Эмметт

– И что, чёрт возьми, значит cadela? (П.п: cadela (порт.) – сука.)
Эдвард лишь смеётся и начинает писать ахинею на другом языке, то и дело упоминая меня.
– Серьёзно, какого дьявола ты там пишешь обо мне? – Я схватил дневник со стола перед ним. Может, один из бортпроводников знает португальский.
– Верни! – орёт он, пытаясь отобрать его у меня.
Я отстёгиваю ремень и встаю. Эдвард следует моему примеру.
– Скажи мне, что там говорится, и я верну, – я прошёл назад по проходу, чтобы приглядывать за ним.

Эдвард зол. Он и раньше злился, когда я просил его попробовать писать в дневнике. Я считал, что пьяный и в депрессии – это плохо, злой и раздражённый тоже не лучше. Не думаю, что когда-нибудь видел человека, столь же грустного, как Эдвард в последние полтора месяца. Отсутствие Беллы, которая могла бы помочь ему, тоже не помогало.

Эдвард твердит, что это к лучшему. Согласен, Джеймс Хантер – сумасшедший хрен, решительно настроенный разрушить жизнь Эдварда. Навредить Белле определённо в его планах. Да Эдвард спрыгнет с утёса, случись что с ней.

– Я уволю тебя, если ты его не вернёшь.
– Ты уже десять раз увольнял меня, и всё же я тут. Прикрываю твой зад.
Эдвард ошеломлён.
– С чего ты решил, что можешь говорить со мной в таком тоне?
Я прошёл в начало самолёта и улыбнулся стюардессе, сидящей в откидной сиденье на кухне.
– Как у вас дела?
– Хорошо. Вам что-нибудь нужно, сэр? – Она улыбается и краснеет.
Только я собираюсь спросить у неё, читает ли она на португальском языке, как Эдвард пытается наброситься на меня.
– Какого хера ты творишь? – кричу я, борясь с ним в узком проходе.
Дневник падает на пол.
– Верни, ты, глупый неандерталец.

Я хватаю Эдварда за голову и удерживаю, пока он не прекращает размахивать руками. Я не хочу причинить ему боль, только хочу, чтобы он перестал сбивать меня с ног. Нам не впервой было так драться. Заставить протрезветь этого парня стало для меня самой сложной битвой, притом что рос с отцом-алкоголиком. Знаю об их нечеловеческой силе и стремительных перепадах настроения.

– Ты закончил?
– Ты уволен! Слышишь меня? Когда мы приземлимся, ты уволен!
Я ослабляю хватку, и пусть Эдвард говорит жёстко, он больше не сопротивляется мне.
– Мужик, я лишь предложил, чтобы ты записал туда что-нибудь. Если ты серьёзно отнесёшься к ведению дневника, оно может помочь тебе. Хочешь дурить дальше, то ничего не извлечёшь из этого. Я-то считал, ты хочешь выяснить, как стать лучше. Думал, ты стараешься стать парнем, с которым Белла хочет вместе идти по жизни. Я ошибся.
Эдвард тяжело дышит и проводит рукой по взъерошенным волосам. Наклоняясь, он поднимает с пола дневник, при этом не сводя с меня взгляда. Он зол. Упоминание Беллы постоянно злит его.
– Уволен, – повторяет он как заведённый.

Я пожимаю плечами, зная, что это бесит его. Сначала Эдвард так твердит, но затем говорит мне взять сумки или информирует о поездке. Я не волнуюсь, что он осуществит угрозы в этот раз. Он нуждается во мне. Больше у Эдварда никого нет, а он знает, что в одиночку ему не справиться. В одиночку он точно сдастся. Тьма поглотит его целиком.

Напоследок Эдвард бросает на меня злобно-презрительный взгляд и отправляется обратно к своему месту.

– У вас есть крендельки? – интересуюсь я у стюардессы, которая теперь смотрит на меня как испуганный ребёнок. Уверен, не так Тайлер ладит с мистером Мэйсеном. Хотя Тайлера тут нет. Есть я, а меня уже воротит от того, как Эдвард напивается до беспамятства. Меня уже тошнит, что он принимает всё как должное. У парня миллиарды долларов, любящая семья и женщина, готовая умереть за него. А он тем временем позволяет отрицательным эмоциям руководить каждым своим движением. Для умного парня иногда он такой дурак.

Я решаю не садиться рядом с Эдвардом, а напротив. Ему нужно остыть.

– Тем, кого это касается, – громко произносит он, строча в своём дневнике.
– Я, Эдвард Энтони Мэйсен, находясь в здравом уме и состоянии, официально заявляю, что более не желаю держать на службе Эмметта МакКарти в качестве своего телохранителя. Он уволен и должен быть арестован по приземлении.
Ну и чепуху же он несёт. Я начинаю кидаться в него крендельками. Один застревает в его волосах. Я прыскаю со смеху. Эдвард игнорирует меня и продолжает писать в дневнике.
– Он напал на меня и пытался испортить мою собственность, хотя он без понятия, что я пишу о нём, потому что не знает португальского языка, так как является безмозглым, ребяческим, придурком-переростком!

Я хихикаю. Забавно, вопреки тому, что Эдвард внушает сильный страх. Должно быть, это излучаемая им мощь. Вы думаете, он всесилен. В прошлый месяц я понял, что он просто человек. Сломанный, измученный человек – и только. Эдвард читает, а я бросаюсь в него печеньками, пока они не заканчиваются.

Я смотрю на Эдварда.

– Думаю, Рождество с этими детками пойдёт тебе на пользу. Тебе нужно увидеть, что существуют люди, которым приходится ещё более тяжко, чем тебе.
Эдвард безмолвно сверлит меня взглядом. Я оборонительно вскидываю руки на случай, если он решит швырнуть в меня печенькой.
– Я не умаляю того, через что ты прошёл. Знаю, с тобой случались довольно жуткие вещи. Но, мужик, но когда же ты примешь хорошее? Когда же ты слезешь с иглы прошлого и поймёшь, что это, чёрт возьми, не твоя вина?
– А когда, наконец, до тебя дойдёт, что ты уволен?

Я опять смеюсь. Эдвард… такой упрямый. Он закрывает дневник и глядит в иллюминатор.

При взгляде на него сердце надрывается. Он так сильно любит Беллу, его убивает быть вдали от неё. Надравшийся, он рыдал. Навзрыд. Эдвард понимал, что всё кончено. Я нашёл его в отключке, с включенным ноутбуком и открытым сайтом отслеживания маячка. Так он наблюдал за ней издалека.

Однако Эдвард не звонит Белле.

Не пишет ей.

Он наказывает себя. Джеймс Хантер почти поймал Беллу, и кто знает, что бы с ней сделал. Эдвард уверен, что единственный способ – искоренить себя из жизни Беллы.

Поэтому он спасает Беллу, но убивает себя. Я не знаю, хочет ли Белла этого. Не думаю, что Эдвард тоже не знает, но он принимает решения, не посоветовавшись с другими людьми. Так он функционирует. Контроль, контроль, контроль. Пытаться всё контролировать – тяжёлая ноша.

Будучи сыном пьяницы, я прошёл через программу анонимных алкоголиков. Освоил «Двенадцать шагов». Мой отец пил. Он орал, ломал вещи в доме и пару раз пытался треснуть меня. Тем не менее он существовал в обществе. Занятия на программе анонимных алкоголиков дали мне свободу признать, что это не моя проблема. Я был не властен над этим. Я не контролирую завтрашний день и не могу изменить прошлое. Я должен жить сегодня. Непрестанное волнение о том, что нам следовало бы сделать, или что мы могли бы сделать, крадёт у нас время в настоящем.

Эдвард не алкоголик. Безусловно, он закладывал за галстук. Однако он не способен жить настоящим, поскольку придавлен прошлым и страхом будущего.

Моя цель – научить его отпускать ситуацию. Как только этот парень осознает, что тратит массу энергии, силясь контролировать неконтролируемое, ему станет намного лучше. А вот как довести его туда, я не уверен. Сейчас он более сговорчив, чем пару недель назад. Мне пришлось надрать ему зад, чтобы снять с выпивки. Я попросил сотрудников отеля не восполнять бар в его номере. Мне пришлось сторожить его дверь, чтобы обслуживание номеров не приносило ему ещё. Как только он немного протрезвел, я перешёл на тяжёлую артиллерию. Я пригрозил, что позвоню Белле. Тогда он уволил меня в первый раз. У меня не было другого выбора.

Если Эдвард ушёл от Беллы, чтобы взяться за ум, то пора бы уже за него взяться. В противном случае он предавал их отношения.

Эдварду не нравится, когда я так говорю. Совсем не нравится. Но правда в том, что ему нужно услышать правду. Протрезвев, Эдвард заговорил со мной. О Белле. Говорил днями. Это парень втрескался по уши. У меня нет никаких сомнений в том, что Эдвард любит Беллу.

Я люблю Роуз. Я люблю Роуз больше всех на свете. Она вся такая независимая и надёжная. Сварливая и не позволяет никому обгаживать свою жизнь, но в ней есть мягкость, видимая не каждому. Роуз демонстрирует её мне, и я очень сильно люблю её за это.

Эдвард же влюблён в Беллу на совершенно другом уровне. Он знает о ней всё. Мелочи, которыми многие люди не предают значение. Например, Эдвард знает, на какие места Белла наносит духи. Знает размер её одежды и обуви. Знает её любимые строчки из, как минимум, десяти разных книг. Я даже не знаю, прочла ли Роуз хотя бы одну книгу, не говоря уже о десяти. Эдвард знает, что каждый день Белла выпивает стакан молока за ужином, но только за ужином, никогда за завтраком. Он знает, что он скучает по матери больше, чем показывает это, именно поэтому Эдвард захотел, чтобы Шарлотта осталась в Сиэтле. Эдвард восхищается Беллой, обожает её. Дело не только в том, что он считает её красивой или что его влечёт к ней физически. Он любит то, как она живёт, любит, делает. Он сделал бы всё для неё, стал бы кем угодно. Настолько сильно Эдвард любит Беллу.

Поэтому он не уволит меня. Я нужен Эдварду, чтобы помочь ему избавиться от тяги к контролю, найти способ простить себя и стать мужчиной, который нужен Белле.

Затем и только затем мы сможем вернуться домой.

Я наблюдаю за тем, как он взъерошивает волосы и притопывает ногой. Он подумывает вызвать стюардессу и попросить выпивку. Он хочет притупить чувства алкоголем. Загвоздка в том, что чувства никуда не денутся, когда спиртное выветрится из крови.

Я встаю и сажусь рядом с ним.
– Итак, священник, раввин и утка заходят в бар…
– Мне сейчас не до шуток, – возмущённо вздыхает он, ладонью прося меня замолчать.
Некоторое время мы сидим в тишине. Эдвард не говорит мне уйти с места, так что я сижу рядом.
– Это не убьёт тебя, – информирую я Эдварда. – Поболит адски, но никто не умирал от чувств.
Взгляд Эдварда сосредоточен на иллюминаторе, на мягких белых облачках, плывущих под нами.
– Подавленные, люди убивают себя.
– Верно, они убивают себя. Но не чувства. Никто не умирает от самой депрессии.
Эдвард поворачивает ко мне голову:
– А мне кажется, что я умираю. Иногда кажется, что в комнате недостаточно воздуха для поддержания моей жизни. Я не могу есть. Спать. В конце концов, она меня убьёт.
Я качаю головой.
– Белла ждёт тебя.
Эдвард закрывает глаза, откидывая голову на подголовник.
– Ей не стоит. Ей следует жить дальше.
– Белла не будет ждать вечно. Наверное, тебе стоит начать работать над некоторыми проблемами, – я пихаю его локтем.
Эдвард разворачивает голову и открывает глаза.
– У меня немало проблем.
– А то ли я не знаю.
Он переводит взгляд на окно.
– Напомни мне позвонить Питеру о новостях, когда мы сядем. Может, я не могу исцелить себя, но я могу уничтожить Джеймса Хантера, даже если это станет последним, что я сделаю.

Вот так, должно быть, меня вновь приняли на работу. По крайней мере, у Эдварда есть цель, не имеющая отношения к выпивке и отключкам. У меня прогресс. Медленный и ровный прогресс.



И снова здрасте! Представляю вам первую партию бонусов об исцелении Эдварда. Кто сказал, что только Белле под силу помочь Эдварду? С нетерпением жду вас с мыслями тут и на форуме. Также теперь все читатели Пятницы (да-да, и ты в "репе" тоже туда попадаешь) будут получать маячки. Проверьте себя по этому списку и этому, и если вас там нет, то отпишитесь в теме или мне в ЛС. А помогут нам две чудесные девушки Dunysha и lyolyalya. Не забудьте их поблагодарить.

Предыдущая глава || Следующая глава