Первый порыв

У желания вкус твоей кожи.
Чуть соленый, пропитанный морем,
Нежным солнцем, горячим до дрожи,
Вольным ветром, милующим зори.

У желания цвет поцелуя
Сонных губ твоих, алых, как маки,
Что, на коже узоры рисуя,
Собирают кристаллики влаги.

У желания голос знакомый,
Близкий, твой - он как шепот прибоя.
В нем потерянный, им же ведомый,
В сны и дали пойду за тобою.

То желание в воздухе скрыто
Ароматом ночного жасмина,
По волнам сладкой негой разлито -
Там со мною ты в ласке едина.

***



Тот день ничем не отличался от других. Как и вчера, как и позавчера, я чувствовал себя маньяком, потому что снова смотрел на тебя. Тайно. Смотрел и медленно, но верно сходил с ума.

Весна в Монтепульчано была жаркой, как лето, солнце, по которому я успел соскучиться, приятно ласкало кожу, вызывая желание лениво нежиться в его лучах. В перерывах между съемками на меня накидывали рубашку, которая в послеобеденное время прилипала к телу, стирая с него тщательно нанесенные метки для будущих спецэффектов. То и дело поправляли грим, прическу, устраивали перекуры. Один из них стал для меня переломным моментом. Раздалось бодрое «Снято!», образ постепенно отступил, выпуская из тени настоящего меня. Техники разошлись, переговариваясь, прожектор отъехал, и, щурясь, я незаметно потянулся. Потер шею, чтобы расслабить затекшие мышцы... и увидел ее. Казалось, яркий свет, а может, солнце, все еще слепит меня.
Она стояла у машины с реквизитом. Ветер играл длинными волосами, приподнимал подол легкого сарафанчика, норовил скинуть бретельку с гладкого плеча... Она была невозможно красива. До сумасшествия чувственна. Мой взгляд жадно скользил по ее лицу, по ее телу. Идеальные ноги, грудь, бедра, талия, лицо, волосы... она вся. Я не сразу понял, что перестал дышать.
В следующие минуты съемок не смог сосредоточиться на игре. Когда в очередной раз объявили перерыв, снова нашел ее глазами. Я не знал, кто она, откуда здесь. Чувствовал лишь безотчетное желание приблизиться. Такого со мной никогда не было – оказавшись в шаге от нее, я стоял и смотрел, как она пьет, приложив к губам бутылку с лимонадом. Смотрел на ее шею, мягкие глотательные движения. Смотрел на капельки пота, блестящие на загорелой коже. Тогда я впервые захотел снять их губами. Обнять ее сзади за пояс и, убрав волосы со спины, провести кончиком языка вдоль плеча, чтобы ощутить вкус.
Это было началом моего безумия. Постоянно думать о ней. Сходить с ума. Желать. Я не мог заснуть ночью, представляя ее. Со мной. Моей. В постели, на полу, за углом, на столе... Наваждение не покидало. Я становился бессловесным неловким увальнем, видя ее – она же, казалось, меня не замечает. Хотелось бы ответить тем же, только стоило ей пройти мимо, как джинсы тут же становились тесными. Борьба с этим пикантным конфузом стала неотъемлемой частью съемочного процесса, отчего напряжение было несложно сыграть. Я знал, что скоро все закончится, что через пару дней, когда настанет время улетать, она превратится в расплывчатое видение, в горячую фантазию, которая однажды исчезнет. Я не мог позволить себе флирта на работе, у всех на виду, даже если опустить тот факт, что в ее присутствии немел.
Потом же произошло то самое, непредвиденное.
Дублерша. Никто кроме нее – не удивительно ли? – не мог врезаться в меня достаточно убедительно. Учитывая то, что мыслями мой герой был практически на том свете, она неожиданно быстро вернула обратно, налетев грудью и бедрами так, что пришлось обхватить руками то, о чем я навязчиво думал ночами. В первый раз она была в своей одежде, в этом легком сарафанчике. И мой взгляд уплыл туда, в глубокую сладкую ложбинку, прошелся по приоткрытому участку груди, отчего нижняя часть тела отозвалась незамедлительно. Видимо, в тот момент мученическое выражение моего лица убедило всех...
Этой пытке не было конца. Дубль за дублем, крики «Мотор!» и «Снято!», сменяющие друг друга. Было душно, вокруг собрались зеваки, она же все подбегала, врезалась в меня соблазнительным телом, касаясь щекой подбородка, и от близкого запаха кожи уже мутился рассудок. Сколько же можно, я ведь не железный...
Последний дубль меня доконал. Она навалилась на меня, ее нога случайно оказалась между моих расставленных. Я с трудом втянул воздух и стиснул зубы, но когда, отстраняясь, она невольно потерлась бедром о мое, тут же ощутил знакомое напряжение в низу живота. Нежелательное. Запретно-приятное. Пытаясь справиться с собой и не слететь с катушек, я старался не думать о том, как именно хотел бы наказать виновницу этого безобразия в собственных штанах. Догадывалась ли она хоть о чем-нибудь? Играла, дразня меня, или в самом деле не представляла, что происходит? Вот и сейчас отошла, как будто ничего не замечая. Я отвернулся, чтобы не смотреть ей в спину, или, что еще хуже, на ее обтянутую «рабочими» джинсами аппетитную задницу, что-то пробормотал парням, сделав вид, что собираюсь покурить и направился в глубь темного прохода здания. Там, в одиночестве, привалился спиной к стене. Прикрыл глаза, пытаясь справиться с неожиданной реакцией тела. Сердце дико колотилось. Черт. Черт, как не вовремя. Только этого мне и не хватало. Кажется, есть папарацци. Интересная заметочка получится...

- Привет, что ты тут делаешь?
Ее голос. Более неловкое положение представить было трудно. Я отступил в тень, провел рукой по волосам.
- Перерыв объявили. Отдыхаю. – Она молчала, как-то странно глядя на меня. Я же избегал на нее смотреть. Слишком манящая. Такая красивая, что видеть, но не касаться казалось невозможным. После неловкой паузы я добавил каким-то чужим, уже неподвластным мне голосом: – Ты в гостиницу?
Не знаю, откуда взял это – будто все вокруг должны жить в гостиницах, как я.
Неожиданно она приблизилась, положила руку на пояс моих брюк. Там, где ее пальцы соприкоснулись с кожей, тут же рассыпались жаркие искры. Я пытался думать. Действительно, пытался, но...
- Я не спешу. Иди сюда.
Это не могло происходить наяву. Только происходило, потому что она увлекла меня за собой в приоткрытую рядом дверь и задвинула засов.
- Хочу помочь тебе решить одну маленькую... – тут ее ладонь накрыла ширинку, и я с глубоким стоном выдохнул. – То есть, уже немаленькую проблемку.
Она сжала ткань в том самом месте, поводила вверх-вниз...
Мой взгляд опустился бы вслед за ее ласкающей рукой, если бы смог оторваться от приоткрытых губ, которые я до сумасшествия желал попробовать.
Сама ситуация была неожиданной, неловкой и дико возбуждающей, как эротической сон без тормозов. Она прислонилась спиной к стене, глядя мне в глаза. Стянула и откинула трусики, лифчик. Спустила до пояса сарафан... Я смотрел на ее груди, соблазнительно-округлые, с напрягшимися сосками, и мысленно уже ласкал, сосал, мял их, хоть на деле даже не дотронулся.
Я вел себя как мальчишка, забывший или не знающий, что делать с женщиной. Как последний дурак. Но одно лишь острое желание примитивно двигаться в ней лишало способности думать. Я никого и никогда не хотел так, как ее.
Угадав это, она расстегнула мне брюки, притянув ближе, сказала: «Иди ко мне».
Мои руки скользнули ей под платье, ладони обхватили ягодицы. Пальцы прошлись между ног. Она простонала и ответила мне тем же.
- Такой твердый... – едва слышно шепнула она, и ее голос током прокатился по телу, отозвавшись в паху. – Хочу его во мне...
В глазах потемнело, и я чуть не кончил, когда она приняла меня. Вцепилась руками в плечи, выгнула спину, когда я вошел глубже. Пытаясь восстановить дыхание, сдержаться, замер, вдавив ее в стену. Чуть назад, потом снова вперед, медленно, осторожно.
- Роб, черт возьми, перестань быть джентельменом... просто оттрахай меня по полной программе.
Твою мать. Она смерти моей хочет...
Мне же хотелось, чтобы это не кончалось и, одновременно, чтобы быстрее закончилось. Взять ее быстро и грубо, как она просила, как я не раз представлял. Но еще я хотел залюбить ее, зацеловать, чтобы на теле остались отметины страсти, чтобы покраснели губы и растрепались волосы, чтобы она закричала и забилась подо мной. Чтобы не только чувствовать, но видеть – она моя, вся моя.
- Жестче, пожалуйста... Еще... – то ли шепот, то ли стон.
Мощное опъянение ударило в голову, лишая последних крупиц самообладания. Я смотрел на ее опущенные дрожащие ресницы, чувственный рот, когда, судорожно сжимая коленями мои бедра, она двигалась навстречу.
- Больше не могу, - выдохнул я, зарываясь лицом ей в волосы.
Хотел сказать, что компенсирую эту поспешность в более вменяемом состоянии, но она беспомощно пробормотала мне в шею: «Я тоже», и в тот момент слепящий дневной свет потух под моими сжатыми веками. Он исчез, унося бешеным ураганом в темную бесконечность, разрывая на части, растворяя в ней. Это было, как молчаливый бесконтрольный крик, потерянный где-то внутри, как полет и падение одновременно.

И все закончилось. И все началось.
Уже тогда я понял, что ты отпечаталась во мне – просочилась под кожу, закралась в душу, в память. Запахом, вкусом... Я понял, что обрел себя и, в то же время, потерял, когда обладание лишь усилило тягу. Когда вместо того, чтобы расслабиться и отпустить, стал целовать тебя – впервые. Незнакомую. Мою. Ты впивалась пальцами мне в волосы, я же впивался тебе в губы, тяжело дыша, и не мог насытиться. Тогда я еще не нашел поцелуями всех родинок на твоем теле, еще не знал всех оттенков шепота, смеха, крика, не раскрыл тайного значения улыбок – на губах и в глазах. Тогда я не знал, что ждет меня впереди. Что уже не смогу отпустить тебя. Даже если предашь. Даже когда уйдешь.
Знал лишь одно – все изменилось.

***

Я хотел бы тебя целовать.
Дико, истово, неосторожно.
Чтобы даже вдохнуть невозможно.
Чтобы каждый твой стон обрывать.

Я хотел бы касаться тебя.
По-земному отчаянно. Страстно.
Безрассудно. Безудержно. Властно.
Преклоняясь. Вторгаясь. Губя...

Я хотел не обнять бы – объять,
Пропитать, до конца раствориться,
На мгновение, вечность забыться,
Глухо имя твое повторять.

Я хотел бы тебя потерять.
Чтобы стало больнее влюбляться.
Чтоб в безмолвной тоске разрываться,
Но по крику души обретать.

Я хотел бы. Устать. Не хотеть.
Лишь на миг заменить пустотою.
Только слишком пропитан тобою,
Чтобы выдумать это успеть.

...................................................................................................................................................

После долгой паузы захотелось прервать молчание этим. Вспомнить, напомнить... Пусть в прохладное лето ворвется жар итальянской весны! Приятных ощущений от прочения)
Не скрывайте своих эмоций... здесь и на ФОРУМЕ. Спасибо!