Она оставалась в буфете три дня. Целых три дня. Её рыдания слышались в целом доме - неважно, где бы ты не находился, что бы ты ни делал. Это было так, будто бы она была рядом с тобой.

Карлайл чувствовал себя виноватым. Это было ужасно. Каждый раз, когда они с Эдвардом пересекали прихожую или другую комнату, всё, что они могли сделать, так это обмениваться отчаянными взглядами и сердито вздыхать.

Эдвард почти всегда был на охоте. Его глаза были ярче, чем обычно.

Карлайл должен был стать тем, кто распутает эту ситуацию.

Он провёл много времени, читая свои исследования в больнице, из которой он должен будет скоро уйти и дверь.

Дверь буфета.

Карлайл все вечера и ночи проводил на полу, его голова была повёрнута в сторону двери. Двери, где была она. Иногда он менял положение. Он оставался там в течение многих часов, слушая её рыдания. Иногда приглушённые тишиной.
Он сидел там, прислушиваясь в её дыханию.

Он думал о том, что сделал с ней. Это была его вина. Это его вина в том, что она в тёмном буфете, одна, плачет несуществующими слезами, изливая свою душу. Это его ошибка в том, что она отчаянно кричит половину солнечного дня. Это его вина, что она не может больше радоваться солнцу. Это его вина, что сейчас она ненавидит саму себя. Это его вина.

Он продолжал сидеть там. Он хотел исправить.

Конечно, он не мог всё вернуть назад. Он был бессмертным, но не Богом.

Но он хотел извиниться перед ней, перед этой маленькой, деликатной женщиной с большими грустными глазами, и прекрасными губами, которая теперь из-за его эгоизма не могла иметь мира.

И, к тому же, если бы он ничего не сделал, то Эдвард скоро бы сошёл с ума.

Итак, он ждал.

И ждал.

Даже при том, что у них была вечность, было то, что рано или поздно заставит ее выйти.

Жажда.

Эсме – новорождённая. И она ещё не ела. Сегодня или завтра ей понадобится еда.

И, как он планировал, этот день наступил.

Эдвард, как всегда, был на охоте. Он находил новые места и пробовал новых животных.

Карлайл сидел на полу, прислушиваясь к каждому звуку, который издавала Эсме.

Всё остановилось. Ни дыхания, ни звука.

Он вскинул голову, глядя прямо перед собой, но сконцентрировался на чём-то позади него.

Одежда. Звук одежды. Запах из-под двери. Скрип дверной ручки. Ручка повёрнулась.

Он быстро отступил от двери, выпрямился, расправил одежду и пристально посмотрел на дверь.

Точнее, уже на женщину, которая появилась из-за двери.

Её одежда была помята, но она всё равно выглядела изящной.

Они посмотрели друг на друга. Он отражался в её глазах. А она в его. Наступила долгая тишина.
- Я хочу пить, - сказала она, прерывая напряжённую атмосферу.

Карлайл как будто вернулся в реальный мир.

- Ох, да. Конечно. Ты хочешь, чтобы я показал тебе как охотиться?

Она колебалась, но всё-таки доверилась ему.

Они вышли наружу, медленно идя до того места, где заканчивается сад и начинается лес.

- Теперь мы побежим. Не расстраивайся, это будет необычно для тебя. Не расстраивайся, если будешь бежать медленнее, чем я, или если я буду отставать от тебя, - сказал он, улыбаясь. Он надеялся, что смог убедить её.

- Мхмх, - это было всё, что она сказала.

Они начали бежать. В начале Эсме контролировала себя и была осторожна, но затем она начала набирать скорость. Она была быстрее Карлайла. Они продолжали бежать, пока Карлайл не почувстввовал оленя. Для начала это была прекрасная добыча. Потом, когда Эсме будет опытнее, они смогут охотиться на более крупных животных.

Хорошо, она могла охотиться.

Карлайл остановился, чтобы понаблюдать как она будет преследовать оленя.

Это было ещё одной проблемой. Охота.

Обычно они с Эдвардом вместе охотились, это была привычка и их было только двое. Теперь их трое. И Эсме - женщина. Женщина, которая провела первые три дня своей новой жизни плача в темноте. Хотела ли она охотиться вместе? Или одна? С Карлайлом? Или Эдвардом?

В голове Карлайла появились различные мысли об Эдварде и...

Но он выкинул их из головы. Он не может позволить себе думать об этом. Не сейчас.

Он посмотрел на неё. Она бежала за другим оленем. Хотя она была новорождённой, она себя хорошо контролировала.

Животные не были разорваны на куски и она, насколько он мог видеть, не сильно выпачкалась. Он улыбнулся, вспоминая, каким был Эдвард на первой охоте. Он был полностью грязным и это напомнило о ребёнке, который впервые самостоятельно ест ложкой. Результат всегда был одинаковый: много супа на кухне и на его лице, и ничего в его елудке.

Эсме прикончила шесть оленей и подошла к нему.

Он улыбнулся ей, заверяя её, что она в безопасности.

- Эсме, у тебя очень хорошо получилось. Я удивлён. – он вздохнул. – Теперь, если ты не против, то я сам поохочусь. Ты подождёшь меня или хочешь вернуться домой? Я могу показать тебе путь, если ты не уверена, что найдёшь дорогу, - неуверенно сказал он.

После той вспышки Эсме он боялся, что легкомысленное слово могло сломать её. Как стеклянную куклу.

- Нет, всё в порядке. Пока ты будешь охотиться, я прогуляюсь, - сказала она, глядя в лес.

- Правильно, - сказал он и побежал.

Он провёл за охотой два часа в чаще леса. Ему нравился тот покой, который лес давал ему. Тишина.

Но когда он вернулся домой, тишина была нарушена.

И как и в предыдущие три дня, плачем.

Он повернулся на плач. Он могу узнать этот звук среди тысячи.

Эсме.

Он выпустил свою добычу, даря ему ещё один день жизни и побежал на звук.

Одна, в тёмном помещении. Это была Эсме.

Она не услышала его приближения.

Он сел рядом с ней, неуверенно поглаживая её по спине. Она продолжала плакать ещё полчаса, затем она подняла голову и посмотрела на него.

- Что ты здесь делаешь? – спросила она, её глаза были сухие, но опухшие.

Он не ответил, вместо этого он спросил её. – Почему ты плачешь, Эсме?

Она молчала в течение долгого времени, прежде чем открыла рот, чтобы заговорить.

- Я чувствую себя одинокой, - ответила она, избегая его пристального взгляда.

Он опустил голову. – Почему?

- Я не знаю. Я чувствую себя потерянной. У меня больше никого нет. Нет друга, даже меньше любимого. Никто не позаботится обо мне. Мне не с кем поговорить. И я - это кто-то другой; я напугана, потому что не знаю, как управлять этой ситуацией. Я не знаю, что я должна думать, делать, чувствовать, - сказала она, и её голос зазвучал громче, но Карлайл не думал об этом. Она открылась ему. Она говорила. Он продолжал слушать.

- Я чувствую, что мир незнаком мне. Я больше не понимаю его. Я чувствую себя так, будто бы оказалась на другой планете, где люди отличаются от меня, они не говорят со мной на одном языке. И я не могу общаться с ними, я не понимаю их, - сказала она, - её лицо было спокойное, но в тоже время было видно, что это всё причиняло ей боль.
- Я едва могу узнать себя, Карлайл, - сказала она, глядя на лес. Она опустила руки и теперь сидела, спиной прислонившись к двери. – И это пугает меня, - добавила она, наконец посмотрев на него.

Он посмотрел на неё. Он наблюдал за ней. Затем он взял её руки в свои и нежно сжал их.

- Ты не одинока, Эсме. Я здесь. Эдвард здесь. Я знаю мы не...., мы не то, что ты хочешь, но это всё, что мы можем. Прости меня за то, что я сделал с тобой, если бы я только...

- Ты не должен извиняться, Карлайл. Я не печальна и не злюсь из-за того кто я. Я действительно благодарна тебе, просто я растерянна, - сказала она с улыбкой. Теперь она хотела успокоить его.

- Это нормально. Это здорово. Ты привыкнешь со временем, с моей помощью. Я буду здесь для тебя. У тебя есть вопросы? Я отвечу. Ты беспокоишься? Я успокою тебя. Ты боишься? Я помогу тебе справиться с твоим страхом. Конечно, если ты захочешь этого. Но даже если не захочешь, я здесь, Эсме, чтобы помочь тебе. И Эдвард тоже. Ты не одинока, ты никогда не останешься одна, - сказал он, слегка смущённый своими словами, но это была правда.

Она смотрела на него, и он был уверен, что она снова начнёт плакать. Вместо этого она упала в его объятия, и начала тихо всхлипывать. Но это не было грустно и мучительно. Это были слёзы заключённого, которого освободили после долгих лет тюрьмы, слёзы матери, которая увидела своего сына вернувшимся с войны.

Он инстинктивно обнял её и начал мягко укачивать. Они стояли так до самого утра.

От автора: Ох, моя бедная Эсме. Я знаю, что это печально. Но когда я читала про превращение Беллы и когда она даже не зная себя была счастлива и радостна, то стала сердитой. Не возможно быть счастливой, когда ты умерла и стало тем, кого ты не знаешь. Это не нормлально. У Карлайла и Эсме всё по-другому, они знали друг друга совсем немного. Но Эсме всё же грустно, как вы можете видеть.

От переводчика: Давайте мы все вместе восхитимся благородством Карлайлом и порадуем меня комментариями на форуме. Сделайте переводчику подарок на Новый Год, пожалуйста)