Некоторые вещи парни предпочитают знать прежде, чем начнут разговор с родителями своей девушки. Особенно, когда их любимая лежит в больнице без сознания, с бОльшим количеством травм, чем может получить обычный человек за раз. К сожалению, это как раз то затруднительное положение, в которое попал я.

Интересно, он уже долго здесь сидит? Он спал вообще? Можно подумать, что он вампир или что-то подобное...

Попытка сдержать смех заняла почти всю мою силу воли. Рене даже не представляет, насколько верна ее догадка. А также она не знает (и хорошо что не знает, поскольку эта мысль верна!), что ее единственная дочь была почти убита вампиром-садистом... Я снова начинаю винить себя в этом... Охх, Эдвард, прекрати.

Я тихо вздохнул. Белла не хотела бы, чтобы я снова винил себя во всех мирских грехах. Она, вероятно, простит меня за все, что я сделал, хоть я этого и не заслуживаю. Одна из черт характера Беллы — всепрощение и безграничная доброта. Редко встретишь таких чистых душой людей.

Для того, чтобы успокоить мою семью (а отчасти потому, что мне было интересно), я начал задаваться вопросом, как мать Беллы приняла бы тот факт что я и моя семья — вампиры. Ее дочь приняла его невероятно хорошо. Она ни разу не подумала о нас, как о чудовищах. Хотя интересно, что она будет думать о нас после инцидента с Джеймсом.

Тем не менее я прекрасно знал, что Белла была исключением из всех правил о реакциях людей. Смогла бы ее мать принять это так же спокойно, как Белла? Или она развернется и с криками убежит, как я хотел, чтобы сделала Белла? Будет ли она думать, что мы сумасшедшие, и попытается отправить нас в психбольницу? Так много возможных реакций, и ни одну из них не оправдала моя возлюбленная...

Пока я обдумывал варианты, Рене пыталась начать разговор.

— Так, — она немного покраснела и запнулась. Людям неловко беседовать с нами. — Как долго вы встречаетесь с Беллой?

Я чуть было не схватился за стул, чтобы удержать себя в вертикальном положении. Я, видимо, был очень погружен в раздумья, что не услышал ее вопрос в мыслях. Я быстро пытался придумать ответ.

— Ну, я пригласил Беллу на первое свидание примерно неделю назад, миссис Дуаер, — я пытался придать голосу спокойствие, но выходило так себе.

Только неделю? И он уже так сильно беспокоится о ней? Насколько у них все серьезно?

Я чуть заметно вздрогнул. Я, вероятно, мог бы быть более осторожным, показав свое волнение, когда увидел ее такую — бледную, почти как мы, без движения... И только стук ее сердце, воспроизводимый на мониторе, и легкое шевеление грудной клетки показывали, что она действительно жива.

Кажется, у них все очень серьезно. Глупость, конечно, у них все серьезно. Он проделал огромный путь до Финикса, чтобы попросить ее вернуться.

— Как долго ты намерен быть с моей дочерью, Эдвард? — строгим голосом спросила она, по крайней мере, Рене пыталась сделать его строгим.

Казалось, будто она пытается построить «»материнский» разговор с парнем своей дочери, но сразу видно, что практики у нее немного. Хотя Белла ведь говорила, что с парнями она почти не встречалась, да, и в отношениях с матерью всегда вела себя не как ребенок.

— Навсегда, если она позволит мне, — не задумываясь, ответил я. А что скрывать? Может, если я дам ей уверенность в своих словах, Рене не будет резко реагировать на различные повороты судьбы в будущем...

Навсегда? Что это значит? Они...

Только сто лет невозмутимости и контроля удержали меня от взгляда, полного ужаса, от ее дальнейшей мысли. Она думала, что мы... Что я на самом деле... Как она могла подумать?! Я знаю, что мы знакомы совсем недолго, но мне нравилось думать, что я не кажусь тем типом парней, у которых только одно на уме.

— Миссис Дуаер, я очень забочусь о Белле. Она замечательная девушка, и я никогда не сделал бы то, что может причинить ей боль, — сказал я, пытаясь развеять ее тревогу.

Она стала менее обеспокоенной, что было неимоверным облегчением для меня.

Думаю, он действительно любит ее...

— Ну, Эдвард, мне нужно поговорить с врачом. Увидимся позже.

Мне хотелось облегченно выдохнуть, но присутствие Рене в палате останавливало, она ведь может неправильно понять. Этот разговор оказался невероятно трудным, и я рад, что моя пытка подошла к концу. Однако, прежде чем я обрадовался, Рене повернулась и сказала:

— Я надеюсь, что у тебя хорошие намерения по отношению к моей дочери, потому что я могу гарантировать, что ты не уйдешь просто так, если причинишь боль моей девочке, — с этими грозными словами она вышла из палаты и закрыла за собой дверь.

Я стоял, онемев. Она угрожала мне? Мне угрожали мои братья и сестры прежде, но не мать моей девушки. Ну, собственно, у меня и девушки никогда не было до Беллы, так что я в любом случае не мог быть под угрозой чьих-либо родителей. Так или иначе, это не тот опыт, который я хотел бы повторить.

Решив просто забыть все произошедшее, я устроился в кресле рядом с кроватью Беллы, планируя наслаждаться ее сном. Цвет лица более-менее восстановился, и теперь она выглядела просто спящей. Я вздохнул с облегчением. Хорошо. Карлайл и другие врачи в этой больнице сказали, что она восстановится. Но на самом деле, лишь наблюдение ее улучшений заставило меня меньше беспокоиться.

Неожиданно Белла начала бормотать во сне:

— Эдвард... мим... Я люблю тебя...

Я улыбнулся впервые, с того момента, как Белла оказалась в больнице. Да, она будет в порядке. И сейчас это — все, что имеет значение.