---

Важно (от автора):
Почему Рене выбрала самый мучительный способ смерти, а не что-то полегче? - Она пробовала много разных способов, но ее спасали. Самосожжение - последний вариант.
Почему Рене подожгла дом, когда в нем была Белла? - Рене не знала, что Белла тут. Если бы знала, то никогда бы такого не совершила.

---

EPOV

Мои нервы были на пределе, казалось, они были натянуты до того, что в любой момент могли порваться. В течение трех мучительных дней Белла находилась на границе реальности и сна. Ее травмы были не смертельны, но потребовалось много времени для их лечения.
Больше всего были сожжены пальцы ее правой руки. Нежная кожа кончиков ее пальцев почти исчезла, обнажая мышцы. Её пальцам была необходима пересадка кожи. Ее правая рука до локтя была вся в ожогах второй степени, но они со временем исчезнут, после лечения и антибиотиков. Кожа на ногах почти не пострадала, поэтому должна зажить уже на днях.
Это было чудо, что она вообще была жива.
Настоящие цветы не разрешали вносить в ее палату. В цветах было полно бактерий, и они, следовательно, могли заразить кожу. Однако искусственные цветы из нейлона допускались.
Я сидел на очень неудобном стуле рядом с ней. Волосы Беллы стали блеклыми и хрупкими из-за огня, блеск полностью исчез, и теперь каждый волосок был настолько тонким, что легко ломался. Ее лицо было чистым, но бледным, и губы были слегка приоткрыты.
Я чувствовал себя таким беспомощным. Я ничего не мог сделать, чтобы помочь ей, удержать ее, за исключение того, чтобы держать ее за руку и молить Бога, к которому не обращался годами, молить о ее исцелении. Если бы я мог отдать ей свое здоровье, то я бы так и сделал.
Я хотел сделать все возможное, чтобы облегчить ее боль, ведь морфин – это всего лишь прикрытие.
Врачи говорили, что он потеряла сознание из-за того, что надышалась дымом, как обычно и бывает у всех жертв пожаров. Я мягко поцеловал ее пальцы, чтобы отвлечься и подумать о том, что не могу ей объяснить.
Вдруг, я увидел, как медленно открываются ее глаза, нерешительно и боязливо. Я задержал дыхание, увидев карие глаза, которые я так сильно люблю. Я увидел смущение, и сердце мое сжалось – она не узнала меня.

BPOV

Мне казалось, что все мои кости покрыты цементом. Неимоверное количество сил потребовалось только на то, чтобы просто открыть глаза. Все размыто, цвета искажены и сливаются. Тупая, сильная боль пронзила мою правую руку, но я попыталась е проигнорировать. У меня никогда не было высокого болевого порога и сейчас это тоже не исключение.
- Белла?
Этот мягкий голос я узнала бы, даже если бы была слепа, глуха и нема. Во всех своих снах вызванных лекарствами, я видела, что Эдвард уходил от меня, потому что не хотел быть с обгоревшей девушкой.
Лицо Эдварда было измученным, черные круги пролегали под глазами, как будто кто-то размазал черничный сок под изумительными зелеными глазами, которые я так хорошо знала. Он не брился утром, на его лице появилась щетина, а в глазах горело беспокойство.
- Белла, ты знаешь кто я такой?
Я сконфуженно нахмурилась.
– Ко… - Я остановилась, мой голос был слабый и скрипучий. В горле першило. Я глубоко вздохнула и прошептала. – Конечно, я знаю кто ты, Эдвард.
Что-то было неправильно. Я чувствовала это в том, как были напряжены его глаза, и как он держал мою руку. Он что-то скрывал от меня, что-то важное.
- Что случилось? – прошептала я, желая, чтобы мой голос не дрожал. Головокружения охватило меня, и картинка смазалась. Мятные стены резко накренились влево.
- Белла? – его голос немного дрогнул, он поднялся со своего стула и сел около меня. – Белла? Белла, что случилось? Ты в порядке? – Его рука нежно погладила мою щеку.
Я кивнула, хотя была расстроена своим хрупким телом и неумением вылечиваться за день.
– Что с тобой, Эдвард? – спросила я еще раз, пытаясь прикоснуться к его лицу. Но трубки, прикрепленные к моей руке, пресекли все действия. Я нагнулась, чтобы убрать их.
- Нет, не надо, - пробормотал он, успокаивающе поглаживаю мою руку.
Было что-то на задворках моей памяти, что-то ужасное, что я не могла вспомнить. Я сдвинула брови, концентрируясь на воспоминаниях и на том, почему я была в больнице.
Он вздохнул и отодвинулся от меня, глаза его потемнели, и в них появилась тревога.
- Я хотел отдать тебе это раньше, - начал он, меняя тему. Он вытащил коробку из кармана. Она была похоже на те бархатные коробочки, в которых лежали обручальные кольца. Мое сердце начало учащенно биться, реагирую на коробочку рядом со мной. – Но теперь, кажется, подходящее время, - сказал он, садясь на краешек больничной кровати. – Белла, я хочу сказать, чтобы ты знала, что я люблю тебя больше всего на свете, и я всегда буду рядом с тобой, - его темно-зеленые глаза смотрели в мои. Осторожно он пододвинул коробочку ко мне и открыл.
Внутри было ожерелье, с синим камнем на тонкой серебряной цепочке. У меня перехватило дыхание, пока я смотрела на него.
- Ну, и что ты думаешь? – спросил он тихо.
Я посмотрела на него снизу вверх.
– Оно прекрасно, - ответила я. – Но ты не должен был тратить так много денег.
Он молчал, а его печальные глаза смотрели на меня. В их глубине было расстройство, и я вновь поняла, что он что-то скрывает. Я смотрела, как он молчал. Потом он взял ожерелье из коробочки и застегнул его на моей шее, тонкая серебряная нить холодом коснулась моей кожи.
- Эдвард? – проговорила я тихо, боль в горле заставляла меня говорить шепотом. – Почему бы тебе не сказать, что тут происходит?
Он глубоко вздохнул.
– Врачи считают, что было бы лучше, если бы ты не знала, пока не окрепнешь. Но у тебя есть на это право, - Эдвард взял меня за не поврежденную левую руку, и его тепло, успокоило меня.
Ужасный страх нахлынул на меня. Отрывки воспоминаний начали появляться в моем сознании, как перезрелые ягоды. Там было тепло. Господи, ужасно жарко. И там были красные контейнеры с легковоспламеняющимся бензином. Тошнотворный запах. Постепенно я начала собирать все кусочки мозаики воедино, понимая правду.
- У Рене были слишком обширные ожоги, - тихо произнес Эдвард. – Хотя они и смогли вытащить вас обоих из дома в рекордные сроки, она прожила всего пять минут, – глаза его были очень мягкие, наполненные сочувствием. – Рене скончалась по дороге в больницу, Белла.
Мои легкие остановились, мой мозг перестал функционировать. Шок, сильный и непробиваемый, заполнил мое тело. Нет, моя мать не могла быть мертва.
Затем, против моей же воли, вспышки воспоминаний напали на меня. Я видела ее тело, заключенное в огонь, ее плоть, почерневшую и обугливающуюся. Я много раз слышала, как она кричала. Это картина четко зафиксировалось в сетчатке моего глаза, и сколько бы я не моргала, она не пропадала. Слезы отчаянья потекли по моим щекам.
Ее попытки, наконец, увенчались успехом.
Рене присоединилась к Чарли.
- Похороны завтра, - начал Эдвард, пытаясь прервать мое нарастающее страдание. – Она будет похоронена вместе с Чарли.
Я смотрела на противоположную стену, слезы все быстрее текли по моим щекам. И, несмотря на это, маленькая и слабая улыбка появилась на моих губах. – Она заслуживает того, чтобы быть рядом с ним на всю оставшуюся вечность, - прошептала я. – Это то, о чем она так долго мечтала.
Большую часть жизни я ненавидела свою мать. После смерти отца она ушла в себя, казалось бы, что она забыла, что у нее есть ребенок, о котором нужно было заботиться. Но я больше не винила ее. Я поняла, почему она планировала и так долго пыталась покончить с собой. Я была так слепа, я просто думала, что смогу обойтись без нее, так же как и жить без нее. Но она жила годы в страданиях, мертвая изнутри. Неужели я на самом деле имею право молить и просить ее, чтобы она жила, если ее жизнь была чистой агонией?
Боль от ее потери ранила меня, как нож по лодыжке перерезающий сухожилия. Я оплакивала красивую сильную женщину, которая была моей матерью, и сочувствовала той боли, которую она чувствовала каждый день своей жизни.
Руки Эдварда мягко и крепко обнимали меня, пока я плакала в его рубашку. Я прорыдала несколько часов. Я была рада, что он не сказал мне, что она теперь в лучшем мире и что она, наконец, достигла своего счастья. Он ничего не сказал. Были только его руки, укачивающие меня в больничной кровати, и психологические и эмоциональные муки разрывающие меня изнутри. Прошло много времени, прежде чем мои слезы иссякли, и я больше ничего не могла сделать.
И не смотря на ужасающую правду, у меня внутри было странное чувство умиротворения и покоя, именно этого мне раньше и не хватало. Мне никогда не было известно, чего мне не хватало, до этого момента. Я, наконец, примирилась со своей матерью. Успокоила душу.
Я все еще тихо всхлипывала, но теперь я, по крайней мере, все понимала.
И простила её.

Глава маленькая, но очень важная. Надеюсь, вы поняли и простили Рене, как и Белла. Осталась всего одна глава и эпилог, так что надеюсь к концу этой истории вы не поленитесь и оставите свои комментарии здесь и на Форуме, где я вас очень жду.