Сражаться в самом деле не имело смысла. Не здесь, в здании, полном солдат. Даже если она прикончит этих четверых, что вряд ли — сил-то после безумной ночи почти не осталось — она просто не дойдет до ворот. И не выполнит обещание, данное Эрвину…

— Вы поклялись, что обвинения будут сняты! — хотелось кричать, но Илльера цедила слова сквозь зубы, отстегивая ножны и бросая их на паркет. Жалобно звякнула сталь. — Вы нарушили слово. Поступок интригана и подлеца, а не дворянина.

Воларэ смерил ее спокойным, почти равнодушным взглядом.

— Ты всегда была слишком наивна и прямолинейна для придворной жизни, Эрсель. Хотя простые поручения тебе удавались превосходно, с этим не поспоришь. Сможешь поразмыслить о своих слабостях и былых ошибках в ожидании суда.

Он вышел из приемной, Гай и Брент, заломив связанные руки, вели пленницу следом. Снова перед глазами только пол и качающаяся с такт шагам коса… Воларэ направился к лестнице наверх, ее вели к ступеням, уходящим под землю. За спиной послышалось:

— К полудню у меня должны быть списки всех, кто стоит в дворцовых караулах. Оставьте там человек десять-пятнадцать, для видимости, остальных вызвать в штаб. Гонца в тюрьму, люди оттуда мне тоже нужны. Все, кого Эберт сможет выделить…

Двери подземелья закрылись, отсекая разговор. Воларэ словно собирался на войну. Хотя, кажется, и не «словно». Вспомнились его слова при первой встрече. Конечно, Рихь теперь у него в руках — можно бросить канцлеру вызов. Чем вот только это закончится? Реки крови и бой всех против всех, или хоть кто-то проявит благоразумие и пойдет на уступки?.. Мысль о бойне на улицах города вселяла ужас. Но еще сильнее мучила мысль о судьбе Винтера. Нельзя, невозможно, недопустимо, чтобы они встретились в зале суда, на одной скамье подсудимых. Им не висеть на одной виселице. Хотя, может быть, для Эрвина, не запятнавшего себя нарушением присяги, выберут и более благородную смерть… Бессилие душило невыплаканными слезами. Слезы — это слабость… Но сил нет.

Лестница в подвал уходила под землю крутыми витками ступеней. С каждым шагом все дальше за спиной оставались суета и трепет жизни. И внезапно Илльера поняла, что не будет ни суда, ни виселицы. Это осознание пришло к ней так же ясно, как в тот самый последний день старой жизни, когда бывшие товарищи по оружию выводили ее из переполненного придворными зала, и в их взглядах, еще вчера смеющихся, она видела свою смерть. И сейчас, вслушиваясь в слаженный звук шагов Гая и Брента, Илльера снова, как когда-то, поняла, что до суда не доживет. Воларэ не нужен этот суд. И она как живой свидетель слишком многого тоже не нужна.

— Прикончите прямо здесь? — негромко спросила она, мало надеясь на ответ.

— Помалкивай, — одернул ее Гай. Они остановились у решетки, и Брент звякнул ключом. Втолкнув пленницу в камеру, Гай резанул по веревкам. Лязгнул, запираясь, замок. Илльера прислонилась плечом к стене крохотной камеры и тяжело вздохнула. У нее не осталось под рукой ничего, что могло бы помочь выбраться. А смерть это просто вопрос времени. Если не сейчас — значит, ночью. Или на рассвете. А каждый восход солнца сокращает срок жизни Эрвина… Сможет ли Арно защитить его? Стоит ли ему доверять… От вопросов без ответа, от множащихся сомнений и растущей тревоги голова начинала кружиться. Она четко понимала одно: нельзя позволить себя убить. Не теперь.

Время тянулось медленно, а может, неслось вскачь — ей принесли кружку воды и пару ломтей хлеба. Но ни на один вопрос Гай больше не ответил. Да и зачем говорить с мертвецами?.. А потом в подвал снова спустились двое. Вслушиваясь в их шаги, Илльера старалась унять колотящееся сердце и обрести спокойствие, так важное в это последнее мгновение. В подземелье у нее нет союзников. Значит, только на себя надежда.

Оставленный в коридоре фонарь освещал камеру. Гай молча толкнул Илльеру к стене, приставляя к горлу нож. Она не шелохнулась, пока Брент вязал узлы, хотя снова проснулась боль в раненом предплечье. Только напрягала руки, стараясь выгадать хоть немного пространства под веревками. А потом путь наверх, с ощущением острия ножа, направленного под лопатку. От этого удара не увернуться. Значит — идти. Осторожно и неторопливо.

На город успели спуститься сумерки. И вывели ее не к центральной площади. Воларэ не хотел никому показывать ее смерть? Хорошо это или плохо… Илльера, не поднимая головы, косилась по сторонам, пытаясь изыскать путь к спасению. Надежда никогда не умирает. Брент крепко держал ее за локоть чуть выше веревок, Гай шагал следом, по-прежнему не убирая нож. Дверь открылась на неширокую улицу, по вечернему часу уже опустевшую. Конвоиры не останавливались. Десяток-другой шагов, и в глубину между домами уходит еще более узкий и темный переулок. Высокие ограды особняков, ни одного окна — и тихо, как в могиле. В ее могиле.

Когда Брент потянул воительницу в сторону, заводя в тень, Илльера опустила голову и коротко глянула назад. Гай был в двух шагах, шел след в след. Нож в опущенной руке. Илльера глубоко вздохнула — и споткнулась. Резкое движение высвободило ее локоть из хватки Брента, а Гай не успел среагировать. Внезапно ударив Брента каблуком в колено сбоку, Илльера услышала его глухой вскрик и бросилась бежать. Со всех сил, вглубь переулка, оставляя позади Гая, нож и смертный приговор. И отчаянно надеясь уже больше не спотыкаться. Потому что через мгновение за спиной загрохотали сапоги Гая, пустившегося в погоню.

Переулок вильнул в сторону, едва не заставив сердце остановиться от ужаса, что он окончится тупиком. Но судьба смилостивилась — в итоге за поворотом оказалась следующая улица, пошире и посветлее. По ней Илльера побежала, выбивая каблуками неровную дробь. Побежала так быстро, как не бегала никогда прежде. Затеряться в поворотах, сбить преследователей со следа, получить хотя бы недолгую передышку. Ради Эрвина.

Шум погони постепенно стих, и вот уже только сердце колотится в ушах. Илльера замедлила шаг и стала вслушиваться в ночное дыхание города. Где-то лаял пес, где-то слышалось негромкое пение. Но хотя бы рядом не звучал слаженный чеканный шаг патруля. Патруль был бы не кстати. Илльера огляделась, ориентируясь. Попыталась выпутать из-за спины руку, выругалась сквозь зубы. Рана продолжала болеть. И надолго останавливаться не стоит — Гай уже наверняка сообразил вернуться и передать новость о побеге Воларэ. Гофрид обязательно отправит по ее душу десяток человек. А она безоружна…

Переведя дух, Илльера снова побежала. Стук каблуков гулко отдавался от стен домов, будя эхо — но роскошь красться бесшумно воительница себе позволить не могла. Время утекало сквозь пальцы, продолжавшие безуспешно тянуть и крутить веревку в попытке распутать узел. Над Ириталлом висела ночь, перекликались дозоры — и попадаться им на глаза тоже не хотелось. Как знать, чью сторону они держат в грядущей схватке. И потому Илльера, держась боковых улиц и тени, пробиралась к единственному человеку, которой хотя бы теоретически мог согласиться помочь. К Арно.

От долгого бега запершило в горле, сердце колотилось все сильнее. Переходить на шаг приходилось все чаще. Несколько раз воительнице казалось, что она заблудилась в переулках, но каждый раз, выбираясь на более широкие улицы, она высматривала ориентиром башни городской тюрьмы, безмолвно возвышавшейся над соседними домами.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем за очередным поворотом открылась небольшая площадка перед сомкнутыми воротами. А ведь только накануне она уходила отсюда, не оглядываясь и надеясь больше не видеть эти серые мрачные стены. И теперь пришла сюда искать помощи. Как знать, может, и напрасно — но больше идти некуда. Не стучаться же во дворец канцлера с предупреждением, что Воларэ замыслил недоброе. И с предложением выкупить свою жизнь.

Часовые смерили ее суровыми взглядами и взялись за оружие, стоило шагнуть им навстречу.

— Мне нужно поговорить с вашим командиром! — крикнула Илльера, против воли оглядываясь через плечо — хотя охотники Воларэ не могли настигнуть ее теперь, если не догнали до сих пор. — Мне нужно видеть Арно! Срочно! Скажите ему, он подтвердит!

Часовые продолжали рассматривать ее, не упустив из виду ни пустых ножен на поясе, ни все еще связанных за спиной рук. Но затем один стукнул условным стуком в калитку — и оттуда выглянул еще один солдат. После короткого и неслышного разговора, солдат жестом велел Илльере пройти внутрь. Во дворе ее принял под надзор другой боец. Очень хотелось надеяться, что молодой офицер достаточно вовлечен в дела заговорщиков, чтобы не покинуть свой пост ради ночного сна…

Ожидание и риск оказались вознаграждены — вскоре ее вели по уже знакомым коридорам. Руки по-прежнему связаны, но теперь хотя бы никто не давит на спину, заставляя согнуться…

Арно сидел в том же кресле, что и накануне — и смотрел на нее с нескрываемой смесью удивления и сочувствия.

— Вот мы и свиделись снова, миледи, — он заметил заведенные за спину руки, взял со стола нож и шагнул к воительнице. Та облегченно вздохнула, почувствовав свободу, и благодарно кивнула.

— Не ждал вас, совсем не ждал. Судя по облику, ситуация повернулась не в вашу пользу?

— Людям свойственно обманывать ожидания, — проговорила Илльера и закашлялась. Арно подал ей стакан воды. — И теперь принцесса у Воларэ, а что у него на уме — страшно представить. Я сожалею о своей недальновидности.

Еще глоток воды. Сердце постепенно замедляло свой безумный ритм.

— Арно, я прошу вас как человека чести — вытащите ее. Я бы попробовала сама, клянусь, и не стала бы вас впутывать, но я должна уехать. Немедленно.

— Я… понимаю, — задумчиво проговорил Арно. — И вероятно, вам нужна от меня еще какая-то помощь.

— Вы проницательны, — стакан опустел и Илльера поставила его на стол. Руки уже не дрожали. — Как видите, я многого лишилась.

— Я дам вам оружие, найдется и лошадь, и немного серебра в дорогу. Потому что, полагаю, ваш кошель пуст так же, как и ножны. Куда направитесь, спрашивать не стану.

— Благодарю, — Илльера склонила голову. — Если… если я вернусь — буду у вас в долгу.

— Будете, — добродушно усмехнулся Арно. — И не сомневаюсь, что вы вернетесь.

Соблазн снова попросить отозвать стражу и увидеть Эрвина Илльера поборола усилием воли. Все слова уже были сказаны, а обещания даны. Поэтому она осталась ждать в кабинете, пока Эберт уходил в арсенал и давал распоряжения на конюшню. Она выпила еще немного воды и на мгновение прикрыла глаза. Путь лежал неблизкий, а времени до суда ничтожно мало… Она стояла перед темным окном, всматриваясь в свое нечеткое отражение — и наблюдала, как за городом встает луна. Ее свет растянул блестящую дорожку по глади реки. Когда Арно возвратился в кабинет — решение было найдено. Но немедленно в путь тронуться не удалось — Эберт резонно заметил, что попытка выехать из Ириталла до рассвета привлечет излишнее внимание стражи, наверняка дойдет до недружелюбных ушей и обернется неприятностями в пути. Так что коротать остаток ночи пришлось на кушетке в кабинете начальника тюремного гарнизона. Сам Арно заверил ее, что этой ночью спать ему все равно не придется. Дремота дала немного отдыха телу, хотя и не избавила от тревоги душу.

С рассветом Илльера была уже на ногах, крепя оружие к поясу. Арно в кабинете не было, но дежуривший за дверью стражник, стоило ей выглянуть, без лишних слов велел отправляться вниз. А во дворе уже поджидал оседланный конь. Калитку открыли, не задавая вопросов. Илльера вывела коня на улицу и села верхом. Кентером до городских ворот, стараясь не обращать внимание на пятна крови на мостовой, да не поднимая головы под капюшоном, чтобы снова не быть узнанной людьми Воларэ. А за воротами в галоп, потому что нужно не скакать даже — лететь…

Чуть ниже моста через Эрль устроилась пристань, у которой покачивались пара больших парусных лодок. Пора для речной торговли еще не наступила, крестьянам пока нечего везти на продажу — но лодки уже вытащили из зимних сараев. И Илльера страстно надеялась, что хозяин какой-нибудь окажется достаточно падок на деньги, чтобы бросить все и поплыть — не ради торговли.

Когда разбуженный требовательным стуком в окно лодочник узнал, чего от него хочет рыжеволосая женщина с мечом у пояса, он попытался было отказаться, но блеск серебра — и стали — сделали свое дело. Скоро на лодке уже стояла мачта, а хозяин налаживал парус. Илльера завела лошадь на шаткую палубу и села на лавку по носу суденышка. Парус шевельнулся пару раз и безжизненно обвис.

— На веслах не пройдем далеко, — покачал головой лодочник. — Не найдем мы сейчас даже пары человек. А течение тут небыстрое. Может быть, к вечеру ветер поднимется.

Илльера стиснула зубы. Терять еще один день — непозволительно. И так достаточно времени прошло впустую. Она отвернулась от лодочника и посмотрела вниз по течению реки. Сжала кулаки и закрыла глаза.

Вейнхаард, дай мне возможность довершить начатое. Пошли попутный ветер, чтобы я успела. А потом я расплачусь за все сполна…