком насчет этого, когда позвонил мой отец, но... я хочу, чтобы ты там была. - Его голос стал мягче. - Кроме того, не думаю, что смогу пережить все эти дни, не видя тебя. Я позвонил маме и попросил ее, чтобы она подготовила свободную комнату.

Я была потрясена. И невероятно тронута.

- Каллен...

- У тебя же нет других планов, да?

- Ну, вроде да. Я купила индейку Еда-На-Одного. Я... ну, я не хочу, чтобы это звучало бесчувственно, но не знаю, смогу ли я отказаться от этого в такой короткий срок. Она под «клюквенным» соусом.

- О. Ну, да. Я имею в виду: это конечно восхитительный полуфабрикат. Тебе нужно некоторое время, чтобы подумать об этом? Не хочу тебя разубеждать или что там, но ты знаешь, что Эсме управляет гастрономической кейтеринговой компанией, верно? Никакого давления.

Я засмеялась.

- Что ж, если ты так говоришь, тогда я с удовольствием поеду.

От меня не ускользнуло, что это было подозрительно похоже на свидание. Я сопротивлялась желанию выпрыгнуть из постели и станцевать от счастья.

- Хорошо. Я заеду за тобой завтра днем. Где ты будешь?

- Ты не пойдешь на лекцию?

Мой желудок ухнул вниз, когда я поняла, что не увижу его в первой половине дня.

- Нет, мне нужен еще один день отдыха, чтобы избавиться от остаточного кашля. Кроме того, мне нужны будут все мои силы, чтобы пережить выходные с моим отцом. Ради Бога, не давай мне никаких лекарств от кашля рядом с ним. А то я скажу все, что думаю о нем, а это разобьет сердце мамы.

- Договорились. - У меня появилось ощущение, что я буду предупреждать множество бедствий.

- Так, где я смогу забрать тебя?

- Ну, завтра днем мы все собираемся у Эрика для предпраздничной тусовки.

- Ладно, я приеду туда, мы поедем в Нью-Йорк на ужин с моими родителями и вернемся в воскресенье вечером.

Мысль о целых четырех днях в Нью-Йорке уже была достаточно головокружительной, но осознание, что все это время я буду практически жить с Калленом? Уверена, слово «экстаз» является единственным существительным, которое говорило о том, как я себя чувствую.

За рамками приглашения, я понятия не имела, каковы были его намерения, но должна была признать, что это добавляло оптимизма. Весь разговор был удивительно открытым. Не принимая во внимание покалывающую нервозность, что я чувствовала.

- Каллен, надо ли мне беспокоиться, что ты такой... нормальный... вдруг?

Он рассмеялся.

- Может быть. Это, определенно, страшно пугает меня. Так что, будь осторожна в своих желаниях, Свон. Вот и все, что я могу сказать.

- Пфф. Пиноккио хотел стать настоящим мальчиком, и все закончилось хорошо.

- Верно. Но он навсегда лишился своей неизменной древесины. Подумай об этом. (п.п.: wood – древесина, а на сленге – эрегированный член)

Я засмеялась, а несколько секунд спустя он зевнул. И, не удержавшись, я присоединилась к нему.

- Иди спать, - сказал он. - Тебе надо будет рано встать и собраться перед лекцией.

- Да, полагаю так.

По некоторым причинам я вдруг почувствовала себя одним из тех палеонтологов, которые работают крошечным скребком и щеткой в течение многих лет, медленно убирая по крупицам грунт, чтобы обнаружить под ним драгоценную реликвию или сокровище. Я была уверена, что Каллен не одобрил бы мое сравнение его с реликвией, но, тем не менее, я улыбнулась.

- Спокойной ночи, Свон.

- Спокойной ночи. И, Эдвард?

- Да?

- Спасибо.

Я почти услышала, как он покраснел, когда сказал:

- Да. Конечно.

...

К тому времени как наступило 18:00 следующего вечера, большинство моих однокурсников уже надрались. Некоторые поехали домой, чтобы навестить семью, но, по большей части, все отложили поездку до Рождества, как и я. День благодарения в действительности был просто предлогом, чтобы пить в течение четырех дней.

Роуз сидела рядом со мной на диване, потягивая покупную маргариту, и покачивала головой в такт музыке. Она поедет домой в Нью-Джерси утром, и скорее всего будет останавливаться по пути у всех родственников на територии Соединенных Штатов, так что сейчас она наслаждалась последними часами своей свободы.

Даже если было еще рано, люди уже танцевали, и их раскачивающиеся тела раздражали меня, потому что они загораживали вид на прихожую. Моя нога нервно подпрыгивала в ожидании появления Каллена, и Роуз попросила Эрика принести мне другой напиток, чтобы помочь мне остыть. Я уверена, что сейчас не смогла бы расслабиться, как и белый медведь, которого опустили в жидкий азот.

Очень странное чувство ожидания гудело во мне, и я понятия не имела, что это значит, но действительно готова была узнать.

Я хмуро смотрела на Алека и Джейн, которые только что завершили довольно впечатляющие размашистые танцевальные движения. Когда они отступили друг от друга, в дверном проеме показался Каллен.

Раздался громкий рев, когда люди увидели его, все столпились вокруг него, будто он давно потерянное мифическое существо. Люди спрашивали, как он, говорили ему, что скучали по нему. Лорен обняла его. Эрик похлопал его по спине. И хотя он улыбался и всем отвечал, все это время его глаза едва ли отрывались от моих.

Я с трудом могла дышать.

- Эй, - прошептала Роуз рядом со мной. - У Каллена что, странная разновидность бронхита, которая увеличивает его сексуальную привлекательность? Потому что... проклятье. Парень отлично выглядит.

Он был одет в черные джинсы и темно-синий свитер с v-вырезом, волосы были в беспорядке, а челюсть выбрита. Я не могла отвести глаз. Он выглядел немного утомленным, но менее бледным, чем когда я в последний раз видела его. У меня появилось странное желание подойти к нему, обвить руки и ноги вокруг него, уткнуться головой в его шею и прилипнуть к нему, как банный лист.

Конечно, если бы я это сделала в той мини-юбке, что сейчас была на мне, то выглядела бы чрезвычайно распутным банным листом. Все другие банные листы сразу бы сбежались в кучку и промыли бы ей косточки за ее спиной.

Я встала и двинулась к нему, только потому, что не могла удержаться.

Когда я остановилась перед ним, Эрик как раз был в середине рассказа о том, как Джеймс сегодня симулировал мастурбацию на уроке актерского мастерства, и как Ирина удивила всех, похвалив его за смелость.

- Клянусь, чувак, - говорил Эрик, в то время как люди смеялись вокруг него. - Под этой внешностью Ирины «я-неприступная-сука» скрывается настоящая сексуальная маньячка. Бьюсь об заклад, она вернулась в свой кабинет во второй половине дня и мастурбировала.

Каллен улыбнулся, все еще глядя на меня, и запихнул руки в карманы, когда я сказала «привет».

- Привет.

Эрик хлопнул его по плечу.

- Хочешь выпить? Пива? Глоток бурбона?

- Нет, спасибо. Мы не останемся надолго.

- Мы? Кто это «мы»?

- Я и Свон.

Эрик оглянулся на толпу и поднял брови.

- Ты и Свон? Так-так-так. Что здесь происходит?

На мгновение в глазах Каллена мелькнула паника, но потом он сделал глубокий вдох и сказал:

- Она проведет праздники со мной в Нью-Йорке.

Ох.

Ничего себе.

Йорки потрясенно уставился на нас. К этому времени, Джеймс и Лорен уже присоединились к нему.

Я чувствовала, что мой рот приоткрылся, но была слишком ошеломлена, чтобы закрыть его.

- Серьезно? - Каллен кивнул. - Свон, а твой таинственный парень не будет возражать, что ты проведешь время кое с кем высоким и пылким? Я имею в виду: он же видел вас двоих в Ромео и Джульетте, верно? Это может оказаться фатально глупым шагом.

Я попыталась придумать что сказать, чтобы отвлечь внимание Йорки, но оказалось, что и не надо было. Каллен ответил сам:

- На самом деле, Йорки, - проговорил он, нервно сглатывая. - Я ее таинственный парень. И, как ни странно, я полностью одобряю, что она проведет это время со мной.

Вдруг в комнате воцарилась гробовая тишина. Музыка остановилась (хотя, как ни странно, не было того странного царапающего звукового эффекта записи, который обычно сопровождает ее), и если бы я очень внимательно прислушалась, то уверена, услышала бы, как снаружи дует ветер.

Я задержала дыхание, боясь, что если переведу его, то проснусь от этого очевидного, но удивительного сна.

Эрик с недоверием переводил взгляд между мной и Калленом.

- Прошу прощения, но что? Ты тот самый парень, о котором она нам рассказывала? Хренов дебил, который не хочет спать с ней?

Каллен c негодованием посмотрел на него и натянуто улыбнулся.

- Да. Это я. Хренов дебил. Во плоти.

О, мой Бог. Пожалуйста, не дай мне проснуться. Пусть это будет реальностью.

Повисла многозначительная пауза, прежде чем Эрик вскинул кулак в воздух и заорал:

- Дааааааааа!

Внезапно комната взорвалась болтовней, а Эрик повернулся и дал пять людям позади него.

- Так, все, кто ставил на то, что Свон встречается с кем-то, кроме Каллена, платите. С вас расписки, люди. Орел приземлился! Повторяю, орел приземлился. Те, кто ставил, что они приятели по оргазму – вы выиграли, несмотря на отсутствие сексуальных отношений. Кто-нибудь, напомните мне заплатить Ирине.

Вся гостиная вдруг стала похожа на Нью-Йоркскую фондовую биржу с наличными деньгами и купонами, которые мелькали в воздухе, в то время как люди болтали и смеялись.

- Минуточку! - прокричал Каллен, глядя на Эрика. - Ты... ты организовал чертов тотализатор, будем или нет Свон и я вместе?

Лицо Эрика дрогнуло.

- Ну, да. Но это было забавно, чувак. Вы двое кидаете друг на друга влюбленные взгляды несколько долбаных недель. Мы должны же были как-то повеселиться.

- Парень! - сухо проговорил Каллен. - Я НЕ кидаю влюбленные взгляды.

Джеймс слегка похлопал его по плечу.

- Жаль разочаровывать тебя, братан, но именно это ты и делаешь. Вам двоим повезло, что вы получили хорошую рецензию на «Ромео и Джульетту», потому что в реальной жизни вы абсолютно отстойно играете.

Каллен в шоке посмотрел на меня, и я шагнула к нему и положила руку на его грудь, все еще взволнованнo вздымающуюся от всего произошедшего.

- Я... гм... так... ничего себе.

Он моргнул и покачал головой.

- Я не... Я имею в виду... что за черт?

- Хороший вопрос.

Он стоял какое-то время как золотая рыбка, наблюдая за происходящим вокруг него с выражением растерянности. И только когда я провела пальцем по коже по краю V-выреза его свитера, он очнулся и посмотрел на меня.

- Привет. Я Белла Свон. Мне не верится, что мы уже встречались.

Я знаю, что это была насмешка, но в самом деле. Кто этот открытый и свободно объявляющий об этом человек передо мной?

Его уши порозовели.

- Э-э... да. Привет.

- Так... это было... неожиданно.

- Да. Я думаю. Но хорошо-неожиданно, верно?

Как он мог думать иначе, когда я улыбалась ему, будто нахожусь под кайфом? Хотя, отчасти так оно и было.

- Да. Очень «хорошо-неожиданно». Ты намеревался это сделать, когда собирался прийти сюда сегодня вечером?

- Нет. Ну да. То есть, я не знал точно, но когда увидел тебя я... полагаю, за последние несколько дней понял, что... желание быть с тобой перевешивает то, насколько ты меня пугаешь. И я понял, что устал обделять себя тобой. Это чертовски опустошает. Я хочу быть с тобой.

Я обняла его за шею и притянула к себе. К его чести, он только один раз оглянулся вокруг, чтобы увидеть, кто смотрит, прежде чем сосредоточиться на мне.

- Хватит дергаться.

Его дыхание участилось, когда вглядывался в меня, его потемневшие глаза блуждали по моему лицу.

- Заставь меня.

Я потянула его голову вниз, и он мягко поцеловал меня, почти целомудренно, но то, как он вдохнул и как напряглись его руки вокруг меня, говорило мне, что его реакция была далека от спокойной. Вокруг нас раздались возгласы одобрения, но мы их проигнорировали. Как же легко, когда все мое внимание направлено лишь на борьбу с желанием стать распутным банным листом.

Он поцеловал меня сильнее, и даже сквозь мою похотливую дымку, я была впечатлена тем, как смело он вел себя перед всеми. Я знала, что это отчасти большой шаг для него.

Я гордилась им.

Он отступил назад, когда вся комната стала аплодировать, и добродушно показал им всем средний палец, а затем потянул меня за собой по коридору в пустой кабинет.

Когда я закрыла за нами дверь, он с облегчением вздохнул, проведя пальцами по волосам.

- Видишь? - сказала я. - После всех этих недель секретности и отрицаний, неужели это было так тяжело?

Он притянул меня к себе, не стесняясь пробежаться руками по моей заднице, в то время как смотрел на меня сверху вниз.

- Свон, могу сказать с абсолютной честностью, что да. Это было очень, очень тяжело.

Он снова поцеловал меня, теперь менее сдержанно, прижав меня к стене и издавая звуки, от которых мне захотелось заползти в его горло и потереться об его гортань.

Ладно. Странная мысль. Игнорируй это и двигайся дальше. Его рука под твоей блузкой.

- О... Боже, Каллен.

Он поцеловал меня снова, еще сильнее, прежде чем перейти к моей шее. Звук, который я издала, был смущающе громким. Я так долго ждала, чтобы он перестал сдерживаться и признал то, что было между нами, то теперь, когда это случилось, все было гораздо лучше, чем фантазии.

Не было никаких колебаний. Никакого чувства неловкости. Он целовал меня так, будто боялся остановиться. Будто пытался наверстать все эти долгие дни отрицаний.

Часть меня все еще была убеждена, что это нереально, но когда он поднял меня, чтобы потереться об меня, я решила плюнуть на все. Что бы это ни было – я приму это.

- Мы действительно должны остановиться, - пробормотал он, двигаясь вниз по моей ключице, его рот сводил меня с ума.

Я запустила руки в его волосы.

- Конечно, должны. Лучшее из возможных решений со всем этим горящим желанием между нами. Хороший план.

Он стал сминать мою грудь, лаская ее через мой свитер.

- Не издевайся надо мной.

- Тогда не болтай глупости, типа «мы действительно должны остановиться».

- Ты нашла аргумент.

- Ты тоже. Могу я прикоснуться к нему?

- Я бы не объявлял, что мы пара, на глазах у всех, для того чтобы ты продолжала не касаться моего члена, это уж точно.

- Еще один хороший аргумент.

Мое дыхание стало громким, когда я погладила его через джинсы.

Он прислонился к стене позади меня и опустил голову.

- Ох... Иисус.

- Ничего себе. Ты действительно не преувеличивал, когда сказал, что это тяжело, да? Господи Боже.(п.п.: hard – переводится как тяжелый, но так же и твердый)

Я сжала его через ткань, и он стал опускать голову еще ниже, пока его лоб не прислонился к моему.

- Боже... Свон.

Он поцеловал меня, на этот раз медленнее, обхватив мое лицо, в то время как я продолжала поглаживать его.

- Рискну быть осмеянным снова, - проговорил он, тяжело дыша и отступив назад, - но нам и правда надо остановиться. Нам пора ехать, если мы собираемся попасть к моим родителям на ужин.

Он сделал шаг назад и вздохнул, оглядев себя и проведя рукой по волосам.

- Хотя, нам стоит подождать минуту. Уверен, Эрик уже поставил на то, что я выйду отсюда со стояком.

- Может быть, мне стоит пойти и сделать ставку. Я могу выиграть по-крупному.

Более чем один раз.

- Особенно, если будешь продолжать стоять здесь в этой несуществующей юбке.

- Тебе она нравится?

- Если бы я сказал «нет», ты бы ее сняла?

- Есть только один способ это выяснить.

Он засмеялся и подошел ко мне, а я обхватила его руками, пораженная тем, насколько свободно, наконец, это можно сделать.

- А если честно, чего ты так боялся? - спросила я, глядя на него. - Потому что я знаю, что это все отчасти в новинку, и я действительно не имею большого опыта в этих делах, но... мне кажется, что пока все очень хорошо.

Его улыбка исчезла.

- Свон, я должен сказать тебе еще раз, что в отношениях я полный отстой. Ведь я дал ясно это понять, верно?

- Я не понимаю этого. Нам весело вместе. Мы нравимся друг другу. Мы испытываем огромное удовольствие, прикасаясь друг к другу – и, кажется, особо не задумываясь.

- Да, но есть еще и другое.

- Что, например?

Он сделал паузу.

- Я не знаю. Всякое разное.

Я в ужасе посмотрела на него.

- Вот дерьмо, правда? Всякое разное? Я слышала об этом. Настоящий убийца отношений. Мы можем сделать от этого укол? Или, может быть, клизму?

Он сердито посмотрел на меня, и это было сексуально, как ад.

- Опять издеваешься. Кстати, я уверен, что их и делают с показаниями к применению «всякое разное».

Я рассмеялась.

- Что ж, буду иметь в виду. Успокойся. Мы не можем просто забыть о гибели и мраке и хорошо провести время?

- Нет. Ты забыла, что мы проведем эти четыре дня с моими родителями?

Я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и внезапно мы больше не играли в вопросы и ответы. Он накрыл мои губы своими, пальцы старательно ласкали мои бедра, и в этот момент меня уже ничего не заботило, потому что вот так, как сейчас, меду нами было все идеально.

- Все будет хорошо, - проговорила я, поглаживая его по щеке. - Перестань так много думать.

Он кивнул и вздохнул, и я знала, что зайти так далеко, потребовало от него очень больших усилий. Он пытался. Очень сильно. И в то мгновение, когда я посмотрела на него, он был полностью открыт. Беззаботен и счастлив, непотревоженный обычными тенями, которые повсюду следовали за ним.

И в этот момент он был самым красивым существом, которое я когда-либо видела.

Он наклонился и поцеловал меня снова, более страстно, и на несколько минут я просто затерялась в эйфории, что это – все, как может теперь быть между нами – свободные прикосновения друг к другу, тогда, когда захотим.

Везде, где мы захотим.

И от этого у меня кружилась голова.

- Эдвард, - сказала я, затаив дыхание, как он залез мне под юбку, длинными пальцами скользнув по моему бедру. - Если ты продолжишь, мы точно не выберемся отсюда в ближайшее время.

- Я знаю. Извини. - Он провел ладонями по моим бокам, наблюдая за ними, его глаза были всерьез вожделеющими. - Просто у меня очень горячая девушка, и когда мои руки касаются ее, я увлекаюсь.

Я забыла как дышать.

Он сказал это. Он реально открыл рот и сказал это. Боже, благослови незамужних девушек во всем мире.

Прежде чем упасть в обморок, я должна была уточнить:

- Так значит, ты признаешь, что я твоя девушка? Наконец-то?

Когда он ответил, его голос был мягким:

- Да, Свон. Ты моя девушка.

Мой желудок сделал сальто.

Уверена, я не устану, если он будет говорить это слово в любое время в ближайшем будущем.

Хотя он улыбался, я все же увидела панику в его глазах.

- Ты чертовски нервничаешь, просто произнося это вслух, верно?

- В значительной степени. Да.

- Как думаешь, ты сможешь к этому привыкнуть?

Пожалуйста, Эдвард. Просто попробуй.

Он погладил мою шею и секунду подумал.

- Я надеюсь на это. Я хочу этого.

Мой улыбка аля дешевые обои вернулась.

- Я тоже.