EPOV
Иногда любовь настигает тебя в одно мгновение. Как в кино. Достаточно лишь одного взгляда, прикосновения, сопливенькой песенки ‒ и вы понимаете, что с этим человеком хотите провести остаток жизни.

А иногда бывает так, что требуется целых семнадцать проклятых лет, полных эмоциональных потрясений и неоправданных надежд. Семнадцать лет быть в шаге от того, что ты безумно хочешь, но не можешь получить.
И это всё стоит того, каждая минута.

Потому что теперь я здесь.

Я снова еду из Аризоны в Сиэтл, но на этот раз всё по-другому. Было время, когда я думал, что потерял её, время, когда я думал, что мы никогда не будем вместе. Но, не смотря на это, я всегда планировал остаться жить на пристани. Я хотел быть там, где она, не смотря ни на что. Единственное место, где я чувствовал себя цельным, ‒ это только рядом с ней, а её место было в Аризоне.

Теперь она здесь, её ноги в полосатых гольфах лежат на приборной панели, а голова чуть наклонившись, лежит на подголовнике. Она спит, и уголки её губ чуть приподняты в улыбке. Я не могу дождаться, когда она проснется, чтобы я мог расспросить её о том, что ей снилось. У неё всегда были весьма своеобразные сны.

Её реснички подрагивают, и я могу видеть карие глаза. Сонно улыбаясь, она потягивается, от чего её рубашка задирается, открывая мне прекрасный вид на её пупок. Она поудобней устраивается в кресле, после чего целует меня в щёку и смотрит вперёд через окно на огромное поле фруктовых деревьев, что с приходом осени сбросили с себя листву.

– Где мы? – спрашивает Белла.

Она роется в сумке, что лежит под её сиденьем. Она достаёт пакет с красным виноградом, что она украла из магазина прежде, чем мы покинули пристань.

– Почти во Фресно, – отвечаю я.

Белла захотела проехать через всю Калифорнию и остановиться в Йосемити. (1) Так наш путь удлиняется почти вдвое, но у нас, на самом деле, нет графика. Если мы захотим остановиться ‒ мы останавливаемся. Когда мы устаём, то останавливаемся на ночлег, и она фотографирует всё, что ей нравится.

Белла устроилась на работу в Сиэтлский журнал. Она начнёт там работать в первый понедельник Нового года. Я даже не знал, что она искала новую работу. Она говорила, что хочет узнать мир до того, как у нас появятся другие приоритеты, такие, как дети. Она также повторяла, что истинный фотограф видит жизнь, а она чувствует себя так, словно видела только небольшую её часть.

Я не могу скрыть свой грёбаный восторг. Я люблю жизнь в городе. Я скучаю по отцу, друзьям. Я скучаю по своей работе. Я отлично преподаю. У меня отлично получается объяснять всякую фигню.

Мне кажется, Белла знает об этом, поэтому и поменяла свои приоритеты. Но она никогда не признается в этом. Она продолжает упорствовать, повторяя, что скучает по брату и Ванессе, и всё такое. Она хочет видеть мир, но она могла выбрать любое место. Но выбрала Сиэтл. Из-за меня.

Когда мы прощались с её отцом и Леа, она никак не могла перестать плакать. И только когда мы добрались до Калифорнии, она стёрла последние капельки слезинок и улыбнулась. Чарли обещал прилететь в Сиэтл ближайшим рейсом. И он привезёт с собой Отиса.

Белла суёт в рот лакричную конфету и предлагает одну мне. Она смотрит в окно, медленно прожёвывая, и новый диск «Third Eye Blind» тихонько звучит фоном. Да, я в первую очередь убедился, что мой новый автомобиль сможет проигрывать CD диски.

– Что тебе снилось, – спрашиваю я.

Она фыркает в ответ.

– Мне снилось, что нас похитили инопланетяне, но потом отправили назад, потому что ты всё никак не мог заткнуться, рассказывая о быках (п/п: Чикаго Буллз – любимая команда Эдварда).

– Не может такого быть, – смеюсь я.

Она пристально смотрит на меня.

– Может. Они все время повторяли, что Майкл Джордан ничто без Скотти Пиппена, и ты очень разозлился. И всё время пытался поколотить их, – она смеётся и усаживается, подворачивая ногу под себя.

– Это не смешно! Мне ничего не стоит побить этих глупых инопланетян. В случае, если ты до сих пор не заметила, я тот ещё задира.

Я улыбаюсь, а она закатывает глаза, и чёрт бы меня побрал, мне так хочется поцеловать её. Я обожаю, когда она так делает. Она наклоняется, доставая свой фотоаппарат из сумки. Опустив стёкла, она начинает щёлкать затвором.

– Если хочешь, я могу остановиться, – предлагаю я, но она качает головой.

– Не надо, мне хочется сделать несколько кадров в движении. Всё кажется таким быстрым.

– Быстрым? – сквозь смешок спрашиваю я, и она улыбается.

– Да, как в жизни, понимаешь. Всё так быстро, и в основном, всё в пятнах, но есть яркие проблески. Когда ты не видишь траву, грязь, камни, но можешь видеть изогнутые деревья и бесконечное небо. Кажется, что небо всегда стоит на месте.
Не знаю, как она это делает, но она всегда приводит меня в восторг. Всё, что я видел раньше ‒ это обычный скучный участок земли с сорняками и деревьями, но это девушка сотворила чудо. Она сделала это место удивительным.

И она вся ‒ моя.

Мы заезжаем на заправку, Белла покупает холодный чай и упаковку Mike and Ike's (2), и, пока я заполняю бак, она идёт в туалет. Мы останавливаемся на ночлег в гостинице Марриот, совсем близко от Йосимити, и заказываем обслуживание в номер. Белла заказывает на ужин блинчики, а после мы с ней на двоих съедаем клубничный сендей на десерт. Приняв душ, она садится на край кровати, закутавшись лишь в одно маленькое полотенце и расчёсывает волосы, и я, практически, нападаю на неё. Она пахнет мылом, и такая тёплая и нежная, что мне хочется прикоснуться губами к каждому сантиметру её тела.

На следующее утро мы едем в Йосемити, и уже начинает подмораживать. Снег лежит на земле, но я ожидал это, и поэтому взял с собой несколько тёплых вещей ‒ на всякий случай. Лицо Беллы буквально приклеивается к стеклу, пока мы едем мимо парка, её рот раскрывается в изумлении, когда она видит Хаф-Доум (3) и Эль-Капитан (4). Я останавливаюсь возле одной из самых крупных гостиниц города. Я смотрю на Беллу и не могу сдержать улыбки: она сидит в шапке, в тёплой куртке и в специальных туристических ботинках (5) , и, быть может, ей жарко, но она вся светится.

– Не много ли слоёв? – дразнюсь я.

– Мы, речной народ, не привыкли к таким экстремальным температурам, – отвечает она.

А я смотрю на кольцо, которое исчезает за шерстяными перчатками, и на моей душе становится тепло.
Белла берёт с собой камеру, и мы идём мимо огромных скал, которые возвышаются над нами. Я сгораю от желания отвести её в поход в Вашингтоне. Жду не дождусь того момента, когда смогу показать ей гигантские вечнозелёные ели. И океан. Озёра и водопады. Она полюбит Вашингтон.

– Ух, ты, – она настраивает свою новую камеру. – Тут всё такое огромное.
Сейчас межсезонье: туристов мало и как-то пустынно, и даже как-то устрашающе тихо. И создаётся ощущение, что мы с Беллой одни во всей вселенной, и она фотографирует всё вокруг. Её носик и щёчки порозовели от холода, но она не перестаёт улыбаться и целовать меня при каждом удобном случае.

– Спасибо.

Она благодарит меня, и я снова целую её, потому что один взгляд её счастливых глаз стоит того, чтобы проехать лишних двадцать два часа.

К вечеру следующего дня мы добираемся до Сиэтла, ‒ Эммет и Роуз уже ждут нас. На улице холодно, идёт дождь, и они ждут нас на крыльце своего нового дома. Им нужно больше места, так как они собираются завести ещё одного ребёнка. Белла крепко обнимает своего брата и Роуз ‒ она полна энергии. Эммет устраивает нам небольшую экскурсию по своему новому дому и провожает нас наверх, в комнату для гостей. После мы все сидим в гостиной и разговариваем, Белла сильно взбудоражена и с удовольствием делится своими впечатлениями о поездке.

– Итак, мы собираемся отвезти Ванессу к маме, потому как на завтра у нас зарезервирован столик в, действительно, очень хорошем ресторане в центре города. А потом мы собираемся пойти на вечеринку на яхту к одному из друзей Джаспера. Это на озере Юнион, и ты сможешь увидеть фейерверк Спейс Нидл прямо из патио, – сообщает Роуз.
Она переводит взгляд с меня на Беллу.

– Разве вас это не заинтересовало? Давайте, ребята, решайтесь, а то скоро вы превратитесь в овощи, постоянно смотрящие шоу с Диком Кларком. Я хочу сказать ‒ неужели вам не надоело?

– Я хочу пойти, – говорит Белла.

Она уже переоделась в пижаму, в свою фланелевую пижаму. Белла кладёт свою руку мне на ногу, а я продолжаю теребить пальцами ткань своей рубашки.

– Я провела в машине несколько дней, и теперь мне просто хочется подышать воздухом Сиэтла. И потом, проклятье, это же новое тысячелетие. Я не пропущу этот грёбанный фейерверк.

– Леа и Дженкс нормально перебрались? – спрашивает Эммет.
Белла кивает. Мы договорились с ними, что во время межсезонья они будут присматривать за пристанью, а на лето мы будем сменять их. Они переехали в один из личных блоков Чарли. На удивление, Чарли довольно спокойно отнёся к этой новости. Возможно, на это повлияло то, что мама Леа переехала в один из соседних блоков.

– Здорово, эй, а как ты думаешь, папа приготовил что-нибудь горяченькое для мамы Леа? – спрашивает Белла.

Я улыбаюсь схожести наших мыслей.

– Боже, Белла, не стоит говорить о том, что нашего папочку влечёт какая-то другая мамочка. Это как-то неправильно, – бубнит Эммет, но Белла лишь улыбается.

– Хорошо, но мне кажется, что это так мило, – произносит она.

– Возможно, он больше не будет таким напряжённым? Может быть, он уже, наконец-то, найдёт так необходимый ему уют и покой, того, кто уложить его в постель, – вклиниваюсь я.

– Хорошо, вот только это уже… лишнее, не надо пересекать границы.
Белла толкает меня в грудь, и мне нравится этот контакт.

– Не стоит говорить о моём отце так. Старики не занимаются сексом. Они только лишь обнимаются и смотрят вместе Jeopardy (6).

– Всё, что хочешь, лишь бы ты спокойно спала ночью, – произношу я, и она корчит мне рожицу в ответ.

– Я для всех вас приготовила рождественские подарки, – говорит Белла.
Она пытается сменить тему.

– И, ещё, мы завтра собираемся встретиться с моим отцом, – напоминаю я Белле, и она кивает.

Отец очень взволнован нашим возвращением. На прошлой неделе он звонил мне каждый день, интересуясь, не нужно ли нам что-нибудь. Также я хочу узнать, смогу ли я вновь устроится на работу в Университет.

– Ещё нам нужно обсудить подготовку к свадьбе, – говорит Роуз.

На самом деле, мы почти уже решили пожениться в одной из небольших церквушек Лас-Вегаса, пока ехали. Мы уже даже вышли на шоссе, но на этом всё и закончилось ‒ Белла передумала. Теперь она хочет пожениться следующим летом на пристани. Она объяснила это тем, что мы заслужили офигительную вечеринку, чтобы отпраздновать это событие, и я с ней согласился. Я хочу увидеть Беллу с макияжем, я хочу увидеть Беллу в белом платье, и я хочу танцевать с ней. Я хочу сказать, что мы шли к этому семнадцать грёбанных лет и мы это заслужили.

– Я хочу лишь шоколадный торт. Всё остальное меня не волнует. Как только я получу шоколадный торт, я буду довольна.
Белла говорит, глядя мне в глаза, и облизывает губы. Я клянусь, что она специально дразнит меня. Ненасытная. Да, она такая.
Перед тем, как лечь в постель, мы чистим зубы в гостевой ванной, и Белла всё время улыбается, посматривая на меня.

– Что? – спрашиваю я ртом, полным зубной пасты.

Но она лишь качает головой и продолжает чистить зубы; после она снова смотрит на моё лицо и снова улыбается, но на этот раз, немного фыркнув от смеха.

– Что?

Я спрашиваю снова, чуть громче, выплёвывая пасту в раковину; она споласкивает рот и повторяет моё действие, и снова смотрит на меня и улыбается, немного зубной пасты осталось на краешке её губ.

– Ты так тщательно чистишь зубы. Ты, что, считаешь? Убеждаешься, что ты каждый зуб потёр одинаково? – смеётся она.

Я наклоняюсь и целую её в губы, и чувствую запах мяты; но, всё о чём я могу думать, ‒ это о том, как запустить руки в её штанишки. Да уж, даже обычную чистку зубов Белла может сделать возбуждающей.
Позже мы укутываемся в чистые, накрахмаленные простыни. И это ‒ моя любимая часть дня. Я люблю засыпать рядом с Беллой. Стоит ей только потереться своими голенькими ножками о мои, просунуть свою очаровательную ручку под мою футболку ‒ и я в блаженстве.

Следующим утром, первое, что я вижу, проснувшись, – что на меня смотрит парочка огромных сверкающих голубых глаз. Лицо Ванессы, буквально, в нескольких миллиметрах от моего, и она выглядит задумчивой.

– Привет, – шепчу я, чувствуя рядом с собой тепло Беллы.

Она ещё спит, закинув руку мне на живот, а её каштановые волосы в беспорядке разбросаны по подушке.

– У меня есть две собаки, – громко и чётко произносит Ванесса.

– Правда? И где они? – спрашиваю я.

Она оглядывает комнату, словно они где-то здесь, и я улыбаюсь.

– Не знаю, – пожимает она плечами. – Я думаю, они пошли в библиотеку.

– В библиотеку, серьезно? У тебя просто невероятно умные собаки, ‒ смеюсь я, потирая глаза.

– Ага, серьёзно. Они очень любят книги, – говорит Ванесса.

Она залезает в кровать, устраиваясь прямо между мной и Беллой.

– Я хожу в детский сад.

– Мне говорили. Ты стала уже совсем взрослой девочкой.

– Ага, мне уже четыре.

Она протягивает свою маленькую ручку вперёд, показывая мне четыре пальца. Белла начинает шевелиться рядом с нами и убирает волосы со своего лица. И тут же тянет Ванессу в объятия, начинает смеяться с ней, щекотать и дуть ей на щёчки. Ванесса смеётся и пытается столкнуть Беллу с кровати. Они проводят дознание. Так сказала Ванесса. Дознание. Откуда она вообще знает это слово?!
Рано утром к нам на завтрак приезжает Элис. Она пьёт чай, пока как мы наливаем себе кофе, и рассказывает нам о последних событиях, произошедших здесь, пока мы были на пристани. Джаспер получил диплом бухгалтера и, вместе с ним, – продвижение по карьерной лестнице. Сама Элис обдумывает покупку филиала кафе, в котором работает. После она начинает рассказывать о своих попытках лечения бесплодия и про загиб матки, и я перестаю слушать. Не потому, что я ничего не понимаю в этой теме, а потому, что мне, ох, как не хочется обсуждать такие темы с сестрой. Как-то не хочется слушать, как они с Джаспером занимаются этим в позе «догги-стайл», потому что это – лучшая поза для зачатия ребёнка.

Сразу после завтрака мы с Беллой отправляемся на встречу с моим отцом. Мы дарим ему наш рождественский подарок ‒ это подарочный вариант электронной книги «Barnes and Noble», потому как, что ещё можно подарить человеку, у которого всё есть? Он пожимает мне руку и крепко обнимает Беллу. Он целует её в щеку, и она краснеет, это цвет делает её очень привлекательной.

– Я звонил Элеазару, у него есть несколько земельных участков, и он готов показать их вам. Есть очень хорошие варианты здесь, на полуострове. Цена, конечно, не имеет никакого значения. Я сказал ему, чтобы при подборе он в первую очередь фокусировался на…

– Папа, мне казалось, мы договорились, что будем искать где-то в центре города. И нам не нужны деньги, – перебиваю я отца.
Он всё ещё пытается держать всё под контролем. Белла же считает, что его излишняя активность ‒ лишь желание принимать участие в нашей жизни.

– Но мы можем хотя бы просто посмотреть их. Я имею в виду, когда у тебя еще выдастся шанс прогуляться по домам богатых людей? – говорит Белла.

Отец смеётся, причём очень громко и естественно, так, что и его глаза смеются. Я очень радуюсь, когда она заставляет моего отца быть таким. Он совсем другой, когда Белла рядом. Он смеётся, шутит. И мне кажется, что я могу видеть проблески того человека, каким бы он мог быть, если бы мама не умерла.

Знаете, я с трудом вспоминаю её. Конечно, я видел фотографии. И отец рассказывал мне несколько историй, но я не могу многое вспомнить из того времени, когда она была ещё жива.

Я помню, как отец каждый день после школы заставлял меня садиться за рояль. «Когда ты исполнишь этот кусок, не допустив ни одной ошибки, урок будет закончен. Я буду внимательно слушать», – повторял он. Мои уроки фортепьяно были единственным временем, которое он проводил со мной. То есть, его не было рядом со мной, но я точно знал, что он меня слушает. Это было его признанием, и я жаждал этого.

По этой же причине я жаждал и Беллу. Она слушала. Она никогда не игнорировала меня, но и не старалась «лизать мне задницу» только потому, что я – Каллен. Впервые она увидела меня, когда я был глупым маленьким самовлюблённым болваном, который очень хотел её внимания, и, по каким-то причинам, она дала его мне. Когда я рядом с ней, я чувствую себя широкой полноводной рекой, вода в которой течёт спокойно и неизменно. В обед я встречаюсь с Джаспером в ресторане в центре города, и Майк уже ждёт нас там. Мы пьём пиво, рассказываем о последнем, что произошло в наших жизня. Майк кормит нас последними сплетнями о нескольких секс-скандалах, которые произошли в «Sonics», но он не может нам называть имён, а Джаспер делится со мной планами на сегодняшний вечер. Небо сегодня ясное, и всё, о чём я могу думать, как сделать так, чтобы Белла увидела этот грёбанный фейерверк.

Я наблюдаю за ней, пока она готовится к вечеринке. Спиной ко мне Белла надевает симпатичный бюстгалтер, тянет чёрные полоски по своим веснушчатым плечам, поправляет чашечки лифчика перед тем как надеть красный блестящий топ. Подпрыгивая, она надевает облегающие чёрные джинсы поверх кружевных трусиков, и я хмурюсь, наблюдая, как исчезает её прелестная миниатюрная попка. Она снова поправляет лифчик, и смотрит, как её грудь выглядит в зеркале, и я не могу сдержать улыбку. Она так чертовски сексуальна, когда думает, что никто не смотрит, когда она ‒ просто она. Мы занимаем столик с отличным видом на воду и заказываем себе шампанское. Белла заказывает для себя бургер и мороженое. Она ест только то, что ей нравится, и ей абсолютно всё равно, что мы находимся в одном из самых лучших ресторанов в центре Сиэтла, в канун нового тысячелетия. Она всё равно будет заказывать то, что хочет.

После ужина мы ловим такси и едем на вечеринку. Я наблюдаю за тем, как Белла ведёт себя в толпе. Она стоит на кухне, кивая очень высокой брюнетке. Она пьёт пиво, прижимая губы к горлышку, а одна из девушек протягивает ей бокал с вином, и я знаю, что она чувствует себя неуютно. Она всегда закусывает губу, когда ей становится неловко. На моём лице расплывается идиотская улыбка, как только я замечаю, что она смотрит на меня, потому что знаю, что это заставит улыбнуться её.
Время уже приближается к полуночи, и, надев пальто, мы выходим в патио. Белла берёт с собой камеру и вступает на плавдок, я следую за ней. Она садится на край и свешивает ноги.

– Фейерверк будет на Спейс Нидл. Мы, по идее, можем наблюдать его над водой, – говорю я, садясь рядом с ней, и она устраивает свою голову у меня на плече.

– Отлично! Мне просто необходимы фотографии фейерверка для своей книги. И Райли говорил, что я должна больше сфокусироваться на береговой линии, – произносит Белла, вытягивая шею и целуя меня в щёку.

Я смотрю на свои часы и шепчу ей на ухо.

– Одна минута, – она вздрагивает и улыбается в предвкушении.

– Я всё жду, что что-то пойдёт не так. Поэтому, я уже боюсь хоть что-то говорить, чтобы не сглазить,– произносит она, и я смеюсь.
Патио посреди озера начинает заполняться людьми, и отсюда слышны возгласы и свист. Сейчас начнётся общий отчет, и их голоса сольются в один.

Десять, девять, восемь…

Семнадцать лет. Мы планировали это почти два десятилетия.

Семь, шесть, пять…

Она прислоняется к моей груди. Я обнимаю её за талию, соединяя наши руки, ощущая холод золота на её пальце.

Четыре, три, два…

Небо вспыхивает огнями, пристань сотрясается возгласами, и ночь начинается с торжества. Повсюду раздаются треск, возгласы, песни, а я целую Беллу. Её губы холодные, но язык тёплый, и я отчаянно нуждаюсь в этом тепле. Она проводит рукой по моей шее, но я не могу получить большее, так как тёмное небо озаряется светом. Она тянет меня за волосы, когда я оставляю лёгкий поцелуй на её губах, а потом целую холодный нос, а затем снова губы.

– Ну, как тебе шоу? – спрашиваю я.

– Это того стоило! ‒ улыбается она.

Она расслабляется, прижимаясь к моей груди, и я снова обнимаю её, переплетая наши пальцы. У неё такие холодные руки, и я уже собираюсь предложить ей перчатки, когда она отстраняется и вынимает камеру из чехла. Она фотографирует залпы и полностью сосредоточена.

– Посмотри на это, посмотри на воду. Разве это не удивительно? Посмотри, она выглядит словно стекло, отражая цвета в движении. Это похоже на танец, – говорит она.

Я же в это время веду борьбу с одеждой, пытаясь добраться до её тёплой кожи. Расстегнув молнию, прислоняюсь к её теплой шее и глубоко вдыхаю.

– Ты всегда была такой, знаешь? Замечаешь что-то, наблюдаешь, присматриваешься. То, как ты видишь вещи – вещи, которые я бы не увидел и через миллионы лет; но ты всегда заметишь и поможешь увидеть это остальным. Так что, моя дорогая, именно это я считаю удивительным.

Я делаю паузу, прижимая её к себе сильнее и отчаянно желая стать ближе:

– Ты представить себе не можешь, сколько раз я представлял себе этот момент.

Она поворачивается, смотрит на меня, и её глаза широко раскрыты. Её губы растягиваются в улыбке, и я ‒ дома.

– Ох, я думаю, что могу представить, – произносит она и прижимается к моей груди. – Я просто не могу поверить, что нам потребовалась семнадцать лет, чтобы прийти к этому моменту.

– Для нас больше не существует «возможно, в следующем году», – я целую её в макушку, и её волосы щекочут мой нос, и я вздыхаю.

– С новым годом, Белла.

– Не так, – перебивает она меня. – Самого счастливого Нового года.

Чёрт, она такая сентиментальная, но это то, что мне надо. Когда она рядом, я чувствую, что я полон, всё на своих местах.

Всё началось с толканий, чудовищ и прочих соплей, с того, что, по идее, должно было оттолкнуть меня, но, наоборот, привлекло.
Тот день, когда я бросил камень в худенькую девочку с огромными карими глазами и каштановой косой, изменил мою жизнь навсегда.

Прошло семнадцать лет. Семнадцать лет я провел среди огромных скал.

Безусловно, мы будем возвращаться туда каждый июнь. На нашу реку, на наше место.

Только на лето.
_________________________________________

От dianochkaaa и iammisspattinson: Спасибо нашей Лисбет за замечательный и профессиональный перевод и за то, что поделилась с нами этой историей. Спасибо ВСЕМ читателям, которые читали и комментировали на протяжении всего времени, что мы выкладывали эту историю, мы вам очень благодарны и рады всем эмоциям, мыслям и чувствам, которые вызвал у вас перевод Танюши!

Всех ждем на Форуме