От Беллы

Следующую пару дней я Эдварда особо не видела. Началась учеба, и до меня дошло, что я пренебрегала друзьями с тех пор, как узнала о нем, а такое в моей ситуации, когда этих друзей и так кот наплакал, нельзя было допускать. Я скучала по нему, но, похоже, ему нравилось проводить время, воссоединяясь с Эсми.

В каком-то смысле было приятно ощущать его нехватку, постоянное желание, тянущее к Эдварду, напоминало о моей любви к нему, даже когда я распивала бутылку вина с Элис или терялась за чтением для занятия по викторианской эпохе. Прошедшие две недели с Эдвардом потревожили мое понимание действительности, поэтому было хорошо восстановить нормальность своей жизни и знать, что я, девушка вампира, все так же могла ходить в «Старбакс» и пить латте, как обычный человек.

Оставалась только одна проблема. Кое-что возникло на горизонте, о чем я считала необходимым поговорить с Эдвардом. Ничего особенного, на самом деле, но мне не хотелось сообщать новость по телефону или за коротким ланчем между занятиями, так что я позволила пройти паре дней. Я не специально утаивала от него это, ну, во всяком случае, я так не думала, но чем дольше длилось молчание, тем больше все походило на секрет.

Но сегодня я не могла сказать ему об этом. Он забирал меня рано днем после занятий, собираясь отвезти домой на обед и, наконец-таки, познакомить с Эсми. Он был так взбудоражен, и мне не хотелось испортить вечер, если Эдвард вдруг неправильно поймет мои слова.

А еще я потеряла дар речи, когда открыла дверь. На нем были надеты непривычные рубашка и галстук, что придавало ему вид обыденной уверенности. Галстук определенно подчеркивал цвет глаз, никогда раньше я не видела, чтобы они так сверкали.

— Я неподобающе оделась, — извинилась я. Простая футболка и джинсовые шорты – обычный наряд Свон для жаркого дня. Сегодня, возможно, последний по-настоящему теплый день перед похолоданием.

— Ты прекрасна, — ослепил он меня улыбкой, и я поняла, что дело совсем не в галстуке. Ему просто шло счастье.

Как только подошва обуви коснулась раскаленного асфальта подъездной дорожки у дома Эдварда, меня охватила тревога с осознанием, что я сейчас встречусь с единственным человеком, кроме Карлайла, чье мнение имело значение для Эдварда. Не то чтобы я ставила его чувства ко мне под вопрос, скорее, мне просто действительно хотелось произвести хорошее впечатление. Безнадежно глянув на свои даже в конце сезона все еще бледные ноги, я направилась к двери.

Нас встретил Карлайл. Выглядел он также по-другому, но не в том смысле, как я ожидала. Он казался постаревшим и утомленным из-за темных кругов под глазами и морщин на лбу, которых я раньше не замечала. Едва взглянув на меня, он сосредоточил внимание своих по-детски распахнутых глаз на Эдварде.

— Ты знаешь, где она? — вопросил Карлайл, тревожно стуча рукой по бедру.

— Эсми? — уточнил Эдвард. — А она не дома?

Карлайл едва мотнул головой, и лицо Эдварда вытянулось.

— Она ушла за продуктами уже несколько часов назад.

— Тогда, уверен, она скоро вернется. Не переживай так, — Эдвард вновь просиял.

— Она не берет трубку. Пойду попробую ее выследить.

— Мы тебе позвоним, если она объявится, — пожал плечами Эдвард.

Сгорбившись, Карлайл прошмыгнул мимо нас. По нему не было заметно, что он недавно получил обратно любовь всей своей жизни. Может, не ожидал, что придется заново привыкать к ее присутствию.

Карлайл оставил телевизор включенным, и местные новости нарушали тишину безукоризненной гостиной Калленов. Обычная сенсационная чушь – обнаружили изувеченное тело, пять человек пропали… Мне не хотелось слышать об этом, так что, взяв пульт, я выключила телек.

Со свежим лимонадом в руках мы устроились под деревом на заднем дворе. Я потянулась, наслаждаясь покалыванием прохладной травы под ногами и ощущением лета, которое, возможно, мне нескоро предстояло испытать вновь. Пока мы ждали возвращения Эсми, Эдвард рассказывал мне истории о своем детстве с ней.

Как она впервые отвела его в оперу, куда они пошли только вдвоем через месяц после того, как они с Карлайлом взяли его. Они смотрели “Макбета” Верди, ему понравились точные в деталях костюмы и кровавые спецэффекты. После она похвалила его, что он высидел все это время, и отвела за мороженым. В тот вечер, после месяца отказа в прикосновении к кому-либо, он взял ее за руку.

По его словам, будучи ребенком, он заворожено наблюдал, с какой легкой точностью ее пальцы держали смычок, а позже они вместе играли, пока Карлайл работал за обеденным столом. Первую пару лет она читала ему, когда они ленились по субботам: “Алису в стране чудес”, “Паутину Шарлотты”, “Непревзойденного короля”… А когда она, по обыкновению, начинала плакать над последними главами грустных историй, Эдвард забирал у нее книгу и дочитывал до конца.

В начальной школе она устраивала замысловатые тематические вечеринки на дни рождения (динозавры в семь лет, пираты в восемь, звездные войны в десять), а в старшей школе поддерживала его нескончаемый запас закусок, пока он в подвале играл с друзьями в видеоигры. Эсми учила его музыкальной грамоте, умножению дробей и умению печь пирог.

А затем она, как я знала, ушла и годами не разговаривала с ним. Как можно было показать ему столько любви, а потом бросить?

Но вместо вопросов я продолжала слушать поток его воспоминаний. Он выглядел таким счастливым, растрепанные волосы сияли под проникающим через листву солнцем.

Позже я полулежала под его фортепиано в гостиной, а Эдвард играл по моей просьбе. В руке я держала книгу, но не читала, а разглядывала стопу Эдварда на педали и позволяла мелодии Дебюсси унести меня в далекие края.

— Это было красиво, — похвалила я, когда в воздухе еще были слышны последние ноты.

— Спасибо, — в его голосе звучала робкая улыбка. Он знал, что хорош, но ему нравилось слышать это. — Хм, хочешь послушать пьесу, которую я только недавно закончил? Это колыбельная.

— М-м-м, конечно.

Надо мной зашуршали бумаги, а затем зазвучали первые медленные аккорды, увлекая за собой. Низкие ноты, нежные и любящие, охватили меня, высокие же переливались над головой, но все они нарастали, отчего мне казалось, будто меня уносит на их волнах. Я подумала, что эта колыбельная – лучшее сочинение Эдварда пока. Она дарила ощущение пустого сада в сумерках или тихого участка на широкой реке. Ощущение любви…

— Эдвард! — раздался из коридора радостный женский голос, и Эдвард закончил свое произведение, позволив звуку стихнуть.

Я выползла из-под фортепиано, немного ошеломленная, и стряхнула с себя музыкальные чары. Провела рукой по волосам в бесполезной попытке придать себе приличный вид.

Подняв взгляд, я увидела Эсми. Поставив большой бумажный пакет на кофейный столик, она разгладила свое и так безупречное белое платье. С искренней улыбкой посмотрела на сына, но когда ее оценивающий взгляд прошелся по мне, улыбка стала натянутой.

— Ты, должно быть, Белла, — ее плавная фраза была внешне полна радости, но мой слух резал угрожающий подтекст, который не получалось скрыть вежливостью. Она грациозно подала свою наманикюренную руку, но сделала это с явной неохотой.

Я ей уже не нравилась? Я засунула подальше свои задетые чувства и удивление ее очевидной враждебностью. Мне хотелось дать ей понять, что несмотря на ее мысли и попытки меня запугать, я не собиралась сливаться с фоном и позволять ей встать между мной и Эдвардом. Приняв ее ладонь, я пожала ее и, выпрямив спину, подняла на нее глаза.

Грудь сдавило, когда наши взгляды встретились. Ее зрачки были ослепительного яростного красного цвета – такой оттенок, как говорил Эдвард, мог возникнуть, только если вампир жил практически на чистой человеческой крови.

— Что-то не так, дорогая? — ее четко обведенные помадой губы неприветливо приподнялись.

Одержав верх в битве с собой, я не отвела взгляда.

— Совсем нет. Могу я чем-нибудь помочь с ужином?

— О нет, просто расслабься. Тут и делать-то нечего, у нас будут стейки. Надеюсь, ты не против?

Если честно, я уже сто лет не ела красного мяса. И была практически уверена, что Эдвард должен был упомянуть об этом своей матери – нашей очаровательной хозяйке.

— Отлично, спасибо.

— Не мог бы ты мне помочь с салатом, пожалуйста? — позвала она Эдварда на кухню.

Кинув на меня взгляд, Эдвард проследовал за ней, оставив меня в гостиной одну и никому не нужную.

Достав из-под фортепиано Диккенса, я попыталась читать, но без успеха. Тут что-то было не так. Внешне все выглядело как раньше, но эта женщина не подходила под описание Эдварда. Да еще ее глаза, намного краснее и холоднее, чем у Эдварда или Карлайла. Что она делала, отчего они оставались такими?

И почему она так сильно меня ненавидела?

Раздался звук закрывающейся дверцы духовки, и Эсми вернулась в гостиную, вытирая руки о фартук – такой же чистый и белый, как и платье под ним. Уселась на стул, выпрямив спину.

Очевидно, пришло время поболтать. Ох, божечки.

— Смотрю, читаешь?

Я кивнула.

— Да, Эдвард сказал, что ты одна из этих книголюбов. Планируешь стать литературным критиком, так он вроде сказал?

— Да, это я тоже рассматриваю, хотя еще не выбрала между…

— Намного проще, чем написать что-то самой, я думаю. Возьмем Эдварда и его произведения, потрясающе, сколько времени и энергии он тратит на них. Иногда он пишет ночи напролет. Не каждый обладает такой преданностью или необходимым талантом, если уж на то пошло, чтобы создавать произведение искусства из ничего.

Часть меня испытывала острую боль, злясь на скрытый в словах Эсми смысл. Эдвард невероятно талантливый, что он во мне увидел?

Более того, меня злило ее осуждение моего места в жизни Эдварда, особенно, учитывая тот факт, что она бросила его несколько лет назад.

— Да, он превосходный композитор. Летом на студенческом концерте ему аплодировали стоя.

И я это видела. А где была ты?

— Да, он творческая личность. Я всегда знала, даже когда он был мальчишкой, что это будет музыка. Но что я понимаю? Мне всегда виделось, что когда он встретит девушку, она тоже будет из творческого круга.

— Вообще-то, я пишу стихи.

В прошлом году мой преподаватель уговаривал меня попытаться издаться. Я могла оказаться следующей Эмили Дикинсон, кто знает.

— А разве не все студентки пишут? — беззаботно произнесла она и улыбнулась мне, и в этот момент вошел Эдвард.

— Что ты хочешь сделать со стейками?

— Ох, я с ними разберусь, дорогой. Почему бы вам с Беллой не накрыть на стол?

Ну слава богу!

— Я рад, что вы ладите, — произнес Эдвард, подавая мне салфетки.

Он серьезно? Заглянув ему в лицо, я не обнаружила и намека на сарказм.

— Эдвард, а она не кажется тебе… другой, не такой, как раньше?

— Что ты имеешь в виду? — он перебирал приборы в ящике.

Как бы мне это сказать?

— Ну ты заметил ее глаза? Они такие красные, словно… может…

Напрягшись, он с силой задвинул ящик.

— Ты и понятия не имеешь, как это сложно – быть новеньким. Просто дай ей шанс, ладно? — огрызнулся он.

Зашел Карлайл с бутылкой вина в руке и с состраданием глянул на меня, после чего жестом пригласил за стол, и мы покорно сели.

— Красное или белое, Белла?

— Красное, спасибо, — согласилась я благодарно. Щедро налив мне вина в бокал, он повторил процедуру со своим.

Эсми внесла миску с салатом и блюдо с довольно большими стейками, изящно поставив все в центре стола, после чего села и разложила на коленях салфетку.

— Угощайтесь, — пригласила она, и мы приступили к трапезе, сопровождая все вежливыми комплиментами, как все выглядело аппетитно, хотя, буду откровенна, редко когда еда выглядела менее привлекательно, чем крайне недожаренный кусок мяса, который я неохотно плюхнула себе на тарелку.

Как раз когда она говорила про то, как рада видеть всю семью за ужином, Карлайл вмешался.

— Где ты была днем?

— Прости? — Эсми вопросительно взглянула на него с притворной невинностью, в которую почти поверила даже я.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю, Эсми. Что ты делала днем?

— Я тебе не говорила? Ездила за стейками, — держа бокал за ножку, она отпила «Шираз».

— Пять часов? — Карлайл остервенело пилил свой кровавый кусок.

— Карлайл, у нас гости, — скрывающаяся угроза в голосе подступила к поверхности. — Ты же не хочешь втягивать в этот разговор Беллу, так ведь?

— Конечно, нет, — отложив нож и вилку с неловким стуком, он сделал большой глоток вина. Из уголка его губы скатилась темная жидкость, и он быстро стер ее, но мне не удалось унять свое воображение, в котором эта капля превратилась в кровь. — Так, Белла, как учеба?

— Пока хорошо. Я с нетерпением жду викторианскую литературу и продвинутый курс по поэзии в качестве моего основного предмета, это станет вызовом.

— Не понимаю, как современные студенты справляются со всем количеством литературы, что должны прочитать. Эдвард так быстро читает, с ним нам об этом не надо переживать, — Эсми подняла бокал к губам. В свете кухонных ламп напиток в нем выглядел таким же красным, как ее помада, которая подходила к неестественному цвету глаз.

— Белла отлично учится, — с гордостью заявил Эдвард. — И постоянно читает.

Я посмотрела на свой едва обжаренный стейк, который вряд ли можно было считать полезным. Темно-розовый сок пропитывал салатные листья, и я отчетливо вспомнила, почему решила отказаться от красного мяса. Сжав зубы, я разрезала свой ужин, из которого потекла кровь, как из раны.

— Да, похоже, только этим она и занимается, — прочистила горло Эсми. — Белла, Эдвард тебе говорил, что мы с ним побывали в изумительном путешествии в среду днем? Добежали до парка провинции рядом с Ванкувером.

Добежали до Ванкувера? Я глянула на Эдварда. И часто он такое делает?

— Хм, звучит интересно.

— Да, мы были на охоте. Как ни странно, испытываешь невероятное ощущение, когда борешься с диким животным только за счет своей силы и скорости. Словно становишься един с природой.

— Могу представить.

Мысль о том, как Эдвард пил кровь дикого животного в такой же манере, как мою, тревожила и казалась негигиеничной, прежде всего. А главное, я чувствовала себя из-за этого, практически, куском мяса.

— Ох, сомневаюсь, что можешь, дорогая. Эдвард свалил медведя, они сильнее нас, конечно, но мы куда быстрее, так что никакого риска. Он сказал, что на вкус кровь была чрезвычайно интересна. Пряная, так ты ее описал, Эдвард?

Эдвард неловко посмотрела на меня.

— Типа того. Но лес такой красивый, Белла, жаль, ты не видела. Мы наткнулись на гнездо орла… — он говорил и говорил, меняя тему разговора.

Я попыталась выпить вина и успокоиться, но его темный цвет и солоноватый запах напоминали мне кое о чем другом. А Эдвард водил куском мяса по тарелке, собирая сок. Я знала, что ему нравились едва поджаренные стейки, в которых сохранялся вкус крови. Я попыталась проглотить еще кусочек, но увидела лишь сочившийся кровью шмат мяса, отчего желудок сжался.

Эсми звонко рассмеялась над чем-то остроумным, сказанным Эдвардом. Мне вдруг стало казаться, что она вела себя не по-человечески, подав эти кровавые куски мяса на обеденный стол, играя в цивильную хозяйку, когда по блеску в ее глазах было видно, как сильно ей хотелось настоящей крови, горячей и прямо из источника. Она укусила лист салата, а я представила, как эти безупречные белые зубы разрывают горло человека.

— Ты в порядке, Белла? — обеспокоенный взгляд Эдварда, глаза которого были цвета ржавчины, вытянул меня из мыслей, но тошнота не прошла.

— Да пожалуй, я выйду на минутку, если ты не против, — я попыталась выдавить улыбку, надеясь, что не выглядела такой позеленевшей, как себя чувствовала.

— Конечно.

Его рука дотронулась до моей ладони, когда я была на пути в уборную.

Оставив дверь ванной открытой, я сбрызнула лицо водой и оперлась о столешницу, в которую была вделана раковина, руками, ожидая, когда тошнота спадет. Как только я выключила кран, мне сразу стал слышен разговор в столовой, голоса эхом раздавались в коридоре.

— …думал, ты хотя бы попытаешься включить ее в разговор. Она обычная девушка, и ей не хочется слышать про драки с дикими животными и вкус крови медведя… — говорил Эдвард.

— Так ты себя чувствуешь с ней каким-то отклонением? Ты абсолютно нормальный человек, Эдвард, и если тебе приходится скрывать свою сущность, подстраиваясь под нее, то я лишь говорю, что тебе стоит дважды подумать, таких ли отношений ты хочешь.

— Ты только ее встретила и считаешь, что мне стоит порвать с ней?

— Ты же видишь, как она себя ведет. Ты правда думаешь, что она сможет выдержать твою природу и ты будешь с ней счастлив?

Поэтому я была недостаточно хороша в глазах Эсми? Потому что не вампир?

Желудок снова скрутило, когда пауза затянулась.

— Мы любим друг друга, — тихо-тихо проговорил он, но ему потребовалось много времени на обдумывание. — Мы разберемся, — в этот раз его голос прозвучал громче, но это не могло исправить предыдущего секундного колебания, которое показало его сомнения. Он сомневался во мне.

Меня все еще тошнило, а теперь еще и плакать хотелось. Как он мог быть так неуверен в нас, когда я так старалась? Что, если он прав?

— Она всего как две недели знает о тебе, — утешил Карлайл. — По мне, так вы двое уже проделали огромный путь.

“Хороший ты человек, Карлайл”, — подумала я. Ну хоть кто-то из этой семьи на моей стороне.

— Я просто предложила… — начала Эсми.

— Прошу прощения, — перебила я громко, идя по коридору. Мне действительно больше не хотелось ничего слышать.

Собственно, мне хотелось одного – закончить вечер. Я придумала какое-то оправдание, нагородив что-то про сложную неделю и сказав, как мне стало нехорошо (что правда). Поэтому десерт я пропустила. По моему настоянию, Эдвард остался дома, а я поехала на автобусе. Может потому что не хотела быть с ним наедине, пока не смогу обдумать услышанное.

Через пару часов, когда Эдвард пришел в общежитие проведать меня, то обнаружил меня на диване в пижаме с пустой коробкой крекеров на кофейном столике и “Фанатиком” на экране телевизора. И с крепкой темнокожей рукой на моих плечах.

— Кто это, Изабелла? — прошипел Эдвард, и судя по тону, утаивание той небольшой новости определенно было неверным решением.

Без шуток. Сглотнув, я вспомнила сон, ремень, оскорбление. Шлюха. И в тот раз я лишь произнесла его имя.

— Эдвард, это Джейкоб.

---

Перевод: ButterCup
Редактор: tatyana-gr
Жду вас в комментариях и на форуме