Утром Гермиона открыла глаза.

И снова закрыла их, наткнувшись взглядом на тонкий луч солнца, пробившийся между длинных занавесок, ведь наступление утра означало, что для нее наконец настал завтрашний день. На краткий миг она захотела вернуться в царство Морфея, лишь бы отложить неизбежное еще на несколько часов, но она была слишком напряжена, чтобы расслабиться и заснуть.

Не двигаясь и не открывая глаз, она сосредоточилась на окружающей обстановке. Драко был в каждом ее чувстве. Она могла слышать его глубокое сонное дыхание, чувствовать тепло, исходящее от его тела, которым он прижимался к ней, слышать его сладкий, мускусный аромат, и, если сильно сосредоточиться, казалось, она все еще может ощущать его полные губы.

Она перевернулась на бок и посмотрела на Драко. Он спал рядом с ней, растянувшись на спине и закинув руку за голову Серебристая простыня обвивала его талию, а одна нога была высунута наружу. Его волосы разметались по подушке подобно ореолу, он выглядел как ангел.

Она не могла не отметить иронию. Это было слишком похоже на дежавю.

Глаза обожгло, и она потерла их руками, чувствуя, как слезы смочили ресницы. Приподнявшись, она оперлась о локоть.

Она могла сделать задуманное прямо сейчас, пока он еще спал, и ускользнуть прежде, чем он проснется, но Гермиона не была такой трусихой. Драко заслужил право накинуться на нее, сказать ей, как ненавидит ее за то, что она сделала, и она не собиралась отнимать у него это право. Не после того, что натворила…

Вместо этого она выскользнула из кровати и оделась. Проверила палочку, убранную в чехол; рядом — палочка Драко. И наклонилась поцеловать его в лоб. Он пошевелился, но не проснулся.

Настроившись встретить этот день, Гермиона прошла в кухню, где поставила чайник на плиту, а затем встала перед книжными полками Драко в поисках конкретного романа, который она читала раньше, будучи моложе, и была удивлена, увидев позже в его коллекции. Она заметила ее на верхней полке, искомое было зажато между кулинарной книгой и творением Дина Кунца. Достав роман, она села на диван и стала читать, коротая время.

Но ожидание не было долгим.

Она слышала, как Драко зашевелился в спальне, одеваясь. Когда он вышел к ней, она заложила страницу, на которой остановилась, уже неоднократно ее перечитав, клочком бумаги, положила книгу на кофейный столик и подтянула колени к подбородку, обнимая их. Он шел по коридору медленными шаркающими шагами. Когда он вышел из темного прохода, остановившись в дверях, тени легли на его лицо и засели во взгляде. Он долго молча на нее смотрел, затем повернулся и прошел в кухню за чашками чая.

Когда он сел рядом с ней на диван и протянул одну из чашек ей, Гермиона, даже не глотнув, отставила ее на столик рядом с книгой. Она ждала, когда он заговорит.

Драко смотрел прямо перед собой, и она, возможно, решила бы, что он еще не до конца проснулся, если бы не частые и глубокие вдохи и резкие движения челюсти. Затем он потянулся к ней и притянул к себе на колени, чтобы она села сверху. Он положил руки ей на бедра, и в течение еще долгого момента его взволнованный взгляд грустно сверлил ее глаза. Серый отливал замешательством и страхом.

Он глубоко вздохнул, будто надевая броню, и произнес:

— Хорошо, рассказывай.

Замерев, Гермиона наклонилась вперед и поцеловала его, чувствуя, как в уголках глаз снова скапливаются слезы.

С чего же начать, подумала она. С извинений? Нет, решила она, извинения могут подождать. Это время было драгоценным, и она не хотела тратить его на бесполезные извинения. Драко ободряюще сжал руки на ее бедрах, и у нее перехватило дыхание. Вот она, снова собирающаяся разрушить его жизнь, а он подбадривал ее. Она не заслуживала такого человека. Мимолетный всплеск благодарности достиг пика ее страданий, и слова — правильные слова — сами пришли к ней.

— Спасибо… за… — Гермиона задохнулась, слова встали поперек ее печали.

Он подтолкнул ее и снова поцеловал, и на этот раз она почувствовала это на его губах — ужасный, ужасный вкус конца. Он провел большим пальцем по ее щеке, и это движение заставило ее горло сжаться еще сильнее. Когда губы Драко покинули ее, она успокоилась.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что любишь меня. Для меня многое значит знать, что ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя. Помни, пожалуйста, что я люблю тебя. Сильнее, чем когда-либо могла представить.

— Джейн, что это? — спросил он, когда по ее лицу потекли слезы.

Она покачала головой и возвела глаза к потолку, набираясь сил.

— Не Джейн, — сказала она.

— Не Джейн? — повторил он. Она опустила взгляд на его лицо, и тогда он моргнул, поняв смысл ее слов. — Твое имя не Джейн.

— Нет.

— Тебя зовут Гермиона, так?

— Да.

— Ты солгала мне.

Она кивнула, не в силах подтвердить вслух, потому что голос подводил ее.

— Ты лгала мне все это время. Зачем тебе было делать это? — Но прежде, чем она успела ответить, глаза Драко расширились. — Девушка из моих снов. Ты девушка из моих снов, — прошептал он.

— Да, — выдохнула она.

— Ты знала меня раньше, — это был не вопрос.

Она снова кивнула.

— Знала.

— Ты знаешь, кто я. Кем я был раньше.

Снова кивнув, она попыталась соскользнуть с его колен. Но он удержал ее на месте, его пальцы крепко и почти болезненно впились в кожу.

— Прошлой ночью… ты назвала меня… — он сделал глубокий дрожащий выдох, и когда он сделал вдох, воздух застрял у него поперек горла. — Мое имя не Дэмиен, не так ли?

— Нет, — выдохнула она, чуть запнувшись.

— Как меня зовут?

Пожалуйста, пожалуйста, позволь ему вспомнить, молилась она, прежде чем ответить:

— Драко Малфой.

Она увидела, как сверкнули его глаза, когда мозг попытался бороться с услышанным, и, схватив его за плечи, встряхнула его:

— Нет, — с нажимом произнесла она, — не забывай. Борись, помни это! Драко Малфой. Драко Малфой! Скажи это!

Он выглядел пораженным ее вспышкой, а затем подчинился:

— Драко Малфой, — сказал он и с ужасом уставился на нее. — Вот, что говорил нищий на улице. Не Дрейк О’Мейли. Драко Малфой. Ты сказала, что это был просто псих.

— Да.

Его глаза закрылись, и он сжался, будто его ударили в живот.

— Вот почему ты сказала, что я возненавижу тебя, — пробормотал он сам себе. А затем: — Почему ты не сказала мне? Почему ты так поступила? Почему ты солгала мне? Почему?

Было так много ответов, которые она могла дать ему: объяснить ему случившуюся войну, рассказать о его подставной смерти и ее обещании спрятать и защитить его, или о ее первоначальном намерении усилить заклинание памяти и оставить его там, где ему было бы лучше, но вместо всего этого, открыв рот, она сказала:

— Я пыталась сказать тебе раньше, но ты не помнил. Ты не мог вспомнить. Ты не вспомнишь. Твой мозг не даст тебе вспомнить.

Наконец он посмотрел на нее, в серых глазах плескались боль и замешательство.

— Это кажется довольно удобным и неправдоподобным оправданием.

— Я пыталась защитить тебя.

— Защитить от чего? — потребовал он ответа.

Гермиона приготовилась.

— Закрой глаза, и я все объясню, обещаю, — велела она, не желая видеть в его глазах свет осознания, когда она отменит действие заклинания. — Я не смогу сделать это, если увижу, как ты с ненавистью смотришь на меня.

Драко лишь мгновение смотрел на нее, на его лице росло недоверие, но он подчинился.

Давление в груди нарастало. Она в последний раз взглянула на его красивое, с резкими чертами лицо. Провела кончиками пальцев по его высоким скулам и скользнула к волосам. Напоследок пробежалась по шелковистым светлым прядям и с горьким осознанием приняла, что он отшатнулся от ее прикосновения.

Опустила руку к сапогу, найдя обе их палочки.

Гермиона убрала его правую руку со своей спины и вложила в нее палочку, он дернулся, будто она обожгла его. Но глаз он не открыл, а затем его рука сжалась вокруг деревца.

— Что это?

— Твоя палочка, — выдохнула она, подняв свою палочку к его виску.

— Моя что? — не понял он.

Но Гермиона уже шептала заклинание:

— Меминиссе Рекордатио.

Блестящий луч синего цвета вошел в его голову. Она опустила руку с палочкой и начала молиться.



Первое воспоминание Драко было о полете. Он вспомнил восхитительную легкость, мощные порывы ветра, свистящего в ушах, заглушающего все звуки, то, как глаза слезились от порывов воздуха и зрение затуманивалось. Ощущения заполнили его: резкое падение, от которого закружилась голова, и стремительный подъем, из-за которого живот скрутило в тугой узел. Будто он был этим потоком воздуха и летел через облака. Был больше, чем человеком. Был чем-то особенным.

Но его первое воспоминание не было таким, хотя он и осознавал все эти ощущения, он помнил их. Нет, это воспоминание было о том, как он завис в воздухе на своей метле на заднем дворе, его отец стоял рядом с метлой с вытянутыми руками, готовый поймать его, если он упадет — на мгновение лицо отца скрылось за странной белой маской, — а его мать стояла в стороне с широкой улыбкой, которая была предназначена ему — но ее волосы были окровавлены.

Нет, память спутала воспоминания. Его отец не носил такую маску, когда Драко было пять лет, а волосы его матери никогда не были окровавленными.

Но он все еще летал, а в саду было солнечно и тепло. Он чувствовал запах ароматных нарциссов, которые росли группками вокруг журчащего фонтана.

— Готов, сынок? — спросил Люциус, и Драко кивнул. Он ждал этого с того самого момента, как в то утро обнаружил метлу — подарок на день рождения — у подножия кровати.

— Готов, — воскликнул Драко, и отец отпустил метлу. Он немного покачнулся, затем выправил метлу и полетел вверх, пока не достиг уровня лица отца.

— Видишь, Нарцисса? — смеялся его отец. — Он рожден для этого, я же говорил.

— Однажды он будет играть за «Соколов»¹, — согласилась Нарцисса, а Драко купался в похвалах родителей.

Метла поднималась все выше и выше, пока Драко не увидел макушки деревьев Запретного леса. Его мантия развевалась на ветру, пока он улетал дальше от замка с напоминалкой Невилла Лонгботтома, зажатой в руке. Он оглянулся через плечо и увидел преследующего его Гарри Поттера — уже пытаешься играть в героя, Поттер? — и хотел смеяться.

Он мечтал об этом так много раз. Он знал, как метла ощущается под его телом, треск одежды, рвущейся от силы порывов ветра. Он даже знал, что скажет Поттер, прежде чем закричал. Он вспомнил, как замахнулся и швырнул напоминалку со всей силы, как только оторвался от преследователя, Поттер бросился вслед за шаром.

Драко хотел приземлиться, но понял, что это уже не напоминалка, а Поттер мчался по небу за Золотым снитчем. В ужасе Драко надавил на метлу и изо всех сил пытался наверстать упущенное, не желая снова оказаться в тени победы Поттера, чертового Поттера. Ветер терзал щеки, и он проклинал расстояние между ними, потому что понимал, что Поттер доберется до снитча первым. Далеко под ними толпа заметила гонку за золотым шаром и громко кричала. Рев толпы заглушил все звуки, пока он несся к месту, где Поттер уже тянулся за снитчем.

Но затем Поттер развернулся на метле и что-то крикнул, золотой шар изменил курс и полетел в сторону Драко. Он поднял руку, чтобы перехватить снитч, когда тот пролетел мимо него, полный неверия.

Но это больше был не снитч. Это была яркая вспышка проклятия, и хотя оно испугало мага, цель Поттера была верна, и гигантский невидимый клинок разрезал его от пупка до лица. Он рухнул на спину в туалете Плаксы Миртл, руки сжали грудь, и он хрипел и хрипел, пытаясь глотнуть воздуха. Оторвав ладони от груди, он увидел, что они покрыты кровью.

Волосы его матери были окровавлены.

Гарри — Волан-де-Морт — стоял над ним. Гарри выглядел испуганным — Волан-де-Морт засмеялся и снова поднял палочку.

Но затем боль исчезла, и потолок над Драко растворился в ярком солнечном дне. Над ним на ветру раскачивались ветки цветущего дерева, и звук их колыхания приятным ревом наполнил его уши. Он заложил руки под голову и улыбнулся небу, довольный своей миссией.

Ветер стих, и он услышал щебетание птиц и смех. Он повернул голову и увидел, что рядом с ним на покрывале растянулась Пэнси, она хихикала, застегивая юбку и поправляя помявшуюся блузку. Весной Хогвартс был почти таким же прекрасным, как и сады в поместье Малфоев, и сегодня он стал прекраснее в их укромном месте у озера, скрытом за валунами, которые закрывали их при взгляде от замка.

— Ты никогда этого не забудешь? — спросила Пэнси.

Нет, Драко знал, что запомнит этот день до конца своей жизни. В конце концов, не каждый день теряешь девственность.

— Как я могу это забыть? Это самый прекрасный день в моей жизни, — сказал он ей.

Пэнси перевернулась на бок и поцеловала его, а затем она вскочила, чтобы снова оседлать его, но на этот раз она наоборот застегивала его брюки. Ее волосы спадали на его лицо, когда она наклонилась ближе, чтобы снова поцеловать.

Волосы его матери…

— Я пока не хочу это вспоминать, — сказал он вслух. Пэнси не слышала его; Пэнси исчезла. Мир вокруг него потемнел.



С дрожащим вздохом Драко открыл глаза и посмотрел на Гермиону.

Долгое время он просто смотрел на нее, в его серых глазах отражалось множество эмоций. Гермионе казалось, что она смотрит на волны бушующего океана. Она почувствовала, как он дрожит, его пальцы судорожно впились в ее спину.

— Я вспомнил… — выдохнул он. — Я Драко Малфой! — выражение радости на его лице было самой удивительной вещью, которую она когда-либо видела. — Как ты…

Он глубоко вздохнул, узнав ее, предательство сменило невероятное ликование в выражении его лица.

— Гермиона Грейнджер. Ты сделала это со мной… — выдохнул он. — И ты знала, где я, и ты… ты только что оставила меня, — с гневным криком он отдернул от нее руки и сбросил ее со своих колен. Она неловко приземлилась на пол, даже не пытаясь устоять на ногах.

Он вскочил на ноги, возвышаясь над ней.

— Ты сделала это со мной! — кричал он. — Ты знала, где я был и кем был, и… и ты… тогда ты просто решила появиться через три ебаных года и… о боже! — Искры посыпались из палочки, и она на мгновение удивилась собственной глупости, вооружив того, кто имел полное право отомстить ей за наложенное забвение. — Все это время! Все это время ты просто трахала меня, притворяясь, что любишь!

— Нет, — простонала Гермиона.

— Не лги! — заорал Драко, его глаза горели. — В течение трех лет я влачил это жалкое существование, не зная, кем я был и как оказался здесь, а ты просто влезла в мою жизнь спустя столько времени, считая, что ты такая умная и находчивая, и начала трахать! Почему сейчас? Зачем ждать три года? Ты могла пользоваться мной все это время! — Он наклонился и схватил ее за руку, грубо дернув на себя. — Могу поспорить, ты смеялась с Поттером и Уизли, рассказывая им, как ты трахаешь бедного, жалкого Драко, когда он даже понятия не имеет, кто ты! — Он сжал ее плечи и тряс ее, она позволяла ему это.

— Все было не так! — запротестовала она, слишком смущенная, чтобы взглянуть на его возмущенное лицо.

— А как все было, Гермиона? Если это не месть, то ЗАЧЕМ? — Он оттолкнул ее, и она ударилась о стену, но не сопротивлялась. — Ты должна была спрятать меня, чтобы защитить. А потом ты оставила меня с Дирборном… — Драко затих, вновь ощутив предательство. — Чертов Дирборн. Этот херов ублюдок.

— Пожалуйста, позволь мне объяснить, — попросила она.

Сердитые глаза Драко снова сосредоточились на ней, и он мрачно рассмеялся.

— Объяснить что, Грейнджер? Объясни, почему ты стерла мне память и украла всю мою жизнь? Почему ты бросила меня в стрип-клубе и оставила меня гнить там на три гребаных года? Или почему, когда наконец решила снова появиться, ты, блядь, воспользовалась мной…

— Да, позволь объяснить все это. Я могу объяснить. Я должна была забыть тебя. И не могла вернуться, потому что не помнила этого, а Дирборн мог оставить тебя только в том случае, если бы ты мог заплатить за квартиру. И мне очень жаль, Драко, так жаль за тот первый раз в клубе, но ты пригласил меня за кулисы и…

Драко подошел к ней, и она вспомнила, как впервые увидела его на сцене, гибкого и похожего на пантеру с темными хищными глазами. Он схватил ее за горло.

— Я не знал, кто ты такая! — взревел он. — А ТЫ ЗНАЛА!

Хватая ртом воздух, она потянулась, пытаясь разомкнуть его пальцы, сжимающие ее горло, совершенно позабыв о палочке.

— Просто позволь мне объяснить, пожалуйста! — задыхалась она. — Я стерла тебя из своих воспоминаний, чтобы защитить тебя! Я не знала, что все это сделала я…

Он отпихнул ее к двери, и та распахнулась от давления ее тела.

— Убирайся! — ревел он, выталкивая ее в коридор.

Она врезалась в стену, задыхаясь, слезы текли по ее лицу.

Несколько мгновений он стоял в дверях, наставив на нее палочку. Его грудь ходила ходуном.

— Он мертв? — требовательно спросил Драко холодным и хриплым голосом.

— Кто? Кто мертв?

— Ты знаешь кто. Он умер?

Она проглотила комок в горле и кивнула.

— Больше трех лет назад.

Он прикрыл веки и покачал головой, его лихорадило. Рука его дрогнула и опустила палочку.

— Иди домой, Грейнджер, — выплюнул он.

— Драко, Драко, пожалуйста, — взмолилась она. — Просто позволь мне объяснить!

— УХОДИ! — прикрикнул он. А затем захлопнул дверь прямо перед ее носом.

Рыдая, она упала на пол, обхватив колени руками.

— Прости, — выдохнула она, уставившись на потертую деревянную дверь.

Она услышала грохот внутри и звук разбитого стекла. Дверь содрогнулась, когда в нее врезалось что-то тяжелое, а затем наступила тишина.

Подавив всхлип, она поползла вниз по стене коридора, не обращая внимания на грязный ковер, и прижала руку к двери. С другой стороны она услышала приглушенный стон. Прислонилась лбом к двери.

— Мне так жаль, — прошептала она, гладя деревянную поверхность, представляя, что с другой стороны к ней прижимается Драко.



Нет… нет… нет…, нет!

Красные глаза, вспышка — и пронзительный смех.

Невыносимая боль… Насмешки и крики заполнили уши…

Драко пытался отогнать воспоминания, которые он никогда бы не хотел помнить, но безрезультатно. Они не останутся забытыми.

Стремительно меняясь, образы бежали перед глазами, и он вжал в них основания ладоней, не в силах отдышаться.

Он отшатнулся назад и уперся в дверь. Схватился за голову и затаил дыхание.

Изуродованное лицо Волан-де-Морта возникло перед закрытыми глазами, и он закричал. Драко широко распахнул их, но не смог избавиться от призрака Темного Лорда, который нависал над ним с садистской ухмылкой на лице без губ. Малфой вытянул руки, пытаясь оттолкнуть образ того, кого рядом не было.

Он скользнул вниз по двери, ноги больше не держали его. Волан-де-Морт поднял палочку.

— Трус… — Драко попытался отскочить назад.

Первое проклятие сорвалось с кончика изогнутой палочки, и в него вонзилась тысяча жгучих иголок. Он содрогнулся и ударился о дверь, тяжело дыша. Нет, это случилось не сейчас — это произошло тогда.

Голос Гермионы отозвался эхом в его голове.

«Ты никогда не думал, что это хорошо, что ты не можешь помнить свое прошлое? Может, случилось что-то такое ужасное, что ты не хочешь помнить?»

Да, да, он думал.

— Он мертв, — голос его матери прозвучал в ушах. — Мертв… мертв… мертв… — Драко недоверчиво покачал головой. Его отец не мог быть мертв. Его отец не мог быть убит, ни каким-нибудь Уизли, ни кем-то другим. Его мать, должно быть, ошиблась.

Нет… нет… нет…

Тонкий пронзительный крик эхом отразился в его ушах, и он обхватил себя руками, скрытый в шкафу собственной спальни, и глотал беззвучные слезы, стекающие по его лицу, раскачиваясь взад-вперед, а Волан-де-Морт убивал его мать. Дверь не открылась; его мать заперла его внутри, беспомощного, без палочки, в ловушке.

«Оставайся здесь, пока не будет безопасно, дорогой…»

Крики прекратились, хотя смех не затих. Замок на шкафу открылся. Он прижался к задней стене, вслепую нащупывая на полу какой-нибудь предмет, что-то, чтобы отбиваться. Но дверь не открылась. Смех и звуки борьбы стихли, когда Пожиратели Смерти покинули комнату ниже. Тогда наступила тишина, куда более ужасная, чем крики, и Драко начал понимать.

Он распахнул дверцу шкафа и вылез в темноту, ничего не видя. Призванная палочка легла в руку, и он безмолвно наколдовал Люмос. Снаружи что-то зеленое и ужасное взмыло в воздух и зависло в небе, отбрасывая в окна прозрачную дымку. Одного взгляда вверх было достаточно, чтобы увидеть кричащую Темную метку. Внизу исчезали фигуры в черных одеждах. Никто из них не оглянулся и не заметил его.

Он выжил.

Мама…

Ее светлые волосы были покрыты кровью, она лежала на полу в гостиной. Ее остекленевшие глаза взирали в потолок, и он рухнул на пол рядом с ней. Ее платье свисало клочьями с ее обескровленного тела, покрытого длинными ярко красными порезами. Он задохнулся; сердце билось так сильно, что он не мог сделать глубокий вдох. Трясущимися руками он закрыл ее глаза.

В воздухе пахло медью, дымом и магией.

Почему, почему она заперла его в шкафу, в темноте, когда он мог сражаться с ней и защитить ее? Почему она позволила убить себя? Она была всем, что у него оставалось. Она была единственной, кто знал, что он был жив.

Внизу кто-то разбирал завалы у входной двери поместья. Драко пошатнулся, его рука с отвратительным звуком скользнула по полу в лужу крови, и он безмолвно зарыдал. Оттолкнувшись от пола, оставив на ковре ярко красный кровавый отпечаток, он бросился к своему укрытию на втором этаже.

Драко покачал головой, пытаясь вырваться из воспоминаний — нет, нет… она была права… лучше не вспоминать. Она знала. Грейнджер знала, что ему не нужны эти воспоминания, и все же она вернула их…

Они почти застали его врасплох, отключив охранные заклинания, которые он установил для защиты после того, как Беллатрикс вернулась за чем-то. Но он слышал их голоса, как они поднимались по лестнице и проходили по каменным коридорам. Поттер, Уизли, Грейнджер в его доме.

Грейнджер…

Грйенджер в его доме…

Она подошла так близко к его укрытию, вела палочкой в воздухе, идя в голубовато-белого цвета отсветах луны.

Она смотрела на него, ее рот приоткрылся от удивления, пока он танцевал для нее на сцене…

И он ждал, что она найдет его. Ждал, что она повернется и увидит его, скрытого в тени. Ждал, что она спасет его, но она отвернулась и пошла к лестнице.

Отчаяние заставило его двинуться вперед, и он подкрался к ней сзади. Он обхватил ее одной рукой, а другой зажал ее рот.

— Не кричи, — прошептал он ей на ухо, когда она начала вырываться. Ее губы коснулись его ладони, и он сразу почувствовал тепло ее тела, прижатого к нему спиной.

От шока через него будто прошел электрический разряд, и это настолько поразило его, что Драко отпустил ее.

«… не думал, что это хорошо, что ты не можешь помнить…»

Он стоял у окна, выходившего на палисадники и на дорогу, ведущую к дому. Грейнджер в окружении Поттера и Уизли удалялась от поместья. Он думал о том, чтобы распахнуть створку окна и закричать, что угодно закричать, чтобы не дать им оставить его одного бродить по усыпальнице и ждать, пока кто-нибудь придет и убьет его. Но прежде, чем он смог открыть окно, они исчезли.

«…случилось что-то такое ужасное…»

Он почувствовал, как кровать прогнулась, когда Гермиона села рядом с ним. Затем, невероятно, но она обняла его. Сначала он напрягся, застигнутый врасплох ее неожиданным утешением, но ее прикосновения, казалось, ослабили узел эмоций в его груди. Он склонился в ее объятия и с отчаянием вцепился в нее, не в силах перестать плакать. Она молча гладила его по волосам, пока он изо всех сил пытался восстановить контроль над собой. А потом он снова осознал, насколько она оказалась близко, какой теплой была, прижатая к нему, как хорошо пахла и сколько времени прошло с тех пор, как кто-то его вот так обнимал.

«…что ты не хочешь помнить?»

Она наставила на него свою палочку, выразительные глаза широко распахнулись, лицо напряжено и решительно. Палочка дрогнула, но она сжала ее крепче и подняла руку.

«Я вернусь за тобой, клянусь».

«НЕТ!» — закричал Драко, отрываясь от двери и потянувшись к видению в своей памяти. Его руки прошли сквозь картинку, и он упал на живот.

Это… это то, что он так отчаянно хотел вспомнить? Пытки, смерть, отчаяние? Трусящий умереть, пешка в игре Волан-де-Морта, он должен был быть принесен в жертву, и все, во что он верил, абсолютно все было разрушено. Отмеченный своей фамилией, с возложенными надеждами при его рождении его домом — все воспоминания, которые наполнили бы его утешением и радостью, не могли пробиться сквозь густую черную массу ужасных темных воспоминаний.

Он оставался неподвижным на полу, его тело содрогалось от всхлипов и рыданий. Он обхватил голову руками и с силой схватился за волосы.

И Гермиона знала. Она все это время все знала. Он ненавидел ее — он хотел ненавидеть ее — со всей яростью. Она украла у него его жизнь. Должно быть, она считала себя такой умной, оставляя его в стриптиз-клубе с отрешенным взглядом.

«Я вернусь за тобой, клянусь».

Драко ударился лбом о пол, истерический смех перемежался с рыданиями. Она вернулась, как и обещала. Всего на три года позже, чем он ожидал.

«…временная мера…для твоего же блага…»

— Временная мера, — простонал он.

Три года его жизни прошли. Три года жизни в неведении, ощущение потерянности в мире, к которому он не принадлежал.

Почему теперь, задавался он вопросом, почему после всего этого времени она решила вернуться в его жизнь и поиграть с ним таким жестоким способом? Он никогда бы не подумал, что она способна на такой обман, на такое предательство. Он доверял ей. Он верил, что она любит его, точно так же, как, он полагал, сам любит ее.

Драко перевернулся на спину, медленно вытянув руки и уставившись в потолок. Его грудь вздымалась от всхлипов, слезы наполнили глаза, застилая зрение. Он моргнул и повернул голову в сторону. Три года… Его руки сжались в кулаки, и он стукнул по полу.

Он был живым, дышащим трупом. Мир думал, что он мертв, жизнь продолжалась без него. Руки ныли от боли. Он не мог вернуться, он знал, что его ждет в волшебном мире. Он знал это три года назад — видел наперед, чего ждать: жизнь в Азкабане, где каждое его яркое воспоминание исчезнет.

— О боже, — простонал Драко, перекатываясь на бок. Он свернулся калачиком и снова ударил рукой о твердый пол. Он помнил тоску тех моментов, когда его разум все подкидывал и подкидывал ему бесконечное количество идеальный воспоминаний, которые могли бы быть его. Но галлюцинации и мечты, которые он принимал за разыгравшееся воображение или безумие, были его настоящими воспоминаниями, которые просачивались в мозг, борющийся с заклинанием.

Его рука снова сжалась в кулак, и он в бессильной ярости замолотил по полу. Он хотел ненавидеть Гермиону. Она никогда не любила его, для нее все это было игрой. Как будто недостаточно было того, что она забрала у него его жалкую жизнь, она вернулась, чтобы поиграть с его сердцем.

«… пожалуйста, не злись на меня за то, что не рассказала тебе раньше. Мне не хотелось потерять тебя».

Полный страдания голос Гермионы наполнил его уши. Тогда он думал, что это сон, прекрасный, прекрасный сон, потому что после того, как она рассказала ему правду о себе, она сказала ему, что любит его.

Все это было чушью.

Ярость снова охватила его, подняв на ноги, и он взял ее чашку с журнального столика и бросил в дверь. Та разлетелась на части с удовлетворительным грохотом, осколки стекла посыпались вниз, смешиваясь с чаем, стекающим на пол.

Он услышал сопение за дверью и понял, что Гермиона все еще в коридоре. Он бросился к двери, намереваясь открыть ее и задушить в девушке жизнь.

«Спасибо, что любишь меня. Для меня многое значит знать, что ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя. Помни, пожалуйста, что я люблю тебя. Сильнее, чем когда-либо могла представить».

Драко запнулся, когда воспоминания об этих словах врезались в него подобно удару в живот.

— Убирайся, Грейнджер! — крикнул он, стоя в центре комнаты и не осмеливаясь подойти к двери, боясь не сдержаться и нанести ей физический вред.

Он услышал, как она всхлипывает, дрожит, а затем она сказала:

— Я люблю тебя.

Он услышал, как она встала на ноги и, не сказав ни слова, бросилась вниз по скрипучей лестнице. Он подошел к окну, ожидая.

Спустя несколько секунд он увидел, как она, споткнулась, обхватив себя руками. Она не оглядывалась назад, пока бежала по улице, подальше от него.

— Сука, — выдохнул он. Она сделала это с ним. Она и Дирборн, они оба. Ей повезло, что он не убил ее. Из палочки все еще летели сердитые красные искры, и он смотрел на нее сверху вниз, почти затаив дыхание от ощущения выхода магии.

Магия. У него была магия.

— Люмос, — произнес он, и три года копившаяся магия потекла по его руке и вышла из палочки. Свет был настолько ослепляющим, что он прикрыл глаза и отвернулся. — Нокс, — пробормотал он, и луч света, извлекаемый его палочкой, исчез, оставив комнату куда темнее, чем она казалась ранее. Он рассмеялся и краем сознание заметил, что звучит ненормально и истерично.

Что теперь ему делать?

Втянув воздух, он медленно обернулся, рассматривая свою квартиру. Это было тем, чего он достиг, прожив три года как маггл. Книжные полки забиты романами, фильмами и музыкой, стены увешаны картинами и портретами, которые казались ему «правильными», кучка друзей, частично законченное маггловское образование и прибыльная карьера стриптизера. Стриптизера! Он ударил, пробивая, в ближайшую стену, и тут же пожалел об этом, когда жгучая боль пронзила его руку.

Сидя на диване и пытаясь излечить рану, он заметил на столике книгу, которую, вероятно, читала Гермиона, пока ждала, когда он проснется. Он поднял ее и перевернул лицевой стороной, чтобы прочитать название. Она читала «Конец одного романа». Драко хотел отшвырнуть книгу от себя, горькая боль раздувалась в его сердце и обвивалась вокруг него так, что ему стало трудно дышать. Но затем он заметил маленький клочок бумаги, заложенный внутри, и он открыл книгу в том месте, где она закончила ее читать.

Предыдущий владелец книги, вероятно, студент университета, выделил важные отрывки в этом романе, и поэтому Драко сразу же обратил взгляд на отрывок ближе к концу левой страницы. Он читал: «Я его люблю, и я сделаю, что хочешь, если он будет жив… Я брошу его навсегда, только оживи, дай попробовать… Можно любить друг друга и не видеть, правда, Тебя ведь любят всю жизнь и не видят»².

Книга выскользнула из дрожащих пальцев Драко и упала на пол. Плача, он закрыл лицо руками и оплакивал все то, что он забыл, и все то, что было потеряно для него навсегда.

---

¹ Сенненские соколы (англ. Falmouth Falcons) — британская команда по квиддичу.
² Переводчик: Трауберг Н., перевод взят с просторов интернета.

---

Переводчик и редактор: Shantanel

Предыдущая глава