(Эдвард)

Сильное свободное движение. Острый прыжок. Хватка. Вязкая горячая кровь в горле, знакомый сладко-соленый вкус. Пара растянутых минут длинной в вечность – и тело пумы с легким шелестом опало на траву, расслабив напрягшиеся в мучительный момент смерти мышцы. Какое счастье, что я больше не должен пить кровь людей. Теперь, после стольких лет принудительной пытки меня, вероятно, больше никогда не привлечет человеческий запах, и я наконец-то перестану быть монстром. Неужели?
Перед тем, как уйти – куда, я так и не узнал, потому что Сэт прекрасно контролировал свои мысли – он посоветовал мне не выходить за пределы резервации, чтобы оставаться невидимым для Элис. Вероятно, сейчас ее мысли были обращены ко мне, но, пока мы не были уверены относительно своих планов, я не мог ей позволить увидеть себя. По этой причине оборотни, в виде исключения, разрешили мне охотиться на их территории. Это было так непривычно, но так замечательно. Вражда, длившаяся веками, теперь медленными шаткими рывками переходила в пока неуверенную, но уже весьма основательную дружбу. В попытке узнать, куда пропал Сэт, я решил сблизиться с Кевином, но из его мыслей, впрочем, как и из его слов, я понял только то, что на время отсутствия Альфы никто из волков не имел права трансформироваться. Сэт что-то скрывал от меня, причем, скрывал тщательно, не оставив мне ни малейшей возможности выяснить, что именно. Он все предусмотрел: ни один из волков не был в курсе того, о чем он молчал, и ни один из них не мог нарушить приказ Альфы, даже если бы захотел: ведь чтобы узнать тайну, хватило бы всего одной трансформации.
Я ненавидел бездействие, особенно теперь, когда я наконец-то обрел свободу и вновь встретил давно ушедший смысл моей жизнь. Но я ждал этого момента, не надеясь, семьдесят лет и теперь не был готов разом все разрушить. Мне оставалось только ждать, общаться с Кевином, как выяснилось, очень умным, веселым и интересным парнем, и охотиться в пределах резервации, в радиусе пяти миль от индейского поселка.
Я стоял над телом опустошенного животного и удовлетворенно вдыхал запахи незнакомой части леса. Где-то там, за многие и многие мили отсюда, думалось мне, может быть, так же стоит и смотрит вдаль моя Бэлла. Может быть, она думает обо мне. Я не знал точно, куда смотреть, и поэтому стоял, повернувшись лицом на север – туда, куда, будь я на ее месте, направился бы сам.
Бэлла всегда умела и любила удивлять меня. Даже будучи человеком, она умудрялась поражать меня своими неожиданными поступками. Вот и теперь шорох ее мягкой узнаваемой поступи совершенно внезапно послышался у меня за спиной. Я глубоко вдохнул, не оборачиваясь. Ничего. Только лес и слабые движения воздуха, доносящие с берега запах воды. Щит прочно скрывал ее от меня. Я повернулся к ней.
Прямая, тонкая, с нежно изогнутыми губами и жестким пронзительным взглядом темно-золотых глаз, она застыла в нескольких метрах от меня, будто не решаясь подойти.
- Бэлла, - осторожно позвал я, сдерживаясь, чтобы не броситься к ней со всех ног, и только слегка развел в стороны руки, совсем как вчера, где-то на дне мутной души надеясь, что мне удастся сомкнуть их вокруг ее сильного, но неожиданно хрупкого тела.
- Охотишься? – спросила она быстро и тихо, почти не разжимая губ, словно ей было жалко выпущенных слов.
- Где ты была?
Больше всего мне хотелось сейчас просить и умолять ее, чтобы она ослабила свой дурацкий щит и дала мне почувствовать себя. Я безумно желал прикоснуться к ней, но даже это желание не могло сравниться со стремлением услышать ее чудеснейший запах, воспоминания о котором сейчас острой леской стягивали мои холодные сосуды. Но я не решался просить ее об этом, боясь спугнуть мое полу-сновидение, мою полу-мечту, мою Бэллу. Она наклонила в нерешительности голову и сделала два коротких шага, с осторожностью сокращая расстояние между нами. Остановившись уже в двух шагах от меня, она выпрямилась и улыбнулась. Легкий неслышный вдох. Острая морщинка лишь на долю секунды рассекла переносицу. Что это? Ей больно?
- Я охотилась, - произнесла она чуть громче.
Я вздрогнул, вспомнив, чья кровь служила ей пищей. С ее аппетитом было сложно поспорить. Но сейчас в ее глазах блестело, переливаясь, темное золото, а значит, быть может, пришло время сменить свои вкусовые предпочтения.
- Но почему так дале… - я мотнул головой, прерывая самого себя на полуслове и, заметив мягкий блеск в ее глазах, расслабленно рассмеялся и смелее распахнул перед ней руки. Да что же она медлит?
Бэлла опустила глаза и плавно, молча, скользнув между моих ладоней, прижалась ко мне. В ту же секунду в глубине моего сознания что-то лопнуло и меня охватил, впитываясь в каждую частичку моего тела, ее опьяняюще долгожданный аромат. Ее кожа была холоднее, тверже и бледнее моей, а объятья – крепкими, но бережными. Я глубоко и старательно вдохнул пахнущий ею воздух и настойчиво провел ладонью по ее щеке, без слов прося ее поднять на меня глаза. Вдруг я почувствовал ее обжигающее дыхание на своих губах и увидел в сантиметре от своих глаз ее почерневшие зрачки. В следующее мгновение она была уже на другом конце поляны, заключенная в стены своего щита. В воздухе быстро растворялась легкость оставшегося после нее аромата.
В глазах Бэллы продолжала разливаться нарастающая чернота. Снежного цвета белки сомкнулись ярким пылающим кольцом вокруг глубоких, словно расширенных, зрачков. Я очень хорошо знал этот взгляд, слишком хорошо: жажда. Но почему! Прежде чем я успел спросить ее об этом, она показала рукой куда-то влево.
- Там. Раненый олень, – процедила она сквозь зубы и сорвалась с места.
Какая же она быстрая. Намного быстрее обычного вампира. Скорость, сила, сверхразвитые рецепторы – все это напоминало мне что-то давно забытое, но я никак не мог сосредоточиться на воспоминании. Мне нужно было не упустить остатки ее запаха, ведь я не просто не мог догнать ее, я, как ни старался, не мог даже сохранить ее в поле своего зрения. Через несколько секунд она растворилась, замаячив точкой на горизонте. К тому времени я уже и сам почувствовал оленя и побежал на его запах.
Когда я резко остановился, еще помня шум ветра в своих волосах, она оторвалась от тела животного и подняла на меня ровный свет золотистых глаз, потом встала на ноги и отошла в сторону. Я замер в ужасе удивления, борясь с собой, чтобы не отобрать у нее добычу. Запах крови сам забирался в мои ноздри, мне даже не нужно было вдыхать. Я с трудом оторвал взгляд от кровоточащей животной раны: Бэлла смотрела на меня, собранная, но совершенно спокойная. Я видел, что она не дышала, но даже это не могло объяснить тот факт, что она смогла просто взять и остановиться, не допив оленя до конца.
- Как ты… это… сделала? – трудно прохрипел я, силясь не отводить от нее глаз.
- Возьми его, Эдвард, - жестко сказала она, отступив назад. И опять это напряжение в чертах ее лица, эта дрожь в уголках губ. – Не мучай себя. Пожалуйста, - добавила она ласково.
Отрывисто кивнув, я прильнул к краям проделанной кем-то до нас рваной раны…
- Все, там уже ничего нет, слышишь?
Ее теплый звенящий голос заставил меня вернуться к реальности. Я выпрямил спину и повернулся к ней. Она сидела рядом со мной на корточках и улыбалась. Простым человеческим движением она вытерла кровь с моей щеки. Я успел поймать ее пальцы губами, но не из-за крови, а только для того, чтобы ощутить вкус ее кожи, и уже потянулся было, чтобы поцеловать ее, но остановился. Мне нужно было получить ответ.
- Бэлла, - начал я уверенно.
Она как будто услышала мои мысли и отстранилась, а я с изумлением отметил, что она даже не взглянула на красную пленку крови на своих пальцах.
- Любимая, я видел, ты же так хотела пить! Почему ты отдала мне его?
Она поднялась и теперь, покачав головой, нерешительно, шаг за шагом отступала в лес.
- Нет, не надо, прошу, не уходи, - мой голос срывался, но я не терял надежды. – От кого ты бежишь, Бэлла? Ты же знаешь, что я все равно не смогу догнать тебя… Еще успеешь уйти.
Она остановилась.
- Поговори со мной, слышишь, - попросил я тише.
Ее взгляд медленно, изучающе прошелся по всему моему телу, заставляя меня еще больше волноваться. Потом я вдруг снова окунулся в чистые потоки ее запаха.
- Прислушайся к себе. Что ты сейчас чувствуешь? – спросила она чужим голосом.
- Твой запах, - быстро ответил я. – Счастье. Любовь…
- Физически, - терпеливо поправила она.
- Твой запах, - автоматически повторил я. – Легкую жажду, - она подняла одну бровь. – Это потому что… на твоей руке кровь, - поспешно уточнил я.
- Правильно, - удовлетворенно улыбнулась она строгой, как будто официальной улыбкой. – А теперь смотри.
Она поднесла окровавленную руку к лицу и с силой вдохнула ее запах. На ее лице не дрогнула ни одна мышца.
- Но ведь я видел, я явственно видел, что ты хотела пить! – возразил я.
- Представь себе, что в последние пятьдесят лет диапазон моих чувств ограничивался функциями пяти первоэлементов человека - слухом, зрением, осязанием, вкусом и обонянием – каждый из которых превосходит человеческий в десятки раз.
- Я могу себе это представить…
- Нет, не можешь, - жестко, но все так же спокойно сказала она. – Только представь себе, что кроме этих пяти чувств, я все это время не испытывала абсолютно ничего. Ни одной эмоции. Ни одного желания. Ни страха, ни жалости, ни любви, ни даже жажды. Способности, сила и твердый разум – это все, что у меня было. Помнишь, ты говорил мне, когда я еще была человеком, что ты идеальный хищник, идеальный убийца? Ты был неправ, Эдвард, ведь у тебя было слабое место – чувства! Ты ценил, тщательно поддерживал и культивировал в себе драгоценное человеческое начало, которое сослужило тебе плохую службу, сделав уязвимым. Я – другое дело.
- Но ведь когда ты увидела меня вчера на поляне, ты же что-то почувствовала! – нужное воспоминание постепенно проявлялось, как фотография, на темном негативе моей памяти.
- Нет, Эдвард.
Мне было больно. Я не мог говорить сам, не мог слушать то, что говорила она, но ничего другого мне сейчас не оставалось.
- Когда я увидела тебя, я ничего не почувствовала, - продолжала она. – Это случилось позже: в момент, когда ты закричал. В тот самый момент ко мне внезапно вернулась способность чувствовать.
«Значит, она все-таки любит», - пронеслось у меня в голове. Бэлла. Но тут я неожиданно для себя сказал совершенно не то, что собирался:
- Я, кажется, знаю, кто ты.
Воспоминания вращались в моей голове, собираясь в огромный неконтролируемый вихрь, пока наконец не прогремел короткий беззвучный взрыв, выплюнув мне в голову нужную картинку прошлого.
Моя первая охота с Джаспером. В этот вечер он рассказал нам историю своей жизни до встречи с Элис. Я сразу почувствовал, что он что-то недоговаривает, и должен был выяснить, не опасны ли его тайны для нашей семьи.
В то время Джаспер еще не охотился один. Он еще не был уверен в своих возможностях контролировать жажду и поэтому ему нужен был опытный спутник на случай, если на его пути попадутся люди. Я вызвался сопровождать его. Это была первая возможность поговорить с ним наедине и узнать правду.
«Джаспер, давай поговорим», - позвал я его, когда мы покончили с первым оленем.
Он слегка насторожился, но, видимо, не почувствовав во мне никаких негативных эмоций, тут же расслабился.
«Ты можешь рассказать мне, почему ты ушел от Марии?» – спросил я немедля.
Вопрос оказался неожиданным, и он не успел закрыть от меня свое сознание. Его мысли, сбивчивые, но четкие, были передо мной как на ладони. Образ за образом, воспоминания всплывали в его сознании, формируя целостный рассказ.
«Ты уже все видел», - сухо проговорил Джаспер и отвернулся.
«Ты можешь на меня рассчитывать, брат», - тогда я впервые назвал его братом, - «Я забуду об этом. Но ты же знаешь, я должен был проверить».
Он молча посмотрел на меня и несколько поспешнее, чем это было необходимо, кинулся выслеживать следующую жертву. Я понимал, что только время заставит его поверить мне.
- …Но видишь, оказалось, что ты все-таки можешь чувствовать, а значит… значит теперь между нами нет преград! – закончил я счастливо. – А то, что ты не испытываешь жажду, это даже удобно.
- Эдвард, - Бэлла смотрела на меня серьезно и немного разочарованно. – Послушай, ты не должен был этого знать. И того, что я сейчас скажу, тоже. Но у меня нет выхода. То, что произошло со мной, когда мы сегодня встретились, никак не связано с оленем. Олень был не более чем способом отвлечь тебя. Вчера, когда я услышала твой крик, ко мне вернулись не только эмоции, но и жажда. Жажда той крови, к которой привык мой организм.
С минуту я смотрел на нее молча, потом рассмеялся: ведь это же смешно! Так же не бывает!
- Ты что, хочешь сказать, что хочешь моей крови? – пошутил я.
Но, к моему удивлению, Бэлла даже не улыбнулась. Ее лицо снова напряглось, а руки сжались в прочные белые кулачки. В ее потемневших глазах я увидел ответ на свой вопрос: да, она безумно хотела моей крови. Какая нелепость. Как это глупо. И как поразительно.
- Бэлла, я знаю, что ты не причинишь мне вред, - подумать только, когда-то она говорила мне эти же самые слова.
Двигаясь тихо и аккуратно, я неспешно приближался к ней, преодолевая в который раз за сегодняшний день разделяющее нас расстояние в несколько метров. Чем ближе я подходил, тем сильнее она напрягалась, и тем сильнее мне хотелось заставить ее расслабиться рядом со мной. Мне хотелось спрятать лицо в ее волосах, утонуть в этой новой ипостаси родного запаха. Избегая смотреть ей в глаза, я подбирался все ближе и ближе.
Подойдя к ней вплотную, я коснулся руками ее плеч и тут же ощутил ее руки, аккуратно, вполсилы отталкивающие меня назад. Я знал, что она не использует все свои возможности, чтобы не причинить мне боль. Я чувствовал в дыхании ее тела, что сдерживать жажду ей было сейчас так же трудно, как и играть в равнодушие. Она безмолвно просила о том, чтобы я остановился. Но заблудившись в своих мыслях и наших чувствах, я потерял бдительность и сделал то, чего никогда бы не сделала на моем месте Бэлла. Даже человеком она была более ответственной и рассудительной, чем я. Я резко сжал ее любящими руками и каким-то непостижимым образом достиг ее губ быстрее, чем она успела увернуться. Последовал взрыв, и боль залила мои глаза черным пеплом.
Когда я поднялся из обломков раскуроченного дерева, она была уже далеко, а шрам, созданный и так долго регулярно обновляемый Джейн, горел знакомым холодным пламенем.
Она вернулась в резервацию спустя две недели. Щит надежно обволакивал ее узкие плечи, а в глазах лениво клубилась спокойная глубокая чернота.
- Едем. Они уже ждут нас, - констатировала она и улыбнулась.
Ее улыбка была пустой и свободной. К тому времени я уже знал от Сэта все. И мне хватило одного ее взгляда, одного ее слова, чтобы понять, какой она сделала выбор.