Мелко сыпет снежок, красивые шестиугольные снежинки падают на мостовую, заставляя дрожать от одного их вида.
Холодно. До ужаса холодно.
Улица пуста. В этом квартале даже машины не ездят, не говоря уже о пешеходах. Грязные склады давно закрыты, неподалеку ярко горит тюремный фонарь, освещающий территорию. Я по другую сторону забора и в какой-то степени этому рада, но сейчас хочется оказаться в светлой, теплой камере, пусть с убийцами и маньяками, пусть с головорезами и мафиози, но все же там, где люди. Не здесь. Не в этой пустоте и ночной темноте.
Яростный порыв ветра сдувает выпавший снег. Дрожь пробирает все тело. Лихорадочно кутаюсь в прохудившуюся куртку, отстукивая зубами всевозможные марши. Эта пытка никогда не закончится. Такое ощущение, что я провела и проведу здесь если не всю жизнь, то точно большую её половину. До смерти от голода или холода. Смотря, что добьет раньше.
Беспомощно оглядываюсь, смутно надеясь хоть на что-нибудь, способное помочь. Не знаю, открытый подвал что ли? Место где можно спрятаться от непогоды и переждать ночь? Где можно заснуть и не тревожиться, что не проснешься?..
Умирать не хочется. Несмотря на все - не хочется.
Возвращаюсь мыслями к последней ночи в борделе, рассчитывая, что неприязнь и ужас, испытанные тогда, отвлекут от ледяной пытки.
Помогает. Один вид грязного Рауля, накрывающего меня своим телом в постели, и становится легче…
Маленькие, широко расставленные глаза Хью, раздевающие меня взглядом за миллисекунду до подключения к делу грубых шахтерских рук…
А уж рыжая старухаВиктория, предложившая сменить ориентацию или, на крайний случай, переспать втроем…
Вдруг слышу шаги. Громкие шаги, от которых совсем рядом хрустит снег.
Сжимаюсь в комок, предчувствуя что-то очень нехорошее. Сейчас я не в состоянии защититься. Если кто-то решит сделать что-нибудь, у меня не будет иного выбора, как поддаться и перетерпеть.
Не хочу оборачиваться. Не хочу видеть своего мучителя или мучительницу, какая разница? Тихо сижу, ожидая худшего.
Чувствую на себе пристальный взгляд. Оценивающий взгляд, заинтересованный. До боли сжимаю зубы.
- Привет-привет, - мужской голос у самого уха заставляет все же посмотреть в лицо смерти. Надо же, оно довольно-таки привлекательное…
- Привет… - от холода губы ели шевелятся.
- Не самое лучшее время для прогулок, а? – мужчина пожимает плечами, оглядываясь вокруг.
- Не самое… - дрожь усиливается. Теперь не только от минусовой температуры, но и от страха. Может, если я поговорю с ним, что-то изменится? Он уйдет?..
«Надейся-надейся».
- И что такая хорошая девочка делает на улице в такое позднее время? – незнакомец приближается. Он сидит передо мной на корточках, внимательно всматриваясь в лицо.
- Когда девочки ждут спасения, они отвечают на вопросы спасителей, - мужчина усмехается, видя, что я молчу.
Его пальцы касаются моей щеки, нежно скользя по ней вниз, к шее.
- Я сбежала, - выпаливаю, ощущая, как сбивается дыхание. Ладонь незнакомца уже внутри моей куртки. Она горячая. Горячая, почти обжигающая, но такая необходимая, такая желанная.
Всем телом поддаюсь вперед, надеясь, что он не уберет руку.
- Наша девочка замерзла, - жалостливо говорит он, - ей хочется согреться.
- Да!.. – бормочу, зажмуриваясь и прикусывая губу. Я хочу согреться. Только согреться. Только…
- Скажи мне свое имя, и я отведу тебя туда, где тепло.
Последнее слово заставляет отбросить к чертям все предостережения и произнести требуемое как можно скорее.
- Белла.
- Белла, - незнакомец катает имя на языке, - красавица Белла.
Дышу часто, хрипло. Его ладонь остывает. Уже не так хорошо, как раньше.
- Пойдем, красавица Белла, - мужчина поднимается, увлекая меня за собой. На ногах стою нетвердо, но это пустяки. Тепло. Тепло. Тепло. Одно простое слово стучит в сознании, заставляя передвигать ноги вслед за незнакомцем. За спасителем.
- А благодарность?
Он останавливается, и я послушно замираю рядом. Измученному сознанию требуется несколько секунд, чтобы осознать, о чем речь.
- Спасибо… - шепчу я.
- Спасибо, Джеймс, - качает головой мужчина. Его глаза дьявольски поблескивают, губы изгибаются в плотоядной улыбке.
- Спасибо, Джеймс, - повторяю вслед за ним, надеясь, что хотя бы теперь сделала все что нужно.
Тепло.
Тепло.
Тепло…

- Тепло, - стону, переворачиваясь на другой бок и хватая ладонями подушки – Тепло, тепло…
Кошмар не отпускает. Роковая встреча – встреча с Джеймсом, давно пустила корни в сознании. Это не первый раз, когда она выползает наружу.
- Холодно, - неожиданно липкая и душная темнота оживает. Мужским голосом.
Джеймс здесь?..
Вжимаюсь в простыни, дрожа, словно при приступе эпилепсии. Он нашел меня. Нашел и хочет увести. Вернуть обратно. Вернуть…
- Нет, - почти рыдаю, ощущая всю свою беспомощность, тянусь к одеялу, стремясь закрыться им от мужа, спрятаться, скрыться. - Нет, пожалуйста, нет!..
- Прекрати орать. Ты разбудишь ребенка, - одеяло отшвыривается подальше в мгновенье ока. Его вырывают из моих крепко сжатых пальцев без видимых усилий. При этом ткань издает жуткий звук, дополняющий и без того насыщенную ночную атмосферу.
Но за пеленой тумана страха пробивается логическое мышление.
Почему Джеймса заботит ребенок?
Раскрываю глаза, на миг успокаиваясь. Здесь что-то не так…
- Уходи… - неуверенно шепчу я. Не знаю кому. Просто надеюсь, что послушаются…
- Попробуешь меня выгнать? – насмехается темнота. Голос знакомый. Очень знакомый.
Господи, да это же Каллен!
Резко выдыхаю, не в силах передать словами то облегчение, что проходит через все тело. Эдвард…всего лишь Эдвард.
Однако беспричинное счастье быстро уступает место новой волне страха. Не «просто Эдвард». А Эдвард Каллен. Человек, в руках которого не только моя судьба, но ещё и жизнь. Не знаю, что дороже…
Свет вспыхивает неожиданно, но вовремя. Щурюсь от него, загораживая лампы рукой.
- Вставай.
Приказ моего похитителя воспринимается не сразу. Может дело в том, что сейчас ночь?
Пока думаю, что делать, рука мужчины приходит на помощь, указывая верное направление. Меня вздергивают, словно тряпичную куклу.
- Я сказал, встань! – Эдвард зол и раздражен.
Поднимаюсь, но ног не чувствую. Слишком много впечатлений.
Стою, словно столб. Ни вправо, ни влево, ни вперед. Ожидаю дальнейших распоряжений, подмечая мельчайшие детали узорчатого ковра. Они рябят перед глазами, складываясь в несуществующие, забавные фигурки.
- Включи голову!
Включить голову? Каким образом?..
Остатки терпения моего похитителя испаряются на глазах. Но это волнует меньше всего. Ковер такой красивый и завораживающий…
- Mi segua. Rapidamente. (Иди за мной. Быстро.)
Недоуменно поднимаю взгляд. Что это за язык? Итальянский? Испанский?
Но подсознание все ещё работает, подсказывая правильный ответ и необходимость действий.
- Perdonare...(Простите).
Делаю шаг вперед, показывая, что готова следовать за этим человеком куда угодно. Хуже все равно не будет. Хуже уже просто не может быть…
Каллен раскрывает дверь, почти выталкивая меня в коридор. Затем обходит, направляясь к лестнице. Послушно иду за ним, даже не думая о том, куда именно.
Дверь с иероглифами. Столовая.
- Сядь.
Для меня даже выдвигают стул. Надо же, как приятно. Спасибо.
Опускаюсь на предложенное место, делая глубокий вдох.
Тепло…
Мой похититель возвращается через минуту. В его руках – стаканы с водой. Два полных стеклянных стакана, до краев наполненные целительной жидкостью. Горло отзывается жжением.
- Пей, - один из них материализуется рядом. Стекло звякает о деревянный стол.
С готовностью обвиваю стакан пальцами и только теперь замечаю, что они дрожат. Вода грозится расплескаться во все стороны. Нужно быстрее выпить, пока самое страшное не случилось.
От обилия жидкости едва не давлюсь.
Мой кашель становится самым громким звуком в комнате.
Когда, отдышавшись, возвращаю стакан на стол, замечаю, что Эдвард занял стул рядом.
- Говори.
Хмурюсь будто от боли, не понимая приказа. Говорить о чем? Зачем?
Наблюдая за моей растерянностью, Каллен устало поясняет:
- Говори все, что мне следует знать.
Ещё хуже. Знать о ком?
- Белла, мое терпение вовсе не безгранично. Либо ты приходишь в себя, либо пеняешь на себя, когда я вышвырну тебя отсюда.
- Perdonare...
- Прекрати извиняться! – его ладонь ударяет по столу, отчего тот вздрагивает – Прекрати! Немедленно! Возьми себя в руки!
Его громкий, властный голос помогает осознать происходящее. Словно впервые вижу столовую, стол, Эдварда…
Так, дела действительно плохи. Кошмар выбил меня из колеи.
- Го-во-ри.
Его нервы на пределе. Его злость сейчас вырвется наружу и утопит меня в своем болоте. Его терпению придет конец в считанные секунды.
- Perdonare... – против воли произносят непослушные губы.
Спустя секунду на лицо обрушивается удар. Сильный, болезненный, жестокий. Звонкая пощечина…
Вскрикиваю, дергаясь в сторону.
Путаясь в пространстве, падаю на пол. Он твердый. Очень и очень твердый…
Дышу тихо, едва слышно. Боюсь шевельнуться. Лежу на холодном дереве и мысленно считаю секунды. До чего? Зачем?..
- Если ты думаешь, что я готов терпеть твои выходки, ты ошибаешься!
Не поворачиваюсь и не двигаюсь. Не хочу снова столкнуться с гневом моего похитителя. Щека пульсирует, кожа горит.
- Ты здесь из-за Крысы. Она, черт её дери, втянула нас всех в это дерьмо! – рявкает Каллен. Что-то громко падает на пол. Некоторое время слышно звяканье осколков…
Баритон звучит совсем рядом. В сантиметровой близости.
- Твоя жизнь ничего не стоит! Я в любой момент могу её оборвать!
Прикрываю глаза, всеми силами стараясь абстрагироваться. Реальность вернулась. Жаль, что не вовремя. Теперь жажду обратиться в то коматозное состояние, что было после кошмара.
- Тварь…какая же ты тварь! – чересчур громко произносит он. Неужели теперь страх из-за пробуждения малыша не имеет значения? Не он ли недавно упрекал в излишке звука меня?..
Ожидаю ещё одного удара, сжимаясь в комочек, но его, благо, не следует. Вместо этого Каллен что-то бормочет, разворачивается и покидает столовую.
Не веря в такое быстрое избавление, продолжаю прижиматься к полу. Плевать, что он холодный. Теперь это не имеет никакого значения.
Напрягаюсь, заслышав шаги рядом. Неужели вернулся?..
Но пахнувший женскими духами воздух отгоняет это предположение. Нет. Не он.
- Изабелла, - сожалеющий голос Марлены доносится словно через толстый слой ваты, - встаньте, встаньте, пожалуйста.
Такое ласковый, такой добрый голос. Она кажется мне феей из волшебных сказок. Ну как такую не послушать?
Медленно поднимаюсь, позволяя ей даже придержать меня, когда встаю.
- Больно? – озабоченно спрашивает она, усаживая меня на многострадальный стул.
- Нет, - стараюсь выдавить улыбку, но вместо этого лишь немного приподнимаю уголки губ. Больно. Очень больно, Марлена.
- Я принесу лед. Посидите.
И она исчезает, скрываясь где-то за дверями кухни.
Не успеваю опомниться, как домоправительница возвращается. В её правой ладони полотенце, в котором наверняка мой компресс.
- Осторожно, - она протягивает свою ношу мне, сочувственно глядя на левую пострадавшую щеку.
- Спасибо, Марлена.
- Не за что, - женщина торопливо отмахивается, не двигаясь с места. Её взгляд скользит по мне, плавно переходя на пол.
Поворачиваю голову в том же направлении и вижу разбитые стаканы. Мелкие блестящие осколки от них разбросаны по всему полу.
- Я уберу… - перехватывая полотенце другой рукой, тянусь за самым большим куском. Марлена загораживает его в мгновенье ока.
- Даже не думайте. Я сама.
Опускаю взгляд. Сама так сама.
Некоторое время мы проводим в гробовом молчании, думая о своем. С каждой секундой становится легче, щека перестает так неистово гореть. Хотя синяк наверняка останется. И немалый.
Когда лед начинает таять, протягиваю его обратно домоправительнице.
- Я пойду.
- Дойдете? – она с сомнением смотрит прямо мне в глаза. С заботой. Почти материнской заботой.
- Дойду.
Разворачиваюсь к лестнице. С ориентацией проблем нет, кроме щеки ничего не пострадало. Пока не пострадало.
Не желая получить новые травмы, крепко держусь за поручень лестницы, поднимаясь на второй этаж.
Оказываясь в светлом, молчаливом коридоре, медленно двигаюсь в сторону своей двери. На самом пороге замечаю красные полосы на стене. Они тянутся к спальне Джерома, попеременно пропадая и появляясь.
Сознание злобно ликует, на душе становится легче.
Злорадно улыбаюсь, на мгновенье забывая даже о щеке.
Каллен порезался.
Справедливость восторжествовала.



Серое туманное утро приходит слишком медленно. Сначала светлеет горизонт, потом могучие сосны и лишь затем пустые клумбы. Летом здесь наверняка очень красиво. Разноцветные цветы, свежая зеленая трава, покрытая капельками росы, безоблачное голубое небо и яркий солнечный свет. Как ни странно, сейчас это предел моих мечтаний.
С момента возвращения из столовой, где произошло ночное действо, я не сомкнула глаз. Спальня неустанно напоминала о Джеймсе и все ужасах, связанных с ним, а синеющая щека о Каллене, не менее ужасном и жестоком, чем мой благоверный.
Кресло у окна верно служит мне. Укутавшись в одеяло, сижу на нем и вглядываюсь в пейзаж за толстыми стеклами.
Жду утра. Десяти часов. Времени, когда должна буду прийти к Джерому и отвести его на завтрак. Присутствие этого маленького существа помогает чувствовать себя хоть чуть-чуть, но человеком. Я ещё кому-то нужна. Пусть немного, но нужна.
За это, наверное, стоит действительно поблагодарить Сероглазую. Она сыграла здесь немалую роль. Даже Эдвард пришел к этому выводу…
На миг одолевает ностальгия. Отчетливо вижу там, внизу, в саду Каллена черноволосого мужчину, подкидывающего на руках, высоко-высоко, в самое небо, маленькую девочку. У неё каштановые локоны и светящиеся от счастья карие глаза. Она смеется. Громко и весело. По-детски.
Где это все? Где детство, где юность, где вся жизнь?
Иногда хочется упрекнуть себя в содеянном, обвинить в слабоумии, и запереть в сумасшедший дом.
Один глупый выброс гормонов. Один глупый побег. Одна сломанная жизнь. Моя жизнь.
Господи…
На глаза наворачиваются слезы. Взгляд мутнеет, дыхание тяжелеет, и ненавистный ком рыданий поднимается в горле.
Нет. Никаких истерик. Это глупое занятие делу не поможет.
Делаю глубокий вдох и поднимаюсь с кресла. Я пойду к Джерому. Мне нужно увидеть хоть кого-то, кто не жаждет моей крови и мучений. Он маленький мальчик. Наивное ангельское существо. Его присутствие может залечить любые раны. Не знаю, так ли это на самом деле, но верить в это хочу. Впервые чего-то так хочу.
Пол скрипит разрушая утреннюю тишину. Стараюсь идти медленнее, но потом отметаю это занятие. К черту все. Я хочу к Джерому.
Потемневшие кровяные полосы на стенах выделяются сильнее.
Если Эдвард в подобном вчерашнему состоянии отправлялся к сыну, становится ясно все, включая то, почему ребенок напуган и не желает слушаться отца.
Ни секунды ни медля у заветной двери, осторожно раскрываю её, входя внутрь.
Здесь тепло и сумрачно. Неяркий утренний свет не в состоянии осветить всю комнату. Скольжу взглядом по полу, стремясь к окну, и натыкаюсь на высокую фигуру, замершую у стекла.
Узнавая Каллена, получают удар под дых от сознания. Оно твердит немедленно убираться отсюда.
Дверь закрывается, издавая негромкий, но хорошо слышный хлопок.
Мужчина оборачивается.
Медленно, даже лениво. Его глаза начинают осмотр нежданного посетителя с ног и заканчивают макушкой.
Думаю, меня он узнал.
Сглатываю, делая шаг назад. Вжимаюсь спиной в полированное дерево. Скорее от подсознательного опасения, чем от реального страха.
Эдвард закрывает глаза и оборачивается обратно к окну. Ни звука, ни слова. Ничего. Прекрасно.
Игнорируя присутствие моего похитителя, ищу малыша. Его тельце просматривается под покрывалами на большой кровати. Пуховые подушки скрывают бледное личико.
Джером.
Очень красивое имя. Очень подходящее.
Надо же, маленький мальчик за столь короткое время стал для меня центром мироздания. Единственной волнующей фигуркой на этой чертовой шахматной доске, носящей гордое название «жизнь».
Ребенок спит. Спит и видит сладкие, приятные сны. Не стану его тревожить.
Нащупываю дверную ручку и открываю заставу, выходя обратно в коридор.
Прислоняюсь спиной к стене, делая ровные и глубокие вдохи, рассматривая потолок, пол, двери…
Разномастные, бесконечные двери. За каждой из них что-то неизвестное, может даже пугающее.
«Пугающее» - какое глупое слово.
Ощущаю шевеления воздуха рядом – темная дверь раскрылась.
Не двигаюсь с места. Если кому-то нужно выйти или войти – добро пожаловать. Мешать не намерена.
Однако у вышедшего явно конкретные планы. Дверь тихо закрывается, освещая передо мной Каллена. На нем та же одежда, что была ночью. Надо же, пижама этому человеку явно противна.
Малахиты светятся изнутри чем-то отдаленно напоминающим сожаление. Они грустные, усталые, одинокие. Лицо выглядит так, будто он и вовсе не ложился. Морщины обозначились, как никогда заметно.
Если это игра – она потрясающая. Любой актер заплатит за такой образ сотни тысяч долларов.
Но я не киноакадемия. Не выдаю «Оскар», не оцениваю эмоциональное состояние и уж точно устала от всевозможных представлений.
Поджимаю губы, желая развернуться и пойти прочь. Куда угодно.
Но пока я строю планы и размышляю, Эдвард действует. Один шаг приближает мужчину ко мне.
Не поднимая головы, ожидаю хоть чего-нибудь. Чего угодно.
Его глаза впиваются в мою щеку. Левую щеку.
В тот же момент чувствую едва заметные, но все же ощутимые прикосновения его пальцев к ней.
- Perdonare… - тихо шепчет мужчина. А затем опускает руку и возвращается в спальню Джерома, не слова больше не произнося.
Парализованная, застываю в темном молчаливом коридоре…

______________________
Жду ваших отзывов