Глава 2. Незваный гость

В последнее время сон стал роскошью, которую Лионель не мог себе позволить. Внутренний инстинкт кричал ему о том, что мир находятся в преддверии великих изменений. Даже в воздухе витало нечто таинственное, доступное лишь избранным – и он принадлежал к их числу, а потому ощущал малейшие колебания невидимой магической паутины, которая опутала все вокруг. Баланс силы был нарушен: любовь и ненависть, добро и зло, милосердие и возмездие были уже разлиты по бокалам, и в скором времени рука судьбы подаст это нехитрое угощение жаждущей толпе. И тогда в жилах несчастных вспенится яд, кровь разольется по узким улочкам, а брат поднимет оружие против брата. Близился крах, и особо прозорливые и находчивые не жалели ни сил, ни времени на попытки вывести свой капитал за пределы страны; другие же, ослепнув от спеси, во всю глотку кричали, что они словно вековые дубы, коим не страшен ни ураган, ни жара, ни ледяная стужа. Напыщенные глупцы! Пожар войны уничтожит каждого из них, уничтожит целую цивилизацию, оставив после себя лишь боль, смерть, тысячи вдов и сирот. Но сейчас куда больше Лионеля волновала оборотная сторона этой медали, ибо война – мирская суета, за спиной которой стояла тысячелетняя тяжба великих сил, на взаимном противоборстве которых был воздвигнут фундамент человеческого бытия. Вот она истинная сила, с которой люди так неосторожно играли, постоянно искушая судьбу. И замыслы этих сил до сих пор были окутаны ореолом тайны. И ангелы, и демоны проявляли немалый интерес к грядущим событиям, вводя в игру все новые и новые фигуры. И чем обернется эта война, приправленная силой бессмертных, было сложно предположить.

Искоса посмотрев на девушку, мирно дремавшую на его плече, Лионель невольно улыбнулся. Приятно было осознавать, что даже в их темном мире находилось место для света и спасения. И Аврора стала спасением для него. Спасением, посланным из глубин Ада, а потому даром еще более ценным. Она наполнила его жизнь новым смыслом и новым чувством.
Мужчина аккуратно поправил темную прядь, упавшую ей на лицо. Лицо, в котором заключалось все очарование молодости и свежести. Ах, Аврора… Такая одухотворенная, такая по-ангельски чистая, будто не было всех этих веков жизни во грехе, кровавой жатвы, скорбного прошлого и черной магии. Удивительная девушка! Именно это больше всего притягивало и волновало Лионеля. Ее нежная женственность с годами окрасилась особым оттенком, непонятным и мрачным; ее таинственная роскошь, которой так не хватало благовоспитанным южанкам, одновременно действовала и на воображение, и на чувства, проникая через них прямо в сердце.

Определенно, Аврора принадлежала к тому типу женщин, о любви которых мужчины могли только мечтать, ибо каждый из них знал, что подобных характеров на свете практически не осталось, а исключительных обстоятельств, способных их взрастить и воспитать — было и того меньше. Потому девушка, прошедшая сквозь огонь и воду, представляла собой необычайный коктейль целомудрия и страсти. Царственно благородная, богато одаренная природой, очень женственная, она была одновременно храброй, как воин, и прекрасной, как лунная ночь, обладала живым разумом, открытым для познания, и светлой душой, которую неспособно сломить никакое испытание, с виду вечно изменчивая, как бурная река, но в действительности преданная и дорожащая своей честью, как сказочный рыцарь.

В скольких переделках они побывали за эти века, сколько крови пролили друг за друга, сколько раз оказывались на волосок от краха, но каждый раз выбирались из коварных ловушек, расставленных судьбой. О более надежной соратнице Лионель и помыслить не мог, впрочем, как и о том, что после стольких лет скорби и слез, Аврора откроет для него двери собственной души и опочивальни.

А ведь начинался этот союз с взаимных упреков и раздоров. Аврора, получив эфемерную свободу, не желала покоряться новым обстоятельствам, быть сборщицей душ и последним проводником грешников в мир потусторонний казалось ей высшей мерой наказания. Сколько раз она пыталась оборвать свое бессмертие, чтобы избавить себя от сей постыдной доли, сколько раз она проклинала Лионеля, а вместе с ним и всех демонов до единого. Больше всего, конечно, доставалось Асмодею, впрочем, тот, видимо, не придавал слишком большого значения ее словам – привык за свою вечность к подобному, а потому приходилось Лионелю быть той единственной стеной, с которой сталкивался гнев мадам д’Эневер. И ладно бы это был только гнев, так еще и магия… причем такая, какую не всякий колдун мог сдержать.

Подпитываясь подавленными эмоциями, кольцо подчиняло себе ее разум, выбрасывая в мир столько темной энергии, что страшно было представить масштабы катастрофы, если бы она вырвалась на свободу. Со временем и не без помощи Лионеля она научилась контролировать эту силу, а потом и вовсе стала виртуозно управлять ею. Но это оказался далеко не предел ее возможностям. Спустя полтора века после возвращения в мир смертных, магия пробудилась в ней независимо от кольца, и тому, как ни старался, Лионель не мог найти никакого объяснения. Эта сила незримыми нитями опутала все ее существо и стала неотъемлемой частью: манящей и пугающей одновременно. Она стала истинной ведьмой, с потенциалом, превосходящим его собственный – великий дар и тяжкое бремя.

Шли годы, казалось, Аврора свыклась с неизбежностью, покорилась, и жизнь их потекла по заранее проложенному руслу, сотни душ просочились сквозь их пальцы, словно песчинки бытия, но вместе с этим росла и бездна, отделявшая их от мира людей. И если Лионель нес свой крест стоически, найдя в собственном «деле» некую философию, то для Авроры оное стало настоящей трагедией, которую та пыталась скрыть за маской напускного спокойствия, сорвать которую зачастую не мог даже он.

Впрочем, сейчас думать о грустном не хотелось. Да и как вообще можно было предаваться унынию, когда столь милое сердцу создание с такой нежностью прижимается к груди. Крепче обняв девушку, Лионель подарил ей легкий поцелуй.

Было тихо, и воздух наполнила приятная прохлада после ночного ливня, который, казалось, очистил этот грязный город, смыв скверну и порок с мощёных улиц и людских сердец. Ни это ли прекрасно? Рассвет зарделся над горизонтом, являя огненный солнечный диск – нечастое зрелище для новоорлеанской зимы. Свежий ветерок ворвался в опочивальню, играя с легким тюлем и слабым пламенем ночника. От подоконника на пол лег оранжевый платок света, мужчина, повинуясь какому-то инстинкту, захлопнул окно, мимолетом оглядев пустынную улицу. Никого, но тяжкое ощущение, что за ним кто-то наблюдает не покидало.
Ночного гостя выдал тот ореол энергии, что витал в воздухе даже спустя несколько часов после использования магии. Лионель потер глаза, будто надеясь на то, что свежий взгляд позволит ему по-новому взглянуть на окружающую его действительность, но картина не изменилась.

Наскоро набросив на себя шелковую сорочку, брюки и домашний сюртук, мужчина вышел на улицу. Петушиный крик огласил округу, и ночные химеры рассеялись. Лионель несколько раз обошел дом, пытаясь «потянуть» за магические ниточки, оставленные «гостем», но ни одна из попыток успехом не увенчалась, ибо то было сильное волшебство, не принадлежащее этому миру, но в то же время незнакомое ему – светлое по своей природе.

– Что за дьявол?! – прошипел он, остановившись у собственной ограды.

– Говорят, если помянешь черта в такое утро – он наведается ночью, – раздался спокойный голос с улицы, будто ответом на его вопрос.

– Вы очень тихо ходите, констебль, но Вам еще придется потрудиться над тем, чтобы стать незаметным, – равнодушно заметил Лионель. – Чем обязан столь раннему визиту?

– Патрули ходят по улицам и по ночам, мистер Лайонел.

Лионель раздраженно скривился. За годы, проведенные здесь, он так и не сумел привыкнуть к тому, что американцам, даже имеющим французские корни, оказалось трудно произносить его имя, и они, стремясь облегчить свою долю, стали величать его «на свой манер». Собственно, великой беды в том не было: лев он и за морем останется «королем», но звучание раздражало. Впрочем, как и сам язык, который казался невероятно грубым после мелодичного мурлыканья родного французского.

– Патрульные не ходят поодиночке, мсье Мур. Вы больше похожи на того, кто желает начать разговор, но не знает, с какой стороны к нему подступиться, уж простите меня за мою прямоту.

– Вы невероятно прозорливы, признаюсь, не чаял увидеть Вас так рано. А потому рад представившейся возможности.

– Раннее утро – лучшее время для работы, – отмахнулся Лионель, желая скорее закончить с любезностями и перейти к самой сути. – Не желаете ли зайти?

– Благодарю, – кивнул констебль, явно довольный таким поворотом событий. Отчасти потому, что человеку его круга, не имея постановления суда, было практически невозможно попасть в дом так называемых «сливок общества», отчасти потому, что еще будучи ребенком, он был наслышан о таинственных смертях в старом особняке, о пугающих легендах и призраках, что гремят цепями, скользя сквозь стены по ночам. И теперь, к собственному счастью, он получил возможность удовлетворить детское любопытство, а потому едва сдерживал восторг, поднимаясь по обветшалым ступеням.

Правда, восторг этот быстро сменился тихим вздохом разочарования, едва мужчина переступил порог этого проклятого дома, ибо ни одно из его ожиданий не оправдалось: на стенах не было паутины, половицы ужасающе не скрипели при каждом шаге, в коридорах не завывал сквозняк, заставляя вальсировать кругами сухую листву, да и вездесущих привидений не нашлось. Все оказалось вполне человечно – ни намека на пресловутые потусторонние силы.

– Мне очень жаль, что наша скромная обитель не оправдала Ваших ожиданий, – прочитав его мысли по выражению лица, отозвался ведьмак. – Когда мы приехали сюда, дом, конечно, находился в упадке, но ни я, ни моя сестра никогда не встречали здесь призраков минувших дней.

– Я нет… неужели Вы считаете меня тем, кто верит старым байкам?! – несколько смущенно проговорил он.

– На мой взгляд, Вы похожи на человека, готового поверить, – открывая дверь в гостиную, проговорил Лионель, пропуская гостя вперед.

– Это абсурд, – отозвался констебль.

– Тогда зачем Вы здесь?

– А я-то думал, что это я буду вести допрос, – несколько рассеянно ответил он, залюбовавшись искусной резьбой, усеявшей потолок и стены гостиной.

Вдоль арочной двери поднимались резные наличники в виде виноградных лоз, которые переплетаясь вились к самому потолку, в центре которого находился старый, потрескавшийся от времени плафон, с изображением празднества Бахуса. Огромная бронзовая люстра на сотни свечей венчала парадное убранство. Тяжелые портьеры, ныне закрытые, создавали приятную полутьму, делая атмосферу по-восточному уютной. Опустившись на софу в самом центре комнаты, юноша огляделся, изучая дом, а вместе с тем и его обитателей.

В дальнем углу, едва прикрытый ширмой, стоял огромный карточный стол, видимо хозяин питал слабость к азартным играм. По мнению молодого констебля – весьма пагубное пристрастие, но чем только не баловало себя высшее общество. Вдоль стен расположились несколько небольших диванчиков, идеально вписывающихся в стиль гостиной, а в противоположном углу на небольшом пьедестале красовался черный рояль, по всей видимости, принадлежавший сестре хозяина дома, ибо сам он никак не походил на ценителя музыки.

– Ну, вот Вы и раскрыли цель своего визита, – играючи заметил Лионель. – И чем же моя скромная персона заинтересовала доблестного стража правопорядка?

– Признаюсь, что не Вы стали причиной моего визита, а Ваша сестра, – при упоминании Авроры приветливое лицо Лионеля приняло каменное выражение, будто в мгновение ока из живого человека мужчина обратился в статую, – но теперь, скажу по чести, Вы вызываете у меня столь же живой интерес, как и она, – пытаясь сгладить свою оплошность, начал он.

– И чем же?

– Должен сказать, что Вы оправдываете свою репутацию таинственного джентльмена, мистер Лайонел! И Вы, и Ваша сестра… вы выделяетесь среди толпы.

– Что ж, сочту это за комплимент.

– Не могу не подивиться красоте Вашего дома, – при этих словах мужчина поднялся, и в тоне его зазвучала привычная для служителей закона интонация. – Такой большой и чистый, что удивительно, учитывая тот факт, что в доме Вашем вовсе нет прислуги. Да и мне как-то с трудом верится, что Ваша сестра своими нежными ручками натирает до зеркального блеска этот паркет. Так в чем же загадка?

– Как Вы верно подметили, констебль, особняк большой, но мы пользуемся лишь несколькими комнатами, да и гости в нашем доме редкость, а потому и в прислуге нет необходимости.

– Такая таинственность пробуждает немалый интерес. Признаюсь, я восхищаюсь Вами, Лайонел. Каждое Ваше действие – это вызов здешним устоям и закостенелым традициям. Каждое Ваше появление в свете – это фурор. У Вас репутация заядлого картежника, но Вы не проиграли ни единого цента, и сердцееда, но за все время Вы были замечены лишь в обществе сестры. Как Вам это удается?

– Как Вы сами сказали, репутация следует впереди меня, остается только поддерживать слухи, пока я здесь.

– И надолго ли Вы приехали к нам?

– Это будет зависеть от времени и от коммерческой успешности моего нового начинания.

– И что же это за начинание, если не секрет?

– Железная дорога, я хочу протянуть ветку, которая соединит север с югом,– равнодушно ответил Лионель, доставая из внутреннего кармана портсигар. – Вас дым не побеспокоит?

– Нет, разумеется, нет! – ответил констебль, с жадностью вдыхая пленительный дымок дорогого табака. – Боюсь, это начинание не получит здесь отклик.

– Меня больше интересует не их одобрение, а их земли.

– Они их не отдадут, – проговорил юноша, – не продадут ни за какие деньги.

– К сожалению, мсье Мур, реалии таковы: если они не продадут свои владения, их отберет у них война.

– Вы так уверены в победе Севера, что во всеуслышание готовы об этом говорить? – удивленно подняв брови, произнес юноша.

– Судя по тому, что Вы, подобно Вашим землякам, не бросаете мне в лицо обвинения, и Вы не уверены в победе.

– Это наглая ложь! – возмутился он.

– Успокойтесь, Томас, я никому не скажу. Я вижу, что Вы человек рассудительный и понимаете все несовершенство рабовладельческого строя. Это бомба замедленного действия, которую каждый помещик держит у себя под кроватью, свято веруя в то, что она никогда не взорвется, но это все миф. И скоро им придется платить по счетам. Казалось бы, все так очевидно, но Ваши спесивые земляки отказываются узреть эту истину. Они считают, что рабы возьмут в руки оружие и пойдут сражаться за тех, кто годами их угнетал, в то время как Север обещает им свободу. Что за глупость?

– Вы поэтому освободили всех рабов на своей плантации?

– Во Франции много лет нет рабства, да и последняя революция преподала нам урок, который Вам только предстоит постичь. Довольные и сытые люди работают продуктивнее, и эту зависимость не сложно проследить, сравнив урожаи хлопка на моих плантациях с урожаем других. Однако помимо экономической выгоды я получаю еще и безопасность, потому что знаю, они не вонзят мне нож в спину, пока я сплю.

– Вы удивительный человек, Лайонел. Настолько удивительный, что я не смог не поинтересоваться некоторыми аспектами Вашей жизни.

– Излишний интерес бывает наказуем, – оскалившись в лукавой ухмылке, произнес Лионель.

– Готов рискнуть!

– Ну что ж, извольте…

– Ваша семья достаточно известна как здесь, так и за океаном. Вы, как единственный наследник, владеете замком во Франции, несколькими винодельнями в Испании, есть у Вас собственность и в Швейцарии, и в Англии. Впрочем, и здесь Ваша семья имеет немалые владения: дом в Саванне, плантации в Джоржии…

– К чему Вы клоните, констебль? О своих владениях я осведомлен лучше Вашего, поверьте.

– О, мой вопрос предельно прост, фамилия Демаре известна по всей Европе, но почему никто не слышал ничего о фамилии д’Эневер. Было бы глупо полагать, что столь древний и процветающий род свяжет с себя родственными узами с кем-то менее родовитым, но почему же тогда мне ничего не удалось узнать о покойном супруге Вашей дражайшей сестры.

– Этот брак является темным пятном нашего рода. И я Вас попрошу больше никогда не касаться этой темы, – при этих словах в голосе его, спокойном и рассудительном, прозвучала нескрываемая угроза. – Моя сестра очень молода и до сих пор скорбит о своей утрате, не стоит волновать ее сердце пустым любопытством.

– Простите, Лайонел, я не ставил своей целью Вас оскорбить. Но служба обязывает меня многое знать, а Ваша сестра, признаюсь, меня очень заинтересовала.

– Неужели? – прозвучал мелодичный женский голосок за их спинами. На пороге, с подносом в руках стояла Аврора, облаченная в белоснежную блузу с высоким воротником и черную юбку в пол с завышенной талией. Шлейф, каскадом тянувшийся за ней, шелестел при каждом ее движении, а сама девушка будто плыла по полу, настолько тихими и пластичными были движения.

– Вчера я имел возможность видеть Вас на похоронах, – спокойно начал он. – Вам был знаком убитый?

– Убитый? – Аврора удивленно вскинула на юношу янтарные глаза, опуская поднос на кофейный столик. – Я думала, что он умер от старости.

– И все же, Вы не ответили…

– Мне довелось несколько раз встречаться с ним, однако близкого знакомства мы не водили.

– В таком случае, зачем Вы пришли на его похороны?

– А разве нужен повод или давнее знакомство, чтобы проводить человека в последний путь? – изобразив на лице недоумение, поинтересовалась Аврора, разливая по чашкам ароматный чай. – Угощайтесь, прошу…

– Чтобы проститься со столь важной особой, разумеется, нет, – отозвался констебль, не сводя с девушки испытующего взгляда. Что ж, теперь было понятно, отчего ее так осуждали местные кумушки. Обычно при разговоре со стражами порядка юные особы от неуверенности начинали лепетать, точно малые дети, скрываясь за маской ложной скромности, но Аврора была другой. Не было в ней напускного жеманства или притворной глупости. Она была умна, и не пыталась этого скрывать. – Куда больше меня удивил факт Вашего присутствия на похоронах двух безвестных торговцев. И вот что странно, они умерли при таких же загадочных обстоятельствах, что и достопочтенный Итан Уильямс.

– Констебль, Вы пришли сюда гостем, а теперь осмеливаетесь так бесстыдно говорить моей сестре о подобном? – прошипел Лионель, сжав руку Авроры, устроившейся на диване подле него.

– И в мыслях не было, – возразил Томас, – я просто обратил Ваше внимание на то, что мадам д’Эневер знала всех почивших, более того, присутствовала на похоронах каждого из них. Возможно, сумела заметить нечто странное…

– Вынуждена Вас разочаровать, мсье. Я ничего не видела, – спокойно отозвалась девушка. – Признаюсь, эти смерти потрясли меня не меньше Вашего, а мне редко удается победить собственное любопытство. Боюсь, это единственная причина, связавшая меня с этими людьми.

– Простите, мисс, за еще один вопрос: смерть Итана Уильямса прогремела на весь город, но как Вы узнали о двух остальных жертвах. Они умерли в одиночестве и были опознаны по личным вещам, да и огласки эти случаи не подлежали. Мне с трудом верится, что об этой «безделице» могли говорить в модных салонах, но и слуг, которые принесли бы сплетню из придорожного трактира, у Вас тоже нет…

– Мне удивительно, что служитель правопорядка считает человеческую жизнь безделицей, мсье Мур. Я полагала, что…

– Я попрошу Вас покинуть мой дом, – не дав ей договорить, произнес Лионель, подхватив чересчур любознательного гостя под локоть. – Ваши обвинения абсурдны. Неужели моя сестра похожа на кровожадного убийцу?

– Я этого не говорил! Я лишь желаю установить истину, и долг обязывает меня рассмотреть все возможные варианты, – отозвался Томас, попятившись назад. – Согласитесь, эти смерти сложно назвать обычными, скорее – мистическими, и единственное, что их связывает вместе – это Ваша сестра. Будь я чуть более набожным, начал бы искать в этом вмешательство потусторонних сил, но…

– Охота на ведьм давно закончилась, мсье Мур, – огрызнулся Лионель. – Вы можете арестовать мою сестру, если Вам есть, что ей предъявить, но будьте готовы смириться с последствиями.

– Я служитель закона!

– Вот и служите закону, констебль, а я буду служить тем, кого люблю! А сейчас я попрошу Вас покинуть мой дом, и больше никогда не возвращаться.

– Что ж, приятного Вам дня, леди Аврора. Прошу прощения, если мои слова показались Вам оскорбительными, я лишь выполнял свою работу.

– Вы ищете преступников среди добропорядочных господ, мсье, – ответив на его поклон, произнесла Аврора, проводив нежданного гостя взглядом. Она стояла гордо расправив плечи, будто богиня, снизошедшая до общения со смертными, но когда из передней прозвучал шум закрывающейся двери, силы оставили ее. Тяжело дыша, девушка прижала руку к груди и едва живая опустилась на софу. Ее кожа горела огнем, высокий ворот блузы стал удавкой на шее, и Аврора расстегнула несколько пуговиц, чтобы не лишиться чувств от волнения. – Я не желаю ничего слышать, – тихо проговорила она, встретившись с взглядом Лионеля, который так и кричал: «Я же говорил! Отчего ты меня не послушалась! Отчего, Аврора?»

– Аврора, своими действиями ты привлекаешь к нам слишком много внимания. Он не успокоится на этом визите, такие просто так не отступают.

– Он ничего не сможет доказать! – потупив взгляд, ответила она.

– Но сможет значительно осложнить нам работу и жизнь, а тебе не хуже меня известно, какие могут быть последствия.

– Последствия? – она горько усмехнулась, подняв на него медовые глаза. – Да что тебе известно о последствиях, Лионель? Тебя когда-нибудь пытали? Пытали те, кто считают, что у тебя и тебе подобных нет права на жизнь? А меня – да. И среди этих несчетных пыток я поняла одну истину: страшна не сама боль, не страх перед ней, а осознание того, что когда все кончится, и тебя даже отпустят, ты уже никогда не станешь прежним. Посмотри на меня, Лионель. Ты узнаешь меня? Узнаешь во мне ту девочку, которая со слезами на глазах явилась к воротам твоего замка несколько веков назад? Эта девочка умерла, но другая – не достойная ее, возродилась из адского пепла. И ради чего? Ради этого? – она обвела рукой роскошное убранство гостиной. – Или, может, ради самой жизни? Ради второго шанса? Нет, Лионель! Нет! Я вернулась сюда для того, чтобы пожинать чужие души и чужие грехи; чтобы страдать, зная, что не в силах ничего изменить, чтобы предать ту, кем я была когда-то. Не смей осуждать меня за то, что я пытаюсь сохранить в своей душе маленький осколок прошлого, которого мне не приходится стыдиться. И даже если Люцифер разверзнет омут Ада, чтобы наказать меня, я не отступлюсь.

Он слушал ее молча, видел боль, затаенную в ее глазах, но ни одна слезинка не скатилась по ее бледным щекам. И это было страшно! Ибо женщина, разучившаяся плакать, возвышалась над собственной хрупкой природой, над божественным замыслом, над страхом и становилась по-настоящему опасной.

– Рори, – произнес он, положив ей руки на плечи. – Минувшего не вернешь. Умерших не воскресишь. Для нас отрезан путь назад – остается с надеждой смотреть вперед. Но для того, чтобы увидеть будущее, нужно выжить, несмотря ни на что. Люцифер требует жертв, и он их получит с нашей помощью или без, а я не пожертвую тобой ради них.

– По-твоему, мы больше заслуживаем жизни?

– Земля – это поле битвы за людские души, а мы… мы просто пытаемся выжить среди этого безумия. Выжить, Аврора! А на мертвой земле выживают лишь сорняки – это не жестокость. Это закон естественного отбора. Мы должны бороться, чтобы выжить. Бороться за нас.

– Бороться с кем? Разве наша жизнь похожа на борьбу? Мы просто плывем по течению туда, куда оно нас несет. И хватит об этом… для нас все решено, Лионель. И ты прекрасно знаешь, чем все это кончится. Может не сегодня, не завтра, не век спустя, но нас с тобой ждет один итог. Вопрос в том, как долго ждать?

Она не хотела слушать, а он – говорить. Да и что он мог ей сказать такого, чего Аврора не слышала за это время. Правда была такова, что Лионель мог усилием воли подчинить себе стихию, мог разрушать города и подчинять себе слабые умы, но, как ни старался, он не мог победить женское упрямство.

– Господи, неужели ты сама не устаешь от этого глупого упорства?

– Очень устаю, но если оно позволяет мне добиваться поставленных целей, я буду упорствовать и дальше, – с легкой улыбкой ответила она. – А сейчас моя цель – не потерять себя!

– Даже если ты рискуешь потерять больше?

– Ну, мы-то будем вместе, даже если Ад разверзнется, – усмехнулась она, – а больше мне нечего тер…

Она осеклась, едва не коснувшись запретной темы, взгляд ее поник, и озорная искорка, вспыхнувшая во взгляде всего минуту назад, потухла. Он все понял, и сердце его сжалось от такой же мучительной боли, что терзала сейчас его возлюбленную.

– Рори, это было сложное решение, и мне не ведомо: к добру это приведет или ко злу. Мы можем проиграть или победить, умереть или выжить – сейчас это все не имеет значения. Но если мы выживем, если все получится, то через год, два, десять лет и ты, и я будем знать одно – жертва, понесенная нами, не была напрасной. Мы поступили правильно.

– Ты настолько веришь в эту истину? – зажав в ладони серебряный медальон, проговорила Аврора.

– Если бы я не верил, то никогда бы этого не совершил, – она подняла на него глаза полные скорби, и в их манящей глубине Лионель увидел молчаливое понимание и… утешение, которое, словно целительный бальзам, разлилось в его душе. – Не теряй надежду!

Он медленно наклонился к ней, покрывая легкими, почти невесомыми поцелуями щеки, глаза, губы. Коснувшись губ, его ласки стали жарче. Он целовал ее медленно и нежно, словно смакуя выдержанное вино, пытаясь насладиться каждым мигом, запомнить каждый вздох, каждое прикосновение. И пусть за порогом их дома бушевала великая война: люди, ангелы, демоны, сцепившиеся из-за власти, драли друг другу глотки, – сейчас это не имело никакого отношения, потому что мир вокруг них перестал существовать. Словно чья-то всесильная рука стерла пространство вокруг них, оставив в центре Вселенной лишь небольшую гостиную, мужчину и женщину, чьи сердца бились в унисон.

Предыдущая глава || Следующая глава