Утром я проснулась и увидела, как Полин бегает по комнате и собирает сумку.
- Ты куда это? – сонно спросила я.
- Мари! Доброе утро! – протараторила она. – У Тейлора съемки только в пять часов. Так что мы решили прогуляться, пока есть время.
- Так ты не с нами? – пробормотала я и вспомнила вчерашние Катины слова – да, потери на лицо.
Полин виновато взглянула на меня, покачав головой. Я засмеялась.
- Не страшно. Иди, развлекайся.
Я села на кровати потирая глаза и услышала стук в дверь. Глаза у Полины расширились, а лицо приобрело странное болезненное выражение маниакального счастья.
Я снова рассмеялась. Катерина вышла из ванны и оперлась об косяк, с улыбкой гладя на Полин.
- Ох, девочки! Я так счастлива, как никогда не была! – прошептала наша маленькая подруга и направилась к двери.
- В который раз она это говорит? – спросила у меня Кэйт.
- Не уверена, я сбилась со счета где-то на тысяча первом, – ухмыльнулась я.
Из коридора послышался голос Тейлора.
- Привет, Тейлор! – мы с Катей хором крикнули из комнаты.
- Привет, леди! - В его голосе слышалась улыбка.
Через минуту они с Полин крикнули нам «пока» и закрыли за собой дверь.
Катя начала одеваться.
- Кэйт, надеюсь ты меня не бросишь? – невесело усмехнулась я, боясь, что наши планы окончательно потерпят крах.
- Нет. Я просто хочу пройтись. А потом мы пойдем за машиной, – задумчиво произнесла Кэйт.
- Тебе составить компанию? – предложила я, настороженная ее голосом.
- Не стоит. Я быстро.
Я только кивнула. Я никогда не навязывалась людям, потому как считала, что каждый имеет право побыть один. Даже если это никак не связано с секретами, и человек просто хочет купить себе новую зубную щетку в одиночестве – он имеет на это право.
Кэйт взглянула на меня и ее глаза распахнулись от удивления:
- Ну ничего ж себе! – возмущенно воскликнула она.
- Что? – не поняла я переполоха.
- Посмотри на свою руку!
Я вытянула перед собой руки, и до меня дошла причина восклицаний Кэйт. Вокруг того запястья, которое вчера схватил Роберт, виднелся синяк. Слабенький, но весьма отчетливый.
- Сумасшедшая, – покачала головой Катя и направилась в коридор.
Только тогда я поняла, что пялюсь на синяк с блаженной улыбкой.
Закрыв за Кэйт дверь, я пошла в душ, но как только встала под горячие струи воды, то услышала стук в дверь.
Недовольно проворчав, я основательно обернувшись в полотенце, пошла открывать.
- Извини. Я телефон забыла, – Катя с улыбкой посмотрела на мою недовольную физиономию.
Молча я сходила за телефоном, отдала его Кэйт, и снова отправилась в душ.
Но только я успела смыть с волос шампунь, как опять услышала стук в дверь. Злобно зарычав, я прикрылась полотенцем и потопала к двери, твердо решив, что если это снова Катя, то она у меня спокойно мыться не будет до конца нашей поездки.
- Что опять? – недовольно спросила я, распахнув дверь, и тут же замолчала.
Передо мной стоял никто иной, как тот, кто лишил меня сна прошедшей ночью.
Роберт оглядел меня с ног до головы с широкой улыбкой и совершенно детским выражением лица, прямо как в нашу первую встречу.
- Ого... Можно сказать, что день у меня удался, – сказал он, глядя смеющимися глазами в мои.
Я откашлялась и промямлила:
- Спасибо... - Вот какое спасибо? Наверно, мое остроумие осталось в душе домываться. – Подожди секунду.
Я захлопнула дверь перед его носом и побежала в комнату. Судорожно соображая, что же надеть, я накинула первое, что попалось под руку - свою рубашку, в которой спала. Она была огромной и доходила мне почти до колен, удачно скрывая обнаженную кожу. Это мама купила папе, но ошиблась с размером, отчего вещица благополучно перекочевала ко мне в гардероб. Я запахнула рубашку как халат, не тратя время на застегивание пуговиц, поскольку боялась, что Роберт уйдет, так не дождавшись.
Но нет. Он стоял там же, перед моей дверью, и мило улыбался. Похоже было, что его вчерашнее настроение улетучилось, или что он просто спрятал его поглубже .
- Проходи, – пригласила я Роберта в номер.
Он прошел в комнату и, повернувшись, посмотрел на меня. Я молчала. Он вздохнул, виновато улыбнувшись.
- Послушай, Мари. Я пришел извиниться за свое вчерашнее поведение. Я был непростительно груб и...
- Все в порядке, – перебила я его. – Плохой день, я понимаю. Но ведь ничего страшного не произошло.
Я пожала плечами и примирительно улыбнулась ему.
- Я надеюсь, что не сделал тебе больно. Я не отпустил твою руку, когда ты пыталась ее отнять. Он выглядел сокрушительно виноватым, и в тот момент мне было непонятно, как на него вообще можно злиться. Я вовсе не хотела, чтобы он чувствовал себя подобным образом из-за меня.
- Конечно нет. Все в порядке, – ответила я слишком поспешно, потому как тут же вспомнила про синяк и постаралась закрыть его другой рукой.
Идиотка.
На самом деле, я никогда не была хорошей актрисой. И врать никогда не умела. Помню, как в семнадцать лет я хотела поступать на актерский факультет. Когда сообщила об этом родителям, то они сказали, что попытаться всегда стоит, и как-то смущенно отвели глаза. Я не понимала почему, пока Саша не объяснил мне весьма популярно.
- Смирись, Машка. Ты бездарность. Из тебя актриса, как из меня космонавт, – сказал Стрельников, затягиваясь сигаретой. Да, космонавт из него был никакой. Как и из меня актриса.
После моего нелепого движения, взгляд Роберта упал как раз на мою кисть.
Молодец, Мари.
- Черт. Это я сделал? – он протянул руку и взял мое запястье своими пальцами. Я только тогда обратила внимание, какие они у него красивые. Эти пальцы просто созданы для того, чтобы играть на пианино.
Он положил мою ладошку между своими и нежно сжал.
- Черт, я так виноват! – Мне стало его искренне жалко. – Я могу как-нибудь загладить свою вину? Этот синяк... – Он перевел свой взгляд на отметину на моей руке.
О да, Роберт! Ты можешь...
Так, стоп. Это уже слишком.
- Знаешь, меня все покинули, и мне не с кем завтракать. Так что, если ты составишь мне компанию, то я, так и быть, прощу тебе эти страшные непоправимые увечья, которые ты мне нанес, – ответила я, стараясь придать себе как можно более серьезный вид, хотя губы мои подрагивали от сдерживаемой улыбки.
Роберт немного посмеялся и ответил:
- К вашим услугам.
- Хорошо, я только переоденусь. – Я неохотно забрала свою руку из его теплых ладоней.
Роб пошел в коридор, а я быстренько оделась и собрала свои мокрые волосы в пучок - приводить волосы в порядок времени у меня не было.
Я вышла из номера и мы вдвоем направились к лифту. Посмотрев на его растрепанные волосы, я невольно улыбнулась. Это отсутствие хоть какой-либо прически ему очень шло.
- Роберт, а ты не слышал о такой штучке... кажется, называется расческа, - спросила я с усмешкой.
- А ты? – он бросил многозначительный взгляд на мою мокрую нечесаную голову.
Я рассмеялась.
- Нет, конечно. Думала, может ты знаешь.
- Надо в Гугле посмотреть, – шутя ответил он, и мы, посмеиваясь, зашли в подоспевший лифт.
Выйдя из гостиницы, мы уже начали спускаться по ступеням, когда к нам подбежали три девушки. Невысокая блондинка начала тараторить на французском о том, что они прилетели сюда из Бордо специально для того, чтобы Роберт дал им автограф и сфотографировался с ними.
Я вылупилась на их лица, полные слепого обожания, и застыла в изумлении. Перелететь океан только ради фото и следа от шариковой ручки на листе бумаги? Мда, я чего-то не понимаю в этой жизни.
Я посмотрела на Роба, который очень дружелюбно улыбался, но явно ничего не понимал из слов блондинки.
Наклонившись к нему, я перевела.
- Оу, конечно! – сказал он девушкам и потянулся за открыткой, которую протягивала одна из фанаток.
Я отошла в сторонку, наблюдая, как Роберт терпеливо раздает автографы и фотографируется. Никакого недовольства, никакого пренебрежения даже не мелькнуло на его лице.
Наконец, он оторвался от француженок и подошел ко мне.
- А это нелегко, да? – спросила я.
- Что?
- Ну, вот это внимание. Нелегко, когда кто-то совершает такой путь только для того, чтобы ты расписался на бумаге. Я бы, наверное, чувствовала себя не очень комфортно.
- Ну да, это не очень комфортно, как ты сказала. К тому же таких поклониц бывает очень много. Но здесь хорошо, здесь более или менее спокойно. Вот когда мы в Италии снимали – у меня было шесть, представляешь себе, шесть телохранителей! – Роберт рассмеялся.
- Шесть? И что, они выстраивались вокруг тебя свиньей?
- Скорее кружили хоровод, – усмехнулся Роб. – Но знаешь, я ведь шел к этому. Я хотел стать актером и знал, что этому сопутствует. Так что, было бы глупо жаловаться.
Мы дошли до перекрестка.
- Так куда идем? – поинтересовался он непринужденно.
Я пожала плечами:
- Туда, где есть еда.
Роберт рассмеялся и рукой направил меня в нужную сторону, слегка коснувшись спины. А я, как дурочка, заулыбалась, радуясь его прикосновению.
В кафе он заказал себе только кофе, я же заказала блинчики и чай.
С ним оказалось очень легко разговаривать. Создавалось такое впечатление, что вчерашний Роберт и Роберт сегодняшний – два совершенно разных человека.
Даже мое смущение развеялось под воздействием его непринужденного и дружеского обращения. Только иногда, когда его глаза слишком долго задерживались на моих, я чувствовала, что краснею. Он так внимательно слушал меня, будто в мире нет ничего более важного, чем моя болтовня.
Я посвятила его в подробности нашего с девчонками перелета. Бедный, он чуть от смеха не поперхнулся кофе, когда я рассказывала ему о своем маленьком наркоманском приключении, которое устроила мне Кэйт, и том, как Полина боялась, что я буду буянить в самолете.
Расправилась со своим завтраком, я откинулась на стуле.
- Знаешь, а мне очень нравится, что ты не кокетничаешь, – сказала я, внимательно смотря на него.
- Что ты имеешь ввиду? – усмехнулся Роб.
- Ну, насчет поклонников. Знаешь многие артисты так делают. Что-то вроде: "Ох!" – я закатила глаза и положила ладошку себе на щеку. – "Я весь такой из себя человек искусства! Все, что бы я не делал, я делаю ради возвышенных целей, и я сам весь такой возвышенный, и вся эта толпа фанатов только смущает меня, и мешает мне творить!".
Я закончила эту издевательскую тираду и усмехнулась. Роб глядел на меня со вскинутыми бровями.
- Ты знаешь, ты прямо сейчас показала мне одну мою знакомую! Серьезно! Такие люди действительно встречаются. Как ты узнала? – слегка посмеивался он.
- Роб, я же не с другой планеты! У нас таких типов тоже пруд пруди. Но ты не такой. Это здорово.
Мы на какое-то время замолчали, глядя друг на друга. Наконец, он слегка улыбнулся и опустил глаза, сказав «спасибо». Я посмотрела на его лицо, на эти ресницы, каких у парня просто не должно быть, на этот румянец у него на щеках. Он был похож на ангела.
- Ну, что я могу сказать, – преувеличенно бодро начала я, просто чтобы нарушить эту тишину. – Роберт, ты прощен.
Я рассмеялась, вставая из-за стола.
- Я рад, – тихо ответил Роб, направляясь к выходу вместе со мной.
Когда мы оказались на улице, у меня зазвонил телефон. Я извинилась и ответила на звонок - это была Кэйт. Она сказала, что ждет меня у гостиницы, и уже готова отправиться в прокат.
Положив трубку, я с искренним сожалением в голосе сказала Роберту, что мне пора возвращаться.
- Спасибо, это был обалденный завтрак, – поблагодарила я, закатывая глаза.
Роб рассмеялся.
- Спасибо тебе.
Мы попрощались и разошлись в разные стороны.
Я с грустью вздохнула, потому что вдруг подумала, что уже никогда не смогу вот так с ним посидеть. Если только заставить его сломать мне что-нибудь? Интересно, за сломанный палец я смогу потребовать ужин?
Я встряхнула головой, усмехаясь над своими дурацкими мыслями. Посмотрев на свое запястье, где красовался синяк, я поджала губы – только благодаря этому синяку у меня сегодня состоялся самый лучший завтрак, повторения которого, вполне не могло быть.
Я подняла руку и нежно поцеловала след от пальцев Роба на своей коже.
С Катей мы встретились у входа в гостиницу. Она протянула мне фотоаппарат, после чего мы пошли за машиной.
Взяв немолодой мерседес, почетное место за рулем которого заняла я, мы поехали любоваться красотами Ванкувера.
Кэйт была все такой же молчаливой, как и утром. Я пару раз обеспокоенно взглянула на нее, но не увидев и намека на расстройство, успокоилась. Возможно, просто лирическое настроение?
Когда мы проехали примерно полчаса, то наши взгляды уперлись в вывеску на дороге, которая указывала направление в парк. Не долго думая, мы свернули и отправились прямиком туда.
Оставив машину на стоянке, мы пошли по аллее, ведущей в глубину парка. Это было так странно – специальная стоянка возле парка. Хотя не более странно, чем урны, аккуратно расставленные между деревьев.
Когда мы прошли по аллее, то перед нами открылся такой чудесный вид, что и я, и Кэйт обе открыли рты от восхищения.
Под ногами у нас распластался короткостриженный газон, из которого торчали редкие высокие сосны - своего рода микс дикой природы и ухоженного сада. Но все это были пустяки, ведь перед нами, во всей своей красе, открылся вид на горы со снежными вершинами. Они выглядели настолько красиво, ярко на фоне голубого неба, что казалось, будто их кто-то нарисовал. Словно их можно было коснуться рукой, хотя они и были отделены от нас большим расстоянием. Настоящий альпийский луг.
Сделав, наверное, сотню прекрасных снимков, я предложила Кэйт прогуляться по этому чудесному месту. Она с улыбкой кивнула, беря меня под руку.
- Я сегодня завтракала с Робертом, – поделилась я, глядя себе под ноги.
- Правда? – Катя, наконец, показалась заинтересованной.
- Да. Он пришел извиниться за вчерашнее, а когда увидел синяк, то предложил как-то загладить свою вину. Ну, я и потребовала завтрак, – усмехнулась я.
- Молодец, отличное начало, – Катя довольно улыбнулась.
- О чем ты? Какое начало? Это все... так. К тому же, у меня Олег..
- Может хватит? - Внезапно раздраженный голос Кэйт словно стукнул меня по лбу. Я остановилась, непонимающе глядя на нее.
- Что хватит?
- Хватит над собой издеваться, вот что хватит. Тебе самой не надоело? Красивая молодая девушка, ты губишь себя, – Кэйт остановилась и встала напротив меня, сверля глазами.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Я действительно не понимала.
- О том, как ты сама себе портишь жизнь. Ты придумала какие-то рамки, за которые сама не выходишь и других не пускаешь! Ради кого ты стараешься? Ты готова сделать все для меня, для Полин, для родителей. Ты спасаешь сбитых собак, но ни черта не думаешь о себе!
За что ты себя наказываешь? За то, что когда была подростком, у тебя был гормональный взрыв и первая любовь? Это не повод заключать себя в клетку, Мари.
Мне было так больно слушать все это. Слова Кати жгли меня, пугали. Больше всего пугали тем, что могли оказаться правдой.
- Ты не понимаешь, – сказала я дрожащим голосом, пытаясь остановить подступившие к горлу слезы. – Я причинила много боли своим близким. Я больше не хочу...
- Перестань ты. – Катя перебила меня безоговорочным тоном. – Да, ты всегда была хорошей девочкой, и вдруг стала плохой, на какое-то время. Пусть даже жестокой по отношению к окружающим и, особенно, к себе. Но от этого никто не умер! Да, это был тяжелый и непростой период для твоих близких, ты напугала их. Но это нормально. Это естественно. Ты не думала, что тебе было необходимо все это пережить для того, чтобы понять кто ты есть? Чтобы принять себя? А вместо этого, ты решила засунуть все свои эмоции и чувства в глубокий гребаный ящик и забить его гвоздями!
- Я просто... – я уже не могла остановить слезы, которые текли по моим щекам. – Я просто хотела любить. По-настоящему, понимаешь? Так, чтобы мой выдох – его вдох. Понимаешь? Я не хотела так, чтобы... как с Сашей.
- Тогда на кой тебе сдался твой Олег? – Катя подошла и встряхнула меня за плечи.
- Потому что, все эти мечты... Все это нереально. Сказка, фантазия... зови как хочешь. А Олег – это мой шанс на нормальную жизнь.
- А ты уверена, что тебе нужна эта нормальная жизнь, с нормальным Олегом? – Катя пристально посмотрела на меня.
Я подняла глаза, которые застилали слезы и шепотом сказала:
- Но ведь какая-нибудь жизнь мне нужна.
После этих слов, которые я осмелилась произнести вслух, мне стало и больно и легко одновременно. Я только что призналась сама себе, что не жила. Нет. Что не живу.
- Ты, Мария Полотнякова, заслуживаешь огромной, неземной любви, потому что ты -замечательный человек. Один из лучших, кого я знаю. Не надо хоронить себя заживо. Живи, чувствуй, ошибайся. Пусть у тебя болит, это не страшно. Страшно когда не чувствуешь н и ч е г о.
Олег будет последним гвоздем, который окончательно и навсегда закроет для тебя твой ящик, куда ты спрятала часть себя самой. Понимаешь? Он будет соткой! Ты не сможешь его выковырять. – Катерина говорила на нашем родном языке.
Услышав про гвоздь, я усмехнулась.
- Ты поняла меня, Мари? А главное, ты поняла себя?
Я закивала.
- Хорошо, – более легким тоном заговорила Катя. – А теперь, я думаю, нам надо найти хороший молоток, чтобы снять крышку с твоего чертового ящика. И знаешь, что?
- Что? – слабым голосом спросила я, глядя на Катю, как на старшую сестру.
- Я, кажется, знаю, кто этим молотком может оказаться, – Кэйт хитро подмигнула мне, и мы зашагали по парку.
Пока гуляли, я несколько раз успокаивалась и снова начинала плакать. Катя не мешала мне, она лишь утешала.
Потом мы присели прямо на газон, который больше походил на мягкий ковер.
Я посмотрела на Катю, лицо которой освещало солнце, мне показалось, что она светиться изнутри. Она откинулась на землю, и ее светлые волосы рассыпались по траве.
- Катя?
Она взглянула на меня, и ее зеленые глаза стали еще ярче на фоне сочного газона.
- Ты такая красивая сегодня. Можно я тебя сфотографирую?
- Да, пожалуйста.
Я сделала несколько снимков этой нимфы, с которой мне посчастливилось дружить, и мы вернулись к машине.
В гостиницу мы приехали, когда солнце клонилось ко сну.