 С блестящим фильмом «Звездная карта», создатель «Мухи», «Связанных насмерть» и «Оправданной жестокости» погружает нас в безжалостный мир Голливуда. Мир, за которым 71-летний канадский режиссер наблюдал на расстоянии.
В интервью американскому коллеге, данному еще в 80-х, Дэвид Кроненберг рассказал о своем первом опыте в Каннах. «Во время Каннского фестиваля, со всеми его «Lamborghini», «Rolls Royce» и этим силуэтом Джеймса Бонда, который возвышается на три этажа отеля «Ritz Carlton», я был действительно расстроен (…) Я был убежден, что если и продолжу снимать фильмы, то они обязательно должны быть коммерческими (…) Я не хотел, чтобы создание фильмов стало моим хобби». Любопытно вспомнить эту исповедь Кроненберга, прежде чем углубиться в тонкости его новой картины, где Дэвид отобразил деформированный Голливуд.
«Не думаю, что с тех пор я сильно изменился. Я понимаю того молодого человека, которым когда-то был. Мою жизнь как человека и как режиссера нельзя разделить. Они дополняют друг друга. Тем не менее, меня постоянно спрашивают: «Является ли то, что вы делаете, частью бизнеса по созданию фильмов?». Все зависит от точки зрения. Когда я начал адаптировать роман «Мертвые звезды» Брюса Уэгнера, я почувствовал, что у автора есть что рассказать мне о Голливуде. У меня сложилось впечатление, будто я смотрю на эту вселенную издалека. Мы находимся в ней, но не являемся ее частью. Брюс – писатель в Голливуде, статус, который сделал его аутсайдером. Даже хотя я и снял фильм, который получил Оскар («Муха», за специальные эффекты в 1987 году), и несколько раз посещал церемонию, у меня всегда было ощущение, что я режиссер из-за рубежа. Всегда существовала эта пропасть между канадскими и американскими режиссерами. Маршалл МакЛюэн (канадский специалист по СМИ) сказал, что подобная дистанция абсолютно необходима… Эта дистанция, возможно, усугубляется еще и тем, что я еврей. Каждый еврей чувствует себя аутсайдером. Когда вы решаете снять фильм о Голливуде, вы сталкиваетесь с определенной мифологией. Речь идет об универсальных вещах: честолюбии, разочаровании, унижении, власти, инцесте, самоубийстве… Обо всем этом, усиленном раз в десять. Я никак не завишу от этого мира. Он ничего не сделал для меня. Мои фильмы, в основном, снимаются с помощью европейских продюсеров. И когда я обнаружил, что моим проектом заинтересовались люди из больших студий США, подобное казалось нереальным. Брюс Уэгнер назвал свое произведение сатирой. А Джон Кьюсак, который играет в «Звездной карте», вот что сказал мне о персонаже Бенджи, ребенке-звезде, полностью потерявшим связь с реальностью: «Я был таким же!»».
Вопрос инцеста:
«В самый первый раз, когда я занялся экранизацией романа [«Мертвая зона», 1983 год по роману Стивена Кинга], я действительно думал, что режиссер должен писать свою историю сам, чтобы быть настоящим автором. Это глупо, потому что много хороших режиссеров не знают, как писать сценарии. Кто-то сказал мне, что во Франции много режиссеров одновременно являются и хорошими сценаристами. Работая над «Мертвой зоной», я понял, что писательство вместе с другим человеком может оказаться не таким уж простым занятием. Вы объединяете ваши чувства. Во время съемок, независимо от того, исходит это от вас или нет, у вас есть одна задача – сделать все как можно лучше. У меня нет никаких амбиций в этом плане. Режиссер принимает бесчисленное количество решений, и никто другой занять его место не может. Когда я слышу, как люди говорят мне, что «Опасный метод» - это не фильм Кроненберга, я не понимаю их. Это 100% мой фильм. Это результат решений, которые принял я. Все здесь, до самого незначительного диалога, было одобрено мной».
««Звездная карта» была написана около десяти лет назад, так что нам пришлось обновить некоторые детали. Я также сократил количество персонажей, чтобы не затягивать сюжет. Это очень прагматично. Писать сценарий - это как создавать основу. Я испробовал этот метод в нескольких фильмах. «Обед нагишом» с Берроузом, «Автокатастрофа» с Бэллардом или «Мертвая зона» с Кингом, и каждый раз это казалось инцестом. Режиссер, который работает над собственным сценарием – это напоминает кровосмешение. Это также имеет отношение и к «Звездной карте», к Голливуду, живущему в своем собственном вакууме. Персонажи в моем фильме ищут новую кровь, но не могут найти, так как заперты в этом мире. В Голливуде вы можете увидеть на экранах «Железного человека 6», «Супермена-12», это бесконечный порочный круг. Режиссер, в конечном итоге, вступает в инцест по отношению к самому себе».
Найденная простота:
«Некоторые режиссеры используют сценарий в качестве основы, с которой он начинает импровизировать и пробовать различные вещи. Я не принадлежу к таким. Я чрезвычайно точен. Сценарий – это Библия для меня. Но конечно и здесь сказано не все. В романе вы можете точно описать лицо. В кино это лицо будет вашей формой отображения, а главный герой – мостом между романом и фильмом! Когда вы смотрите через камеру, все вокруг меняется. Сценарий позволяет, однако, сохранить основу вашего фильма. Архитектуру, организацию съемок. Точность моей съемки не зависит от раскадровки. Мой способ съемки зависит от моей работы с актерами. Вначале я общаюсь со своими актерами, затем с командой. Мы работаем так, будто снимаем не кино, а ставим пьесу».
«Затем я работаю со своими техниками, чтобы сделать то, что мы должны. При проектировании фильма я всегда спрашиваю себя: «Какой минимум мне нужен?». Другими словами: «Какой самый простой способ рассказать эту историю?». Мой редактор «Звездной карты» сказал мне: «Дэвид, мне нечего здесь делать, все уже готово!». Раньше я снимал с многих ракурсов. Молодой режиссер должен пройти через это, чтобы знать, что ему действительно нравится. Сегодня я, в основном, точно знаю, что мне нужно. Результат – через три дня после съемок, «Звездная карта» была готова. Например, Мартин Скорсезе может провести год в монтажной. Это не значит, что я лучше, у нас просто разный способ работы. Я чувствую себя близким к прозе Сэмюэля Беккета и его постоянному поиску простоты. Я был очень впечатлен его работами. Когда я начал снимать фильмы в 60-х, процесс был очень сложным. Это давление заставляло меня быть чрезвычайно точным. Когда я смотрю некоторые фильмы, где камера двигается вокруг двух человек, я говорю, что режиссер теряет суть. Он не доверяет своим актерам или диалогам, или своему освещению. В «Звездной карте» ужин Мии Васиковски и Роберта Паттинсона снят всего с двух ракурсов. В фильме все герои обладают своим образом, поэтому я редко включают двух человек в один ракурс. Вы никогда не увидите лица или частей тела другого человека, потому что каждый персонаж изолирован от другого».
Противоречие эмоций:
«В плане музыки я всегда сотрудничаю с Говардом Шором. Он подключается при окончательном монтаже. Ведь темп фильма зависит не от его музыки, а от диалогов. Музыка - это сопровождение, возможный дополнительный слой, чтобы выразить эмоции определенной сцены. Лучший способ подчеркнуть противоречивость эмоций. Печальная сцена не должна сопровождаться мрачной музыкой… Контраст интересней! «Звездная карта» - фильм о Голливуде, музыка здесь должна обладать определенной высокопарностью. В «Космополисе» она придавала определенную атмосферу».
Перевод выполнен Тео специально для сайта www.twilightrussia.ru и группы http://vk.com/twilightrussiavk. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт, группу и автора перевода.
Дэвид Кроненберг: Урок из мира кинематографа (журнал «Studio Ciné Live»)
|
