Джон сидел на кухне, положив локти на стол, и нервно вертел пустой чашкой, в которой еще минуту назад был крепкий кофе. Его лицо было сосредоточенным с плотно сжатыми губами и задумчиво сведенными к переносице бровями. Лишь изредка он шумно выдыхал носом, ставя чашку на стол. Из головы не выходила странная надпись на зеркале в кабинете. Лишь один человек мог оставить ее, но этот человек мертв уже десять долгих лет. Десять лет, оставшихся глубокими морщинами на лице и поседевшими волосами на висках. Десять лет, наполненных слезами бывшей жены, ее криками и мольбами. Десять долгих и тяжелых лет. Каждый день новым грузом ложился на плечи, подгибая колени мужчины. Он бы упал, если бы только не Жизель. Она будто лучик света во мраке протягивала руку помощи, разгоняя тьму своей улыбкой. Она ничего не спрашивала, только клала голову мужа на колени и нежно гладила ее своими теплыми руками, тронутыми временем. Ее кожа уже не была такой подтянутой и упругой как раньше, но ее прикосновения были сходны с глотком воды в жаркой пустыне. Джон ловил ее пальчики своими руками и прикладывался к ним губами. Где-то в глубине души он думал, что не достоин ее, и больше всего на свете боялся потерять эту единственную радость в своей жизни.

- Сделать тебе еще кофе? – Жизель аккуратно взяла из рук мужа чашку, положила ладошку ему на плечо.

- Нет, спасибо, - слабо улыбнулся Джон, кладя свою ладонь поверх. – Мне просто нужно немного отдохнуть. День выдался тяжелый, и я почти не спал.

Он вздохнул и поднялся на ноги, заключая жену в объятия. В эти моменты он снова чувствовал себя молодым, будто и не было в его жизни Анны. Воспоминание о первой жене заставило мужчину наморщиться. Она ведь ждет его звонка. И сколько не оттягивай, ему придется ей позвонить. Услышать хриплый голос, переполненный слезами, окунуться в старые кошмары, что никогда не умирают и живут вечно, становясь едкими напоминаниями старых ошибок.

- Только сначала позвоню Анне. - Он поцеловал жену в макушку, освобождая ее из объятий.

- Она будет рада услышать тебя, - ласково улыбнулась Жизель. – Ей, наверное, так одиноко в той квартире…

- Я предлагал ей продать ее, - буркнул мистер Смитт, беря в руки телефон.

- Там прошли лучшие моменты ее жизни, - спокойно возразила женщина. – Продать квартиру – значит, отказаться от воспоминаний. Не будь к ней так строг, милый. Она просто несчастная женщина, сделавшая неверный шаг. У нее кроме тебя никого не осталось. - Жизель еще раз улыбнулась и ушла в гостиную, оставив мужа наедине с телефоном.

Джон сел обратно на стул, пристально глядя на трубку телефона. Нужно набрать всего несколько цифр, и его прошлое ответит. Сколько людей отдали бы все, чтобы хоть на миг вернуться туда, где осталась их молодость, туда, где было прожито столько ярких юных дней. Но не Джон. Он отдал бы все, чтобы это прошлое у него забрали, будто и не было тех дней.

Монотонные гудки в трубке. Мужчина еще сильнее сжал трубку, борясь с желанием нажать на отбой. Костяшки пальцев побледнели. Еще гудок. А может быть, она и не ответит? Может, ушла? Но это глупая надежда. Ей некуда идти. Еще гудок. Может, спит? Но пусть лучше тогда ответит сейчас, иначе второй раз звонить по этому номеру будет сущей пыткой.

- Алло? – этот хриплый тихий голос.

- Ты просила позвонить, - холодно произнес мужчина.

- Джон… - прерывистый вздох. – Я так ждала… - голос дрогнул. – Я больше не могу здесь спать. - Всхлип. – Можно мне провести у тебя всего одну ночь, Джон? Всего одну! – Всхлип, еще всхлип и еще. – Я больше не могу так… - Глухие рыдания.

Мистер Смитт раздраженно прикрыл веки. Она хочет ворваться в его тихое уютное гнездышко, прихватив за собой весь хаос из его прошлой жизни. Она никогда не оставит его. Это плата за ошибки.

- Всего одна ночь, Анна, - как можно строже сказал он. – Но если ты…

- Я буду хорошо себя вести, - будто маленький ребенок пообещала бывшая жена. – Ты заедешь за мной?

- Ладно, - буркнул мужчина, кладя трубку.

Он знал, что Жизель никогда не откажет его бывшей жене в крыше над головой. Что она никогда не осудит ее, всегда обнимет и накормит горячим ужином. А Анна будет сидеть и всем своим видом напоминать о том, что было, и чего никогда не вернуть. О том, что не исправить…



Джон остановился напротив старой обшарпанной двери в сыром, воняющем мочой и пивом подъезде. А ведь когда-то по этим самым серым ступенькам он на руках взбегал с Анной к этой самой двери. Тридцать лет прошло, а может, даже и больше. А эти стены с потрескавшейся темно-синей краской все помнят. Воспоминания хранятся не только в голове. Их хранят дома и стены, безмолвные свидетели счастья и разочарований. Их хранят фотографии и подарки, проводники сквозь время и расстояния…

Анна с хитрой улыбкой смотрела в глаза Джона, прижимаясь спиной к двери своей квартиры. Девушка игриво водила пальчиком по модному драповому коричневому пиджаку молодого интерна. Она откинула назад копну пшеничных локонов, на которых остались капельки дождя.

- Джон Смитт, ты же понимаешь, что до свадьбы я не пущу тебя в свою квартиру? – широко улыбаясь, спросила она.

- Когда ты успела стать такой принципиальной, м? – Юноша чуть подался вперед, зажимая девушку между дверью и своим телом. – Где были твои принципы в машине моего отца, солнышко? – Его рука легла на бедро, сжав влажную ткань темно-синего платья.

- Я ужасно непредсказуема, - с жаром прошептала девушка парню в губы…

В тот дождливый вечер на этом самом месте Джон доказывал свою любовь, принимая страсть Анны в ответ. Они делали это прямо здесь, в подъезде, не задумываясь о соседях и элементарных санитарных условиях. Интересно, тогда была такая же вонь или нет? Отчего-то это стерлось из памяти врача. А может, он просто тогда это и не заметил.

Мистер Смитт поднял налившуюся свинцом руку, прикладываясь пальцем к дверному звонку…

В квартире послышались быстрые шаги изящных худеньких ножек, несущих их обладательницу к двери. Джон быстро поправил ворот рубашки, пряча руки за спину. Он волновался, прикусывая нижнюю губу. Каждая секунда, пока Анна не открывала дверь, была бесконечной. В тот день светило солнце.

- Джон! – радостно воскликнула девушка, бросаясь на шею к молодому доктору.

Уже полгода как он сменил педиатрию на лечение психически нездоровых людей. Рвение помогать несчастным не осталось незамеченным от начальства, и юноша был на хорошем счету. Многие пророчили ему блестящую медицинскую карьеру.

- Ты даже не обнимешь меня? – с улыбкой поинтересовалась Анна, смотря на заведенные за спину руки.

Юноша ухмыльнулся. В глазах плясали озорные огоньки.

- Анна Вуд, - торжественно произнес он, - это тебе. - Он протянул вперед руку с бархатной бордовой коробочкой. – Открой и сама реши, что с этим делать.

Девушка чуть не задохнулась от неожиданности, принимая подарок. Закусив в предвкушении нижнюю губу, она медленно открыла коробочку, и в следующую секунду тишину наполнил девичий пронзительный визг. Анна как ужаленная прыгала на месте, вопя как сирена. Джон видел счастье в ее глазах, а больше ему ничего и не надо было. Уголки его губ поднимались вверх, ведь он уже знал, что эта белокурая бестия ему ответит…

- Джон… - на пороге квартиры появилось существо, отдаленно напоминающее женщину.

Ничего не осталось от той прекрасной Анны, чьей руки просил мужчина на этом пороге. Пышные локоны, цвета летнего солнца потеряли былой блеск и больше напоминали иссохшую в засуху солому. Они спутанными прядями обрамляли бледное лицо с нездоровым синеватым оттенком. Губы, в которые когда-то Джон впивался страстным поцелуем, посинели и сузились до тоненькой сухой полосочки. Щеки, где был задорный румянец, впали. И только теплые карие глаза свидетельствовали о наличии жизни в этом исхудалом теле.

- Ты собралась? – сухо спросил мужчина, делая шаг в гостиную.

- Да, только щетку еще возьму, - тихо произнесла женщина, ныряя обратно вглубь квартиры.

Мистер Смитт зашел в тесную прихожую…

- Я дома! – весело крикнул Джон, скидывая ботинки под небольшую тумбу в прихожей.

Тумба для обуви из светлого дерева, мягкая скамеечка с шелковой розовой обивкой с золотыми цветами и вешалка в тон тумбе на стене с персиковыми обоями. Вот и вся мебель узкого коридора квартиры новобрачных. Но им этого вполне хватало в их скромной трехкомнатной квартире с одной ванной комнатой.

- Кто это у нас пришел? – Анна вразвалочку вышла навстречу мужу.

Хрупкими ручками она придерживала круглый плотный животик, с маленьким жильцом в нем, уже седьмой месяц заставлявшим спать свою маму на спине.

- Это папа пришел, - ласково улыбнулся юноша, опускаясь на колени перед молодой супругой. – Ты скучал по папе? – Он коснулся губами круглого животика. – Или скучала? – Он поднял взгляд на Анну.

- Я же сказала тебе, что это будет сюрприз, - лукаво подмигнула девушка, откидывая назад копну волос. – Через несколько месяцев узнаешь. - Она перебирала тонкими пальчиками волосы мужа.

- Но я же должен знать, как лучше оборудовать детскую, - возразил Джон, поднимаясь на ноги и беря жену за руки. – Я не хочу, чтобы будущий мистер Смитт рос в комнате с розовыми ленточками.

- Мистер Смитт, - с наигранной серьезностью произнесла Анна, - вы слишком много хотите спланировать. Какая разница, кто будет? Мальчик или девочка? Ты ведь все равно будешь любить этого ребенка. - Она погладила свой живот. – Всего в жизни не спланировать, милый, - улыбнулась девушка. – Пусть все бежит своим чередом.

- Но все же я хотел бы знать. - В прихожей зарождался старый спор. – Если ты не хочешь говорить мне, я могу узнать сам. - Джон приподнял одну бровь. – Эрика давняя знакомая моего отца, ты же знаешь, она мне все расскажет.

- Тогда я страшно обижусь на тебя, Джон Смитт! – Девушка резко выдернула свои ручки из ладоней мужа. – Тебе плевать на мое мнение и на нашего ребенка. Узнавай, что хочешь, раз ты мне не доверяешь!

Она обиженно надула губки и, развернувшись, скрылась за дверьми гостиной…

Шелковая ткань на скамеечке изрядно протерлась, а светлое дерево на мебели потемнело под слоем пыли. Анна и раньше-то не особо жаловала уборку, а сейчас и подавно. Персиковые обои пожелтели и лоскутами свисали у потолка, образуя пригодное жилье для пауков, свивших там паутину.

Джона всего передернуло от этого. Он чувствовал, что еще пару секунд и его стошнит. Стошнит от того, насколько он любил эту квартиру, как он спешил сюда с работы к любимой жене. Как это вышло? Когда он понял, что уже все потеряно и ничего не исправить? В какой момент все, что было дорого сердцу, стало ненавистным? Наверное, в тот самый вечер, на той самой кухне, что притаилась за дверью со стеклянным мутным окном в конце узкого коридора…

- Я думаю сменить направление, - поделился своими мыслями Лиам, сидя на небольшой кухоньке семьи Смитт на мягком стуле с изумрудной обивкой.

Шесть деревянных стульев вокруг круглого стола со светло-зеленой скатертью посередине кухни, служащей и столовой. По краям стоял кухонный гарнитур в тон обивке стульев. В воздухе витал запах лилий, любимых цветов Анны, стоящих в высокой вазе посередине стола. Сама же хозяйка квартиры в тот день осталась ночевать у матери.

- И куда же ты хочешь уйти? – поинтересовался Джон у друга, доставая из холодильника пиво.

- Куда угодно, но подальше от беременных, - засмеялся Лиам, принимая холодный напиток. – Пойду на курсы и думаю податься в патологоанатомию. Буду самым последним врачом в жизни человека, - усмехнулся он. – Больше не могу терпеть нервных барышень с животами.

- Иногда они и вправду истинное зло, - с улыбкой согласился Джон. – Я живу с такой и считаю дни до родов. Анна стала слишком нервная последнее время. Считает, что все кругом хотят навредить ей и ребенку. - Мужчина сделал глоток.

- Кстати, о твоей благоверной супруге… - Лиам сел ровно, сложив руки на стол. – Ты, вообще, собираешься ее к врачам отправлять? Все забывал у тебя спросить. Как не позвоню, постоянно Анна берет трубку.

- В смысле? – напрягся Джон. – Я записал ее на УЗИ чуть ли не в первый же день, как узнал о ее беременности. Я позвонил лучшим врачам, договорился о приемах. Анна говорила, что была у них…

- Видимо, не дошла твоя Анна ни до гинеколога, ни до УЗИ. Я ни разу ее там не видел, а когда спросил у Эрики кого же мне ждать - крестника или крестницу, она только руками развела, мол, не было миссис Смитт у меня в этом кабинете ни разу…

Джон прикрыл глаза, сжимая кулаки. Старое воспоминание слишком ярко ожило в его памяти. Да, после того вечера было уже ничего не изменить. Он слепо доверял молодой жене и жестоко поплатился за свою наивность и доверчивость. В тот вечер умер прежний Джон Смитт, а то, что случилось на следующий день, добило его навсегда, но об этом мужчина запретил себе вспоминать, усмиряя в себе прошлое. Он не дал себе мысленно зайти в гостиную. Глубокий вдох и выдох. Все в порядке. Все прошло. Жизель бы никогда с ним так не поступила. И не поступит.

- Я готова, Джон. - В прихожую вышла Анна, придерживая небольшую сумку костлявой рукой. Костяшки сильно выпирали под тонкой кожей. Можно было рассмотреть даже каждую вену.

- Идем. - Мужчина, преодолевая отвращение, взял сумку и вышел из квартиры.

Как это произошло с ними? Почему это произошло именно с ними? Почему он не встретил Жизель раньше? Казалось, что до конца своей жизни, Джон будет задаваться вопросами без ответов, проклиная свою жизнь.

Мужчина закинул сумку на заднее сидение автомобиля, сам сел за руль, ожидая свою бывшую жену. Он нервно барабанил пальцами по рулю, когда она села на пассажирское сидение.

- Жизель сказала, что ты хочешь пройти обследование, - немного грубо начал Джон, наблюдая за дорогой.

- Тебе так повезло с ней, - слабо улыбнулась женщина, хлюпнув носом.

- Уж больше, чем с тобой, - почти прорычал врач.

- Прости меня за все, Джон, - голос Анны дрожал, а по щекам потекли слезы. – Прости, что все так вышло. Я действительно любила тебя, хоть ты мне и не веришь.

- Жизель сказала, что тебя мучают видения, - он проигнорировал ее речи. - Тебе не нужно обследование, если ты опять…

- Я завязала, ты же знаешь, - перебила женщина, утирая слезы. – Я вижу ее так же отчетливо, как тебя.

Джон не ответил. Он даже старался не смотреть на Анну, не отрывая взгляда от дороги. Мужчина хотел как можно скорей приехать домой, чтобы не оставаться с ней наедине. Чтобы она не смотрела на него этим несчастным затравленным взглядом.

- А ты еще вспоминаешь ее? – тихо спросила Анна, теребя тонкими пальчиками пуговицу повидавшего жизнь серого плаща.

- Кого? – нервно спросил Джон.

- Нашу малышку, - снова всхлип. – Нашу маленькую Роуз.