О горе! Он теперь твердит: "Мне все известно".
А сам и слеп и глух. Исчезли повсеместно
Все боги. Нет богов. Стал Человек царем,
Стал богом. Но любовь уже угасла в нем.
А.Рембо

***

К моменту, когда Дин вновь оказался в Кембридже, на землю уже упали густые сумерки, и пока старший Винчестер проделал путь от станции до Бруклендс Авеню, сумерки превратились в прохладную летнюю ночь. Чтобы попасть домой к доктору Алану Нортону, требовалось пройти еще полтора километра через западную часть города, мимо богатых домов и престижных частных колледжей. Дин даже не мог предположить, какая деятельность кипела нынче в Алановом беленом особнячке, спрятавшемся в глубине одной из улиц среди прелестных садиков. За целый день ни старший Винчестер ни разу не связался со штабом, ни штаб не подал никаких сигналов. А ведь Сэм уже близко подобрался к какой-то таинственной находке, Дин понял это по тому, каким молчаливым и до неприличия сосредоточенным с утра был Мелкий. Ох, Сэмми… Дин ни о чем Младшего не спрашивал, чтобы не спугнуть – Сэм ничего не говорил… ну, тоже, наверное, чтобы не спугнуть. Хотя Сэмми скорее сказал бы «не тревожить понапрасну раньше времени».
«Потому, что дураку полработы не показывают. Ну-ну…» - подумал Дин.
Старший Винчестер зло и быстро – настолько быстро, насколько позволяли саднившие побои и ссадины от ногтей вампирессы – устремился вниз по скудно освещенной, напитанной пихтовыми маслами и запахом палых сосновых иголок улице. Шумная Хиллз Роуд, по которой непрестанно сновали автомобили, осталась позади. На Бруклендс Авеню было тихо, только в окрестности среди листвы разносились попискивания, шорохи и вспорхи птиц. Какой-то зверек перебежал охотнику дорогу, юркнул между прутьями ограды в соседний сад. Впереди вдоль улицы, погруженная в темь, возвышалась кирпичная стена психиатрического госпиталя, через которую перегнулись игольчатые лапы елей. Едва Дин поднырнул под шатер веток, как сверху из глухой хвойной черноты сказали вкрадчивым голосом:
- Дин, как ты полагаешь…
Дин в первый момент чуть не отпрыгнул в сторону. Выхватив пистолет, он прицелился в темноту. От чернильного пятна, в которое сплелись древесные стволы и ветви, отделилось еще одно черное пятно. Призрак коротко и глухо засмеялся.
- Твою мать! – сплюнул Дин, опустив, но не убрав пушку. – Твои выходки становятся однообразными, - левой рукой он достал из внутреннего кармана куртки фонарик и посветил. Луч выхватил плечо, расстегнутый пиджак из мягкого вельвета, и пачку сигарет рядом с бутылкой «Бифитера» объемом 0.75 литра. Существо, притаившееся на вершине стены под защитным покровом лапника, красиво потянулось и поставило ногу на край кирпичной кладки аккуратно, чтобы не уронить джин.
- Дин, как ты полагаешь, - повторил знакомый мягкий голос, в темноте чарующе и страшно зеркальным фосфорическим светом загорелись кошачьи глаза, - это там, где я задерживаюсь больше, чем на полгода, или там, куда ты нагрянешь на пару дней, случаются маленькие, локальные, сугубо приватные апокалипсиси… липсиси… блядь! – раздраженно рыкнул призрак, - … апокалипсисики?
Дин поморщился и опустил фонарь. Вот только еще не хватало ему нынче отвечать на вопросы, разящие в самую сердцевину всей его жизни. Проходили уже! Да, Дину иногда казалось, что его появление где-либо непременно срывает какую-нибудь печать. Вернее, не печать, а маленькую печатку. Первую. Печатка эта запускает механизмик, а дальше – как карта ляжет… Ну, юридически можно было утверждать как раз таки обратное: обыкновенно Дин появлялся там, где кем-то по злому умыслу или недоразумению оказался запущен кровавый маховик, и цель Винчестеровского прибытия – прободать копием очередного диавола или змия, выпущенных из преисподней. Иногда удавалось выдернуть людей из накинутой им на шею петли, иногда – увы. Здесь уж и обстоятельства, и личный выбор - все что угодно могло привести к катастрофе, маленькому такому концу света для отдельно взятой души. Сэм Дину сие однажды внушал с примерным красноречием. Однако где-то в глубине сознания, под напластованиями здравых смыслов и житейской логики маленьким шипиком сидела дрянная такая мыслишка: первый поворот ключа все равно оставался за Дином.
…Устроим ли мы Апокалипсис, сожжем ли мы землю – выбирать тебе…
- Стентсон, я тебе велел выпить для успокоения нервов, а не нажраться в свинину, - ответил Дин с неудовольствием.
- В свинину? – Эрик оскалил клыки в усмешке. – К «в свинину» я еще даже не приступал.
- Да ты лыка не вяжешь!
- Зато я по-прежнему все чувствую… - возразил Эрик и прибавил ядовито: - «Покуда нож в его мозгах, в их липкой массе, с удара одного все мысли не погасит…» Кошмар анестезиолога, знаешь ли… А вот тыкать пальцем в мой логоневроз по меньшей мере не политкорректно. Мне говорили, что совсем почти незаметно…
Дин, если уж говорить откровенно, не стал даже пытаться понять, про какой еще невроз со своей фальшивой, вымученной и готовой в любой момент лопнуть, как мыльный пузырь, веселостью болтает Эрик. Вместо того охотник рассудил, что поддерживать заданное чудовищем кривое и пьяное направление разговора не станет, и предложил вместо него свое - прямое и трезвое:
- Хампти-Дампти, ты, может это, снизойдешь до меня?
- А ты не желаешь вознестись к Хампти-Дампти? – последовал ответ.
Стентсон сделал длинную затяжку, потом выпустил дым колечком. Зажженный кончик сигареты перемещался в темноте, как оранжевый светляк, а тусклые блики скупыми мазками выделяли из темноты строгие обсидиановые контуры Эриковой физии.
- Кхм… - Дин поскреб затылок. – Вот же…блин… - прокомментировал он себе под нос. – Рик, а ты договорился с тем, кто будет твое высочество собирать по частям, когда ты свалишься оттуда в бесчувственном состоянии?
Эрик состроил задумчивую гримасу.
- Э-эм…не знаю. Дворник, наверное, - ответил он. – С королями, как на грех, дружбы завязать не получилось, поэтому на VIP-сервис рассчитывать не приходится. Какие муниципальные службы с-собирают дохлых крыс и сбитых кошек с обочины?
- Блин… - снова процедил про себя Дин. Решил попробовать по-другому. – О-кей. Кэтрин, значит, одну дома оставил?
- Сейчас я спущусь, - буркнул в ответ Эрик и, затушив сигарету, воткнул ее между кирпичами.
Дин ухмыльнулся, хотя больше с пониманием, чем с сарказмом.
- Подстраховать? – предложил он, посмеиваясь.
- Иди ты…
Стентсон сунул бутылку в карман пиджака и ящерицей в одну секунду соскользнул по стене на землю. Вслед ему сверху с нежным шелестом посыпались сухие рыжие иголки.
- Обо мне можно сказать много плохого, Дин, - заметил Эрик, отряхивая одежду резким нервным жестом, - но все-таки, обо мне нельзя сказать того, что я клинический дебил. Господь миловал, знаешь ли, - он возвел глаза к темному малозвездному небу, на котором никакого Бога не было, о чем Дин знал наверняка. А, может, и был… - Хотя сие, скорее, счастливое стечение гормонов роста, нежели естественный порядок вещей. По-моему, мне следовало родиться не прелестным маленьким дракончиком, а пускающим зловонные слюни сгустком биомассы хотя бы в назидание тем, кто решил меня родить. Но, видимо, до меня сгустком биомассы родился кто-то другой, и он с нравовоспитательной задачей ни хера не справился... То есть, не смог на личном примере доказать, что в игре с дьяволом воспрещается думать, будто ты что-либо контролируешь…Его, наверное, просто усыпили. Я полагаю, у меня бы получилось более поучительно раскачиваться и мычать… я ведь от природы довольно неплохой педагог, - Эрик оскалил зубы в горькой и ядовитой усмешке. – Ты же знаешь, какие экземпляры сходят с моего конвейера. Ну, не Генри Форд, конечно…
Тянуло от доктора Стентсона порядочно и не только джином, но и Диновым собственным излюбленным лекарством. По всей видимости, процесс начался не только что. Винчестер, правда, должен был признать, что впервые видит совершенно пьяного человека, не утратившего способности двигаться с кошачьей пластикой по вертикальным поверхностям. Ну, не человека, конечно…
- Почему ты предполагаешь, что до тебя был кто-то другой? – осторожно поинтересовался старший Винчестер.
- О, Дин! Ты, наверное, вообразил, что я сейчас по пьяни сболтну чего-нибудь интересного! – неприятно засмеялся Эрик. – Можно подумать, я тебе уже всего не выложил!
Охотник ответил ему в тон:
- А ты чего, обиделся?
Эрик замолчал на несколько секунд, потом бросил в сторону:
- Не знаю. Скорее да, чем нет. Мне с какого-то хрена хочется, чтобы ты мне верил… Ну, не идьёт ли, согласись? - и снова змеиным голосом, элегантно кланяясь, предложил: - Не откажете в любезности скрасить мой одинокий променад?
Охотник крякнул. Если он с грехом пополам приноровился к обращению с химерой в обычной обстановке (и предпочтительно при свете дня), то чего ждать от доктора Стентсона в нынешнем его состоянии, Дин не ведал. Он чувствовал, что у Эрика в душе происходило какое-то темное вулканическое кипение, которое искало жерла, дабы через него излиться. Охотник имел понятие лишь о некоторых формах и обличиях, которые мог принимать гнев Рика Стентсона, но что профессор замыслил теперь, было трудно определить. Во всяком случае, Рик Стентсон сам намекал, что в состоянии фрустрации был способен черт знает на что… Вот, на кой, скажем, дьявол чудовище забилось нынче в импровизированную берлогу, выбрав место прямо над улицей, где еще появлялись редкие прохожие? Очень смахивала дислокация на засаду, чего даже Эрик мог не осознавать, когда действовал по наущению инстинктов, чей властный голос смешался с хором нахлынувших тяжелых чувств. На кой дьявол он вообще остался в Кембридже ночью и в таком виде?
Однако, не находя никакого иного пути подробнее изучить ситуацию, охотник принял предложение чудовища, и двое отправились по тротуару вдоль подернутой тонким туманом аллеи. Стентсона малость вело. Дин следил за ним краем глаза и вдруг отчетливо понял, отчего тот сыплет сарказмами и поднимает какие-то смутные, мрачные темы, издеваясь над самим собой и осмеивая тех, кому он худо-бедно, а обязан существованием - не таким уж сверхпоганым существованием, ели разобраться по совести. Эрик был на грани, и только надрывный, скорбный смех позволял ему затолкать внутрь что-то, что давило его, словно обрушившаяся бетонная стена. И остался в одиночестве рыскать по городу Эрик явно не просто так – отчего-то он предпочитал удалиться от общества людей. Даже от Кэтрин.
«А мы, вроде как, не люди… забавно», - съязвил охотник, резюмируя собственные рассуждения.
- Собственно… э-эм… - подал голос Стентсон, не глядя на Дина. – По поводу других до меня. Простая индукция, сиречь вывод, основанный на анализе имеющихся пренцен… прецен… Да что ж такое-то сегодня, а?! – Эрик со злостью и видимым смущением смолк на полминуты, потом заговорил опять: - История человеческих изобретений - я ведь изобретение, почти вещь, возможно даже, чья-то собственность…Так вот, с первого раза человечеству и штанов не удалось по-человечески погладить, а уж создать живое совершенство, навроде меня… Боже милосердный! Мой брат считает меня совершенством, дожили! - вдруг едва ли не простонал Эрик, отворачиваясь от Дина, и провел рукой по лицу.
Дин с интересом выслушал и принял замечание к сведению. И закинул камешек, готовый прислушаться к эху, которое произведет падение оного:
- Ну, я бы сказал, что можно вашей идиллии только позавидовать.
Эрик отмахнулся.
- Это высказывание сообщает больше о братней природе, нежели о моей, и его специфической идее совершенства… а-ля Леди Гага. Не важно. Собственно, к чему я этот разговор завел? Ты не помнишь? Ах, да! К тому, что Каттис я попросил побыть у Элис с Джоном. Поскольку эта тварь… не Элис… и не Каттис, конечно… а эта с-сволочь, я имею ввиду… Если она преследует меня, то, я думаю, мне стоит побыть одному, чтобы никого еще не задело. Кажется, я не очень четко объяснился? – Стентсон поднял глаза на Дина, как бы спрашивая, понял ли тот его.
- Да нет, я все понял, - сказал Винчестер, а про себя помыслил: «Сомнительное решение…» Кроме того, он подумал, что лучше не уведомлять чудовище о том, как вампирша, будучи у охотника почти в руках, вывернулась в последний момент. – Только вот идею размочить себя в вискаре, как печенюшку, находясь на осадном положении, удачной не назову, извини.
В ответ Винчестер услышал:
- … Then I started drinking gin and I was neatly taken in by a little girl they all called Maggie Mae...Дин, отвянь! - Эрик огрызнулся очень резко, как огрызается обыкновенно человек, не убежденный в том, что правильно поступает. - Я знаю, для чего я это делаю. Приходится выбирать чужую безопасность в ущерб собственной.
«Стратег! - подумал Дин. – Или от кого он вообще других-то защищает?»
Впереди от улицы отделялась маленькая тропинка и убегала куда-то вниз по небольшой каменной лестнице в непроглядные дебри деревьев и кустов. В воздухе обозначился запах стоячей воды. Эрик неожиданно замедлил шаг и обратился к Дину, подозрительно щуря глаза, в которых двумя золотыми лунами отразились фары автомобиля, завернувшего с перекрестка.
- Дин, ты позволишь вопрос?
«Только не про «блатзойгера»!» - попросил про себя Винчестер.
- Не от тебя ли несет кровищей? - Стентсон хищно сморщил нос. - Какое-то странное амбре…
Дину вовсе не утешительно было заметить выражение, которое мелькнуло при сих словах в профессорском взгляде. Неужели этот черт даже теперь мог почувствовать?
- По-моему несет болотом из рва, - процедил старший, стараясь звучать безразлично.
- Да? Не исключено… A propos, я намереваюсь этот ров сегодня пересечь, - сообщил Эрик. - Волшебное место: с одной стороны вода, с другой решетки, с третей – забор и колючая проволока. Ты со мной?
- В ботанический сад? - Дин глянул на профессора с сомнением. - Что ты там собрался натворить?
- Предаться своей маленькой, одинокой, греховной страстишке, - чудовище хитро и пьяно осклабилось, открывая белые клыки. – Поразмышлять хочу втайне от всех. А напрасно ты смеешься! Здесь, между прочим, с несомненным недоверием глядят на тех, кто предпочитает размышлять молча и сугубо в одиночестве. Свое право на данное извращение пока еще сберегли математики и физики-теорэтики, потому что среди них много шизоидов, им положено… з-замыкаться. А остальные, у кого еще и полезный выход с гулькин нос – как у вашего покорного слуги, например, – им негласно вменяется, сбившись в кучу, генерировать философический гвалт посредством обобществленного рефлексирования. Так мы стараемся всем ульем выжить на рынке научных идей … Так, что думаешь?
Сказал бы Дин профессору, что он думает по сему поводу, однако решил согласиться. Наблюдение за чудовищем интриговало его, к тому же, за чудовищем нынче требовался хотя бы минимальный присмотр.
- Ладно, - коротко ответил Винчестер.
Эрик опять ухмыльнулся, опуская взгляд, и, жестом пригласив Дина следовать за ним, скользнул под непроницаемый полог. Винчестер спустился следом, оглядываясь по сторонам. Неподвижная вода во рве чуть блестела, а из гущи тростника донеслось испуганное шелестение, вызванное чьим-то поспешным бегством. Рассмотрев ров, Дин оценил ширину водной преграды – метра три, при желании можно и перепрыгнуть. Наверное… Только вот было ли у него желание? У избитого тела точно не было. Воды, правда… а черт ее знает, сколько.
Стентсон тем временем сначала пропал куда-то, а потом мимо охотника пронеслась плотная, черная пантерья тень, которая с разбегу метнулась на противоположный бережок. Хрустнула сминаемая подошвами стриженая трава, и Эрик, пригибаясь к самой земле, нырнул в густую тень рукотворной тростниковой заросли.
- Дин, не тяни, здесь сторожка рядом, - хрипло прошипел профессор.
Старший Винчестер еще раз смерил взглядом расстояние и буркнул:
- Да ну вас нафиг!…- после чего стянул кроссовок, потом второй, сунул в обувь носки и закатал джинсы.
- Остроумно! – долетело с того берега.
- Заткнись.
Эрик не ответил, рассеяно, полушепотом напевая, выглянул на поляну.
…I’m beautiful in my way ‘cause God makes no mistakes, I’m on the right track baby I was born this way...
Охотник поморщился и погрузил ногу в еле колышущуюся воду с опасением, что вот-вот по пояс провалится в хлябь. Однако бетонированное плоское дно оказалось куда мельче, чем Дин полагал. Уровень доходил лишь немногим выше щиколотки, и Винчестер осторожно, чтобы не плескать, перебрел через водоем. Снова ступив на землю, он ощутил, какой мягкой и нагретой она была. С прогалины открывался вид на один из укромных уголков сада. Где-то вдалеке, слева пробивались огоньки фонарей, освещавших территорию возле офиса. Поляна смотрелась синевато-серой, аккуратно высаженные кустарники – агатово-черными, гравийные дорожки светлыми лентами разбегались в разные стороны. А в северное небо странно врезались плоские, слоистые верхушки экзотических хвойных деревьев, будившие образы сказочных земель из детских книжек, где водились сфинксы, фениксы, псиглавцы, химеры и мантихоры… Ах, нет! Дин ошибся, то были не детские книжки, хотя окружали они его в юном возрасте. Дин бродил среди них в доме Бобби Сингера словно среди горных ущелий, а когда открывал, с печатных и рукописных листов его обдавало серным василисковым дыханием, жженым янтарем, сандалом, ветром из пустыни, вившимся в кронах кипарисов и ливанских кедров. Вот они, те самые кедры, вознеслись прямо над яблонями и юными персиковыми саженцами, распластав во все стороны толстые ветви, походившие на руки угрюмых исполинов. Был бы Дин мальчишкой, ему наверняка захотелось бы взобраться на один из мощных узловатых сучьев. Усесться верхом, поболтать ногами, пока отец не видит…
Не успел Дин надеть обувь, как чудовище возникло из темноты у него за плечом. Винчестер даже не слышал, как Эрик меняет одну точку наблюдения на другую, и его это, надо признаться, почти раздражало: слишком явно проступала нынче нечеловеческая компонента этого существа. Эрик кивнул в сторону противоположную центральным воротам и бесшумно, держась в тени густой растительности, отправился вглубь молчащего заповедника.