Позже я увидела, что мы оставались на линии сорок шесть минут и восемнадцать секунд, которые прошли как одно мгновение.

Когда на заднем плане послышался голос Эсми, Эдвард тихо сказал «пока».

Прежде чем уснуть на рассвете, я беспрерывно плакала в подушку.

Не от счастья, не от грусти, не от облегчения. Я просто плакала.

Утром вернулся отец. Он выглядел усталым, и прежде чем я успела наброситься на него с вопросами, он сонно улыбнулся.

— Я не могу рассказать тебе ничего, что...

— Пап, ты серьезно? — воскликнула я, ставя руки на бедра и следуя за ним на кухню.

— Ты не хочешь наделать никаких ошибок в отношении этого парня, Белла, — сказал Чарли, и я ощутила вину за то, что начала давить на него, когда он, без сомнений, хотел лечь спать. — Да и знаешь, я в любом случае не имею права рассказывать тебе детали расследования.

— Слушай, а он... — я замолчала, не зная, что именно хотела спросить, потому что хотела спросить обо всем. — Пап, пожалуйста. Просто... скажи мне, что можешь? — я стояла к нему вплотную, когда он поднял кофейник и потряс его. Услышав слабые всплески, он только смиренно вздохнул.

Затем вздохнул еще раз и прислонился к ящику, так и не отпустив кофейник.

— Когда я приехал в участок, он уже был там вместе с Марксом. Стоило мне войти, он тут же встал и спросил разрешения позвонить родителям. Мы позвонили...

— И как? Они были шокированы? — с усмешкой уточнила я.

— Ты даже представить себе не можешь насколько, — подтвердил папа. — Он сказал им всего лишь пару слов, чтобы они просто могли услышать его голос, а потом... ну, ты знаешь. Нам было необходимо поговорить о том, что случилось.

— Кто-то похитил его. — Мне пришлось сказать это.

— Белла.

— Мучали ли его? — тихо спросила я.

Папа отвернулся и склонился над кухонной стойкой.

— Ох, — выдохнула я, делая шаг назад. — Но сейчас все хорошо. Он в порядке. Я видела в новостях, как он шел.

— Белла. Пускай все откроется само собой — тогда ты обо всем узнаешь. Не заставляй его рассказывать. Он прошел через ад.

Я знала, что мои следующие слова были эгоистичным, неправильными и совершенно неуместными, но мне было плевать. Эдвард вернулся домой.

— Он спрашивал про меня?

Усы Чарли дернулись, и он вздохнул.

— Да, он спрашивал, не уехала ли ты. — Он замолчал, прежде чем продолжил. До того как снова посмотреть мне прямо в глаза, он обратил все свое внимание на кофейник. — Мы не уверены, что он понимает, сколько в действительности прошло времени.

Я моргнула, и внезапно по мне ударила жестокая реальность. Наши жизни, моя, Эммета, Джесс, Роуз, Джаспера и всего целого Форкса, изменились, но мы жили дома, а он находился где-то еще и только одному богу было известно, что с ним случилось. Для Эдварда время тоже шло. И я не представляла, что он успел пережить.

— Белл?

— М?

— Когда происходит что-то такое, то, ну, ты знаешь, люди меняются. Он может быть непохож сам на себя какое-то время. Или даже всегда.

— Я тоже, — прошептала я.

Чарли, казалось, хотел меня как-то успокоить. Может, похлопать по плечу или потрепать по щеке — в общем, сделать то, что было совсем не в его духе, и внезапно я поняла, что больше не могла не выдержать ни минуты. Развернувшись, я ушла, совершенно не готовая к этой новой реальности.

Когда я взяла телефон, он завибрировал — пришли два сообщения.

«Луг — сейчас же! Целую». — Джесс.

«Луг за домом Калленов». Я серьезно». — Роуз.

Ни с кем не попрощавшись, я схватила ключи и выбежала из дома. Стоило мне запрыгнуть в грузовик и завести мотор, я тут же выехала.

Когда вы ничего не ждете, существует одна проблема: вы так же не представляете, чего стоит ждать.

Я ехала быстро и на автопилоте, больше чем просто готовая к нашему воссоединению. Однако стоило мне припарковаться, я с трудом заставила себя вылезти из машины.

Мне следовало почистить зубы, причесть волосы, накраситься. Только вот дальше что? Каблуки и выпускное платье? Я вздохнула и покачала головой, но, отстегнув ремень, снова замерла.

Чего я ожидала?

Приветственного поцелуя?

Или приветственного хлопка по ладони?

Что, если он больше меня не знал?

А вдруг правда не знал?

Узнаю ли я его?

— Белла, — прошептала я, — твоя мечта сбылась. Выберись, нахрен, из этой машины.

Я вдохнула в себя сухой воздух и вылезла, ступая дрожащими ногами в вязкую землю. Пробираясь по этой знакомой дороге, которую помнило мое тело, я не отрывала глаз от травы и глины. Пока не услышала их.

Безошибочный смех Эммета и Розали. Непрерывно веселый голос Джессики. И бормотание.

Пока я приближалась, все смотрели на меня, а Джесс спрыгнула со старого столба и подбежала, чтобы поприветствовать. Я улыбнулась этой странной улыбкой, чувствуя, как горят щеки, и не разбирая ее слов из-за шума в ушах. Мы быстро приближались к друзьям, а я никак не могла заставить себя поднять взгляд на Эдварда. Казалось, я больше не была властна над своим телом. Мне было плохо, я тонула, меня трясло.

Я держала ключи в кулаке, приложив руку к горлу — посередине между ртом и грудью. Я шла по земле, даже неуверенная, что та была подо мной.

— Ты видел это дерьмо? Старик, я думал, что «Сокс» победит...

— Базы были заняты, — сказал Эдвард — Эдвард! Сказал! — никто не мог этого предвидеть.

— Правильно? — уточнил Эммет, словно это был обычный разговор, но он весь светился, а глаза сияли каким-то неверием. А затем... я увидела Эдварда.

На нем была его красная толстовка с капюшоном. Новые лохматые волосы доходили до самых глаз, неровно подстриженные.

Полагаю, суть в том, что мы все изменились — каждый по-своему. Это нормально. Вы взрослеете. Просто не замечаете, когда смотрите на человека каждый день.

Но Эдвард выглядел старее. Не старым. Просто старее.

Не осталось мальчишечьих черт. Челюсть стала куда более угловатой, а подбородок — острее, и на нем появилась поросль волос. Он, возможно, даже стал выше, но было что-то еще. Что-то, что не мог уловить глаз.

Словно не только время заставило его постареть.

Вдруг они с Эмметом резко обернулись, и внезапно я не смогла отвести от него взгляда — как раньше не могла посмотреть. Он изогнул уголок губ и склонил голову на бок, наблюдая за мной, наблюдающей за ним.

— Привет, Белла, — сказал он глубоким и тихим голосом.

И я сделала именно то, чего не хотела.

Я поднесла руку ко рту и заплакала, другой рукой обнимая себя за живот и смотря на него сквозь слезы.

Боковым зрением я увидела, как все остальные тихо исчезли. Джессика даже проулюлюкала. Я едва держалась на ногах.

Он начал идти ко мне, а я — бежать к нему, раскинув в стороны руки и крепко зажмурив глаза. Я бежала до тех пор, пока он, поймав, не остановил меня. Я крепко прижалась к нему. Это то место, где мне хотелось оказаться давным-давно.

— Я наконец-то нашла тебя. — Я плакала, уткнувшись ему в грудь, а он молчал. Под его рубашкой, странно пахнувшей сигаретами и им самим, неистово билось сердце. Я начала плакать еще сильнее, сжимая кулаками ткань рубашки и этот запах и не собираясь никогда-никогда разжимать пальцы.

— Иисус, — выдохнул Эдвард, на несколько мгновений обнимая меня еще крепче. После этого он сделал шаг назад, и контакт был потерян.

Я не знала, что можно было сказать или сделать. Это как хвататься пальцами за песок в панике. Как пытаться оказаться в прошлом, не имея единого шанса. Это сводило с ума и захватывало, и все, что я могла делать, — это просто стоять и смотреть.

Эдвард нервно и коротко рассмеялся, на мгновение поворачиваясь ко мне спиной. Когда он развернулся обратно, в одной его руке была пачка сигарет, а другой он закрывал глаз.

— Ты хочешь, чтобы я ушла или?..

— Нет, — резко ответил он, зажимая сигарету между губ. Он замер и посмотрел на меня, обхватив пальцами зажигалку. — Просто... я... я думал о тебе все время. — Я наблюдала за вспыхивающим огоньком, пока Эдвард не сумел зажечь сигарету. Он глубоко затянулся и намеренно выдохнул дым поверх моей головы.

— Я тоже, — призналась я. — Тебе следует знать, что я никогда... никогда не прекращала думать о твоем возвращении. Мне столько всего нужно сказать, но я не представляю как. — Смех был слабым, но я хотя бы смеялась.

— Люди говорят, что я уехал специально. Сбежал или какое-то такое дерьмо. Это не правда, Белла. Знай это. Я серьезно. Я не сбегал. Мне необходимо, чтобы ты знала это. Я не переставал думать об этом... эм, почти два года, полагаю. Я не бросал тебя.

— Я всегда знала это, — быстро и уверенно ответила я.

— Это так глупо, — усмехнулся он. — Все это время я только и думал, что «ох, чувак, надеюсь, Белла не считает, что я ее кинул». Насколько это, мать его, глупо? Словно из-за моего отсутствия жизнь должна была остановиться на месте.

Он улыбнулся той улыбкой, которую я никогда раньше не видела — измученной и совсем не улыбкой, — и сделал очередную глубокую затяжку.

— Начал курить, да? — со смешком спросила я. Я ненавидела, насколько все стало неловко.

Он со смущенной улыбкой посмотрел на сигарету, а затем на меня.

— Ты же можешь задавать вопросы, понимаешь? — его тон был знающим.

— Какие вопросы? — Я знала.

— Ты знаешь. — И он знал, что я знала.

— Хорошо. — Мне потребовалось собрать все свое мужество, потому что я вдруг стала абсолютно уверенной, что не хотела знать ответ на тот единственный вопрос, которым задавалась три года. — Что произошло? — в конце концов прошептала я, складывая руки на груде в попытке остановить дрожь, сотрясающую тело.

— Я ушел от тебя той ночью и собирался встретиться с Эмметом здесь, прямо здесь, — сказал Эдвард, взмахивая рукой — он имел в виду поле. — Я приехал чуть раньше и... у этого парня был пистолет. Я попытался отдать ему ключи, кошелек, даже свой шнурок — да что угодно. Но. Эм. Ему нужно было не это. И... вот и все.

— Мне следовало остановить тебя. — Я покачал головой. — Мне следовало никогда не отпускать тебя. Мы... я просто не должна была позволить тебе уйти.

— А кто знал? Это же Форкс. — Эдвард пожал плечами. Его взгляд переместился, и я заметила, что все возвращались, слушая с серьезными лицами и пытаясь разобраться в этом, во всем. — В общем, — он прочистил горло, — они собираются привлечь его к суду. Вероятно, совсем скоро. Может быть, через две недели? Отец сказал, что они попытаются скрыть все от общественности, потому что я был несовершеннолетним, когда... ну, когда. Но ведь что-то может просочиться в прессу? Типа, что-то вроде деталей?

Он не смотрел ни на кого из нас, а только на сигарету, тлеющую между большим и указательным пальцами, время от времени стряхивая пепел средним.

— Они приговорят этого ублюдка, — с уверенностью заявил Джеспер. — Этот кусок дерьма будет гнить в тюрьме до тех пор, пока не отправится в ад.

Эдвард ничего не ответил на это. Прежде чем поднять на нас взгляд, он закусил нижнюю губу.

— Было бы круто, если бы... эм. Я не хочу, чтобы вы там были. В суде и прочее. Или слушали то дерьмо в новостях, понимаете меня? Просто...

— Как хочешь, — быстро сказал Эммет, окидывая нас лучше-послушайтесь-взглядом, который, я знала, мы не проигнорируем. — Как хочешь. Нам плевать на это. Мы просто рады, что ты вернулся, брат. — Эдвард покачал головой и увернулся, прежде чем рука Эмма смогла бы взъерошить его волосы.

— Тебе серьезно нужна стрижка, красавица, — засмеялся тот.

— Я как раз хочу отстричь волосы. Хочешь помочь?

— Уверен?

— Да, я ненавижу это. — Его голос был вроде как ледяным. Он не преувеличивал, когда говорил про ненависть.



Мы вошли к нему в дом. За последние полтора года он стал мне знаком в совершенно новом смысле. Теперь он казался домом Эсми.

Эсми.

Эсми, которая стояла в дверях, когда мы все ввалились, с улыбкой, полной надежды и новым светом в глазах.

— Голоден? — спросила она у Эдварда, и я заметила, что, возможно, ее глаза не светились, а скорее мерцали надеждой, смешанной с абсолютно новым беспокойством.

— Нет, спасибо, — вежливо ответил Эдвард с улыбкой. Его тон был почти что формальным, словно он разговаривал с незнакомцем.

— Ладно, — кивнула она, гладя его напряженные руки. — Если тебе что-то потребуется, только дай знать.

— Ладно, — повторил он, протискиваясь мимо нее. Мы пошли следом.

— Мистер Коул приедет через двадцать минут, — нерешительно сказала она ему в спину. Он напрягся и на мгновение затормозил.

— Ладно.

Он продолжил идти, и мы последовали за ним, но я отстала и смотрела на Эсми целых пять секунд, прежде чем мы обе расплылись в широких улыбках и крепко-крепко обнялись.

Она отстранилась. Ее руки метнулись ко рту, но вскоре она прижала их ко лбу.

— Это был лучший день в моей жизни, — прошептала она, улыбаясь в тридцать два зуба.

— Мой тоже.

Она снова обняла меня.

— Спасибо, Белла. За то, что не сдавалась вместе со мной. — Я поблагодарила ее в ответ и крепко прижала к себе, прежде чем она вновь сделала шаг назад и посмотрела на меня.

— Я совсем не могу справиться с собой, — рассмеялась она. — Я хотела устроить большую приветственную вечеринку, но Карлайл сказал, что это глупо, а Эдвард... он просто не хотел этого.

— А чего он хочет?

— Вести себя так, будто ничего не случилось, что можно понять. — Затем она склонилась ко мне и понизила голос. — Но он больше не тот мальчик, и мне кажется, что если он ожидает, что все будет как раньше, то это... может плохо закончиться.

— Да, — согласилась я.

— Нас ждет долгий путь. — Эсми снова сияла. — Но боже. Это тот путь, которого я хочу. После суда у нас всех будет время исправить и построить что-то... новое.

— Этот суд...

— Будет чертовски трудным. Я не знаю, как сдержаться, чтобы не убить эту скотину собственноручно. Когда кто-то творит такое с твоим ребенком... — ее голос надломился, но она замолчала, взмахнув рукой, и ее глаза наполнились слезами. — Иди. Иди наверх. Я снова хочу покричать на вас за то, что вы слишком шумите. — Она слегка улыбнулась. — Не могу дождаться этого.

Я обнаружила всех в комнате Эдварда, которая была совершенно такой же, не считая двух вещей: какие-то предметы были передвинуты мною во время визитов, и на комоде стояла полупустая и дорогая на вид бутылка виски.

— Значит, родители просто разрешают тебе здесь курить? — спросил Джаспер, беря бутылку.

Эдвард пожал плечами, подключая к сети электрическую машинку для стрижки волос.

— Это не... — начал он и, погрузившись в размышления, сузил глаза. Это было чем-то новым. Я никогда не видела его неуверенным в таком смысле, колеблющимся в таком смысле. По крайней мере, ни с одним из нас.

— Да все норм, ладно? Можешь ничего не объяснять, — заверил Джаспер. Сделав глоток, он передал бутылку Джесс.

Эдвард покачал головой и на секунду прислонился к комоду. Я мысленно запечатлела его на этом самом месте и в это самое время, словно знала, что он мог исчезнуть в любое мгновение.

— Знаю, что выглядит дерьмово, — в конце концов произнес он. — Но...

— Эдвард, братан, забудь, — сказал Эммет и схватил машинку для стрижки.

— Это он начал, — просто пожал плечами Эдвард. Он стянул с себя футболку и схватил полотенце, которое висело на спинке стула.

Мы все замерли, пока он быстро накидывал его себе на плечи. Оно смогло скрыть огромные черно-фиолетовые синяки на правом плече и спине, но только не маленькие идеально круглые шрамы на животе и руках.

— Ну давай же, брат. Они растут, блин, с каждой секундой, — сказал он, выдавливая из себя смешок и указывая на волосы.

Эммет прочистил горло и снова взял машинку. Роуз вылетела из комнаты с Джесс на хвосте; их губы были поджаты, и они были готовы расплакаться.

Я осталась.

Джаспер сделал еще один глоток виски и присел на край кровати.

— Плакали мои плечи, да? — отозвался Эдвард, округлив глаза, когда наклонял голову, чтобы Эммету было удобнее начать.

— Тебе не стоит об этом говорить, — сказал Эммет, и пучок волос Эдварда упал на полотенце.

— Можно мне попробовать? — вставая и протягивая руку за машинкой, спросил Джаспер спустя несколько минут напряженной тишины.

Я подняла руку, чтобы как бы почесать подбородок, но на самом деле смахивала теплую беззвучную слезу.

Всё из-за... всего этого. Возможность снова видеть их вместе, а ведь я так долго думала, что, весьма вероятно, никогда больше это не увижу.

А всё потому, что нечто кошмарное, отвратительное и ужасное случилось с парнем, который меньше всех этого заслуживал... и он пытался пережить это, отмахиваясь и смеясь.

И по какой-то ужасной причине — той, которую я знала, но отказывалась произносить, — я не могла просто забраться к нему на колени, взять в руки его лицо и сказать, что мне нужно быть рядом с ним.

Почему-то теперь он был от меня дальше, чем раньше.

Джаспер работал машинкой в области шеи с максимальным вниманием, и комната снова погрузилась в тишину, пока Эдвард не заерзал на месте и не наклонился за бутылкой виски, стоявшей на полу.

— Хочешь? — спросил он, протягивая ее мне.

Я покачала головой и прикусила губу, чертовски надеясь, что никто ничего не скажет о моих слезах, и они проявили ко мне милосердие.

Эдвард вздохнул и глотнул напиток, а потом прижал бутылку к груди, словно она была его единственным другом в этой комнате.

— Сядь прямо, красавчик. Сейчас будем делать из тебя уродца, — сказал Джаспер.

— Страшнее тебя я-то уж точно не буду, — парировал Эдвард, ударяя Джаспера здоровой рукой.

— Соси хер, брат, — пробормотал тот, отталкивая руку Эдварда.

— Никогда снова, — сухо отрезал Эдвард, а затем неуверенно посмотрел на всех нас. За одну секунду в комнате не осталось воздуха. — Вы бы все равно узнали, — устало продолжил он, словно говорил об этом уже миллион раз, не считая того, что я вообще не могла представить, что он когда-либо произнес бы эти слова вслух. Даже я не была уверена, что услышала их. — Вот. Так все и было. Вот что случилось. Ну и еще куча другого дерьма. Но. Теперь можете не задаваться вопросами. А это, кстати, ожоги от сигарет. А синяки остались после того, как я сломал дверь, чтобы сбежать. Вот так. Теперь вы знаете.

Джаспер ничего не сказал, а продолжил стричь волосы. В его движениях было меньше спешки и на лице застыло мрачное выражение.

Именно Эммет слабо втянул в себя воздух и вытер глаза обратной стороной ладони. Он покачал головой.

— Это ничего не меняет, — в конце концов сказал он. — Это не имеет для нас значения. Совершенно никакого.

Эдвард поднял на него взгляд с нечитаемым выражением лица.

— Конечно, блядь, меняет, — рявкнул он. — Это меняет все.

Он уклонился от рук Джаспера, встал, поднимая вместе с собой бутылку, и схватил сигареты, лежащие на комоде.

— Я не знаю, что ты хочешь от нас услышать, — сказал Эммет.

— Не знаю. Ведите себя так, словно что-то случилось. Или не ведите. Мне похер, — отрезал Эдвард, зажигая сигарету и снова садясь. Джаспер уже успел откинуть ножницы обратно на кровать. — Адвокат и команда — или кто вообще там приедет — будут здесь через десять минут. Я не могу спуститься вниз с непонятно какой стрижкой.

Джаспер снова взял машинку, но я увидела, как дрожали его руки. Эммет слабо ударил по двери шкафа и вышел из комнаты.

Я отошла от стены и забрала машинку из рук Джаса. Выходя, он не отрывал глаз от пола.

— Думаю, — прочистив горло, сказала я, — наверху волосы лучше оставить более длинными.

— Ладно, — согласился Эдвард, и я встала позади него.

Я в тишине состригла все, что он хотел; ни один из нас не произнес ни слова. В тайне я наслаждалась тем, что могла гладить его шею своими пальцами. Могла чувствовать знакомую кожу этого призрака.

Когда я обошла его, чтобы увидеть, как все выглядело спереди, он быстро схватил меня за запястья, отчего я подпрыгнула, и не отпустил их.

— Что? — прошептала я, изучая его лицо.

— Мне кажется, он собирался похитить кого-то еще, — вырвалось из Эдварда.

— Почему? — я пыталась сделать так, чтобы голос не дрогнул. Я хотела, чтобы он рассказал все, что ему необходимо, и почему-то мне казалось, что это было даже не верхушкой айсберга. Однако все выяснится. Спустя время.

— Он заставил меня покрасить ту комнату в самом конце дома... в тот же цвет, который был в моей комнате, — объяснил Эдвард, и на мгновение я была поражена.

Его комната?

Он только что назвал место, где был спрятан и заперт, своей комнатой.

Я пошатнулась, но ничего не сказала. Просто ждала. Не уверена, ради него или себя самой.

— А затем он купил домой до хрена белых футболок и джинсов, в чем был я... и он сказал мне, что я стал старым. Он ненавидел это. Ну пиздец, — презрительно усмехнулся Эдвард, зарываясь пальцами ног в ковер. — И, эм, он начал ездить в какие-то соседние округа на бейсбольные игры. Он возвращался с программами, где были подчеркнуты имена. Словно какая-то канцелярская работа или прочее дерьмо.

Я стояла, между нами гудела машинка для стрижки, Эдвард смотрел в пространство перед собой, а я — только на него.

— И ты сбежал? — мягко подтолкнула я.

— Он обычно запирал все на замок. Когда он уходил на работу, там почти всегда оставалась его девушка, но... в доме было оружие. И. Ну не знаю. Я ударил ее. А затем выбил дверь.

Черт бы побрал мои мысли. Черт бы побрал эти злые мысли, потому что я могла думать лишь об этом... это заняло два года?

— У него была девушка? Она?..

— Ее арестовали. Ее и нескольких других, кто был... рядом. Он занимался настоящим и извращенным дерьмом. Я думаю, в смысле, предполагаю, что просто был его любимчиком, — со злостью закончил Эдвард, а затем отпихнул меня в сторону, и его в эту же секунду стошнило на ковер.

Когда рвота прекратилась, я сделала шаг вперед, уже слыша, как по ступенькам бежала Эсми. Схватив полотенце с его плеч, я кинула его на рвоту.

Эдвард остался в сгорбившемся положении, упираясь предплечьями в колени и тяжело дыша.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Эсми.

— Все в порядке, — сказала она. — Ничего страшного. Мы уберем это прямо сейчас.

Эдвард сел. Зажмурившись, он покачал головой.

Я подумала о том, осознавала ли Эсми, что разговаривала с ним, как с пятилетним ребенком, хотя он пережил то, с чем не смог бы справиться более везучий и более сильный мужчина.

Эдвард встал и пошел в примыкающую к спальне в ванную, захлопнув за собой дверь. Эсми уткнулась лицом в ладони и простояла так целую минуту, прежде чем опустилась на колени и начала убирать все, что было возможно, с помощью полотенца.

— Может быть, мне принести что-нибудь? — слабым голосом спросила я.

— Нет, нет, ты можешь идти. У нас все равно назначена встреча, — ответила Эсми, не поднимая на меня взгляда.

К тому моменту, как я забралась в грузовик, все остальные уже уехали.