Тихий уездный городок Затонск просыпался с первыми лучами солнца. Рабочий люд собирался на работу: кто в поля, кто на склады, скотобойню, в торговые лавки.

В особняке с колоннами на улице Царицынской было тихо, только едва слышно доносились шаркающие шаги Прасковьи - старая служанка спешила на кухню готовить завтрак для господ. На втором этаже особняка, в комнате, окна которой выходили в сад, откуда доносилось пение птиц, спала чета Штольман.

Сколько всего миновало: и боль, и разлука, и радость встречи, и счастье в единении души и сердца.

После свадьбы Якову Платоновичу предлагали вернуться на службу в Петербург, но он отказался. Памятуя активную деятельность теперь уже супруги, Яков решил, что тихий маленький Затонск подойдет их семье лучше, чем большая шумная столица. Хватит с него и коротких поездок в Петербург, в которых его драгоценная Анна, уверен, найдёт приключения.

Он был прав: во время первого же путешествия в Париж, с остановкой в Петербурге, Анна умудрилась потеряться в северной столице. Ведомая духом, она покинула гостиничный номер, никому ничего не сказав, не оставив записки. В тот момент у Якова прибавились ещё несколько седин, он поднял чуть ли не все управление полиции Петербурга на поиски жены, даже сам полковник Варфоломеев бросил свои силы в помощь другу Штольману.

Анну нашли на исходе дня на окраине Петербурга в трущобах вместе с десятками ребятишек, похищенных в течении месяца в столице. Увидев Анну, Яков Платонович, наверное, впервые в жизни позволил эмоциям взять верх у всех на виду. Страх потерять Анну или условия, в которых ее нашли (грязный пол, темный подвал), возымели такой эффект, что Штольман сначала очень громко возмущался, а потом не выпускал жену из объятий.

Дело о пропавших детях оказалось очень громким, были замешаны высокопоставленные чины.

Детей либо похищали из семей, либо подбирали бездомных, затем заставляли воровать или предоставляли для садистских утех господам. Так и была до смерти замучена девочка Катерина четырнадцати лет отроду. Переживая за судьбу своего младшего брата, в виде духа она и явилась Анне. Также с помощью Анны Викторовны были найдены мучители девочки и организаторы всего этого сомнительного предприятия.

Свадебное путешествие по Парижу прошло без появления духов и расследований. Молодожёны были поглощены друг другом, прогулками по паркам, посещениями музеев и театра.

Солнечные лучи пробились сквозь портьеры, пробежались по одеялу и остановились на мужском лице, отчего он поморщился. Каждое пробуждение для Штольмана было счастливым моментом – он видел Анну. Ее нежную улыбку, распущенные волосы на подушке. Приподнявшись на локте, Яков любовался женой: во сне она была дивно как хороша.

Вскоре после возвращения из поездки чету Штольман потрясла радостная весть – они станут родителями. Мироновы-старшие уговорили зятя поселиться на втором этаже особняка, да и сам Яков Платонович понимал, что из-за его работы Анна постоянно будет находиться одна, а так она окажется под присмотром. Хотя когда что-либо останавливало барышню Миронову, а ныне Штольман?

Ещё одной новостью, удачной для Якова, стало то, что духи оставили Анну - навсегда или только на время беременности, пока не ясно, но следователь был рад, что теперь его жена не пускается в авантюры, следуя за привидениями. Конечно, оставаться в стороне от расследований Анна Викторовна не имела желания, а потому, дабы удовлетворить любопытство жены, Яков Платонович регулярно делился с ней результатами розыскного труда, а иногда и ходом дела, где взгляд со стороны позволял следователю посмотреть на ситуацию по иному. Как говорится: одна голова хорошо, а две лучше.

Милое личико Анны исказила гримаса недовольства, а рука легла на уже округлившийся живот. Яков повторил жест жены: накрыл своей рукой ее ладонь и тут же почувствовал толчок, отчего его улыбка стала шире.
- Тише, тише, малыш, не стоит будить мамочку, - зашептал Яков, склонившись к животу жены, попутно осыпая поцелуями все, до чего мог дотянуться.
- Разбудили? – обратился Штольман к Анне, когда почувствовал ее пальцы на своих волосах и встретился с ее голубыми глазами.
В ответ лёгкий кивок, глубокий вдох и снова закрытые глаза.

Яков переместился к лицу любимой, подарил нежный поцелуй.
- Не могу проснуться, – тихо пожаловалась Анна.
- Отдыхай, - прошептал Штольман.
- Хороша жена, мужа с работы встретить не может и проводить, - заворчала Анна, теснее прижимаясь к мужчине, чем вызвала у последнего смешок. Вчера Яков Платонович, заполняя отчёты, припозднился с работы и, вернувшись домой, обнаружил спящую Анну, чем встревожился. Мария Тимофеевна заверила зятя, что с Аннушкой все в порядке: немного нездоровилось, но уже все прошло.

Как бы Якову ни нравилось нежиться с Анной в постели, но служба ждать не будет, поэтому, заверив горячо любимую жену, что одно утро он вполне может позавтракать без нее, и пообещав, что днём они обязательно сходят прогуляться в парк, он поднялся.

В столовой уже хлопотали Мария Тимофеевна с Прасковьей, накрывая стол. Завтрак протекал в тихой мирной атмосфере: Штольман с Виктором Ивановичем обсуждали последнюю статью Ребушинского о ситуации в городе, а в душе радовались, что данный писака наконец-то оставил свои пасквили в адрес Анны.

Выйдя на крыльцо, Яков Платонович вдохнул полной грудью. Август-месяц обещал быть не таким жарким, как июль. Уже собравшись пройтись пешком до управления, он заметил остановившуюся пролетку, с которой спрыгнул его помощник Коробейников, и поспешил к нему.
- Утро доброе, Антон Андреевич.
- Не такое уж оно и доброе, Яков Платонович, - запыхавшись, приветствовал Коробейников.
- Что случилось?
- Труп в гостинице, - понуро произнёс помощник, чем удивил Штольмана: в Затонске уже давно ничего не происходило, а тут, возможно, убийство. Новое дело.
- Тогда поспешим, Антон Андреевич.

***

В гостинице городовые уже были заняты делом под руководством Ульяшина: производили опрос постояльцев, горничных и обыск помещения.

Штольман ступил за порог и по спине прошелся липкий холодок – в этом номере всегда останавливалась Нежинская Нина Аркадьевна. Следователь прошёл в комнату и отметил, что все убранство осталось таким, каким помнил Яков – ничего тут не поменялось с того времени. Посередине стоял стол, накрытый на чай на две персоны, за ним лежало тело женщины в платье тёмно-зеленого цвета, сшитого по прошлогодней моде. Поза жертвы была такова, что одна рука скрывало лицо, а другая держала мундштук.

Подойдя поближе, Яков Платонович повернул тело и едва удержался, чтоб не отшатнуться и сохранить невозмутимое лицо – перед ним лежала Нина, когда-то фрейлина Ее Величества, английская шпионка и женщина, которую когда-то любил Штольман, как он думал.

От той Нины осталась лишь тень: ее тело было худым и изможденным, лицо угловатым.

- Яков Платонович, - в комнату вбежал Коробейников и тут же замер, увидев убитую. - Это же Нежинская.
- Вот именно. Вопрос: как она здесь оказалась и, главное, зачем? – рассуждал Штольман.
- В гостевой книге значится как госпожа Морозова, - все так же пораженно добавил Антон Андреевич, не сводя глаз с Нежинской.
- Неудивительно. По моим данным, сейчас госпожа Нежинская должна находиться в Оренбурской губернии, отбывать свой срок ссылки, если только ей не удалось сбежать… - Яков резко замолчал, почувствовав холод на щеке, как будто к ней кто-то прикоснулся. По инерции сыщик сделал шаг назад и задел стул, но тут же поймал его, поставив на место.
- Яков Платонович, вам нехорошо? Вы побледнели!
- Да нет, просто спал плохо, - тут же нашёлся следователь, что ответить вошедшему доктору. – Здравствуйте, Александр Францович.
- Понимаю, понимаю. Как поживает Анна Викторовна?
- Да вот хотел попросить, чтобы вы заглянули к нам. Мария Тимофеевна сказала, что вчера ей нездоровилось, да и сегодня с утра проснуться не могла, - в голосе Штольмана звучала обеспокоенность.
- Ну, голубчик вы мой, Яков Платонович, в ее положении спать - это нормально, но для вашего успокоения я зайду к вам. А сейчас, позвольте, я приступлю к своим обязанностям, - доктор Милц опустился над телом, производя осмотр.

Обыск комнаты ничего существенного не дал: писем никаких не нашлось, багаж тоже отсутствовал - дама прибыла налегке.

В ходе опроса выяснилось, что госпожа «Морозова» приехала накануне в четыре часа пополудни, из номера никуда не выходила, отправляла посыльного с запиской на улицу Царицынскую, пять.

Штольман сразу почувствовал неладное - никаких записок он не получал. Дурное предчувствие нарастало: вечером Нину навещала дама, по описанию это была Анна. Последней каплей, повергшей в ужас Штольмана, стало озвученное доктором Милцем время смерти: оно совпадало с посещением Анны.

«Боже, только не это, неужели опять повторяется «дело инженера»? – размышлял Яков, тяжело опустившись на стул.

- Александр Францович, время точное? – задал следователь вопрос, хоть и знал ответ - доктор всегда был предельно точен. – А причина смерти какова?
- Видимых причин нет, больше смогу сказать только после вскрытия, – произнёс доктор, закрывая свой саквояж. - С вашего позволения, мне пора.

Ушёл доктор Милц, городовые унесли тело, а Яков Платонович продолжал сидеть, погрузившись в думы: «То, что Анна не убивала, я уверен, но почему она не сказала о встрече с Нежинской? Наверное, потому, что нехорошо себя чувствовала - не думаю, чтоб она от меня что-то утаивала. Значит, ее кто-то хочет подставить… но кто? Почему? И зачем здесь вообще появилась Нина?»

Штольман просчитывал, анализировал, пытался найти выход из щекотливой ситуации. Его взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на столе, на котором стоял чайный набор. Следователь резко встал, от движения несчастный стул все-таки упал. Перед ним стояла Нина с коварной улыбкой.

Штольман зажмурился и тряхнул головой. Открыл глаза, но картинка не исчезла. Наоборот, действие развивалось: Нина Аркадьевна в своей высокомерной манере склонилась над сервизом – уже унесенном на исследование. Тонкими пальчиками Нина коснулась крышки чайника и подняла её, налив внутрь немного жидкости из маленького флакончика. Что-то отвлекло женщину, и она поспешно спрятала пузырек в лифе платья. Притворно доброй улыбкой Нина встретила вошедшую Анну.

Сердце Штольмана забилось чаще, а между тем действие продолжалось: дамы вели беседу, и каждая еле сдерживала себя в рамках приличия. Нина разлила чай по чашкам, предлагая одну Анне. Госпожа Штольман поднесла кружку к губам.

Следователь сделал шаг вперёд, чтоб остановить жену от опрометчивого поступка, но в этот момент видение исчезло. Яков стоял один посреди пустой комнаты. «Что это было? Перенервничал, воображение разыгралось», - сделал вывод сыщик. У него сейчас была более важная задача: отвести подозрение от жены, ответить на вопрос, зачем приезжала Нежинская в Затонск, и выяснить причину ее смерти. Ещё раз бросив взгляд на стол и осуждающие качнув головой, решительным шагом сыщик покинул номер.

В гостиничном коридоре от внимания следователя не ускользнула барышня, разговаривающая с горничной и имеющая явный польский акцент.

В управлении Штольман первым делом телеграфировал в Петербург Варфоломееву о нахождении в Затонске бывшей фрейлины, а также попросил разъяснений, как это могло произойти.

Антон Андреевич получил задание навести справки обо всех постояльцах и посетителях: кто такие, когда прибыли, кто посещал ресторацию при гостинице в приближенное время к смерти Нежинской.

Затем Яков Платонович отправился в мертвецкую к доктору узнать причину смерти. Доктора на месте не оказалось, и Яков остался подождать его в кабинете.

На длинном металлическом столе лежало тело. Приподняв белую простынь, Яков взглянул на лицо женщины, ставшей поворотным, хоть и горьким, ключом к счастью в его жизни. Не встреть он Нину, не потеряй голову и не натвори бед, не попади он в Затонск – возможно, никогда бы не встретил свою Анну и не был бы так счастлив. Любил ли он когда-то эту женщину… теперь он был уверен, что нет, лишь сильно увлечён. Сгорал от страсти, возможно, но не любил. Было ли ему ее жалко?.. Если б Нина не вонзила ему «нож в спину» и не предала, цинично не играла с ним, то может быть. Была ли вообще когда-нибудь эта женщина искренна?

Вглядываясь в ее черты, Яков вспомнил ее пафосный монолог: «Меня найдут в реке. Отвезут доктору Милцу. Я буду лежать голая на столе. А ты будешь рыдать. Я представляю, как ты тихо заплачешь в мертвецкой, как будут вздрагивать твои плечи. А доктор Милц будет стоять у тебя за спинной с тесаком, ожидая своей очереди».

«Ну вот, Нина Аркадьевна, почти все и сбылось, только я не рыдаю», - мысленно обратился Штольман, отрывая взгляд от тела. И тут же замер: с другого края стола стояла Нежинская собственной персоной.
- Мой милый Якоб, даже слезинки не прольешь? Тебе совсем меня не жаль? – наигранно лилейным голосом произнесла Нина.
Штольман вновь зажмурился и встряхнул головой, прогоняя наваждение. Все прошло: он вновь был один в кабинете. Задуматься следователю не дал вошедший доктор.
- Простите, Яков Платонович, необходимо было подойти к больному.
- Чем порадуете, Александр Францович? Удалось установить причину смерти? – Яков сразу перешёл к делу, стараясь выкинуть из головы видение.
- Отравление сильнодействующим ядом, - доктор поспешил к столу и накрыл тело простыней.
- Сама, что ль, отравилась? – недоумевал Яков.
- Яд был в чайнике, – рассуждал Милц, - и в кружках…
- Доктор, не томите!
- В обеих чашках обнаружился тот же яд, что и в чайнике, но отравлена Нина была совсем другим ядом. Хотя в ее организме присутствуют следы и того, и иного. – Доктор снял очки, протер и надел обратно. - Первый яд вызвал дыхательную недостаточность.
- То есть, она стала задыхаться сделала глоток чая, и умерла? – рассуждал Штольман.
- Да, смею предположить, что глоток этого чая и стал роковым, хотя она уже и так была обречена.
- То есть, у нас убийство, - Штольман постукивал тростью по руке. - Но как и когда первый яд был ей введен? И какого он действия?
- О, это такой яд… Я бы назвал его «ласковый убийцей»: действует очень медленно, и человек просто постепенно угасает.

Яков похолодел от ужаса, в сознании сразу встала картинка, увиденная в номере – как Анна пила чай.
- Яков Платонович, с вами все хорошо? Вы вдруг резко побледнели, - доктор схватил Якова за руку, прощупывая пульс и усаживая несопротивляющегося сыщика на стул.
- Противоядие есть? – прохрипел Яков не своим голосом. - Анна была у Нижинской, пила этот чай.

***

Штольман влетел в дом, едва не сорвав дверь с петель.
- Яков Платонович! – хотела было возмутиться Мария Тимофеевна, но, увидев взволнованного зятя и следовавшего за ним доктора, обеспокоилась сама. - Что случилось?!
- Где Анна? – крикнул Яков и, не дожидаясь ответа, кинулся на второй этаж.

Анна все так же спала, устроившись на подушках. Подскочив к жене, Штольман стал отчаянно будить жену.
- Анна! Аня! Проснись!
Веки на любимом лице приоткрылись, являя Якову голубые омуты.
- Ты была вчера у Нежинской?! Ты пила чай?! – голос надрывался от волнения.
Кивок в ответ, глаза вновь закрылись, голова наклонилась.
- Анна! Анна!
- Я только пригубила чай… я его не пила, – еле шевеля языком, промолвила Анна Викторовна.
- Слава Богу! – облегчённо вздохнул доктор Милц, доставая из саквояжа пузырьки и порошки.
- Господа! А что происходит? – Мария Тимофеевна была крайне встревожена увиденной картиной: еле живая дочь и безумный зять.
- Голубушка, стакан воды попросите принести, - Александр Францович обратился к Мироновой. - А лучше графин, - добавил доктор, решив, что доза успокоительного всем не помешает.

Пока госпожа Миронова отправилась за водой, доктор Милц разбавил микстуру и помог Анне выпить.
- Александр Францович, как быстро подействует? – Яков не отрывал от жены взволнованного взгляда.
- Я думаю, в течение полчаса. Анна Викторовна лишь пригубила, а самая малая доза этого яда действует только как снотворное.
- Вот, доктор. - Мария Тимофеевна вошла в комнату с подносом, на котором стоял графин со стаканами. – Так что же всё-таки произошло?
- Анну пытались отравить, - чужим от страха голосом ответил Штольман.
- Что?.. Боже мой! Как! Кто? – матушка прижала руки к груди и бросилась к постели дочери, едва не теряя рассудок.
Яков успел подхватить тещу, усадил на своё место на постель возле Анны.
- Выпейте, голубушка, - доктор протянул стакан, от которого пахло валерьяной. - Все хорошо: опасность не угрожает ни Анне Викторовне, ни малышу.

Женщина приняла стакан, также доктор протянул стакан и Штольману. Хотя Яков сейчас лучше бы выпил рюмку коньяка для успокоения нервов, но и от успокоительного не отказался.

Как и сказал доктор, через минут тридцать Анна пришла в себя и была очень удивлена таким количеством людей в спальне. Александр Францович ещё раз осмотрел барышню и, не найдя ничего опасного, удалился, сославшись на дела служебные, заодно уводя из комнаты Марию Тимофеевну, чтобы дать ей рекомендации для ухода за Анной Викторовной, да и оставить супругов наедине.

Едва закрылась дверь, Яков сжал жену в объятиях. Как и раньше, едва отступала опасность, его нервы не выдерживали и прорывались сквозь железные оковы самообладания, воображение подбрасывало картинки одна страшней другой: муки Анны, ее смерть, гибель их не родившегося дитя, его нестерпимая боль и отчаянье. Если бы Нежинская была жива, он бы сам лично придушил ее, но она умерла, не иначе как Господь покарал за дурной умысел. Якову оставалось благодарить Господа, что он в очередной раз успел спасти свою единственную.

- Анечка, любимая, родная моя, как я испугался, - шептал Штольман, покрывая лицо жены поцелуями.
- Яков, да что случилось? – Анна была взволнована поведением мужа. - Что с тобой?
- Отравить тебя пытались, - не скрывая правды, выдал Яков.
Анна побледнела, руки сразу в защитном жесте легли на живот.

Заметив это, Яков Платонович поспешил заверить супругу, что ни ей, ни малышу опасность более не грозит, доктор подтвердил: последствий нет.
- Ты же чай у Нежинской не пила? Зачем ты вообще к ней пошла, меня не предупредила? – к концу фразы голос Штольмана приобрёл строгие нотки.
- Нежинская? Вчера я получила записку, что некая дама просит моей помощи, узнав о моих способностях, даже специально прибыла в Затонск для встречи. – Анна пересказывала свой вчерашний визит в гостиницу, пытаясь не упустить ни одной детали. - Я решила узнать, что произошло, и можно ли обойтись без моего дара. Я даже и подумать не могла, что это Нина Аркадьевна, записка была подписана госпожой Морозовой.
Яков внимательно слушал супругу, не выпуская ее рук из своих.
- Если бы я знала, что это она, я, конечно же, сообщила бы тебе, у меня не было желания с ней встречаться. Я даже хотела сразу уйти, но она стала меня умолять, сказала, что тебе грозит опасность…
- Очередная уловка в духе Нежинской, – горько усмехнулся Штольман. Манипуляции людьми, намеки на угрозу близким - в своё время Яков сам попался на этот крючок, переживая за безопасность Анны.
Госпожа Штольман продолжала тем временем:
– Она сначала рассыпалась в извинениях и была очень приветлива. Когда я потребовала объяснить, что за опасность тебе угрожает, стала как-то расплывчато говорить и предложила чай. Я взяла чашку и уже хотела сделать глоток, но поймала ее взгляд на себе… такой неприятный, как будто она чего-то ждала, и меня мороз по коже прошиб. Мне стало неуютно, и я с ней распрощалась.
Яков вновь сжал Анну в объятиях:
– Она в чай яд подмешала.
- Как ты узнал? Ее арестуют? Что с ней? – вопросы сыпались из уст Анны, а в больших голубых глазах плескался страх.
- Нашли ее сегодня мёртвой в гостиничном номере, - без тени сожаления признался Штольман. – Ты, когда уходила, видела кого-нибудь подозрительного?
- В коридоре столкнулось с одной дамой… а на улице Евграшина встретила: он на пролетке меня до дома довез.
- Это хорошо, а что за барышня была, описать можешь?

В ответ Анна лишь лукаво улыбнулась. Выбравшись из объятий мужа, она направилась к комоду, достала лист бумаги и карандаш, присела за стол и принялась за работу. Яков Платонович подошёл к супруге, из-под руки которой рождался портрет девушки, которую и сам следователь приметил в гостинице.
- Вот. - Анна протянула листок. - Мы с ней столкнулись буквально у номера Нежинской.
- Мерзавка!
Возмущение прозвучало резко, чем привлекло внимание Штольмана. За спиной у Анны проплыла Нежинская и вальяжно устроилась на диванчике, но тут же исчезла, как только Анна шевельнулась.

Яков Платонович присел за стол, обхватив голову руками. «Да что это со мной? Что мне всюду мерещится Нежинская?», - досадовал сыщик.

Анна приняла позу мужа за глубокое раздумье, потому не стала его отвлекать, направившись приводить себя в порядок.

Руки обвили его плечи. Он всегда получал незримую поддержку от Анны, но сейчас его сердце охватил холод, а предчувствие не обмануло: над ухом раздалось «мой милый Якоб».
Штольман резко вскочил, опрокинув стул, чем до смерти напугал жену.
- Яков?! Что случилось?
- Н-ничего… пойдём, позавтракаем, – невпопад произнёс сыщик, таща за собой ничего не понимающую Анну под звонкий смех невидимой госпожи Нежинской.

***

Яков Платонович пешим ходом направлялся в сторону гостиницы, в надежде застать там помощника, который должен был опрашивать постояльцев. Но мысли его были далеки от дел служебных, и как он ни пытался повернуть их в нужное русло, раздумья все равно крутились вокруг Нины.

Как материалист до мозга костей, он не верил в существование духов. Да, он принял способности Анны… но это была, скорее, безоговорочная вера ее словам, ведь она всегда оказывалась права. А сейчас его мировоззрение рушилось. Сложно отрицать очевидное: он видел дух убитой Нины.

Голова от этого шла кругом. Одно было ясно: каким-то образом Яков видит призрак Нежинской. Обычно привидения являлись Анне, прося помощи, чтоб та нашла их убийцу. Что ж, этим Штольман и занимался. Ему необязательно было вступать в контакт с духом для этого, можно и проигнорировать его. Так, кое-как придя к согласию с собой, сыщик добрался до гостиницы.
- Яков Платонович, - тут же окликнул его Антон Андреевич.
- Что дал опрос, есть интересные новости? – взялся за дело Штольман.
- В одно время с Нежинской-Морозовой прибыла некая дама… - помощник обратился к помощи своего блокнота, - госпожа Софья Ковальчик.
- Полячка… пригласите-ка, Антон Андреевич, эту пани к нам в управление для беседы, - велел следователь.

***

Анна передала в точности внешность пани Ковальчик. Софья вела себя скромно и охотно отвечала на вопросы, но интуиция следователя подсказывала, что что-то было нечисто с этой пани. Ещё одним аргументом в пользу интуиции был пришедший ответ от Варфоломеева: Нежинская до Оренбургской губернии не добралась и бежала из-под стражи, возможно, благодаря чьему-то участию, но личность помощника не установили. Задерживать барышню оснований не было, поэтому пришлось ее отпустить.

- Так зачем вы прибыли в Затонск? – повторил ещё раз вопрос Штольман, пытаясь подловить пани Ковальчик.
- Город посмотреть, говорят, «кто Затонска не видал, тот в Европе не бывал», - улыбнулась Софи и скрылась за дверьми кабинета.
- Это же… - Коробейников не мог вымолвить слова, лишь тыкал пальцем в закрытую дверь да переводил взгляд на своего начальника.
- Все верно, Антон Андреевич, - теперь Яков был уверен, кто и за что убил Нежинскую. Вот только сможет ли он это доказать?

***

После службы Яков Платонович решил ещё раз зайти к доктору за консультацией. Александр Францович подтвердил подозрения Штольмана: яд находился в сигарете, которую курила Нежинская. Окурок смертельной сигареты Штольман нашёл под комодом при повторном осмотре гостиничного номера.

Следователь по пути домой навестил пани Ковальчик, чтобы задать ей ещё пару вопросов.
- Чем могу помочь, господин следователь? – игриво промолвила Софи, присаживаясь на стул.
- Хочу узнать, за что вы убили Нину Аркадьевну? – напрямую спросил следователь, наблюдая за реакцией девушки.
Пани Ковальчик на секунду напряглась, но потом с натянутой улыбкой ответила:
– С чего вы взяли? Я вообще не знаю, кто такая госпожа Нежинская.
- А мне кажется, знаете. Вы следили за ней, прибыли с ней на одном поезде, поселились в одной гостинице. Это вы подсунули ей отравленные сигареты, а когда дело было сделано, попросили горничную подменить портсигар, ссылаясь на то, что перепутали их, когда были вместе в ресторации. Но поздно это обнаружили и не хотели бы, чтоб это нашла полиция. – Штольман расхаживал перед столом. - Но дело в том, что вы не были вместе в ресторации, там вас никто не видел.
- Что за фантазии, господин Штольман? – пани Ковальчик вела себя уверенно, но следователь заметил ее нервозность.
- Вот тот самый портсигар, - Яков выложил вещь на стол. - В нем вполне обычные сигареты, но один окурок содержит яд.
- Это не доказывает моей вины, - Софья встала в негодовании. – Можете проверить мой портсигар.
Софья подошла к комоду и достала коробочку.

Яков взял предложенную вещь и открыл – портсигар ожидаемо был пуст. Пани Ковальчик успела избавиться от улик, и теперь Якову будет никак ни привлечь её к ответственности. Зато ему стал известен мотив. Гравировка на внутренней стороне, которая обычно скрыта сигаретами, гласила: Андже Ковальчик. Именно так звали убитого курьера, который вёз проигранный долг пану Гроховскому, благо это давно решённое дело было забыто как страшный сон вместе со всеми вытекающими обстоятельствами.

- Кому раньше принадлежал этот портсигар?
- Моему мужу.
Яков Платонович закрыл коробочку и положил на стол: чистая работа и не подкопаешься, а с косвенными уликами в суд не пойдешь, да и стоит ли? Сам Штольман несколько часов назад мечтал придушить Нежинскую за Анну, так стоит ли упрекать эту женщину, которая решила отомстить за смерть мужа?
- Скажите, вы видели, кто вчера приходил к Нине Аркадьевне? Отпираться бесполезно: вас заметили на лестничной клетке, - нужно было снять подозрение с Анны Викторовны.
- Я и не собиралась. Я столкнулась с девушкой, кажется, она была в положении. Она очень стремительно покидала номер Нежинской. – София снова присела на стул, поглаживая в руках вещицу мужа.
- А Нежинскую вы видели после этого? – задал следователь интересующий его вопрос.
- Да, она вышла следом за девушкой и что-то кричала ей вслед, затем хищно улыбнулась и скрылась в своём номере.
- Что ж… попрошу вас завтра ещё раз зайти в управление и подписать бумаги. – В ответ на изумленный взгляд девушки Яков объяснил: – Против вас улик нет, проходите по делу как свидетель.

***

На следующий день дело о якобы убийстве Нежинской было закрыто. Трактовалось оно так: госпожа Нежинская, сбежав из-под стражи, прибыла в город Затонск с целью отравить госпожу Штольман. Попытка не удалась, кроме того, отравительница при курении сама подавалась дымом и случайно выпила отравленный чай, что и привело её к смерти.

Жизнь в Затонске вернулась в неспешную колею, согреваемая летним солнцем. Все в управлении были жизнерадостны, чего нельзя было сказать о начальнике сыскного отделения. Штольман ходил чернее тучи, и виной был дух, который везде его сопровождал. Сначала он пытался игнорировать его, но дух Нины Аркадьевны оказался настолько навязчивым, что выдержки Якова уже едва хватало.

- Мой милый Якоб. И что ты только нашёл в этой Анне? Что ж, раз не получилось извести твою благоверную, и я сама угодила в свою же ловушку, будем довольствоваться тем, что имеем. Главное, я добилась своего: мы вместе. Ты мой, Якоб! Мой! – последние слова звучали как заезжая пластинка.
- Хватит, Нина, оставь меня! – нервы Якова лопнули как натянутая струна, хорошо, что он в кабинете был один, а то пришлось бы оправдываться перед Коробейниковым.
- Якоб, неужели ты обратил на меня внимание? – голос был пропитан лживой лаской.
- Что тебе надо? Твоего убийцу я нашёл, но улик недостаточно, чтоб можно было посадить… да за то, что ты намеревалась сделать, я бы и сам тебя на тот свет отправил собственными руками, - с духом можно было не церемониться, а потому Штольман высказал истинное отношение к бывшей фрейлине.
- Ты чудовище, мой Якоб! – тон изменился и вновь полился медовой патокой. - Да сдалась мне эта убийца, мне ты нужен.
Нина Аркадьевна подошла к столу следователя и положила руки на плечи Штольмана. От безысходности Яков прикрыл лицо ладонями.

Раздался стук в дверь.
- К вам можно, Яков Платонович? – в кабинет вошла госпожа Штольман.
- Анна Викторовна! – подорвался со своего места Яков. Нины видно не было. – Какими судьбами?
- Была у портнихи, решила зайти к тебе. Ты сильно занят? Может, прогуляемся? Погода сегодня чудная, жара спала, – щебетала Анна, а Яков не мог наглядеться на жену. После общения с призраком Нины Аннушка была глотком свежего воздуха.
- Отличная идея, госпожа Штольман, - улыбнулся следователь.

***

Их любимая часть парка – дальние аллеи – утопали в зелени. Чета Штольман неторопливо прогуливалась, вспоминая милые моменты общего прошлого.

- Анна, давай присядем, мне необходимо поговорить с тобой, - голос Штольмана стал серьёзным.
- Яков, что-то случилось? - обеспокоилась Анна, присаживаясь на скамью, одной рукой держась за мужа, а другой поглаживая живот.
- Аня… мне нелегко это говорить… а тем более признавать… - Штольман окинул взглядом окрестности в поисках привидения, но его не было. По наблюдениям Якова, дух Нины не особо любил появляться возле Анны, этим и решил воспользоваться Штольман, чтоб поговорить с женой на щекотливую тему.
- Ты же перестала видеть духов? – нерешительно задал вопрос Яков.
- Да... Даже не знаю, радоваться или грустить… раньше мы могли вести следствие вместе, - в голосе прозвучала тоска. - А почему ты спрашиваешь?
- Аня... кажется… теперь их вижу я. Вернее, только одного… одну… - Штольману было тяжело признаться, но он понимал, что Анна – единственная, кто его поймёт, поверит и поможет.
- Как видишь? Кого? – девушка была сильно удивлена, что отражалось в больших голубых глазах.
- Нежинскую…
- Что?! – хоть Анна безоговорочно верила в искреннюю любовь Якова к ней, но нотки ревности пробились к бывшей любовнице мужа.
- Она не оставляет меня, ходит повсюду… преследует, - чуть ли не взмолился Штольман.
- Что ей надо? Чего она хочет? – строго и по-деловому спросила Анна. – Найти убийцу? Так она же сама себя убила.
Штольман не стал сообщать жене, что нашёл истинного виновника, да и не считал он Софи убийцей.

- Говорит, что хочет быть со мной, - осторожно произнёс сыщик, зная, как изменчиво настроение жены в последние месяцы.
Анна Викторовна замолчала, сейчас она очень напоминала своего мужа невозмутимым видом, когда нельзя прочесть ни одной эмоции.
- Она сейчас здесь?
- Нет… Она не особо жалует твое присутствие.
- Хм… это и хорошо, и плохо… ты помнишь зеркальный коридор?
На лице Штольмана поселилась грустная улыбка: тогда Анна его спасала от злобного духа Ферзя, и ведь спасла, а он – Штольман – наговорил ей всяких ужасных вещей.
- Аня, я не смогу сам… один, - пробормотал мужчина, понимая, что имела в виду Анна под «плохо» - то, что Нина редко появляется при ней.
- Значит нам нужно ей подыграть… поймать момент, когда она сможет появиться при мне… Если ты говоришь, что она хочет быть с тобой, - Анна встала со скамейки, расхаживая перед мужем взад-вперёд и рассуждая вслух, - нам надо расстаться.
- Что?! – теперь пришла очередь Штольмана удивляться.
- Понарошку… Мы повздорим, и я буду изображать на тебя обиду. Ты тоже. Она поймёт, что чувства между нами остыли и, возможно, станет чаще появляться в моём обществе, а дома мы сделаем небольшую перестановку.

Анна все продолжала ходить, размахивая пальчиком, а Яков в очередной раз залюбовался своей красивой, умной, находчивой женой. Все вышло спонтанно: Штольман поднялся со скамьи и схватил жену в объятия, покрывая её губы поцелуями. Анна поддалась порыву, жарко отвечая на поцелуй.
- Анечка, это что же, я и прикоснуться к тебе не смогу? – шептал между ласками Яков.
- Яшенька, родной, так нужно, - шептала в ответ Анна. – Или тебе Нина по душе? - Вдруг Анна стала серьёзной.
- Ну что за глупости посетили эту умную головушку? Ты душа моя, солнце, осветившее мою серую жизнь.
Яков Платонович целовал Анну, словно в последний раз, и не мог ей насытиться.

***

Вечером в особняке на улице Царицынской все находились в недоумении. Анна Викторовна, вернувшись домой, громко ругалась на мужа, который в свою очередь крепко сжимал трость и опускал взгляд, однако было заметно, что терпение следователя на пределе.
- Анна Викторовна, не забывайтесь, вы тоже неправы.
Анна гневно посмотрела на мужа, стукнула каблучком и удалилась в свою комнату.

Так начался спектакль в семье Штольман.

Дни шли за днями. Игра велась, а результата все не было. Нина Аркадьевна продолжала преследовать Якова навязчивой лаской, но избегала Анны. Штольман злился, но продолжал поддерживать свою роль.

Анна тоже прикидывалась обиженной и оскорблённой, даже затеяла перестановку в своей комнате, повесив второе зеркало напротив своего туалетного столика с зеркалом.

Также Анна тайком наблюдала за мужем, и сердце ее сжималось оттого, как страдает Яков – то позволит себе резкий жест рукой, будто уворачивается от чужого прикосновения, то сморщит лицо в гримасе отвращения. Анна едва себя сдерживала, чтоб не кинуться к любимому и не приласкать его. Но стоило ей появиться в гостиной, где большую часть времени проводили все домочадцы, как Яков облегченно вздыхал, и на ее сердце теплело.

Штольман предпочитал прятаться за книгами, лишь бы не смотреть лишний раз на жену. Иногда он так крепко сжимал печатное издание, что белели костяшки пальцев. На службе ему приходилось не легче, но там хоть можно было отвлечься на расследование; правда, дел оказывалось мало и раскрывались они в считанные часы.

Шла уже третья неделя мучения для Анны и Якова. Вначале Мироновы-старшие пытались выяснить, что случилось с молодыми, и какая муха их укусила, даже пытались примирить, но, столкнувшись со стеной упрямства, отступили.

Театр четы Штольман на исходе четвертой недели возымел эффект – Нина Аркадьевна стала появляться в обществе Анны, но не везде. Кроме спальни, будто чувствовала там западню.

В один из выходных Яков Платонович разместился в кресле гостиной за чтением «Затонского телеграфа», Виктор Иванович уединился в кабинете, готовясь к новому слушанью в суде. Анна отправилась на прогулку по саду, а Мария Тимофеевна хлопотала по дому. Вдруг двери в гостиную отворились, и под руководством госпожи Мироновой-старшей двое рабочих внесли большое зеркало.
- Ставьте здесь, - скомандовала тёща.

- Вот, вдохновилась идеей Анны и решила тоже обновить интерьер, - заговорила Миронова, заметив заинтересованность зятя. - Старое зеркало поистерлось, да и рама местами рассохлась, а это меньше размером, и рама - произведение искусства. Не находите, Яков Платонович? – любовалось Мария Тимофеевна, разглядывая свое отражение.
- У вас прекрасный вкус, Мария Тимофеевна, - похвалил Штольман, но его больше заинтересовало расположение зеркал друг напротив друга.
- Пойду, потороплю с лестницей рабочих. - Женщина удалилась из гостиной.

- Господи, Якоб, я не понимаю, как тебе может нравиться эта скучная жизнь в провинции? Давай вернёмся в Петербург, там хотя бы бывают званые вечера, приёмы, - рассуждала Нина Аркадьевна, устроившись в кресле, в котором недавно сидел Яков. Сам же Штольман стоял тут же у окна недалеко от входа, заприметив Анну, приближающуюся к дому.
- И как же, позвольте, вы собрались расхаживать по приемам, Нина Аркадьевна? – усмехнулся Штольман; Нина до того замечталась, что забыла, кто она теперь.
Нина ничуть не обиделась на язвительность Якова, даже воодушевилась, что тот пошёл с ней на контакт, тут же подскочила и бросилась ему на шею.
- Ну и пусть меня никто не видит, кроме тебя, зато представь, какой я могу быть тайной агентессой: буду подслушивать чужие секреты и доносить тебе, - ластилась, словно кошка, Нина.
- Наверное, ты права: заскучал я тут, затянуло меня это болото. Я долго думал, слушал тебя… ты всегда меня понимала, - намеренно врал Яков, усыпляя бдительность духа. - Надо поговорить с женой и сказать ей, что между нами все кончено.
Штольман подарил улыбку Нежинской и отступил на шаг от нее.
- Чего долго тянуть, - заслышав приближающиеся шаги жены, объявил Яков. - Ты не исчезнешь?
- Как я могу пропустить такое, - расплылась в ухмылке Нина. - Я мечтаю увидеть ее несчастное личико.

Анна Викторовна в задумчивости вошла в гостиную и тут же наткнулась на мужа.
- Анна, нам нужно поговорить, немедленно… так дальше продолжаться не может, мы должны расстаться, - Яков вел себя решительно, умоляя жену не верить его словам и взглядом показывая на зеркала.

Сначала Анна была поражена новостью: ее голубые глаза широко распахнулись и уставились на мужа, в них плескалась паника. Что, если Нежинской все же удалось что-то сделать с ним? Но тут она заметила косой взгляд Штольмана и все поняла.
- И с чего вдруг, Яков Платонович, вы так поступаете? Вы больше не любите меня? – изобразила горе Анна, делая шаг в сторону зеркал.
- Да знаете, такое бывает, чувства проходят, - внутренне Штольман проклинал себя за эти слова, но произносил их очень уверенно, ступая за Анной.
Стоило им оказаться между двух зеркал, как Анна прижалась к груди мужа, оказавшись в защищающем кольце рук, и зашептала:
– Дух зловредный, неугомонный, уйди!
Нина Аркадьевна взвыла в бешенстве, фурией мечась по комнате и поднимая в воздух нотные листы, сложенные на комоде, роняя стулья, расставленные возле стола.
- Ты… вы… ты обманул меня! – бушевала мертвая фрейлина.

Анна продолжала повелительно говорить, чувствуя поддержку мужа. И стоило Якову повторить вместе с Анной «дух зловредный, неугомонный, уйди!», как призрак Нины отразился в зеркале с искаженным от злости лицом. Но только в третий раз произнесенные вместе слова «дух зловредный, неугомонный, уйди!» отправили призрак Нины Аркадьевны в небытие навечно.

- Анечка, любимая моя, как я скучал по тебе. Не иметь возможности прикоснуться к тебе, слова доброго молвить - это пытка. – Штольман сам себе удивился, обычно признания у него застревали в горле, а тут лились рекой.
Анна Викторовна сильнее прижалась к мужу, ощущая, как ее накрывает волной счастья.
- Для меня это тоже была мука: видеть твои страдания и не суметь тебе помочь, - тёплая ладонь погладила щеку Штольмана, которую Яков тут же накрыл рукой, перемещая к губам.

- А что здесь произошло? – нарушила их уединение Мария Тимофеевна, вернувшись с рабочими, которые несли лестницу. Картина была ещё та – опрокинутые стулья, разбросанные листки и милующиеся дочь с зятем.
Штольманы оглянулись и рассмеялись.
- Маменька! Ничего не случилось, просто мы с Яковом Платоновичем помирились, - счастливо улыбаясь, проговорила Анна Викторовна.