Глава 8
Crossen*

Soundtrack главы
Christina Aguilera & A Great Big World - Say Something



Эд оторвался от её губ. Он смотрел в её лицо, черты которого были еле различимы в темноте.
- Не за что, - прошептал он ей в губы.

Тони медленно открыла глаза, его лицо было так близко, его глаза были совершенно тёмными, и ей показалось, что они затягивают её в глубину, в неизвестность, в те дали, за которыми всё иначе, и она не понимала того, что творилось с ней. Внутри всё сжалось, словно перед прыжком, страх смешанный с нежностью – та ещё бомба. И она не замедлила взорваться.
- Зачем?! - Тони быстро отвернулась от парня и хотела бежать.
- Куда ты? - Он схватил её за руку.
- Домой. - Она не вырывалась.
- Я провожу.
- Не стоит.
- Ночь, и я должен…
- Ничего ты не должен! Отправляйся на свою нехилую вечеринку! – Она вырвала свою ладонь из его руки.
- Я не могу.
- Уверена, ты можешь!
- Я не помню адреса.
- Так позвони друзьям. - Казалось, она отчаянно старалась, чтобы он исчез.
- Мобильник сдох.
- О! Возьми мой.
- Так не терпится избавиться от меня?

Она промолчала, да и что тут скажешь? Хотела увидеть – увидела, хотела разобраться – только больше запуталась. Сейчас ей хотелось под тёплые струи душа и горячего чаю. Или чего покрепче.

- На, звони, - и она протянула ему свой видавший виды мобильник.
Он потыкал кнопки.
- Там семёрка залипает. Жми сильнее.
- Не только семёрка залипает.
- Ну, значит скоро глюканёт мой верный связной.
- Память у меня залипает тоже. Я не знаю наизусть номера Рона.
- Я могла бы догадаться. Дай, я вызову такси, - и, пока она набирала номер, он внимательно смотрел на её руки. Тонкие длинные пальцы, никаких колец, коротко остриженные ногти, кое-где на пальцах остались следы краски.
- Это ты рисовала?
- Что? – она говорила с оператором и не сразу поняла, о чём Эд спрашивает.
- Там, на стене – это твоё?
- Нет. - И никаких объяснений. Он понимал, что, скорее всего, сглупил, поцеловав её, но удержаться было невозможно, да и не хотелось.

В такси она плюхнулась на сиденье и никак не среагировала, когда он сел рядом, слишком близко. Так и ехали молча, глядя в окна такси на ночные улочки.
Такси остановилось у старого дома, скорее похожего на склад.
- Это твой дом? – спросил парень.
- Это мастерская Гая, я пока живу здесь. Надеюсь, свой адрес ты помнишь. - И девушка вышла из машины.
Эдвард вышел следом, но такси не отпустил.
- До двери я дойду, - она сказала это в надежде, что он уедет и даст ей возможность покопаться в себе на кухне Гая с бокалом скотча. Но он, похоже, не собирался домой.
- Хочется удостовериться. - Он был уже за спиной.

Они стояли на пороге мастерской, оба молчали о многом, оба понимали, что всё пошло не так, как хотелось бы, что всё слишком просто и сложно, и что уже ночь, и что вот так вот стоя посреди улочки ночью можно… увидеть, как из тёмно-синего бархата вылетает первая снежинка. К ней присоединятся вторая, и третья, и вот их уже стайка. Один снежный мотылёк, покружив над головой девушки, медленно опустился ей на ресницы. Это было настолько красиво, что Эдвард отвёл глаза и вздохнул.

Откуда берутся неловкости? Из неопределённости? Из жажды исполнить недостижимое? Проверить то самое «а вдруг»? Эти неловкие моменты заставляют метаться мысли в голове, эти неловкости не позволяют думать прежде, а потом говорить. Они вторгаются непрошено, и всё решают сами, люди лишь озвучивают их решения.

- Всё в порядке? – Его голос прозвучал тихо, и как-то совершенно не вопросительно, словно уже знал, что всё хорошо. Это и взорвало сознание девушки – его уверенность, что ничего не случилось.
- А у тебя всё в порядке? – Она развернулась и посмотрела ему в лицо. Ночное освещение было слабым, но даже в таком тусклом свете фонарей она видела, что он удивлён её вопросу – она ещё сильней взвилась. – Странно, правда?
- Ну, вообще-то да, странно. Хотя, я начинаю привыкать, что с тобой постоянно так.
- Нет уж! Не надо привыкать. Ко мне не надо привыкать!
- Это почему же?
- Потому что обещал!
- А! – Он широко улыбнулся, и ей показалось, что он доволен тем, что она была в растерянности.
- Тогда… - Она хотела идти, но Эдвард снова поймал её ладонь. Ладошка Тони была холодной и чуть заметно дрожала.

Девушка запрокинула голову к небу и глубоко вздохнула. Там, в небе, было совершенно спокойно – звёзд не видно, сплошные плотные облака заволокли всю округу. Ни малейшего намёка на лунный свет или просто тёмную синь. Там, наверху, тоже всё было в совершенном замешательстве.
- Холодно? – спросил парень, притягивая её к себе.
- Нет, - и она отстранилась. - Пока, - Тони сказала это медленно, словно ждала, что он прервёт её, но…
- Пока, - ответил Эд. И вот она смотрит вслед удаляющимся красным фарам и чувствует, как по щеке уже проложила след предательская слезинка.

А утром, когда тени ночи выцвели и затаённые сомнения разбавились уверенностью света, тонкость граней обострила эсэмска:
«Мой рейс 2036, буду в три, встретишь?»

***

- Доброе утро, - шёпотом сказала Француаза герцогу и выпустила его руку.
- Доброе… - так же тихо ответил Робер.
- Я распоряжусь насчёт завтрака, - Француаза заторопилась уйти.
- Не стоит, присядьте, - попросил герцог.

Она снова села в кресло. Её движения сковывало смущение от взгляда Робера. А он ничего не хотел так, как просто смотреть на неё, ловя каждое её движение, взгляд, слово…
- Вы… вероятно, голодны…
- А вы не выспались, - он приподнялся на локте, отчего одеяло сползло с его плеч, и взору девушки открылась грудь в глубоком вырезе нижней рубашки.
Француаза буквально вскочила:
- Да… нет… я… мне… вам необходимо переодеться. Я позову камерди…
- А ночью вы и сами неплохо справлялись, - прервал её Робер. Девушка вспыхнула до корней волос и скрылась за дверью.

К завтраку Его Светлость не спустился, чему Француаза была несказанно рада. Потому что, по всей видимости, герцог не был без сознания этой ночью, хотя и не притворялся больным, скорее всего он просто не открывал глаз, а это значит… Это значит… О!!!

Девушка прошла на кухню, которая находилась внизу, в подвале дома. Кухарка всполошилась и начала хлопотать возле Француазы, предлагая то одно лакомство, то другое. Девушка послушно пробовала яства, но вкуса их не чувствовала. Она не переставала думать о Робере.
А что, в сущности, такого преступного она совершила, помогая Его Светлости ночью? Он был болен, она лишь...

Да кому ты лжёшь, Фроу? Ты сто раз бы поступила так же, случись подобное снова. Потому что тебя тянет к Роберу. Нет! Ты снова врёшь! Не тянет – ты влюбилась! Ты ловишь его взгляд, ты ждёшь его прикосновений, ты, наверное, умрёшь от желания, коснись он твоих уст губами…

Тут с лестницы послышался какой-то шум, и девушка вышла из кухни посмотреть, что случилось.
Робер уже был в зале. Одетый в простой тёмно-синий сюртук, выглядел он очень мужественно, но был по-прежнему бледен. Он тут же обернулся, стоило ей войти.

- Добрый день. Вы отдохнули? – поинтересовался герцог.
- Да, спасибо, но что случилось?
- Послание из Шенонсо.
- Дурные вести?
- Думаю, вам лучше прочесть самой, - и он отдал ей вскрытое письмо.
Француаза начила читать, но строчки поплыли у неё перед глазами. Робер только и успел подхватить её, когда письмо выпало из её рук.
- С вами всё в порядке, мадемуазель?
- Отец… его нет…

Робер поддерживал её, чтобы она не упала, и чувствовал, как её начинает трясти. Он не знал, что сказать, он мог только молча стоять рядом, хотя, будь это в его власти, он забрал бы всю её боль себе, только бы она не знала горя…

А она не плакала, она словно окаменела. Вздохнув несколько раз, Француаза подняла на него глаза – он поразился, насколько они были полны отчаяния.
- Мне нужно ехать. Мне нужно… - исступлённо повторила девушка.
- Да, конечно, миледи, я уже распорядился заложить карету. Мы приедем в Шенонсо затемно, но сегодня.
- Нет… мне нужно в Бастилию.

Робер замер на секунду, затем отстранился и отошёл к окну. Она снова думает о своём Луи! А теперь её желание защитить его удвоится, утроится, удесятерится… Что ж, он поможет ей, им… и оставит её…От этой мысли у него сжалось сердце, но видно, так предначертано.
- Хорошо, - ответил Робер и, слегка поклонившись, вышел из залы.

Меряя шагами тесный кабинетик главного смотрителя камер, Робер то и дело посматривал на Француазу. Она сидела тихо, опустив глаза, и теребила в руках кружевной платок.
- Ваша Светлость, - обратился к герцогу вошедший начальник тюрьмы, - я вынужден отказать вам в посещении.
- Неужели? – спросил герцог. Внешне Робер был абсолютно спокоен и собран, но внутри него бушевала буря, и потому любое слово или действие людей, противоречащих ему и его требованиям, грозили пролить его гнев.
- Да, арестант сейчас… эээ… на допросе, - пояснил де Марке.
- Его пытают, вы это хотели сказать? – Француаза встала и подошла к двери. - Я буду ждать.
- Но, миледи, я не уверен…
- Не уверены, что он переживет этот допрос? – голос девушки сорвался на крик.
- Присядьте, - Ламарк, придерживая девушку за локоть, снова усадил её на стул.
- Мы подождём, месье.
- Как будет угодно, - и де Марке покинул кабинет.

Спустя четверть часа в кабинет явился солдат для сопровождения миледи и герцога к арестованному.
В камере Луи было сумрачно, свет еле пробивался через маленькое оконце, расположенное высоко под сводом потолка. Тело арестанта было распластано на полу камеры, голова запрокинута назад. Француаза при виде этой картины вздрогнула, но глаз не отвела.
- Миледи, вы уверены? – тихо спросил Робер.
- Да! – ответила девушка.
- Луи, ты слышишь меня? – позвала Француаза, низко склонившись к лицу конюха. – Луи?
- Да… - чуть слышно прохрипел парень. Девушка провела ладонью по его лбу, убирая слипшиеся от пота волосы.


- Луи, Его Величество умер, - голос миледи дрожал, но она держалась изо всех сил.
- Я уже это понял, - Луи попытался улыбнуться.
- Я должна передать тебе послание от него, это его воля.
- Не может этого быть, - парень попытался отвернуться, но раны, нанесённые ему на допросе, не позволили этого сделать.
- Может! Вот, возьми это, - и девушка вложила в правую ладонь парня королевский перстень. – Отдай это палачу, и он обязан будет подчиниться королевской воле.
- Зачем? – парень смотрел в глаза Француазе и ждал тех самых слов, ради которых всё ещё был жив.
- Так нужно, так должно, Луи, потому что ты не виновен, и ты должен жить!
- Должен?
- Да!
- Но зачем?! Зачем мне жить, если ты… если ты не со мной?!
И склонившись близко к лицу парня, Француаза прошептала ему те слова, которые должна была, которые, вопреки всем её теперешним чувствам к герцогу, должны были спасти жизнь человеку:
- Я с тобой! Я буду с тобой, только живи, только сделай так, как я прошу тебя! Ты слышишь меня?!
- Ты будешь со мной?
- Да! – Она уже не могла сдерживаться, из глаз её катились слёзы, и она прижалась к окровавленным губам Луи, подтверждая свои слова.

Ламарк почти не слышал, о чем они говорили, хотя дверь в камеру и была приоткрыта – однако последние слова двоих он разобрал. И тут же, словно по мановению какой-то неведомой силы, он ощутил горечь обманутой мечты, показалось, что он чувствует этот горьковатый привкус у себя во рту. Ему стало тошно, так тошно, что закружилась голова, и он прислонился лбом к каменной стене.
- Не могу больше, - едва слышно прошептал Робер.

***

Тони стояла в аэропорту и смотрела на табло прилётов-отлётов. Она прослушала, когда объявили о посадке рейса Паскаля и сейчас рассеянно крутила головой, пытаясь отыскать его глазами в толпе приезжих.
- Привет, красавица!
Она обернулась. Паскаль стоял прямо за её спиной. Он был в чёрном пальто, надетом на тёмно-синюю футболку, волосы были коротко острижены, отчего его облик казался каким-то особенно ранимым. Он улыбался ей так, как мог только он – тихо и тепло, нежно и с застенчивостью, будто они только познакомились. Тони не ответила, она лишь крепко обняла его за талию и, уткнувшись носом в его грудь, вдохнула родной запах.
- Что-то случилось? – спросил парень.
- Да… - тихо ответила Тони.



*crossen - уничтожение чужой граффити-картины путём частичного или полного закрашивания.