В первые секунды, после того, как вращающаяся стена швырнула Роксану в темноту, она ничего не видела и не понимала, просто прижималась спиной к доспехам и слушала свое громкое, частое дыхание. А потом трясущейся рукой вынула палочку и зажгла свет.
Всё оказалось не так страшно, как она думала. Её не выкинуло в яму со змеями и не запечатало в тюрьме – за доспехами скрывалась потайная лестница, ведущая вниз. Очевидно, она из тех, которыми пользуются эльфы, чтобы оставаться для хозяев невидимыми и быстро перемещаться между комнатами. Роксана слышала о таких. Тяжело сглотнув и оглянувшись на пустой шлем доспехов, она пошла вперед и спустилась по каменным ступенькам, настороженно скользя лучом света волшебной палочки по стенам. Лестница вывела её в коридор, вдоль которого тянулись двери. Роксана приоткрыла одну и увидела темную спальню. На кровати виднелся силуэт спящего человека. Длинные светлые волосы разметались по подушке. Словно во сне она толкнула дверь и, не прикрытая ни мантией, ни маскирующими чарами, вошла в комнату Люциуса.
Роксана потушила свет и подошла к его кровати. Люциус спал и во сне казался таким красивым и таким… безмятежным. Несколько минут она просто молча смотрела на его лицо.
Когда ей было страшно в детстве, она прибегала в эту комнату и забиралась под это одеяло.
Люциус обнимал её, утешал и убаюкивал. В детстве она была уверена, что когда-нибудь выйдет за Люциуса замуж.
Роксана молча отвернулась, вышла из комнаты, осторожно прикрыла за собой дверь, постояла возле неё секунду и тихо пошла дальше. За следующей дверью была еще одна темная комната. Там спала Нарцисса. Третья дверь вывела её в кухонную кладовую, сверху-донизу заполненную мешками, корзинами и коробками. Роксана быстро пересекла её, радуясь, что выбралась из эльфийского «задверья», открыла дверь, ведущую в кухню и так и подпрыгнула, увидев, что за длинным кухонным столом кто-то сидит.
Её отец.


Пару минут они с Абраксасом смотрели друг другу в глаза. Роксана – с ужасом, вцепившись в дверную ручку, Абраксас – холодно и испытывающе. На отце Роксаны был его любимый теплый бордовый халат поверх пижамы, а на столе перед ним стояла початая бутылка огневиски и стакан. В старой каменной печи негромко потрескивало пламя, отбрасывая пляшущие тени на каменные стены и низкий потолок.
– Здравствуй, Роксана, – наконец сказал Абраксас, не меняя выражения лица. Он сидел, закинув ногу на ногу и упершись вытянутой рукою в стол. Увидев, что дочь не двигается с места и молчит, словно язык проглотив, достал палочку, наколдовал из воздуха еще один стакан и со стуком поставил на стол, рядом со своим. – Что же ты стоишь? Проходи, присаживайся, – будничным тоном предложил он, наливая в стакан огневиски. – В конце концов это и твой дом.
– Ошибаетесь, сэр, – хрипло сказала она. – У меня нет дома уже очень много лет.
Абраксас хмыкнул. Что-то похожее на микроскопическую улыбку тронуло его маленький, плотно сжатый рот.
– Что ж. У тебя есть право так считать. Но, может быть, ты присядешь ненадолго и выпьешь немного со своим отцом? Это не отнимет много времени, и твои друзья не будут сильно беспокоиться.
Роксана сглотнула, почувствовав, что у неё разом похолодели и взмокли ладони.
– А я не буду пить один, – чуть бодрее заметил он, поставил бутылку на стол, взял свой стакан и вперил в Роксану взгляд, который как бы говорил: «Ну?»
Словно во сне Роксана разжала одеревеневшие влажные пальцы, выпустила ручку, медленно подошла к столу и опустилась на краешек стула – подальше от Абраксаса. Пока он наливал виски, она украдкой разглядывала его, пытаясь убедиться, точно ли это её отец. Раньше Абраксас никогда не спускался на кухню и уж точно не глушил огневиски в одиночестве. И не выглядел таким… таким… Да что там, он за всю жизнь не сказал ей столько слов, сколько сказал сейчас! Если не считать того случая, когда они мило поговорили после того, как Люциус силой приволок её домой из Каледонского леса.
Роксана взяла стакан и сделала глоток, глядя отцу в глаза. Он сделал тоже самое. Притворяться, что огневиски для неё непривычно и противно было бы глупо – Абраксас видел её насквозь.
– Давно ты знаешь, что мы пробрались в дом? – тихо спросила она, держась за стакан обеими руками.
– С самого начала. Я знаю этот особняк как свои пять пальцев, каждый дюйм и каждый камень. Если бы я захотел, мог бы запечатать бы вас еще в том коридоре за портретом.
Роксана почувствовала себя идиоткой. А ведь она так искренне радовалась и думала, что смогла обмануть систему. Вот дура.
– Вот как. Почему же не запечатал? – она потянулась за бутылкой.
– А разве не очевидно? – холодно спросил Абраксас, глядя, как колотится о край стакана горлышко бутылки, пока Роксана наливает для себя новую порцию. Руки у неё тряслись и это было куда труднее скрыть, чем цокотящие от страха зубы. – Мне не нужен труп собственной дочери в стене.
– Понятно, – коротко сказала Роксана и со стуком поставила бутылку на стол. – Значит это ты натравил на меня те чертовы доспехи, да? Хотел, чтобы я пришла сюда?
– Нет, – после небольшой паузы отозвался он. – Я не могу ими управлять. Но теперь я даже рад, что позволил вам войти. Видимо, ты должна была попасть в тот коридор и прийти сюда. В последнее время я стал верить в судьбу. И вот ты здесь, и мы можем… поговорить.
– Поговорить, – Роксана недоверчиво улыбнулась. – А нам есть, о чем говорить?
– Что бы там ни было, ты все еще моя дочь. Хоть и сама решила об этом забыть.
– Прости, папа, – издевательски надавила Роксана. Огневиски придало ей смелости и её голос окреп. – Должно быть этот факт вылетел у меня из головы, когда я спасалась бегством от продажи в рабство и уворачивалась от проклятий собственной матери.
Абраксас втянул носом воздух, отводя взгляд.
– Я не буду говорить о том, кто был прав, а кто нет в той ситуации. Теперь это… не имеет значения. Каждый должен нести ответственность за принятые решения. В тот день ты приняла решение и расплачиваешься изгнанием, пусть и добровольным. Это справедливо.
– А как расплатилась Эдвин? – резко спросила Роксана. – Как расплачиваешься ты за все свои решения?
Абраксас молчал, наверное, целую минуту, просто глядя на Роксану в упор. А ей вдруг ни с того ни с сего стало совестно за этот выпад. Хотя она и не понимала, почему.
– Все мы платим свою цену, – вдруг тихо сказал он и взял в руки бутылку. Роксана опустила взгляд, глядя, как он наливает себе огневиски. И по мере того как заполнялся его стакан, её тоже заполняло какое-то неопределенное, тревожное ощущение, напомнившее то, которое захлестнуло её, когда она впервые за долгое время увидела сегодня родной дом. Ощущение противоестественной пустоты и тишины. Как будто в доме уже давно никто не живет.
– Ты, должно быть, слышала о той недавней стычке в Косом переулке, верно? – спросил Абраксас, затыкая бутылку пробкой. – Это освещалось в новостях. Мракоборцы загнали дюжину наших людей в какое-то ателье, заперли и сожгли заживо?..
– Загнали? – вкрадчиво переспросила Роксана. – Вообще-то ваши люди сами спровоцировали толпу, они убили парня прямо посреди улицы и кричали «Смерть грязнокровкам!». И все это слы…
– В том ателье были и другие люди, – Абраксас вскинул сухощавую ладонь. – И многие из них погибли.
– Это война, – Роксана сделала глоток из своего стакана.
– Там была и Нарцисса.
Роксана подавилась и несолидно хрюкнула в стакан.
– Что? – она вытерла нос, в который попало виски.
– Её удалось откачать в больнице святого Мунго, но она пережила сильный шок и отравление дымом, – Абраксас помолчал секунду. – В тот же день она потеряла ребенка.
Роксана медленно опустила стакан на стол, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, а по телу прокатывается необъяснимая трясучка.
– Это был мальчик. Мальчик. Мы были уверены, что родится девочка, но, очевидно, обратились к плохому предсказателю. Мы потеряли наследника. После родов он прожил совсем недолго, но она, увы, успела дать ему имя. И потом нам пришлось… приложить усилия, чтобы отобрать его у Нарциссы и похоронить. Целители говорят, она теперь никогда не сможет иметь детей. Я отправил её во Францию, на юг, чтобы она немного пришла в себя, – Абраксас приподнял брови. – Там она попыталась покончить собой – сброситься с обрыва. Люциус её спас, но с тех пор она немного… не в себе. И никто не знает, придет ли в себя.
Одно из поленьев в печи лопнуло, выбросив сноп трескучих искр.
– Это все? – спросила Роксана и после небольшой паузы снова потянулась к бутылке. Она согласна была поддержать игру и сделать вид, что они просто мирно выпивают, потому что нервы уже разгулялись ни к черту и их срочно нужно было чем-то глушить, чтобы они не взяли верх и не заставили убежать отсюда вприпрыжку. Вот только вызвать в себе сочувствие к новостям у неё не получилось.
– Что вы хотите от меня услышать? Вы потеряли внука, фамилии теперь конец, ждете от меня сочувствия? Вы сами сказали, все платят свою цену, – Роксана прерывисто вздохнула. – Это – плата за то, что ты отдал своего старшего сына Темному Лорду, а младшую дочь пытался продать ублюдку-расисту, – она опрокинула стакан залпом, совсем как Сириус и вспомнила, что только что решила больше не пить. – Прости, что не могу посочувствовать, но это… как ты там сказал… справедливо.
Отец ничего не сказал – он смотрел на неё так пристально, словно ждал чего-то. Может быть того, что она вот сейчас бросится на пол у его ног и начнет извиняться, говорить, как всё это жутко, страшно и ужасно, как она сожалеет…
Но таких планов у Роксаны не было. Она не видела этого младенца лично и никогда особенно не любила Нарциссу, так что даже её самоубийство не вызвало бы у неё особой печали. А жутких историй она за свою жизнь наслушалась в избытке. И насмотрелась всякого.
Единственное, что её волновало во всей этой ситуации – это брат.
– А как… Люциус? – слабым голосом спросила Роксана, избегая смотреть на отца. Едва она произнесла это имя, здесь, в своем старом доме, на своей кухне, в то время как на неё смотрел человек, который называл себя её отцом, горло внезапно перехватило и глаза обожгло слезами. Это было дико неожиданно, но Роксана все же взяла себя в руки и подавила эту глупую истерику. – Как… он?
– Он был не в себе первое время и мне пришлось отстранить его от дел, чтобы он не наделал еще больше глупостей, – спокойно сказал Абраксас, глядя на неё все тем же сверлящим, противным взглядом. – Поражение в Косом переулке, потеря наследника и последовавшая за этим попытка самоубийства жены сломали его.
Роксана опустила голову и почесала переносицу. Она не будет реветь. Она, мать его, не будет реветь перед этим человеком.
– Увы, я ничего не мог с этим поделать, – вздохнул Абраксас. – Твой брат никогда не отличался ни твоей силой духа, ни характером, – он отпил из своего стакана, глядя в стену. Роксана подумала, что ослышалась и первые несколько мгновений тупо пялилась на отца, смотрела, как он пьет.
– Что? – Абраксас слегка зашипел и поморщился, со стуком поставил стакан на стол. – Тебя удивляет, что я так сказал, м-м? – он прищурился и чуть наклонил голову. – Ты полагаешь, я не знаю или не замечаю твоих очевидных достоинств?
– Я… думаю, вы и меня не особо знаете, – машинально брякнула Роксана и тут же пожалела об этих словах. Это прозвучало как попытка вызвать жалость, а такой цели она не преследовала. Честно говоря, она вообще не преследовала никаких целей в этот момент и пребывала в легком шоке. Для неё такие слова из уст Абраксаса были равносильны горячему признанию в любви.
Абраксас ответил не сразу, помолчал о чем-то, двигая сомкнутыми губами, а потом усмехнулся, выпрямился, сменив свою позу из деловой на доверительную и положил локти на стол, сцепив пальцы в замок.
– Когда Люциус только родился на свет, я уже возлагал на него огромные надежды. Я был немолод, и в моих руках была мощь, власть и возможность влиять на этот мир. Мне хотелось передать эту возможность своему сыну. Хотелось посмотреть, как он вырастет и станет мужчиной, как возьмет в свои руки мою власть. Как он станет истинным Малфоем, таким, какими были наши предки – могущественные и влиятельные. Шли годы. Я делал все, чтобы вырастить из него такого Малфоя, но чем старше он становился, тем больше я видел, что он превращается не в могущественного и влиятельного волшебника, каким должен был стать мой наследник, а в пугливую, изнеженную девицу. Он рос настолько слабым и трусливым, настолько подверженным материнскому влиянию и непохожим на меня, что я всерьез задался вопросом: а мой ли это сын? У меня не было доказательств, но чем дальше – тем больше рушились мои надежды получить в его лице опору для семьи. Я бы мог отдать его в Дурмстранг, но там он бы просто не выжил. И тогда я попытался испытать судьбу во второй раз. Мне нужен был наследник любой ценой, такой наследник, которым я мог бы гордиться и которому мог бы передать тот груз ответственности, что я нес на своей спине. Мне нужен был сын.
Роксана подняла на него взгляд и невольно сжала плечи.
Абраксас смотрел на неё с откровенной злостью.
– Нет слов, чтобы описать, как я был разочарован, когда вместо сына у меня родилась дочь, – его губы скривились. – Я был зол? Нет. Я был в бешенстве. Помню, как я впервые взял её на руки. – он зачем-то изобразил руками колыбель. – Единственным желанием во мне тогда было – выкинуть орущего младенца в океан!
Роксана почувствовала, как к щекам приливает кровь. Стакан задрожал в руке, а памяти зашумели волны, бьющиеся о каменные утесы Дурмстранга. Зачем он ей все это говорит?! От жуткой обиды и несправедливости у неё на глазах выступили слезы, она едва смогла разомкнуть губы, чтобы отпить из стакана. Рука, сжимавшая стакан, побелела от напряжения. Будь она такой же сильной, как Сириус или Джеймс, он бы наверняка треснул.
– И вот я остался один на один со своей будущей старостью, огромной империей, которую мне не с кем было разделить, трусливым сыном и абсолютно бесполезной дочерью, – безжалостно продолжал отец. – Тогда мне было абсолютно безразлично, кем она вырастет и что с нею станет. Мне было все равно, умрет она от драконьей оспы через неделю после рождения, или от магловской через год. Я потерял последнюю надежду получить наследника в пожаре, потерял один из древнейших особняков моего рода. Один я с трудом удерживал влияние, поэтому бросил все силы на то, чтобы мало-мальски воспитать из Люциуса преемника. Бывали дни, недели, месяцы, когда я вообще забывал о том, что в моем доме, кроме меня, моей жены и нашего сына живет еще и моя дочь.
Пару мгновений Абраксас молча испытывал её взглядом, но Роксана не доставила ему удовольствия плачем. Собрав все силы в кулак, втянула сопли и уставилась на отца самым злющим взглядом, на который была способна. По щекам у неё катились слезы, но в той ненависти, которая в этот момент горела у неё в глазах, можно было бы ковать железо.
– Однако, всё изменилось в тот день, когда ей исполнилось семь лет, – вдруг произнес Абраксас. – Помню, в тот день в нашем доме было много детей. Среди них были дети Кигнуса Блэка. Его старшая дочь Беллатриса часто избивала Люциуса в детстве, и он всегда прибегал жаловаться к Эдвин. И остальные дети, которых третировала эта дьяволица тоже бегали жаловаться к своим матерям. Только не ты, – задумчиво проговорил Абраксас, поглаживая небольшую бородку. – Единственное, что меня в тебе удивляло, так это то, что ты никогда ни на что не жаловалась. Так вот, в день твоего рождения твоя мать как обычно устроила прием. Я разговаривал со своим другом в гостиной, когда краем уха услышал, как эта девица над тобой смеется. Ты стояла перед ней и ревела… а потом вдруг со всей силы наступила Беллатрисе на ногу! – Абраксас отрывисто засмеялся, и Роксана даже подскочила от неожиданности. – Со всей силы, вот так! – он с размаху хлопнул по столу ладонью. – Никогда этого не забуду!
Абраксас вдруг перестал смеяться, вздохнул и уставился на Роксану, как удав на кролика.
– Это было поразительно. Но поразительнее было то, что ты не побежала с этим к матери, ко мне, или к Люциусу. Ты боялась всего на свете, но никогда и никому этого не показывала. В тот день я впервые разглядел в тебе не надоедливого ребенка, а свою дочь. Люциус никогда бы не решился наступить на ногу Беллатрисе Блэк, никогда не посмел бы обидеть своего обидчика. Он всегда слишком боялся последствий. Твой брат рос, как две капли воды похожий на свою мать. От меня он не взял ничего. Но ты… ты вдруг оказалась точной моей копией. До этого я совершенно не обращал на это внимания, но в тот момент — это стало для меня откровением, ослепительным открытием. У меня есть дочь.
Пару минут на кухне царила звенящая тишина.
– После того, как ты наступила ей на ногу, убежала в сад, – продолжал Абраксас. – Ты всегда-а убегала. Но тогда был невероятно холодный октябрь, а ты убежала в легкой одежде. Я пошел за тобой. Нашел тебя в саду и отнес в твою комнату. Ты наверняка этого не помнишь, ведь тогда у тебя поднялась ужасная температура и ты заболела. Я не отходил от тебя все две недели, что ты лежала в кровати. Даже эльфам не разрешал за тобой ухаживать. Я так боялся, что ты умрешь. Мне казалось в то время, что я не задумываясь продал бы душу и все, что только попросят – лишь бы только ты выжила. Лишь бы твой маленький лоб не был таким горячим, лишь бы ты не страдала… До того момента я и не подозревал, что когда-нибудь смогу полюбить кого-нибудь так сильно и слепо.
Раздался громкий треск, и Роксана дернулась, отбросив остатки лопнувшего стакана. Руку обожгло болью и пролившимся огневиски. Абраксас повернулся на своем стуле, увидев заляпавшую её ладонь кровь, но Роксана уже успела вскочить на ноги и теперь пятилась к двери.
– Зачем ты мне это говоришь? – слегка задыхаясь спросила она, трясущейся рукой вынимая палочку. Глаза застилали слезы злости, обиды и непонимания, так что Абраксас превратился в размытое красное пятно. – Ты, что, не понимаешь, что ты делаешь, отец?! – закричала она, встряхивая палочкой.
– Я говорю тебе правду, – спокойно сказал Абраксас. Несмотря на все сказанное, его лицо продолжало сохранять это непроницаемо-холодное выражение и потому Роксане было очень трудно поверить в услышанное.
– Правду? – задохнулась она. – Ты думаешь я в это поверю? Поверю в то, что в этом доме меня хоть когда-то, хоть кто-то любил?! ДА Я НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ВИДЕЛА С ВАШЕЙ СТОРОНЫ НИЧЕГО, КРОМЕ ГРЕБАННОГО БЕЗРАЗЛИЧИЯ! – заорала Роксана, на секунду потеряв над собой контроль.
– И это не давало мне покоя все эти годы, но иначе я просто не мог поступить, – резко сказал он. – У меня перед глазами был пример того, что делает с ребенком безотчетная и слепая родительская любовь. Я не мог допустить, чтобы моя дочь выросла такой же тряпкой, как Люциус! Ты должна была занять со временем мое место! – он начал медленно подниматься со стула, и Роксана невольно отступила назад. – В тебе и только в тебе я видел достойного преемника! Я не мог допустить, чтобы Эдвин вырастила из тебя очередную бестолковую куклу в кружевах! Мне нужен был Малфой! Закаленный, способный выжить в любых условиях и идти по головам, если это будет нужно!
– Нет… – Роксана отступила на пару шагов, мелко тряся головой, отчего слезы катились по щекам. – Нет-нет, это все… – она хрюкнула носом, лихорадочно утирая щеки. – Это не может быть так, так не должно…
Абраксас слегка поостыл, глядя, как она всхлипывает и трясется с головы до пят, оглушенная и раздавленная внезапно свалившейся на неё правдой.
– Возможно та школа жизни, через которую я заставил тебя пройти была слишком жестока и трудна, – тише проговорил он. – Но я должен был. Я обязан был быть холодным и жестким. Только так я мог сделать тебя по-настоящему сильной. Только так. Словами меча не выковать, – отрывисто сказал он. – Я слишком любил тебя, чтобы жалеть.
Лицо Роксаны исказилось мученической усмешкой, она прерывисто всхлипнула и отвернулась, отчаянно пытаясь успокоиться. Лишь бы только не смотреть на него и ни на секунду не верить во всю эту дикость. Ни на секунду.
– Трудно оставаться безразличным к ребенку, в котором заключена вся твоя жизнь, но иначе я не мог поступить. В наш век в нашем кругу выживают только сильные и независимые. Я должен был внушить тебе уверенность в том, что по-настоящему ты можешь полагаться только на себя. Люциусу уже бесполезно было это внушать, а тебе...
– А как же все эти слова о семье?! – закричала Роксана. – Ты же сам всегда говорил, что только семья имеет значение! Что ради семьи можно принести любую жертву! Почему, почему на меня этот твой принцип никогда не распространялся?!
– Да потому что! – не выдержал Абраксас. – Потому что только так, только оторвав тебя от гнезда в таком раннем возрасте, я смог внушить тебе настоящую любовь к нему! Отчаянное, навязчивое желание быть частью этой семьи. Только это желание и заставляет тебя стремиться сюда снова и снова! Ты этого не понимаешь пока, потому что тебе семнадцать лет, и ты упрямишься, как последний гиппогриф! – рявкнул Абраксас, потеряв терпение и хлопнув по столу ладонью. Роксана отскочила назад. – Но рано или поздно все твои глупости сойдут на нет. И тогда ты захочешь вернуться в этот дом. И не просто вернуться. Подчинить себе весь его порядок и доказать всем, кто в этом сомневается, что ты, только ты – истинная глава этой семьи! И ты бы это сделала, черт тебя дери, потому что в тебе – моя кровь!
Роксана отшатнулась, словно Абраксас её ошпарил. Как будто он сунул руку прямо её в душу, в самый темный и дальний её уголок, вытащил из самого дальнего сундука её самые тайные мысли и швырнул перед нею на стол.
Абраксас медленно зачесал назад упавшие на глаза белоснежные волосы и опустился обратно на стул.
– Если для тебя так важно было, чтобы я вернулась… почему тогда ты все время пытался от меня избавиться? – прошептала Роксана, глядя, как отец снова наливает себе виски. – Все эти помолвки, с… с Сириусом Блэком, с этим треклятым Ноттом. Как бы это по-твоему вернуло меня домой?
Абраксас раздраженно вздохнул, закатив глаза.
– Ради бога, неужели ты думаешь, что я настолько глуп, что позволил бы вот так просто тебя забрать? Уже через месяц после твоего замужества твой супруг съел бы какой-нибудь отравленный омлет, и ты была бы свободна! – воскликнул Абраксас, небрежно взмахнув рукой. – Замужество в нашем круге – всего лишь контракт, избавляющий ведьму от необходимости носить Черную Метку. И только! Я говорил это уже тысячу раз, но ты всегда была слишком упряма, чтобы… – он вздохнул и сел поудобнее, бросив на шокированную дочь недовольный взгляд. – Я бы в жизни не позволил кому-бы то ни было манипулировать тобой, или мной – через тебя.
– Да, не позволил бы… – пробормотала Роксана после долгой паузы и вскинула на отца взгляд. – Потому что привык это делать сам, верно? – она уперлась ладонями в стол, глядя отцу в глаза. – Ты и сейчас пытаешься делать тоже самое. В прошлый раз, когда вам понадобилось затащить меня в этот дом и посадить под замок, Эдвин взяла на себя эту роль и надавила на жалость, чтобы я ей поверила. Только вот она не такой гениальный манипулятор, как ты. Думаешь, я дважды куплюсь на этот глупый фокус? Что вам теперь от меня нужно? – сквозь зубы прорычала Роксана.
– Ничего, – равнодушно отозвался Абраксас. – Мне ничего от тебя не нужно. А вот тебе кое-что нужно, не так ли? – с этими словами он достал что-то из кармана халата и положил перед Роксаной на стол. Роксана моргнула и уставилась на свою старую палочку из тиса. – Теперь ты мне веришь?
Роксана угрюмо посмотрела на отца и взяла палочку.
– Теперь у меня есть другая.
– Теперь у тебя есть выбор.
Одно из поленьев в печи громко лопнуло. Абраксас встал и подошел к печи.
– Почему ты рассказал мне всё это? – спросила Роксана, веря палочку в руках. То ли у неё разыгралось воображение, то ли она чувствовала, как руки и палочка радуются встрече. – Почему сейчас, когда я… когда все уже…
Она почему-то не смогла сказать «кончено».
– Потому, что это, вполне может быть, последняя наша с тобой беседа, – спокойно ответил отец, переворачивая дрова в печи кочергой.
– Что это значит? – спросила Роксана внезапно охрипшим голосом. – Ты… ты болен?
– Нет, – Абраксас аккуратно поставил кочергу на место и совершенно магловским жестом потер друг о друга испачканные ладони. – Мы начали этот разговор с того, что каждый должен платить цену. И я рассказал тебе не всё, – он вернулся на свое место и с минуту помолчал, поджав губы.
– Всё началось с того, что вскоре после того, как ты сбежала, общество объявило нам бойкот. Думаю, ты об этом слышала. Газеты славно покуражились, втаптывая наше имя в грязь, – Абраксас пошевелил пальцами той руки, на которой носил фамильный перстень. – Темный Лорд отстранил Люциуса от дел, лишил нас всех преференций и почти целый месяц мы жили в изгнании. А быть изгоем, когда ты – часть той системы, которая управляет страной, пусть даже и скрыто – довольно непросто. В таких случаях система либо сжирает вышедший из строя механизм, либо заменяет его другим, – Абраксас пристально посмотрел на Роксану, прежде чем огорошить:
– В руки Александра Мальсибера попали письма из моего личного сейфа, содержание которых прямо указывает на то, что наша семья в свое время имела связи с промагловским правительством и участвовала в проведении реформ в поддержку маглов. Думаю, не нужно объяснять тебе, что всё это значит. Как только эти письма окажутся в руках Темного Лорда, сюда придут его люди, а на следующий день особняк Малфоев перейдет в руки государства, как ценный исторический памятник.
Сердце заколотилось быстрее. Роксана прошлась в одну сторону. Потом в другую. Потом уставилась на Абраксаса.
– Как к нему вообще попали эти письма?! Он их, что, выкрал?!
– Я сам их ему отдал.
– Что?
– Я предупреждал тебя, что цена за предательство в нашем мире слишком велика, – отрывисто бросил отец. – После того, как… наша семья пренебрегла законом, Темный Лорд через своего поверенного, коим и является теперь Александр Мальсибер, потребовал у меня «голову предателя». Приказал убить тебя.
Роксана почувствовала, как по телу пробежала крупная дрожь и сама не заметила, как опустилась на ближайший стул. В ушах зашумело.
– Я пошел на сделку с Мальсибером и предложил ему себя вместо тебя. Ему это было выгодно. Твоя смерть не принесла бы ему ничего. Моя же открывает ему дверь в министерский кабинет. Он метит в министры. Пока ему выгодно иметь меня и Люциуса под рукой, эти письма будут у него, но как только необходимость в нашем золоте или остатке связей себя исчерпает, он от меня избавится. Люциус, если ему хватит ума, найдет способ бежать из страны, если же нет – лучшее, что его ждет – это Азкабан. Нынешний министр считай уже покойник, в верхних чинах идет отчаянная борьба за власть, а Мальсибер умеет избавляться от соперников.
Трясущаяся рука Роксаны поползла вверх, закрыв рот. Наверное, целую минуту она просто сидела и смотрела на Абраксаса, а он смотрел на неё.
А потом паника сменилась яростью.
– Как… – Роксана поднялась со стула. – Как ты мог это допустить?! – прорычала она, стискивая кулаки. Левая ладонь отозвалась острой болью. – Почему ты ничего не предпринял?!
– А что я, по-твоему мог сделать? – спросил Абраксас и откинулся на спинку стула, с интересом глядя на дочь.
– Что? Ты должен был его убить!
Абраксас чуть внимательнее вгляделся в дочь.
– Ты рассуждаешь как Малфой, – без улыбки заметил он.
– Да наплевать! – в сердцах выпалила Роксана. – Он угрожал тебе, он… да ты должен был, ты просто обязан был с ним разделаться!
– Я не мог. Есть закон. К тому же… Мальсибер предусмотрителен. Если бы с ним что-то случилось, волшебный мир узнал бы, что в смерти всеобщего любимца Джона Маккиннона виновен действительный член Визенгамота – Люциус Малфой.
Роксана медленно закачала головой, с ужасом и отвращением глядя на отца.
– Он не мог… только не Люциус, отец…
– Мог. И сделал это, – отрезал Абраксас. – Тебя это шокирует?
Роксана запустила пальцы в волосы.
– Общество потребовало бы его голову, и Темный Лорд поспешил бы от него избавиться, он ведь не держит при себе тех, кого прямо обвиняют в ношении Метки. Так что смерть Мальсибера ничего бы не решила и твоего брата все равно бы убили.
– А мама? Её связи? Она же приходится кузиной Эйвери, а они с Волан-де-Мортом – одноклассники!
– Твоя мать сбежала из страны, как только узнала про письма.
Роксана осеклась.
– Да. Я понятия не имею, где она может быть. Она нас бросила.
Роксана облизала губы и вдохнула поглубже.
– Всё равно, – она сглотнула и слегка прочистила горло. Не думать об этом сейчас. Не пытаться понять. Это не так важно, как другое. – Должен быть какой-то выход. Ты не можешь просто взять и принести себя в жертву!
– Я твой отец, – сурово оборвал её Абраксас. – Ты и Люциус – единственное, что имеет для меня значение. Но Люциус знал, на что идет, когда получил Метку, знал о риске и возможных последствиях. Даже если Люциусу удастся сбежать, он не сможет вернуть все, что мы потеряли. Для этого ему не хватает очень многого. Он привык жить на всем готовом и не способен требовать у жизни больше, чем она может ему предложить. Не способен давать отпор тем, кто заведомо сильнее его. Ты – способна. Ты – это я сорок лет назад, я вижу себя в тебе, как в зеркале. Всю свою жизнь я пытался оградить тебя от всего этого, но ты никогда меня не слушала и никогда мне не подчинялась. Теперь я вижу, что это даже к лучшему. Я стар и больше не могу держать удар, Люциусу придется выбирать между фамильной честью и жизнью, и я не сомневаюсь, что он выберет второе, ведь он весь в мать. Нарцисса, как нам объяснили, едва ли сможет снова иметь детей. Мы переживаем ужасные времена, закат нашего рода. Вскоре от Малфоев ничего не останется. Но наше наследие будет жить с тобой.
Он вынул что-то из нагрудного кармана. Пузырек с прозрачной жидкостью сверкнул, поймав блик из печки.
– Ты ведь пришла сюда за этим? – Абраксас положил пузырек на стол, подвинул его поближе к Роксане и сцепил пальцы в замок. – Бери. Это лекарство от чумы, за которым все охотятся. Нам оно ни к чему, но твоя мать — жуткий параноик и в свое время мы запаслись небольшим количеством. Этого хватит, чтобы помочь твоим друзьям.
Роксана не шевелилась и смотрела во все глаза, но не на лекарство, а на печального, седого человека за столом, которого ненавидела и любила всю свою жизнь.
– Я могу как-то исправить все это? – прошептала она. – Скажи, что мне сделать, отец?
– Да. Можешь. Бери и уходи, – сухо сказал Абраксас, поднимаясь на ноги. – Я хочу, чтобы ты ушла из этого дома и больше никогда не возвращалась. Это – мой последний урок. Никогда не оглядывайся. И никогда ни о чем не сожалей. Ты – Малфой. Малфои никогда не были изнеженными деревенскими аристократами и подлипалами, которыми видит нас теперь волшебный мир. Мы – завоеватели. Мы были рождены для власти и могущества. И если у меня не хватило сил сохранить нашу семью и передать её наследие будущим поколениям, то у тебя должно хватить сил начать всё с начала. И вернуть нашей фамилии былую честь, – он обошел стол и замер у двери, сложив руки за спиной. – Я так горжусь тобой, Роксана. Прости, что я не говорил тебе этого раньше. Ты выросла такой сильной. И такой красивой...
Ты переживешь любые трудности, теперь я в этом не сомневаюсь. Единственное, о чем я жалею – так это о том, что у нас не было с тобой возможности узнать друг друга чуть лучше. Мне всегда казалось, что когда-нибудь, когда ты станешь взрослой, мы сможем наверстать все это, и я смогу тебе всё объяснить. Я мечтал отдать тебе всё. А теперь у меня не осталось ничего. Но я уйду в мир иной с чистой совестью, зная, что по крайней мере сохранил тебе жизнь, – с этими словами он повернулся, чтобы уйти и взялся за ручку двери.
И Роксана не выдержала. Зажмурилась, так что слезы побежали по щекам и выкрикнула, хрипло и жалобно:
– Пап!
Абраксас обернулся в дверях.
Роксана безмолвно закачала головой, глядя на него сквозь дрожащую пелену. Она не знала, как это сказать.
– Папа, прости меня, – прошептала она наконец и больше ничего не смогла добавить – рыдания сдавили горло.
Пару мгновений Абраксас просто смотрел на неё и по его лицу невозможно было понять, что он думает и о чем чувствует. Разве что его маленький рот сжался чуть крепче обычного, чтобы скрыть внезапную дрожь слабости. А Роксана стояла рядом с огромным деревянным столом, зареванная и раздавленная, и боролась с желанием броситься и обнять своего отца. Очевидно, его обуревали те же чувства, они ведь и в самом деле… так похожи. Но вместе с этим, между ними лежало столько лет холодности и отчуждения, столько недопонимания и взаимных обид, что через них было не перебраться. Однако же, она ждала… ждала…
Абраксас шевельнулся, на его лицо вернулось прежнее, сухое и жесткое выражение, а потом он поднял руку и коротко взмахнул указательным пальцем:
– Никогда. Ни о чем. Не сожалей.
Сказав это, он ушел, и Роксана осталась в одиночестве.

Прошло полчаса, прежде чем Сириус наконец нашел её.
Роксана сидела на диване в гостиной и курила, как ни в чем ни бывало.
Сириус выругался, широким жестом сорвал с себя мантию и широким шагом направился к Роксане. Было довольно непросто обшарить все комнаты и ни разу не попасться, а она все это время просто сидела здесь?! Да у неё, что, совсем крыша поехала?! Что это за фокусы!
– Твою мать, Малфой, где ты… – начал было Сириус.
Роксана вдруг, ни слова не говоря, затушила сигарету о подошву собственного ботинка, поднялась и обняла Сириуса за пояс.
Сириус растерялся. Мелкая вредина. Всегда знает, как вывести его из равновесия. Он засопел, раздраженно приподняв голову и только потом нехотя уткнулся подбородком в её макушку и положил руку ей на плечи. Роксана тут же зарылась лицом в его свитер.
– Что стряслось? – проворчал он, стараясь удержать остатки гнева, чтобы она не думала, что им так легко манипулировать.
– Я потерялась, – хрипло отозвалась Роксана, крепко обнимая его и немигающим взглядом глядя в темноту. – Сириус, я так потерялась… – она зажмурилась. – Этот дом. Все эти воспоминания, всё это… я… обними меня. Пожалуйста, Сириус, обними меня, – она поджала плечи.
– Ты, что, виделась с братом? – хрипло спросил он, обнимая её.
Повисла небольшая пауза.
– Нет, – ровным голосом отозвалась Роксана. – Просто ты был прав. Мне не надо было сюда возвращаться.
Сириус красноречиво фыркнул, но говорить ничего не стал.
– Слишком рано и слишком поздно одновременно. Почему я тебя не послушала? – она вздохнула и покачала головой, упираясь в Сириуса лбом.
– Ты поступила храбро, – признал он. – Но это уже неважно. Я нашел эльфа, мы открыли сейф и я уверен, уже добыли зелье. Пора отсюда валить.
Он отстранил её от себя. Роксана быстро вытерла глаза.
– Что у тебя с рукой?
Она уставилась на Сириуса, потом на свою руку, перевязанную всё той же салфеткой и поспешно натянула рукав.
– Вазу уронила, – буркнула Роксана, прекрасно видя, что он ей не верит.
Повисла пауза.
– Роксана, ты ничего не хочешь мне рассказать? – натянуто спросил Сириус, сузив свои опасные глаза.
Роксана слегка стушевалась. Сириус был вторым человеком после Абраксаса, которого она временами боялась. Но все же она взяла себя в руки упрямо посмотрела ему в глаза и твердо, но тихо и даже немного игриво ответила:
– Нет.
Он продолжал сверлить её взглядом, и Роксане все более и более становилось не по себе. Ко знает, чем бы все это кончилось, если бы в соседней комнате не заскрипел диван – это эльф наверняка пришел в себя после действия чар. Сириус тут же развернул мантию, и они спрятались. Больше говорить было некогда.
В кладовой на кухне они нашли бочонок с Летучим порохом и Сириус туго набил им мешок – такую штуку всегда полезно иметь про запас. После Роксана показала ему эльфийский коридор с множеством дверей, ведущих во все комнаты дома и когда Сириус протягивал руку к дверной ручке, ведущей в кабинет, уже предвкушал скорое возвращение в замок и теплую кровать. Однако, когда они с Роксаной вошли в комнату, их ожидал неприятный сюрприз.
Первым делом они увидели Джеймса. Он сидел, прислонившись спиной к камину. Руки и ноги неумело, но надежно связаны, очки набекрень, одежда порвана, на лице – запекшаяся кровь.
Сириус встал как вкопанный, решив на секунду, что ему это мерещится, потому что связанный, побежденный Сохатый – это почти мифическое существо. Никто не может вот так взять и связать Джеймса Поттера. Потому ему и трудно было сразу поверить своим глазам.
А Джеймс, услышав звук, вскинул голову, поморгал немного, пытаясь разглядеть что-то в сквозь разбитые очки, а потом узнал Сириуса и… заржал. Но как-то виновато и беспомощно, словно его самого забавлял идиотизм ситуации, в которую он вляпался.
– Бродяга, это пиздец, – коротко констатировал он и издал веселый и вместе с тем обреченный долгий стон.
– Какого… – Сириус шарахнулся было к нему, выхватывая палочку, но тут чей-то голос рявкнул «Стой!» и Сириус замер.
Снейп выступил из тени, держа Джеймса на прицеле палочки.
– Палочки на пол, – негромко сказал он.
– Нюниус, какого хрена?! – выпалил Сириус.
Полыхнула вспышка, Джеймса полоснуло по лицу обжигающими чарами. Джеймс зарычал, Роксана подскочила, а Сириус тут же показательно разжал руки, и его палочка упала на пол. Снейп указал палочкой на Роксану и она, гневно раздувая ноздри, сделала тоже самое, что и Блэк.
Снейп поднял их палочки и взял их владельцев на мушку, а свою собственную воткнул Джеймсу в щеку.
– С-сука… – простонал Джеймс и откинул голову назад, не то смеясь, не то рыча. – Блять, Снейп, ты еще умолять меня будешь, чтобы я тебя грохнул. Клянусь тебе, умолять! – и он снова засмеялся над нелепостью всей этой ситуации.
Снейп проигнорировал его угрозу.
– Вы не оставили мне другого выхода. Руки, – приказал он. Сириус и Роксана переглянулись и с одинаковым выражением безграничного презрения на лицах приподняли ладони.
Снейп кивнул.
– Вы достали Летучий Порох? – ровным голосом спросил он, сверкая темными глазами из-под упавших на лицо волос.
Роксана посмотрела на Сириуса.
– Порох у вас? – чуть громче спросил Снейп.
– Что ты хочешь сделать, Нюниус? – Сириус переглянулся с Джеймсом. Тот смотрел на него в упор, так, словно пытался что-то внушить. Брови Сириуса чуть дрогнули.
– Думаете я не знаю, что вы собрались кинуть меня здесь? – чуть задыхаясь проговорил он. Джеймс и Сириус коротко переглянулись. – Я это сразу понял. Вам ведь невдомек, что доверьтесь вы мне – и это этого бы не было. А теперь я вижу… вот она, хваленая гриффиндорская честь. – он скривил губы. – Выходит я один здесь – честнее вас всех вместе взятых! Лили должна понять, что я – единственный, кто действительно готов ради неё на всё, – быстро проговорил Снейп. Он нервничал, его лицо блестело от пота, а палочка слегка дрожала, но рука, сжимавшая её, побелела от напряжения. – Когда я, именно я принесу ей это лекарство, она вспомнит, она наконец поймет... она заслуживает лучшего, чем ты. А ты не заслуживаешь её, урод! – Снейп вдруг размахнулся и врезал Джеймсу по лицу. Джеймс разразился проклятиями, Сириус дернулся. Снейп выдохнул.
– А это приятно. Теперь понимаю, что ты в этом находишь, – прошептал он.
– Сохатый, ты что, отдал лекарство этому уебку?! – громко спросил Сириус, надеясь немного оттянуть время.
Джеймс сплюнул кровь на пол.
– Нет, Бродяга, – странным тоном отозвался Джеймс, буравя друга взглядом. – Я не отдавал.
– Я бы его никогда вам не отдал! – осклабился Снейп. – У Поттера флакон с обычной водой!
– Кое-кто тут говорил о честности, да? – Сириус как мог пытался оттянуть время и что-то придумать. Его мозг лихорадочно работал, но решение не находил. Единственное, что пришло на ум – это сыграть на эффекте неожиданности и выпустить Бродягу. Тогда можно было бы выиграть пару секунд, но кто знает, что придет в голову этому психопату?
– С волками жить – по-волчьи выть, Блэк! – он указал палочкой на Сириуса и зашипел: – Давай сюда Летучий Порох! – его палочка снова указала на Джеймса. – Думаешь, есть хоть одно проклятие, которое я не решился бы испытать на нем?! Живо! – он требовательно встряхнул протянутой ладонью.
Ненависть и безысходность подкатили к горлу. Сириус выгнул губы и уже полез было во внутренний карман куртки, где лежал мешочек с порохом, но тут Роксана вдруг резко дернулась вперед и Снейп немедленно взорвал паркетину у неё под ногами.
– Стой на месте! – выпалил он. Роксана приподняла ладони, слегка задыхаясь.
– Что ты делаешь? – зашипел Сириус.
– Хотела отдать ему Летучий Порох, что же еще! – чуть громче, чем это было нужно сказала Роксана, в упор глядя на Сириуса. – Ты ведь отдал его мне, забыл?
Сириус нахмурился.
– Чт…
– Порох, Сириус! В кармане моей толстовки! – перебила его Роксана. – Я ведь туда его положила. Возьми, я… я боюсь опустить руки!
Сириус быстро глянул на невменяемого слизеринца, подошел к Роксане, которая смотрела на него во все глаза, сунул руку ей в карман…
Их глаза быстро встретились, когда Сириус нащупал в кармане волшебную палочку. Их безмолвный диалог длился всего секунду, Роксана едва заметно кивнула, а потом события начали развиваться с такой скоростью, что не уследишь.
Сириус размахнулся прямо из её кармана. Роксана упала на колени, закрыв руками голову, чтобы и её не задело. Небольшой кабинет поглотила ослепительный вспышка, затем свист, несколько хлопков, треск ломающейся мебели – и Снейп сползает по стене, а палочки вылетают из его мантии и возвращаются к своим хозяевам.
– Слабак, – фыркнул Сириус, поймав свою. Роксана выпустила его ногу и поднялась, стряхивая с себя щепки, брызнувшие во все стороны, когда шальным заклятием разворотило старинную тумбочку. Сириус освободил Джеймса. Едва с него спали путы, он тут же вскочил на ноги и ринулся к Снейпу.
– Стоять! – истерично выкрикнул тот и выбросил вверх вытянутую руку. Джеймс остановился, полыхая гневом – в кулаке слизеринца был зажат флакон с лекарством. – Если ты меня тронешь, я его разобью! – крикнул Снейп в воцарившейся тишине.
Роксана перевела взгляд с него на Сириуса, продолжая вытряхивать из толстовки опилки и каменную пыль.
– И пожертвуешь жизнью Лили? – Сириус тоже подошел к нему, держа на прицеле палочки. – Не думаю, Снейп.
– Думаешь, я этого не сделаю?! – визгливо выкрикнул Снейп. – Я разгадал загадку, я добыл это зелье, я имею право отдать его ей! – прорычал Снейп, затравленно оглядываясь. – А если со мной что-то случится, зелье тоже пропадет! Так что это вы выбирайте!
Джеймс и Сириус переглянулись. Роксана, не шевелясь стояла у стола Абраксаса.
Джеймс шмыгнул носом и посмотрел на Снейпа со всем отвращением, на которое был способен.
– А ты уверен, что добыл зелье, Нюниус? – он утер окровавленное лицо и посмотрел на следы крови на ладони. – А хочешь я покажу тебе фокус? – Джеймс сунул палочку за пояс джинсов и отступил. – Ну знаешь, типа магловский фокус? У маглов есть такие типы, они строят из себя волшебников и выступают за деньги, делая вид, что владеют магией.
Джеймс сейчас был немного страшным, потому что улыбался и нес всякий бред, а смотрел на Снейпа так, словно разыскивал у него под кожей вены. Говоря все это, он отступал к столу и делал руками плавные, отвлекающие жесты.
– Они заговаривают зрителям зубы и отвлекают их, показывают им какой-нибудь простой предмет, вызывающий доверие, вроде как «у меня в руках ничего нет», – тут он, немного актерствуя, закатал рукава и показал пустые ладони. – А потом вдруг… – Джеймс оглянулся на Роксану и неожиданно протянул руку к её волосам. Роксана невольно отшатнулась, но Поттер уже убрал руку, сделав вид, что достал что-то у неё прямо из уха.
В руке у него сверкнул флакончик.
Сириус хрипло хохотнул, Роксана уставилась на Джеймса и зачем-то сунула руку в карман джинсов, а Снейп во все глаза вытаращился на пузырек, который Джеймс нес к нему, держа двумя пальцами на весу.
– Что, Нюниус, наложил в штаны? Или ты думаешь, ты один умеешь решать задачки? Я тоже её разгадал. Только мне для этого не понадобилось строить из себя гения. Четвертый слева флакон – флакон с зельем. Ты указал мне на тот, что был с водой. Я подменил их почти сразу. – Джеймс подкинул пузырек и ловко поймал. – Ну? Что ты теперь будешь…
Снейп вдруг с отчаянным рычанием разбил об пол пузырек, что сжимал в руке – его содержимое никуда не испарилось и растеклось по полу лужицей. А сам бросился на Джеймса. Они схватились. Снейп с совершенно диким видом пытался добраться до пузырька: хватал Джеймса за горло, царапал, рвал одежду, изо всех сил пытаясь добраться до руки, которую Джеймс отводил назад. Силы были неравны и Джеймс почти сразу оттолкнул Снейпа, но тот успел выдернуть палочку у него из-за пояса и полоснул Джеймса по руке чарами Релашшио.
Джеймс выронил пузырек, Снейп бросился за ним с ликующим воплем, но ему не хватило всего пары секунд – флакончик пролетел мимо его руки, словно в замедленной съемке ударился об пол и разбился. Многострадальное лекарство поднялось в воздух облачком и тут же растаяло, оставив после себя сильный и нежный аромат мяты…
В кабинете повисла звенящая тишина.
Джеймс огромными страшными глазами смотрел на то место, где лежали осколки фиала. Его грудь все быстрее вздымалась под разорванной рубашкой. Очень медленно он поднял руку и снял с носа разбитые очки.
А потом в тишину вклинился странный звук, похожий на стон умирающего животного – это Снейп осознал, что только что случилось по его вине. Он всхлипнул один раз, другой, трясясь с ног до головы и глядя на осколки так же, как и Джеймс. А потом зажмурился, вцепился себе в волосы и заревел.

– … останешься здесь! – Джеймс напоследок еще раз взмахнул палочкой и вокруг головы Снейпа со свистом обвилась последняя веревка, заткнув ему рот на манер кляпа. Слизеринец сидел, связанный в кресле Абраксаса Малфоя и сопел, с ненавистью глядя на бывших подельников зареванными глазами. – Плевать, кто тебя найдет, Абраксас или Люциус. Думаю, они будут счастливы, – Джеймс отступил от кресла, брезгливо разглядывая связанного противника. – Так, что я забыл… ах да! – он размахнулся и врезал слизеринцу по носу. – Это тебе за Лили. А это за то, что оглушил меня, урод!
Еще один удар – на этот раз под дых.
– Хватит, Сохатый! – Сириус и Роксана ждали его у двери. Блэк недовольно взглянул на друга. – Уже утро. Нам пора отсюда валить!
Снейп отдышался, откинул волосы с лица и промычал сквозь кляп что-то вроде «Да пошел ты!».
Джеймс посмотрел на него секунду, а потом пнул кресло, и оно опрокинулось на спинку вместе с пленником.
– Счастливо оставаться, Нюниус, – бросил ему Джеймс, перед тем, как закрыть дверь кабинета. – Не советую тебе возвращаться в Хогвартс и попадаться мне на глаза, ушлепок.
С этими словами он захлопнул дверь и Снейп остался один на один с разгромленным кабинетом и своими мыслями.

– А я считаю, всё было не зря, – сказал Сириус, когда они поднялись в комнату Роксаны и она закрыла за ними дверь. – По крайней мере мы избавили школу от этой мрази, – он с хрустом потянулся и потер шею. – Это тоже достижение. А лекарство для Эванс мы найдем, Сохатый, не сомневайся, – Сириус хлопнул Джеймса по плечу и бросил ему мешочек с Летучим порохом, чтобы они смогли вернуться в Хогвартс.
– Да. Теперь на очереди Мальсибрук, – Джеймс наклонился, увидев на полу пластинку с логотипом «Диких сестричек». – И клянусь Мерлином, если мы там не найдем это гребанное лекарство, я наложу на себя руки.
Сириус хмыкнул и взмахом палочки разжег в камине огонь. В комнате сразу стало на порядок светлее и стал хорошо виден царящий в ней бардак.
– Думаю… не придется, Поттер, – вдруг подала голос Роксана, подступая к камину. Она держала руки в карманах джинсов, а когда Мародеры оглянулись на неё, достала из левого кармана целый и невредимый пузырек с волшебным зельем.
Наверное, добрые две минуты Джеймс и Сириус пялились на него с одинаково охуевшими лицами. У Сириуса из жмени медленно высыпался на пол Летучий порох.
– Как? – выдохнул Джеймс, когда к нему снова вернулся голос.
– Магия, – пожала плечами Роксана и протянула ему пузырек. Джеймс схватил его и посмотрел на свет. – Не сомневайся, это не яд и не вода. Даю голову на отсечение. Считай это... фокус, вроде тог, что ты там показывал… как там, – она сделала несколько кривых жестов руками и усмехнулась. – Я так точно не смогу.
– Откуда он у тебя? – спросил Сириус, глядя на неё теперь точно так же, как и тогда в гостиной. Роксана быстро глянула на него и отвела взгляд.
– Нашла, когда разбила вазу, – она старалась не смотреть на Сириуса и тут же попыталась перевести тему. – Вы сомневаетесь, что это оно? Флакон точно такой же, к тому же, если вы боитесь… я могу принести Обет, что это – именно то лекарство. Если я не умру… значит это оно. Но я не сомневаюсь, что это оно.
– Это оно, – Джеймс сунул флакон в карман джинсов и выхватил у Сириуса мешок с порохом. – В том наборе как раз не хватало еще одного флакона с веществом, если судить по ключу – не хватало как раз еще одной порции лекарства. Всё сходится! Малфой! – он сияющими, просто полыхающими от радости глазами уставился на Роксану, по лицу которой расползалась усталая улыбка. – У-у-у, черт возьми, иди сюда, детка! – Поттер в сердцах схватил Роксану в сокрушительные объятия и пару раз обернулся с ней на месте, безжалостно наступая на разбросанные по полу пластинки и книги. Роксана смеялась.
– Полегче, Сохатый, – недовольно бросил Сириус. Он наблюдал за ними с легким неодобрением, прислонившись плечом к камину, в котором весело потрескивал огонь.
Джеймс отпустил Роксану и, кажется, тут же забыл про свою благодарность, выхватил у Сируса мешок (Бродяга показательно растопырил пальцы), трясущейся рукой вытащил пригоршню пороха и швырнул в огонь. Пламя тут же загудело и выкрасилось в изумрудно– зеленый цвет.
Джеймс качнулся вперед, как пловец на трамплине и сделал успокаивающий вздох, исподлобья глядя на языки зеленого пламени.
– Передавай Эванс привет, – негромко сказал Сириус и улыбнулся.
Джеймс вдруг рассмеялся – впервые по-настоящему рассмеялся за все это время – и шагнул в камин, выкрикнув: «Больница Святого Мунго!».
Огонь загудел и Джеймс исчез.
Сириус и Роксана остались одни.
Тишина капля за каплей переполняла комнату. Пламя в камине волновалось и потрескивало, возвращая свой нормальный цвет. Сириус в упор смотрел на Роксану.
Она отвернулась и прошлась по комнате. Наклонилась и подняла с пола пару книг. Сунула их в рюкзак. То же самое – с пластинками и одеждой, которой ей теперь особенно не хватало. Любимые футболки и джинсы. Она ведь тогда бежала, не имея при себе никаких вещей, только то дурацкое платье. Отличная возможность вернуть некоторые свои вещи…
– Ты виделась с ним, да? – спросил наконец Сириус, но звучал этот вопрос скорее, как утверждение. – Ты виделась с Люциусом? Или с матерью?
Роксана случайно наступила на одну из пластинок, и та треснула.
Она сама не понимала, почему не может и не хочет говорить Сириусу о разговоре с Абраксасом. Просто всё в ней протестовало при одной только мысли, чтобы поделиться этим, с кем бы то ни было. Даже с Сириусом. Это было слишком личным. И слишком трудным даже для неё одной.
– Я не собираюсь перед тобой оправдываться, Блэк, – резко сказала Роксана и обернулась, но её воинственное выражение тут же уступило место другому, когда она посмотрела Сириусу в глаза. – Я просто не могу, — она затрясла головой и нервно, даже немного истерически усмехнулась, отступая и делая вид, что снова собирает свои вещи. — Я… я ведь здесь, с тобой. Мы уходим отсюда, все кончено. Больше мы сюда не вернемся. Тогда почему тебя это волнует?
– Меня это не волнует, – Сириус подошел к Роксане, держа её на прицеле такого пристального, сверлящего взгляда, что ей стало не по себе. Она даже отступила на шаг, прежде чем Сириус сжал её предплечья. – Но я вижу, что происходит с тобой.
Она отвела взгляд.
– Рокс, мне не нужны твои оправдания. Я хочу только одного: чтобы ты мне не лгала, — раздельно произнес он. – Не лги мне. Я ведь все равно об этом узнаю.
Повисла небольшая пауза. Сириус смотрел на не так, что на какой-то безумный миг Роксане почудилось, будто он обо всем знает. Даже о том, о чем она сама боялась и не хотела думать…
– Если ты хочешь о чем-то поговорить, говори со мной. О чем угодно. Я не хочу, чтобы у тебя были... чтобы между нами были секреты. Понимаешь?
Роксана опустила взгляд на его губы и коротко покивала, а потом вдруг запустила дрожащие, жадные руки под его свитер.
– Ты хочешь? Здесь?.. — губы Блэка тронула насмешливая, но немного растерянная улыбка.
Роксана снова кивнула, нетерпеливо задирая его свитер и трогая ремень.
Сириус был не против. Окинув её последним подозрительным взглядом, он запер заклинанием дверь, или просто поставил заглушку, Роксана так и не поняла. Потом он просто снял куртку, через голову стащил с себя свитер, Роксану раздел целиком, обхватил за ноги и перенес на постель…
Шелк родной постели был холодным, кожа – горячей.
Казалось, что они делают это в воде. В темноте и в воде. На глубине Черного Озера.
Едва они кончили, Роксана тут же слезла с Сириуса, хотя он все еще горел, выпуталась из его рук, вывернулась, не дав ему дальше себя целовать.
Всё еще задыхаясь, Сириус откинулся на подушки, глядя, как Роксана, голая, ходит по комнате и подбирает вещи. Проследил за тем, как она натянула толстовку на влажное, потное тело, отбросил одеяло и вскочил.
– Блэк, отстань! – Роксана дернула плечом, когда он обхватил её и попытался помешать ей надеть трусы. – Блэк, черт тебя дери, убери руки, нам пора отсюда валить!
– Да? – выдохнул он ей на ухо, с легкостью запустив обе руки под толстовку. – Ты поэтому крадешь вещи хозяйки?
Роксана замерла на секунду, а потом порывисто обернулась.
Пауза.
– Черт возьми… – пробормотала она. Её взгляд перебегал с одного глаза Сириуса на другой. – Да не может быть…
– Может, — прошептал Сириус, обхватывая её лицо и шею ладонями, всё в перепутавшихся белоснежных волосах, все еще пылает, даже на ощупь. Он засосал её, но Роксана почти сразу же отлепилась.
– Это был ты?! – выпалила она, глядя на него почти что с ужасом.
– Я, — Сириус опять попытался присосаться к ней, но Роксана не дала.
– И я помогла тебе бежать!
– Что, жалеешь об этом, да? – хищно улыбнулся он, как бы невзначай подталкивая её обратно к постели, тиская её под толстовкой, сжимая так, что было даже немного больно. – Хочешь за меня... замуж? – на слове «замуж» он рывком бросил её обратно на постель.
– Нет, Блэк, не хочу, — хрипло простонала она, когда он взобрался сверху и с легкостью перевернул её на живот. – И не жалею ни о чем, — пробормотала она, зажмурилась и охнула, когда Сириус ей вставил.
– Я тоже не жалею, — горячо прошептал он ей в волосы, начиная потихоньку двигаться. – Потому что, если бы мы не сбежали тогда из этой комнаты, не оказались бы сейчас здесь...
В памяти вдруг эхом отозвались слова:
«Уже через месяц твой супруг съел бы какой-нибудь отравленный омлет, и ты была бы свободна!»
У Роксаны мурашки пробежали по коже.
Нет! Нет, она не будет думать об этом, Мерлин, пожалуйста, нет!
– ...ох, блять, да, вот так. Вот так хорошо, детка... – он прижался к её спине, горячий, тяжелый. – Тогда мы сбежали вдвоем, Малфой, — еще жарче прошептал Сириус, скользя ладонями вдоль по её рукам и увеличивая темп. – И сейчас. И знаешь, что? Мне чертовски нравится сбегать с тобой.
После этого он рывком перевернул её на спину, раздвинул её ноги, и, удерживая их так, как ему было удобно и сжимая бедра до синяков, начал всерьез трахать её, да еще и с такой обходительной, неторопливой яростью, что у Роксаны от обилия чувств снова выступили слезы. Она стонала, ругалась, хватала Сириуса за крепкие руки, царапала его грудь и напряженный поджарый живот.
Но самое главное – в эти минуты она не помнила, что через месяц её отец добровольно пойдет на смерть, ради того, чтобы она могла жить в свое удовольствие.
И трахаться с Сириусом Блэком.

А пока одни наслаждались украденной у жизни свободой, в сотнях километров от поместья Малфоев, в волшебной больнице имени Святого Мунго царил настоящий хаос. Больница стояла на ушах, с тех пор как из главного камина вывалился грязный как черт школьник и объявил, что у него есть лекарство от проклятия.
Несмотря на позднюю ночь, повсюду горел свет. Больница суетилась, как большой муравейник, словно кто-то внезапно объявил о наступлении второго Рождества. Из палаты в палату бегали целители, сопровождаемые звенящими тележками с долгожданной вакциной. К сожалению, единственной возможностью ввести зелье в организм был магловский укол, но это никого не пугало. Отовсюду слышался смех вперемешку со слезами. Больные приходили в себя, открывали глаза, узнавали родных, поднимались с кроватей и обнимались.
А герой дня, студент Хогвартса, пожелавший остаться неназванным, стоял в общей палате рядом с одной из коек, белый как простыня, перепачканный грязью и кровью, в порванной одежде и с всклокоченными волосами. Он мял в руках красную охотничью шапку и пытался заглянуть через плечо целительнице, которая как раз в этот момент делала жизнеспасительный укол особенно тяжелой пациентке…
Закончив с уколом, целитель оглянулась на парня и улыбнулась, устало, но светло.
– Ну вот. Теперь всё будет хорошо, – она с материнским теплом похлопала его по плечу и направилась к следующей койке. Тележка, груженая моментально размноженным зельем поехала за ней, легонько позвякивая на ходу, а Джеймс Поттер словно во сне подошел ближе к постели, во все глаза глядя на лежащую на ней девушку.
Сейчас она едва ли напоминала ту девушку, которой одиннадцатилетний Джеймс Поттер когда-то зарядил по носу снежком. Эта девушка была чудовищно худа и слаба. Серая кожа обтягивала кости лица и рук, темно-рыжие волосы потускнели, а вокруг глаз залегли глубокие лиловые мешки. Полные губы потрескались и побелели. Она была словно горстка пепла, оставшаяся после яркого феникса.
Но когда Джеймс опустился возле её кровати на колени, зачарованно глядя в измучанное лицо, веки девушки вдруг шевельнулись, а брови дрогнули. Еще одно усилие, и её ресницы наконец тяжело поднялись вверх, и на Джеймса Поттера взглянули яркие, как крыжовник, прозрачные, как два лесных озера, живые и как никогда зеленые глаза Лили Эванс.