Четверг первый

Она совсем не хотела стучать в его дверь. Отчего-то нервничала. Одно дело — увидеть его в больнице, и совсем другое — встретиться на его территории.

А что если он уже все понял? Что если он сейчас выжидает внутри, готовый ударить кухонным ножом, стоит ей переступить порог? Её палочка была спрятана в сумке, и она знала, что может выхватить её всего за пару секунд, но что если этих секунд у неё не будет? Она покачала головой и глубоко вздохнула. Глупо все это. С какой стати Драко должен отличаться от других «перемещаемых»? Да, он проснулся раньше, и что с того? Всё что ей нужно сделать — это войти в его квартиру, задать пару вопросов и сразу уйти. Странновато, да, но не опасно. Он не был Драко Малфоем — преступником, неудавшимся убийцей, Пожирателем смерти. Он был Дрейком Малфордом — скромным бухгалтером, вот и все.

И она постучала.

Хотя, открыв дверь, он и не угрожал ей оружием, она удостоилась самого недоброжелательного взгляда в своей жизни.

— Здравствуйте, мистер Малфорд.

— Да? — с застывшей на губах усмешкой он облокотился о дверной косяк.

— Я... ваш социальный работник. Мы встречались в больнице.

— Я помню.

— Я здесь... чтобы поговорить с вами... о...

— Мне вообще-то нечего сказать.

— И все-таки мне нужно с вами поговорить.

— Мисс Грейнджер, это будет довольно односторонняя беседа.

— Ну, что поделать.

— Судя по всему, уходить вы не собираетесь?

— Не собираюсь.

Он преувеличенно шумно выдохнул и шагнул в сторону. Сочтя это достаточным приглашением, Гермиона вошла. Закрыв за собой дверь, внимательно осмотрела квартиру. Тесный коридор вел в гостиную. В гостиной стояло мягкое глубокое темно-голубое кресло и перпендикулярно к нему — коричневый вельветовый диван, прямо напротив маленького телевизора. На кофейном столике темного дерева лежала одинокая стеклянная подставка под стакан. Стены ненавязчивого кремового цвета хорошо гармонировали со столь же ненавязчивым светло-бежевым оттенком ковра. В углу притаились пустой книжный шкаф и напольная лампа. Единственным украшением стен служили два довольно банальных пейзажа, будто украденные из гостиничного номера. Из гостиной виднелся кусочек кухни — желтый линолеум, белый холодильник, край маленького столика.

Да уж, далеко не Малфой-мэнор.

Он уселся на диван и включил телевизор. Она устроилась в кресле и достала из сумки записную книжку.

— Что смотрите?

— Думаю, с вашего места тоже отлично виден телевизор, мисс Грейнджер. Из этого можно сделать логичный вывод — я смотрю этот самый телевизор.

Она начала делать пометки в записной книжке, описывая квартиру, его одежду, записывая каждое слово, которое он произнес с тех пор, как открыл дверь. Пока было непохоже, что он вспомнил хоть что-нибудь о себе или признал в ней не только своего социального работника. Вел он себя, конечно, как последняя сволочь, но этого стоило ожидать: ведь где-то там, внутри он все ещё оставался Драко Малфоем. И сейчас, когда она подумала об этом, то поняла, что испытывает злорадство. Мальчишка, который годами мучил её саму и её друзей, который пытался убить Альбуса Дамблдора, оказался здесь, в одиночестве безликой магловской квартиры. И наверное, каждый вечер перед телевизором поедает свой ужин из полуфабриката.

Он беспорядочно переключал каналы, даже не задерживаясь на программе, чтобы понять, что там собственно показывают.

Она подумала, что неплохо было бы пройтись и осмотреть всю квартиру, но сдержалась, поняв, что это будет невежливо. Её не слишком угнетала мысль о невежливости в отношении Драко Малфоя, но технически он не был Драко Малфоем. И к тому же предполагалось, что она его социальный работник и должна придерживаться высоких стандартов профессионализма.

— Вы очень удачно подобрали мебель в квартире, — вежливо произнесла она.

— Она еще и издевается, — пробормотал он и фыркнул.

— Что?

— Её подобрала ваша контора. Припоминаете?

— А, конечно. Ну и как вам она?

— Полнейшее ощущение гребаного семейного уюта.

— Вот и хорошо.

— Господи, вам знакомо слово «сарказм»?

Она открыла рот, собираясь выдать достойный ответ, но сдержалась во имя профессионализма.

Четверг второй

— Знаете, вы сильно облегчите мою работу, если хоть изредка будете что-нибудь говорить, — произнесла она и закинула ногу на ногу.

— Ага, а я только и мечтаю о том, как бы облегчить вашу гребаную работу, — ответил он, не отводя взгляда от телевизора.

Она прикусила язык и зашелестела записной книжкой.

Четверг третий

— Спасибо за стакан воды.

Он рыкнул.

— Приятная погода, не правда ли?

На этот раз рык сопровождался закатыванием глаз.

— Как работа?

— Хорошо.

— Как начальство?

— Хорошо.

— Как?..

— Сэкономим время. Я буду отвечать «хорошо» на каждый заданный вопрос. Как вам идея?

— Съедите таракана?

— Детский сад.

— Спасибо.

Он что-то пробормотал.

— Что вы сказали?

— Напомнил, что в моей квартире нет тараканов.

— Я никогда и не говорила, что есть.

— Сколько вы еще здесь просидите?

— Тридцать минут, — она сверилась с часами.

— Твою ж мать, — свистяще произнес он на выдохе. Поерзал на диване, стараясь усесться поглубже.

— Я могу уйти пораньше, если вы со мной поговорите.

— О, вот это уже похоже на план. И долго вы над ним размышляли?

— Вообще-то, именно об этой проблеме я написала свою магистерскую диссертацию.

— Вы такая...

— Нет, правда. Она называлась: «Тянем резину. Способы скоротать время, когда ваш клиент — полный придурок».

Его губы уже сложились для ответа, но потом он передумал и вместо этого включил телевизор.

Четверг четвертый

— Добрый вечер, мистер Малфорд.

Он кивнул и жестом пригласил присесть на диван. Стакан воды предусмотрительно стоял на столике.

— Спасибо за воду.

— Всегда пожалуйста.

— Как ваша… — она приготовила ручку и записную книжку.

— Хорошо.

— А ваш...

— Хорошо.

— Опять взялись за старое?

— М–м–м. Похоже на то.

— Ладно. А вы о чем хотите поговорить?

— В гробу я видал ваши разговоры.

— Похоже, нам предстоит очередной очень долгий час.

— Можете уйти хоть сейчас.

— Ну, я еще не допила воду.

— Ну да. Наслаждайтесь, ради Бога. Она из тайного живительного источника, расположенного прямо под раковиной. Само существование этого родника — большой секрет. Не хочу, чтобы соседи прознали, что у меня на кухне из крана льется питьевая вода.

Как она ни старалась, сдержать улыбку не удалось. Неужели её и в самом деле рассмешила шутка... Драко Малфоя? Гермиона уткнулась в записи, чтобы стряхнуть наваждение.

— Вы встречали своих соседей?

— Некоторых. Когда забирал почту.

— Думаете, они знают?

— О чем? — он резко повернулся к ней. Серые глаза потемнели.

— Ну... про кран. На кухне.

— А, ну да, — он заметно расслабился. — Нет. Думаю, пока моя тайна не раскрыта. Но лишние предосторожности никогда не помешают.

— Конечно-конечно, — серьезно кивнула она.

— Стоит только намекнуть, через пять минут они будут стоять у моей двери, сжимая в руках гаечные ключи... и прочие страшные инструменты... в отчаянной попытке выкрутить мои трубы и прочее непосильно нажитое.

— Страшная трагедия намечается.

— Ну с трагедией это вы загнули, — он облокотился локтем о диванную подушку и начал массировать лоб.

— Возможно.

— Но приятного было бы мало.

— Это точно.

— Так что вы особо не распространяйтесь об исключительном качестве моей водопроводной воды.

— Непременно.

Она что-то пометила у себя в записной книжке.

— Что вы пишете?

— Напоминание. А то могу забыть и случайно рассказать кому-нибудь о тайном источнике, — произнесла она, не поднимая глаз от записей.

— Отлично.

— Вот видите, как приятно иногда поговорить, а не сидеть и рычать.

В ответ он зарычал.

Она хихикнула. Совсем немного. Потом проглотила смех, откашлялась и отхлебнула из стакана.

Четверг пятый

Он сидел на диване, лениво переключая каналы. Ничего хоть сколько-нибудь интересного, если только не попадется футбольный матч. Или хотя бы футбольное обозрение.

— Спасибо за чай, — произнесла социальный работник.

— Всегда пожалуйста.

— Вы сами испекли это печенье?

— Гребаная упаковка лежит прямо перед вами на кофейном столике.

— Точно. Ну да. Как глупо с моей стороны.

И тут же что-то записала.

— И что же вы там пишете: «Не бывает домашнего печенья в упаковке»?

— Как ваша работа? — она проигнорировала его комментарий.

— Хорошо, — вздохнул он.

— Вы ладите с начальником и коллегами?

— Да.

— Считаете ли вы, что способны...

— Послушайте, мисс Грейнджер, может быть мы можем общаться по электронной почте? Я каждый день буду писать вам пару строк, сообщая, что пока не совершил самоубийства.

— Пока? — ручка заскрипела более ожесточенно.

— Твою ж мать, — вздохнув, пробормотал он. Не слишком удачный подбор слов. — Слушайте, я в порядке, понятно? Я смирился.

— Вы завели друзей?

Холод в его взгляде мог заморозить даже кипящий гейзер.

— Завел ли я друзей? Я, вашу мать, не младенец, впервые попавший в детский сад. Я, предположительно, двадцатипятилетний мужик с высшим образованием. Меня не надо держать за руку, подтирать нос и следить за тем, чтобы я не съел зубную пасту.

— Я всего лишь пытаюсь...

— Убирайтесь.

— К сожалению, это моя работа. И я не могу уйти по первому вашему требованию.

В ответ он зарычал и продолжил переключать каналы.

— Как вам ваша квартира?

Она когда-нибудь отстанет?

— Хорошо.

Вот оно! Футбольное обозрение! То, что надо. Он поудобнее устроился на диване, в то время как она поднялась, чтобы пройтись по гостиной.

— У вас нет книг.

— Что? — он на секунду отвлекся от экрана, чтобы посмотреть на неё. Она стояла перед пустым книжным шкафом.

— У вас есть книжный шкаф, но нет книг.

— Какое тонкое наблюдение. Пойдем ещё дальше? У меня есть мозги, но ни одного гребаного воспоминания. Забавно, да?

— Но это не мешает вам завести пару книг, — спокойно произнесла она.

— Я вполне имею на это право. Вот только вспомню, какие книги мне нравятся. Хотя подождите, я же ничего не помню. Жизнь, определенно, дерьмо,— протянул он.

— Ну, наверное, мне пора, — произнесла она, посмотрев на несуществующие часы.

— Конечно. Я так благодарен, что вы заскочили, — он не отрывал взгляд от телевизора.

— У вас есть моя визитка. На ней мой номер телефона. Звоните, если вам что-нибудь понадобится.

— Договорились.

— Мистер Малфорд?

— А?

— Я... э–э-э... приду через неделю.

— Жду не дождусь, — пробормотал он.

Она тихо закрыла дверь за собой.

Он выключил телевизор и прикрыл глаза ладонями. Беседа с социальным работником официально была самым продолжительным по времени разговором, в котором он участвовал за последний месяц. Он обменивался любезностями с коллегами и покорно выслушивал, как чистильщик обуви ругает правительство, но если говорить о полноценном разговоре... то он случался только с социальным работником. И как обычно, он вел себя как полный придурок. Конечно, в большинстве случаев она сама напрашивалась, задавая ему эти идиотские вопросы. Но все же. Он взял ее визитную карточку, повертел в руках и — на короткое мгновение — задумался: а не позвонить ли ей — извиниться. Но решил, что лучше все-таки прогуляется по парку.

Он шел к своей любимой скамейке. Она располагалась под величественным дубом, и оттуда открывался умиротворяющий вид на небольшой пруд. Ему понравилось выяснять, какая из скамеек станет любимой в этом парке. Пока в его жизни катастрофически не хватало чего-нибудь любимого. Откуда он мог знать, к примеру, какое у него любимое мороженое? Даже первый поход в магазин стал настоящим испытанием. Охренительно огромный выбор. Одна только секция мороженого была настолько подавляюще гигантской, что он уже подумывал вообще ничего не покупать. Но был почему-то уверен, что мороженое он все-таки любит — будто кто-то твердил у него в голове, что это вкусное лакомство, освежает в жару и изгоняет депрессию. И поскольку был как раз последний день лета, он решил купить мороженое, исходя из общего ощущения, что МОРОЖЕНОЕ — ЭТО ХОРОШО. Выбрал наугад клубничное. И хотя оно оказалось довольно вкусным, весь этот эксперимент в целом его смущал.

Но скамейка — это другое. Он знал, что парки — замечательное место, чтобы посидеть и расслабиться, или поиграть с детьми, или просто пройтись, но его не беспокоило то, что он совсем ничего не помнил о Нортгейтском парке. В конце концов, судя по его официальной биографии, он только-только сюда переехал. И поэтому выявление любимой скамейки не стало слишком тяжелым заданием. В парке было семь скамеек. Он посидел на каждой и определил, какая ему нравится больше. Вот и все.

Пока он смотрел на пруд с утками, его мысли вертелись по одному и тому же бесконечному кругу, как и все последние недели: постоянная борьба между бессознательной попыткой вызвать несуществующие воспоминания и осознанной неравноценной заменой их ответами на более простые вопросы.

Есть ли у меня семья? Сколько уток сейчас плавает в пруду? Где я родился? Сколько лебедей сейчас плавает в пруду? Есть ли у меня лучший друг? Каково соотношение уток и лебедей? В каком возрасте я впервые поцеловался? Каково соотношение уток и селезней? Сколько мне вообще сейчас лет, если уж на то пошло? А не пойти ли мне в бар и не напиться до чертиков?

А вот и самый простой ответ. Он поднялся, разгладил брюки и покинул парк.