Глава 1

Сложно жить дальше, когда кто-то умер. Даже если этот "кто-то" просто знакомый.

А если не просто?

Тишина давила на уши, а скрип перьев впервые в жизни раздражал. Хотелось крикнуть во всё горло: "Нельзя ли потише?!" — или, на худой конец, насовать в уши ваты и поплотнее заткнуть их ладошками. Ей бы даже простили. Покрутили бы у виска, пошептались бы: "Опять сорвалась..." — и забыли. Гермиона Грейнджер всегда была чудной, а уж после войны — особенно. А точнее, не после войны.

После смерти Поттера.

Смерти глупой, бессмысленной... Гермиона тряхнула головой, пытаясь отбросить воспоминание о куцых словах: "Я так больше не могу", нацарапанных на обрывке пергамента, о изломанном, окровавленном теле, найденном у подножья скалы на окраине Хогсмида, о понимании неотвратимости случившегося. Выдержав все: и голодное безрадостное детство, и боль, и унижения, Гарри не справился с чувством вины. Сколько бы Гермиона ни пыталась втолковать ему, что это Волдеморт и развязанная им война убили Сириуса, Люпина, Фреда и остальных, он упорно твердил:

— Я позволил другим умирать вместо меня.

Скомкав заляпанный чернилами пергамент, она вынула из сумки чистый лист и вывела ровным, уверенным почерком:"Значение рун в связках с перевернутой манназ".

— Подвинься, Грязнокровка.

Оскорбление прозвучало так безразлично, что и на оскорбление не было похоже. Малфой сел напротив, шлепнул на стол стопку чистых пергаментов и дернул на себя учебник.

— Это моя книга! — шикнула Гермиона и потянула учебник обратно. — Пойди и попроси мадам Пинс выдать тебе личный экземпляр!

Малфой проигнорировал её и быстро заскрипел пером. Едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, Гермиона схватила книгу и бросила ее себе на колени.

— Библиотекарь сказала, что экземпляр последний, и ты со мной поделишься, — Малфой наконец соизволил поднять голову и теперь шипел, вперившись в лицо Гермионе ненавидящим взглядом. — Так давай, Великая светлая волшебница, делись со страждущими знаниями!

— Подождешь, нет у меня времени ждать, пока ты изволишь вывести свои закорючки! — Малфой протянул руку, чтобы забрать у нее книгу, и Гермиона в ярости шлепнула тяжелым фолиантом ему по пальцам. — И вообще, чего ты ко мне прицепился?! У Паркинсон попроси, она брала книгу передо мной!

Малфой злобно прищурился и облизнул сухие тонкие губы, прежде чем начать говорить.

— Ты же такая умная, вроде бы, тогда почему такая дура? Если бы я мог попросить у Паркинсон, подошел бы я тебе?

А вот теперь совсем безобидное слово прозвучало как оскорбление — с таким отвращением выплюнул его Малфой.

— Ну, раз я дура, значит, нечего мне делать в библиотеке! — Гермиона вскочила на ноги, быстро побросала в сумку пергаменты. — Кстати, в "Полном справочнике рун" есть все то же самое, только написано на древнекельском, — и быстро пошла к выходу.

Завтра на занятиях она схватит своего первого в жизни "Тролля". Ну или второго, если считать настоящего с первого курса, которого они с Гарри... Тут сердце больно кольнуло, и Гермиона быстро опустила голову. Когда же в её жизни наконец появится период, который можно будет вспоминать спокойно?

До самого ужина она спала. Можно было позаниматься, попросить учебник у Джинни, попробовать написать эссе по памяти, но Гермиона предпочла забыть он нем вовсе. Возможно, следующим летом она вспомнить этот день, как День очередной ссоры с Малфоем и несделанного домашнего задания, а не как Ещё один день без Гарри.

Впрочем, вскоре оказалось, что у дня может быть и иное название — День залитых соком чулок. Тяжеленный фолиант бухнулся на стол с сокрушительной силой, и стоящий на краю стакан опрокинулся прямо ей на колени.

— Возвращать сама будешь, — процедил Малфой, не глядя на неё. — Только к библиотекарше не вздумай пойти.

— Чтобы ты знал, есть заклинания, отправляющие книги обратно, — Гермиона наколдовала Эванеско. Получилось из рук вон плохо: вместе с соком исчезли и сами чулки. Незагорелые, слишком худые ноги с покрытыми шрамами коленками подходили скорее второкурснице. Поспешно запахнув мантию, она со злостью уставилась на Малфоя, надеясь, что тот правильно поймет намек и оставит ее в покое.

— Чтобы ты знала, они одновременно оповещают библиотекаршу, что книгу вернули, — Малфой не успел отвести взгляд вовремя, и Гермиона сразу поняла, что её живописные коленки не остались незамеченными. — Если твои мозги умерли вместе с Поттером, то повторю: верни книгу назад незаметно.

— Зато у тебя, я смотрю, трусость процветает! — рявкнула, вскакивая, Гермиона. Животом она толкнула фолиант, тот, проехав по столу, столкнул графин с соком. Послышался звон стекла и звук капающей на пол жидкости. — Сам отдашь!

Малфой, всегда бывший выше ее, за год еще вытянулся и теперь она рассерженно смотрела ему в плечо. Вздернув подбородок, Гермиона скрестила руки на груди, ожидая, когда он заберет книгу и уйдет уже.

Вместо этого Малфой пожал плечами и коротко бросил, прежде чем развернуться и уйти:

— Дура. Зато я жив.

— Надолго ли? — крикнула ему вслед Гермиона и, поддавшись порыву, запустила тяжеленный фолиант ему в спину.

Разум тут же прочистился от охватившей его ярости. Как в замедленной съемке, она увидела, как рвется в полете переплет древнего уникального издания и как угол тяжелой обложки бьет Малфоя по плечу. По залу полетели страницы. Раздался дружный вздох и Гермиона поняла, что несколько минут до этого все молчали, следя за происходящим.

Малфой замер. Гермиона с замиранием сердца ждала, что же будет, когда он обернётся — резко брошенное заклинание или очередная порция оскорблений, на этот пробирающих до печенок. А, может, пощечина?

Но Малфой не обернулся. Постоял, сжимая кулаки, наклонился за книгой и быстро пошел прочь.

Наутро была головная боль от недосыпа, вполне ожидаемый "Тролль" за невыполненное домашнее задание, снятые баллы за то, что наколдованное ею Энгоргио вместо того, чтобы увеличить мячик, взорвало его, и осуждающие шепотки за спиной. Но это было утром.

А до него была бесконечная бессонная ночь. Как в бреду, Гермиона раз за разом видела напряженную спину Малфоя, слышала ранящие слова и опять и опять бросала в него книгу.

* * *

— Сожалею, мисс Грейнджер, но эту книгу уже забрали, — мадам Пинс неискренне улыбнулась. — Да и потом, должно ли молодой леди забивать себе голову столь мрачными вещами?

— Это уже мне судить, — невежливо отрезала Гермиона, но тут же выдавила из себя похожую улыбку. — А вы не подскажете, кто взял её?

— Драко Малфой, — мадам Пинс едва заметно скривила губы. — И это несколько странно, что у вас с ним столь схожие интересы.

Гермиона рассеянно кивнула и поспешила отойти от стойки. Малфой? Какого гоблина ему понадобились "Психологические аспекты самоубийств"?!

Она в задумчивости присела за стол. Вывод напрашивался один, и он решительно ей не нравился.

— Нет, я не буду в это лезть! — тихонько сказала она себе под нос и решительно распахнула учебник. Нужно все-таки написать то эссе по рунам.

Она занесла над пергаментом перо, но так и не коснулась острием белой глади.

"Зачем тебе эти руны?" — спрашивал Гарри. — "Никакого прока, да и скучно так, что спать хочется... Пойдем лучше погуляем!"

Она никогда не соглашалась и даже дулась за то, что он обозвал её любимый предмет скучным. Дура. Прав был Малфой.

Вместо черной густоты чернил пергамент окропила бесцветная капелька.

Суматошно побросав пергамент в сумку, она сорвалась с места, оглядываясь вокруг себя. Малфой нашелся у окна. Перед ним лежали раскрытыми с полдюжины учебников, а сам он что-то быстро писал на длиннющем пергаменте.

— Малфой, одолжи мне книгу! — Гермиона едва удержалась, чтобы не начать переворачивать книги, чтобы прочесть их названия и выудить нужную. — Мне очень надо!

— Я уже пытался одолжить тебе книгу, — медленно ответил Малфой, смерив её презрительным взглядом. — Одного акроманкула дважды не дразню.

— Ты нагло спер ее у мадам Пинс и пытался подставить меня, — Гермиона все-таки захлопнула ближайшую к ней книгу. Это оказалась "Теория стресса". Пренебрежительно отбросив ее, она потянулась к следующей. — Малфой, не будь ребенком, просто уступи мне книгу!

— Не будь ребенком, Грейнджер, дождись своей очереди! — отбрил Малфой. Он схватил её за руку и грубо, хотя и не со всей силы, оттолкнул в сторону. — Не тебе одной интересно узнать, почему очкарик решил окончательно докроить себе череп по линии шрама!

— Да как ты... — Гермиона потрясенно уставилась на Малфоя. Как он может так говорить?! И зачем это ему? Почему интересуется? — И вообще, ты все эти годы хотел, чтобы Гарри умер, так что ж не радуешься сейчас? Мечта сбылась, танцуй, Малфой!

— Молодые люди, идите выяснять отношения куда-нибудь еще! — раздалось раздраженное. Только теперь Гермиона поняла, что кричала во весь голос.

— Отлично, — прошипел Малфой, больно стиснув её руку выше локтя. — Пойдем, Грейнджер, потанцуем! — он взмахнул палочкой, заставляя свои вещи сложиться в сумку, и потащил Гермиону к выходу

— Там мои учебники! — взвизгнула она и попыталась вырваться, но за последние пару лет Малфой стал не только выше, но и сильнее.

— Тебе нужна книга? — рявкнул Малфой, толкнув её к стене в коридоре. — Так на, подавись! — он покопался в сумке и швырнул в Гермиону обычной маггловской книжкой. — Все знают, что Поттер был придурком, а это прекрасно объясняет его последний полет без метлы!

— Что объясняет? — Гермиона не сделала даже попытки поймать книжку. — Что ты можешь знать о нем? Ты, Пожиратель?

Малфой отшатнулся. Его глаза словно остекленели. Черты лица еще больше заострились, а со щек ушла последняя краска. Вскрикнув, Гермиона выставила вперед руку в защитном жесте и крепко зажмурилась, ожидая удара.

Но удара не последовало. Вместо этого Малфой схватил её за горло и вжал в стену, навалившись всем телом.

— Пожиратель смерти, — прошипел он зловеще. — Помощник Темного лорда. Убийца. Ты это хотела сказать? Думаешь, я радуюсь смерти Поттера и оплакиваю Того-кого-нельзя-было-называть?

— Пусти! — просипела Гермиона, чувствуя, как сердце бешено стучит в висках. — Пусти, говорю! — Малфой придавливал ее всем весом, с силой давил на горло, наверняка уже оставив синяки.

Впервые она испугалась Малфоя. Его силы, ярости. Его опыта в мучениях и убийствах. Палочка осталась в сумке, а о том, чтобы драться с сильным, рослым и разъяренным мужчиной, даже думать было глупо.

Но драться и не пришлось. Всё так же жестко глядя ей в глаза, Малфой расслабил пальцы, позволяя сделать вдох.

— Дура, — выдохнул он. — Не меня тебе нужно бояться.

— А кого же? — сморгнув, поинтересовалась Гермиона. Рука Малфоя все еще обжигала шею. — С таким богатым прошлым в Хогвартсе только ты!

— Хогвартс кончится меньше, чем через год, — Малфой перешел с шипения на зловещий шепот. — А Герой, с которого спросили бы в первую очередь, мертв. Как думаешь, кто второй? И так, просто в качестве разминки для мозга, прикинь-ка, сколько Пожирателей так и не поймали? А ведь есть ещё и вольнонаёмники, и егеря...

— Ты о чем? — неверяще спросила Гермиона, хотя смысл сказанного был очень даже понятен. — При чем тут я? Я ведь...

Ну да, она ведь только всегда и во всем помогала Гарри... Она помогла отыскать и уничтожить несколько крестражей. Она вытащила Гарри из дома Батильды... Она...

Гермиона обмякла. Неужели Гарри не выдержал испытания страхом? Неужели просто устал ждать, когда кто-то из приспешников Волдеморта явится по его душу? Не чувство вины, а простой страх погнали его на ту скалу

Малфой некоторое время молча следил за тем, как меняется её лицо, а потом вдруг спросил:

— Он трахал тебя?

Дернувшись, как от удара, Гермиона в шоке распахнула глаза, и Малфой скривился.

— Ну то есть, вы занимались сексом? Встречались? — поправился он неуклюже.

— С ума сошел? — огрызнулась Гермиона. — Мы дружили!

Она никогда не видела в Гарри мужчину. Она могла плакать у него на руках, когда ушел Рон, спать в обнимку, когда в палатке стало совсем холодно, чистить и чинить его одежду, готовить еду и настой растопырника на пятом курсе. Но никогда ей не хотелось заняться с ним сексом.

— Значит, не доросли ещё, — фыркнул Малфой и наконец отодвинулся. И только сейчас, после отвратительного вопроса и грязных намеков, Гермиона вдруг осознала, как тесно он к ней прижимался, смяв грудь и зажав бедра.

Первой реакцией было отшатнуться, но позади была стена. Второй — ударить, неважно, по лицу ладонью или кулаками по груди, и она уже даже замахнулась, вот только вовремя поняла, что будет выглядеть ещё большей дурой.

— Идиот, — выкрикнула она тогда, чувствуя, как щеки начинают полыхать, а к глазам подступают злые слезы. — Ты там трахался с кем-то, да?! Среди крови, смертей, среди Пожирателей своих! Трахался?!

Малфой сузил глаза.

— Нет, — сказал просто и убрал руку с её горла. — Я просто думал, что у вас любовь была.

— Какая любовь? — на Гермиону словно вылили графин с холодной водой. — У Гарри же Джинни!

Она и не предполагала, что Малфой настолько слеп. Рон ведь орал во все горло там, в Выручай-комнате про то, что они пара. Хотя среди Адского пламени вряд ли кто-то прислушивался к словам.

Вместо ответа Малфой лишь выразительно дернул бровью. Он наклонился подобрать сумку, оправил мантию, а затем оглядел Гермиону с ног до голову долгим взглядом.

— И, кстати, зря краснеешь, — сказал деланно лениво. — Трахаться — это нормально. Советую начать как можно скорее и перестать уже лить слезы по трусу.

— Если он трус, то кто ты тогда? — отчеканила Гермиона. Все мысли и чувства, что еще секунду назад разрывали ее, улетучились. Осталась только сухая ярость. До зуда в ладони захотелось стереть с холеного малфоевского лица самодовольную ухмылку, и она не стала отказывать себе в этом. Звонкая пощечина эхом прокатилась по пустому коридору и осела красным отпечатком на бледной щеке. — И не смей говорить о нем. Не дорос еще! — крикнула она.

Чтобы схватить её за руку и дернуть на себя, Малфою понадобилось меньше секунды. На этот раз Гермиона отчетливо почувствовала, как её грудь стукнулась о твердые ребра и сплющилась, удобно на них устраиваясь. Слезы всё-таки брызнули, и было непонятно, чего в них больше — злости или унижения.

— Это был третий раз, когда я спускаю тебе твои выходки, — отчеканил Малфой. — И твоя забота постараться, чтобы не было четвертого, иначе клянусь, я отвечу тебе тем же.

— Отпусти меня, — процедила Гермиона, за показной надменностью пытаясь скрыть охватившее ее смятение. Малфой так высоко задрал ее руку, что сейчас она фактически висела на нем. — Только и можешь, что на слабых отыгрываться! Ну, ударь! — резко дернув руку, она освободилась от захвата и отступила на безопасное расстояние. Надо было заканчивать этот разговор, пока в коридор не заглянул кто-нибудь, привлеченный шумом, или Малфой не посоветовал ей еще что-нибудь.

Трахаться... Вот и у Рона на уме было только это. В первую же ночь после битвы за Хогвартс он явился к ней в спальню. Лез с мокрыми, неприятными процедурами, жарко дышал в ухо...

— Бить? — Малфой насмешливо выгнул бровь. — Нет, я не паду столь низко. Но вряд ли тебе понравится то, что я сделаю, если ты ещё раз поднимешь на меня руку, — прошипел он и вдруг быстро провел свободной рукой по её телу — от бедра, по животу и выше, пока не сжал в ладони отчего-то занывшую грудь. — Ещё одна пощечина, и моя рука окажется у тебя под юбкой.

От охватившей ее паники подвело живот. Он лапал её! Как девку! Как товар! И кто? Малфой... Захлебнувшись воздухом, она дернулась, пытаясь освободиться, но уперлась лопатками в стену.

— Убери руки! — с надрывом крикнула и занесла руку, чтобы ударом стереть с его лица ухмылку. Малфой, прекрасно все видевший, глумливо улыбнулся и положил вторую руку ей на бедро, сминая в пальцах ткань. Гермиона с трудом остановилась, поняв, чего добьется. — Пусти меня! — голос дрогнул, а глаза опять наполнились слезами.

— Да ради Мерлина, — фыркнул Малфой и разжал руки. — Сдалась ты мне, Грязнокровка... Ты и твоя идиотская книжка.

В его голосе почти не было презрения — лишь насмешка и самодовольство, но Гермионе хватило и этого. Слезы покатили по щекам, и она поспешно вытерла их рукавом. Малфой смерил её взглядом, поднял упавшую сумку и демонстративно задержал взгляд на груди.

— А кстати ничего так, — протянул прищурившись. — В ладонь хорошо легла. Уже почти жду, когда ты снова мне врежешь.

— Не дождешься! — Гермиона скрестила руки на груди, закрываясь от бесцеремонного взгляда. — Никогда не дождешься!

Палочка не слушалась. Она скакала в дрожащих пальцах, словно сучок дракучей ивы. Гермиона призвала забытые вещи, кое-как затолкала в сумку книжки и почти бегом направилась в другой конец коридора. Подальше отсюда, от Малфоя, его ужасных слов и смущающих прикосновений.



Чертов Малфой, вторую ночь из-за него не спится! Злая и невыспавшаяся, Гермиона заставила себя принять холодный душ, чтобы хоть немного взбодриться. Всю ночь она провела на грани между сном и дремой, то в грубом захвате Малфоя, то в его объятиях, смешав реальность с дурным вымыслом, порожденным грязными словами.

Но даже вода и мыло не смогли уничтожить ощущение, что он все еще мнет ее грудь. Это злило куда больше недосыпа. Неужели она уподобится Браун, по полночи смакующей каждый поцелуй или объятие. Девчонки в спальне обожали такие разговоры, ей же всякий раз становилось противно. А теперь она сама все вспоминает и вспоминает теплую ладонь, со знанием дела сжимающую грудь. Не как Рон, суетливо и оттого грубо. А...

— Хватит, Грейнджер! — мысленно одернула себя Гермиона и решительно принялась собирать сумку. — Что сказал бы Гарри?

Пергаменты рассыпались по полу. Гарри... Гермиона прочитала вчера книжку. Ее автор сквозь весь текст красной нитью провела мысль, что самоубийство — верх трусости. Из принципа дочитав опус до конца, Гермиона едва не сожгла несчастную книгу. Что может понимать человек, всю жизнь проведший или в библиотеках, или в архивах больниц, о смелости и трусости. Что угодно двигало Гарри в тот злополучный день, но только не трусость.

Трусость — это когда медлишь в бою, дрожа за свою шкуру. Трусость — прятаться за спины друзей. Так и не выбрать никакую сторону — тоже трусость. Как и побояться влепить очередную пощечину тому, кто это заслужил...

Гермиона представила, как с силой отталкивает от себя Малфоя и с размаха ударяет его по лицу. Ну почему, почему она не сделала это вчера? Неужели он правда выполнил бы свою отвратительную угрозу? Задрал бы юбку, сунул бы руку между ног, грубо и вместе с тем аккуратно сжимая нежную плоть — так же, как до этого сжимал грудь. Сильно, крепко, но все же не причиняя боли.

Это было трусостью, но она твердо решила не проверять, будет ли это именно так. Просто надо поменьше пересекаться с Малфоем, и все.

Вот только зачем она сегодня так придирчиво выбирала, какое именно белье надеть. Ведь до этого было все равно. Белый, лишенный кружев и всяческих украшений, бюстгальтер и трусики под стать ему. Розовый, телесного и черного цвета комплекты, купленные за компанию с Джинни, бесполезным грузом лежали в ящике. Но сегодня впервые ей захотелось надеть один из них.

Нет, конечно она одернула себя, затолкала полупрозрачные тряпицы обратно, но...

Приказав себе завязывать с подобными мыслями, она надела мантию, подхватила в сумку и быстро вышла из спальни. Надо успеть на завтрак, иначе без кофе она уснет не только на истории магии, а и на трансфигурации.

— Гермиона!

Рон окликнул её в коридоре и догнал в несколько больших шагов. Ноги у него были длинные, да и фигура неплохая, но немного нескладная. Но зато плечи широкие и задница круглая, не чета малфоевским костям.

— Привет, — Гермиона выдавила из себя улыбку.

— Ты где в последнее время пропадаешь? — спросил он, цепко оглядывая ее с ног до головы. — В гостиной тебя не видать, девчонки говорят, спать поздно приходишь. Неужто в библиотеке своей мерзнешь?

Он вообще не считал нужным особо напрягаться в учебе. Говорил, мол, ни у кого не поднимется рука завалить на ЖАБА кого-то из них. Раньше Гермиона бы рассердилась, силой усадила за учебники и не выпускала бы из виду. пока их с Гарри эссе не будут приемлемой длины. Но не теперь. В этом году она предоставила Рону самому решать, нужны ли ему знания, или просто будет достаточно звания выпускника.

— Там тепло, — мотнула она головой, перестав улыбаться. — А зачем ты меня искал?

Если снова для нелепых тисканий и слюнявых поцелуев, то лучше уж с Малфоем подраться. Со всеми вытекающими — от них хоть сны интересные и отчасти приятные.

— Ну так, завтра же суббота, — шмыгнув носом, оповестил ее Рон. — Прогулялись бы в Хогсмиде... Я с Аберфортом насчет комнатки договорюсь. Филч только опоздавших отлавливает, тех, кто возвращается утром, он никак не вычислит!

Что?! Гермиона даже не попыталась скрыть гримасу отвращения. Комната! Это же надо! Не погулять, не на свидание сходить — сразу же комната и целый Рон Уизли в придачу, видимо, это ли не счастье...

— Извини, Рон, но я пока не готова, — также прямо ответила Гермиона, чувствуя себя почему-то куда гаже, чем вчера, когда Малфой её лапал. Вчера это было подло, грязно и низко с его стороны, сегодня — честно и прямо, но послевкусие у вчера было пряным и острым, а у сегодня — горьким и тошнотворным.

— Чего? — Рон непонимающе похлопал глазами. А потом просиял: — А, так у тебя эти дни что ли? Да ладно тебе, очищающих что ли не учили!

И панибратски хлопнул ее по плечу.

— Мерлин мой, сжалься и подари этому человеку мозги на Рождество, а не то он так и умрет девственником! — раздалось вдруг знакомое шипение, и у Гермионы внутри что-то ёкнуло. Малфой стоял у стенки, подпирая её плечом, и было невозможно сказать, пришел ли он только сейчас или стоит там на протяжении всего разговора. — Грейнджер, не разочаровывай меня и не давай этому придурку, пока он не подарит тебе хотя бы пару роз и шоколадку.

— Шел бы ты своей дорогой, Малфой! — прошипел Рон и Гермиона впервые заметила, каким отвратительным он становится, когда злится. Шея и лицо багровеют, становятся бугристыми, как у больного оспой. Глаза, и без того слишком маленькие для его лица, проваливаются еще глубже. — Не твоя забота, кто и что кому даст! Гермиона, мы договорились, завтра в три у Аберфорта! — он, вероятно считая это жест очень сексуальным, манерно облизал губы.

Гермиона посмотрела на него, затем покосилась на ухмыляющегося Малфоя и тихо сказала:

— Нет.

Лицо у Рона вытянулось, он сжал кулаки и насупившись спросил:

— Почему это?

— Потому что ты отвратителен, Уизли, — не смолчал Малфой и весело хмыкнул. — Настолько, что даже наша мисс Доброта и Щедрость не готова заняться с тобой благотворительностью.

— Вали отсюда, Хорек! — процедил Рон. — Тебе даже за тысячу галлеонов ни одна шлюха не даст, Пожиратель! А ты, — он всем телом развернулся к Гермионе, — хорошенько подумай. Молодость быстро проходит, и никто не западет на твои обвисшие сиськи и дряблый зад!

Резкий звук пощечины рассек воздух, и Малфой у стенки громко зааплодировал.

— Я в тебе не ошибся, Грейнджер! — заявил довольно.

Гермиона не обратила на него никакого внимания, глядя на Рона со яростью и обидой.

— Никуда я с тобой не пойду! — крикнула она. — Даже если буду всю жизнь сама тискать по ночам свои дряблые сиськи!

— Не будешь, — уверенно заявил Малфой. — Они у тебя ещё не скоро обвиснут, поверь, я знаю, о чем говорю, — и он незаметно ей подмигнул.

Гермиона вспыхнула от очередного похабного намека и отвернулась. К счастью, Рон был не слишком наблюдателен, чтобы это заметить.

— То же мне, специалист, — презрительно фыркнул Рон. — Ты много сисек-то щупал, чтоб вот так утверждать?

И насмешливо, с нескрываемым превосходством, уставился на Малфоя.

— Даже если бы на моем счету были бы сиськи только одной девчонки, что, разумеется, не так, это всё равно было бы больше, чем у тебя, — парировал Малфой. — И если счет изменится в ближайшие пару лет, то исключительно в мою пользу. Ты, Уизли, жалок настолько, что даже твоя девушка тебя не хочет, так что шанс пощупать сиськи у тебя есть только со шлюхой.

Рон задохнулся от возмущения и двинулся на Малфоя, угрожающе сжав кулаки, но тут в конце коридора показалась МакГоннагал, и он остановился.

— Я с тобой после разберусь, слизняк, — выплюнул он, с ненавистью буравя Малфоя взглядом. — Пощупаешь ребрами мой кулак! А с тобой, — он глянул на Гермиону ни чуточки не теплее, — мы ещё поговорим!

Он ушел, тяжело бухая разношенными ботинками сорок четвертого размера по каменной кладке, а Гермиона обхватила себя за плечи. Весь разговор оставил отвратительный осадок, будто её облили чем-то дурно пахнущим и накормили прокисшим молоком.

— Я был о тебе лучшего мнения, — скривился Малфой, когда Уизли исчез за поворотом. — Поттер хотя бы не такой урод.

— Засунь свое мнение знаешь куда? — рявкнула Гермиона. Сейчас она и сама не понимала, как раньше этого не видела. Ведь тогда, в палатке, она списала слова Рона на влияние крестража. А выходит, он все это говорил сам по себе? — Доброе утро, профессор, — потупив взор, она поздоровалась с МакГонагалл.

Та окинула их с Малфоем строгим, оценивающим взглядом, коротко кивнула, но ничего не сказала.

— И куда же? — насмешливо посмотрел на неё Малфой. — Давай, скажи вслух, куда ты хочешь, чтобы я что-то там засунул?

— В свою бледную, тощую, чистокровную задницу! — срывая на Малфое злость, выпалила Гермиона. В носу опять защипало от колючих злых слез. Почему Малфой не понимает, что она и так едва держится? Или... или понимает, но намеренно провоцирует ее.

— Не оригинально, не красочно и просто скучно, — фыркнул Малфой. — У такой заучки, как ты, словарный запас мог бы быть и поинтересней. Но, собственно, меня это не волнует, — он поморщился и отлип от стены. — Ты мне надоела. Куда не ткнись — всюду ты. Мне нужно начать лапать тебя за грудь при каждой встрече, чтобы ты наконец перестала мешаться под ногами?

— Я?! — от возмущения у Гермионы даже зазвенело в ушах. — Это я тебе надоела? Да ты мне третий день проходу не даешь! — до нее дошел смысл последней фразы, сказанной Малфоем. Она замерла. Потом, цокая каблучками, подошла к нему вплотную. — Еще раз ты упомянешь про мои сиськи, я тебе врежу. И не по роже, а между ног! Посмотрим тогда, как ты ко мне под юбку полезешь!

Хотя, надо быть честной с самой собой, она никогда не сможет сделать это. Даже не потому, что это по-настоящему больно, нет, еще позавчера ей было наплевать на чувства Малфоя. Просто... ей было боязно ощутить коленом его член. Член! Ну да, у Малфоя есть член, и она сейчас о нем подумала!

Ей надо срочно вернуться в свою гостиную, пока разговор не зашел слишком далеко.

Малфой нехорошо прищурился и наклонился к самому её уху.

— Сиськи, — прошептал он, опаляя дыханием мочку. — Твои сиськи. Круглые, аппетитные, классные сиськи, даром, что растут на Грязнокровке.

Дернувшись, как от удара, Гермиона тут же вспыхнула. Он издевается? Или провоцирует? Внезапно внизу живота словно стало пусто, а грудь, та, что мял вчера Малфой, опять заныла. — Малфой, я была о тебе лучшего мнения, — прищурившись, вернула она его же слова. — Неужели так приспичило кого-то потискать, что и по яйцам получить не прочь?

О, какой кошмар! Теперь к ее сиськам еще и его яйца приплелись! Гермиона едва не застонала. Да что же это с ней?

Малфой откинул голову и рассмеялся.

— Бла-бла-бла! — издевательски протянул он. — Только болтать и можешь. Поттер твой — и тот смелее оказался, просто взял и прыгнул, а не фонтанировал пустыми угрозами.

Он сделал шаг назад и обошел её по большой дуге, морща нос, будто унюхал что-то неприятное.

— Au revoir, Грязнокровка, на сегодня с меня хватит твоего общества, — бросил скорее насмешливо, чем злобно, и быстро пошел по коридору, но потом притормозил на повороте и снисходительно добавил: — А впрочем, до встречи в библиотеке, — и вызывающе усмехнулся, прежде чем скрыться из вида.

— Чтоб тебя лестница в заброшенный коридор закинула! — крикнула ему вслед Гермиона и, развернувшись, быстро пошла в противоположную сторону.



Но Малфой, будь он неладен, не потерялся в замке. Как ни в чем не бывало, он уселся рядом с ней в библиотеке, бесцеремонно сдвинув учебники на край.

— Послушай, — зашептала Гермиона, стараясь не раздражаться. — Тебе чего, больше приставать не к кому? Иди за другой стол!

— Меня всегда забавляли зверьки вроде вас с Поттером, — надменно ответил Малфой, любовно разглаживая пергамент. — Но с ним было веселее, ему можно было сломать нос. А ты, конечно, скучная, как суслик по осени, но если ткнуть прутиком в нужное место, можешь и повеселеть.

— Ах суслик! — вскипела Гермиона. Но, несколько раз повторив про себя услышанное, продолжила, будто скучая: — Ну так вот, суслик залег в спячку и пихай его, не пихай, до весны не проснется.

Отодвинув его учебники на самый край стола, она удобно расположила перед собой астрономический атлас и принялась заполнять карту звездного неба.

Некоторое время всё было спокойно — Малфой молча писал что-то на пергаменте и делал вид, что рядом никого нет. Но спокойствие оказалось обманчивым, когда он вдруг сказал совершенно бесстрастным тоном:

— Спорим, я знаю, каким прутиком в тебя ткнуть, чтобы ты навсегда заработала бессонницу?

— Спорим, ты ничего обо мне не знаешь? — Гермиона даже не подняла голову от эссе по трансфигурации. Нельзя дать себя спровоцировать.

Нужно полностью сосредоточиться на учебнике. Это же так просто! Миссис Аманда Лей, написавшая его без малого двести лет назад, удивительно точно описала механизм превращения яйца в шкатулку. Гермиона подняла руку и стала заучивать движения, одновременно повторяя про себя заклинание.

— Я знаю, что тебе не нравится придурок-Уизли с его "пошли потрахаемся, детка" и что ты так и не дала мне по яйцам, что бы я ни говорил и где бы тебя не лапал, — Малфой придвинулся ближе и понизил голос. — Достаточно исчерпывающие знания, чтобы сделать определенные выводы, не находишь? Но можешь не волноваться, у меня на тебя не встанет, так что пользоваться своими знаниями я не собираюсь.

По телу словно потек кипяток, заставляя заалеть шею и лицо. Гермиона принялась собирать в стопку учебники.

— Не много ли на себя берешь? — процедила она, старательно разглядывая обложку "Чары и заклятья древней Индии". — Тоже мне, красавец писаный. Бледный тощий скунс! — выкрикнула, выпуская наружу злость. — Да об тебя даже руки пачкать противно! — и со всей силы опустила толстенный учебник на белобрысую голову. Глухой звук раскатился по помещению. — Да лучше дементора, чем тебя!

— Мисс Грейнджер! — голос библиотекарши прогремел по всей библиотеке. — С меня довольно ваших выходок! Немедленно выйдите вон!

Гермиона вздрогнула, отчаянно краснея, стерла рукой навернувшиеся слезы и бегом побежала к двери. Очень хотелось забиться в какую-нибудь норку и исчезнуть с людских глаз на пару дней. И не видеть Малфоя, Рона, миссис Пинс — вообще никого!

Добежав до туалета Плаксы Миртл, она с размаху бросила на пол сумку и прислонилась к стене, давая волю слезам.

Гулкие ленивые шаги раздались очень скоро. Гермиона не сразу поняла, что в обычно пустынной части коридора вряд ли будет праздно прогуливаться кто-то из учеников, а значит...

— Вот развела сырость, — поморщился Малфой, заглядывая в туалет. — Чего ревешь-то, дура?

— Уйди отсюда! — крикнула Гермиона и запустила в дверь куском мыла. — Чего ты привязался?

До отказа выкрутив кран с холодной водой, плеснула на пылающее лицо. Как сейчас она жалела, что после смерти Гарри разрешила МакГонагалл отдать его мантию-невидимку в Отдел Тайн. Скрыться бы под ней, выплакаться, дать себе время успокоиться.

— Незачем реветь, — сказал Малфой равнодушно. — Никто не держит твоих родителей под прицелом, никто не воюет. Ты не имеешь права плакать из-за книжек и чьих-то слов. Тем более, вовсе не обидных.

— Ну да, конечно не обидных! — Гермиона запустила в его сторону стакан. Звон битого стекла отразился от стен, во все стороны полетели осколки. — Сальных только, мерзких, отвратительных!

Она присела на банкетку, пряча в ладонях лицо. Что, черт возьми, с ними со всеми происходит? Рон превратился в похотливого самца, уверенного в своей неотразимости, Гарри... она всхлипнула, Гарри решил отчего-то, что в этом мире он лишний. А Малфой... Малфой как был садистом, так и остался. Темы для оскорблений только поменял.

— Хорошо, то, что у меня на тебя не встанет, и правда жутко обидно. Для тебя, — Малфой хмыкнул. — Но в остальном-то я ничего такого и не сказал. Но могу. Хочешь? Чтобы и правда повод был.

— Хочу! — Гермиона вскочила на ноги. — Давай, чтоб у меня был повод хорошенько ударить тебе между ног! А если потом ты опять примешься меня лапать, я сломаю тебе руку!

— Да что ты? — Малфой вздернул бровь и протянул ей руку. — Ну давай, ломай. Потому что ты в любом случае заслужила наказание за соприкосновение моей макушки и старой ужасной книги.

Гермиона уставилась на по-мужски широкую, крепкую ладонь. Глупо рассматривала аккуратно подстриженные ногти, фамильный перстень, тонкий шрам на мизинце.

— Зачем ты это делаешь? — спросила тихо. — Неужели больше заняться нечем?

— Ну почему же, я всегда могу испытать на ком-нибудь Круциатус, Империо побаловаться, Авадами на меткость пострелять. О, точно, пойду младшекурсников к стенке приставлю, — Малфой криво усмехнулся. — Что, не нравится? Тогда пойдем, Плакса Грейнджер, спасешь детишек от страшного Пожирателя.

— Куда пойдем? — Гермиона как загипнотизированная подняла сумку. Потом тряхнула головой, сбрасывая морок. — Вот что, Пожиратель, иди-ка ты один куда хочешь!

— Я-то пойду, — пожал плечами Малфой и развернулся к двери. — А ты можешь и дальше разводить мокриц. И кстати, я бы еще понял, если бы ты по Поттеру убивалась, но из-за меня реветь по меньшей мере странно.

— Вот еще, из-за тебя, — фыркнула Гермиона. Странные у Малфоя методы утешения однако. — А о Гарри, — она обняла себя за плечи и прошла мимо Малфоя к двери. — Не трогай Гарри, — сказала глухо. — Хоть мертвого не трогай.

— Больно надо, мертвого его трогать! — хмыкнул Малфой. — Я лучше тебя потрогаю, — он перегородил ей поход рукой. — За тобой должок, помнишь? — протянул, глядя на нее с хищным интересом. — Выбирай, грудь или задница?

— Дверная ручка! — выпалила Гермиона и с вызовом глянула на него.

Внезапно пришло осознание, что она в туалете Пласкы Миртл. С Малфоем. После битвы за Хогвартс привидение Миртл исчезло. Поговаривали, что, увидев смерть того, кто был повинен в ее гибели, душа Миртл успокоилась и ушла в мир мертвых. А может, она просто боялась возвращаться сюда после боя. И сейчас Гермиона оказалась наедине с Малфоем в заброшенной части Хогватса.

С Малфоев, собирающемся лапать ее за грудь или за задницу. Представив себе его жар его ладоней, она встревожилась еще больше. Ей не стало противно, как от прикосновений Рона. Напротив, тягостно заныло где-то под ложечкой. Даже сама себе она боялась признаться, что испытает разочарование, если Малфой впервые послушается ее и просто уйдет.

— Значит, задница, — кивнул Малфой и шагнул вперед.

И только вжимаясь в стену, Гермиона вдруг с ужасом поняла, что так и не сделала попытки его оттолкнуть.

— Нет! — выдохнула он, выставляя вперед руки. — Какого черта, Малфой? У тебя ведь на меня даже не поднимется ничего! Помучить? Видимо, таких, как ты, только Азкабан исправит!

Малфой остановился, зло сощурил глаза и выплюнул с отвращением:

— Не надоело? Я же не упоминаю через слово твою жидкую грязную кровь и то, что вы с твоим мертвым четырехглазым дружком самые настоящие убийцы и преступники, куда хлеще меня!

Гермиона зло прищурилась.

— Мы убивали на войне, чтобы выжить, а ты... — она осеклась. Малфой ведь тоже не по своей воле оказался во всем этом. Нет, Метку принимал с радостью, раздуваясь от гордости, что получил задание от самого Волдеморта. Но сколько продлилась та радость? Помнится, уже к середине сентября он уже был не похож сам на себя. Да и во время встречи в мэноре не выглядел так уж чтоб счастливым. — И кровь у нас с тобой абсолютно одинаковая, — сказала устало. — Красная, соленая и медью пахнет.

Малфой некоторое время молча на нее смотрел, а потом протянул руку и схватил за мантию, рывком притягивая к себе.

— Заткнись уже, — приказал шепотом, заковывая в крепкие, совсем неласковые объятия. — Ни слова больше про Азкабан, а, так и быть, буду молчать про кровь.

Гермиона дернулась, пытаясь освободиться.

— Ловлю на слове, — прошептала она. — А еще ты перестанешь меня лапать!

Хотелось еще добавить: "Отпусти, или я заору", но она понимала, что этим лишь рассмешит. Малфой смотрел на нее, как обычно разглядывают редкость в музее. В меру любопытствуя, но без излишних эмоций.

— Я еще не начинал, — усмехнулся Малфой и опустил руки ниже, сминая тяжелую ткань мантии и плотную — юбки. Кожа по его пальцами тоже промялась, и Гермина вспыхнула, заливаясь краской.

— Не надо! — взвизгнула она.

И, повинуясь порыву, наклонилась вперед, пряча пылающее лицо у него на груди, чтобы не видеть Малфоя сейчас. Разум негодовал, протестовал, но тело... Сердце зачастило, под кожей расходились теплые волны. Тело предавало, откликаясь на бесцеремонные прикосновения.

Малфой усмехнулся ей в волосы и медленно притянул ближе, будто давая шанс все-таки воспротивиться и в то же время зная, что она им не воспользуется.

— Все честно, я тебя предупреждал, — шепнул он, вжимаясь бедрами в ее живот.

— Нет, не предупреждал! — почти в отчаянии пробормотала Гермиона, пытаясь отстраниться. Она едва не охнула от боли. Малфой был кошмарно костлявый! Но то, что давило, вызывая непонятное томление, в самый низ живота, костью не было. — Пусти! — она так и не решилась поднять голову, боясь увидеть, что он понял, о чем она думает. Сказать же ему, чтобы перестал прижимать к ней свой член, она не смогла бы при всем желании.

На этот раз Малфой даже не удостоил ее ответом — вместо этого он освободил одну руку и передвинул ее на грудь. Смял, погладил и с интересом поковырял плотную чашечку лифчика сквозь одежду.

— Маггловское белье, да? — спросил с искренним интересом. — А какое? Черное или белое? Комплект или трусы другого цвета?

Гермиона попыталась укусить его за бесцеремонную руку, но Малфой успел ее отдернуть.

— Тебе этого я не скажу! — с вызовом сказала она, хотя внутренне съежилась. А вдруг Малфой решит проверить? Маловероятно, что он будет самолично сдирать с нее одеждой. Подвесит Левикорпусом вниз головой и все!

— Подумаешь! — фыркнул Малфой совсем по-мальчишечьи. — Не больно-то интересно. Даже если бы оно красным было, могу поспорить, там даже кружев нет. Если ты не была бы такой трусихой, я бы показал тебе, что такое красивое белье, в Хогсмиде есть пара интересных магазинов, но ты же даже одна туда побоишься зайти, а уж со мной — тем более.

— И ничего я не боюсь! — Гермиона предприняла еще одну попытку освободиться, опять безуспешную. — И вообще, что тебе мое белье далось? У самого что ли шелковые боксеры на каждый день?

От дурацкой мысли о том, что надо было надеть розовый комплект, отделаться не удалось. Разозлившись на себя, она дернулась с утроенной силой.

И едва не полетела на пол, потому что Малфой внезапно ее отпустил.

— Ну раз не боишься, то завтра в двенадцать на мосту перед Хогсмидом, — сказал он, довольно прищурившись. — И советую вымолить у миссис Пинс прощение и заодно книжку про депиляционные чары.

Казалось, уже дальше некуда, но щеки заалели. Гермиона одернула мантию.

— В двенадцать, — кивнула головой, никак не комментируя вопрос депиляции. Подобрала сумку и почти бегом выскочила в коридор.

Сейчас лучше не поддаваться эмоциям и закончить уже этот смущающий разговор. Выйти на улицу, подышать воздухом, чтобы забыть о грубых, пошлых словах и наглых, уверенных прикосновениях.