Категория: Сумеречная Сага
Номинация: Лайт дарк

Авторы: Farfalina, Миравия, Валлери, MaryKent
Бета: -
Жанр: мистика, фэнтези
Рейтинг: R
Пейринг: Эдвард/Белла
Саммари: Пробудившись после очередного ночного кошмара, Белла не помнит, кто она и как попала в это место. Стоит ли ей доверять людям, которые её окружают? Так ли они заботливы и добры, как хотят казаться? И что если в зеркале Белла увидит правду?

---

Сердце бешено стучало в висках, отдаваясь эхом в моём воспалённом мозгу. По ногам струилась влага: пот или кровь, я не могла разобрать. Было темно, полная луна поднялась над кладбищем, озаряя его голубоватым светом. Вороны, каркая, носились над головой, словно считали меня своей законной добычей. Почва была влажной и противно чавкала при каждом шаге, грозя засосать в чёрную глубину. Боль пронизывала спину так, будто мои кости были обнажены.

Ворон, подлетев, примерился и клюнул аккурат в свежую рану, заставив меня закричать от муки.

Колени подогнулись, и я обессиленно упала на землю. Багряная вязкая лужа расползалась возле моего правого предплечья. Стиснув зубы, я заставила себя подняться. То, что ждало в конце пути, было много важнее этой адской боли. Ворон врезался в мою спину, словно управляемый чьей-то злой волей. Удар сбил меня с ног, заставив вновь рухнуть в ледяную грязную лужу. Я издала отчаянный вопль, когда остальные птицы присоединились к первой, атакуя со спины.

Я умирала, не успев даже понять, кто я и что здесь делаю. А когда из последних сил приподнялась, ослепительной вспышкой мелькнул свет и раздался мелодично вопрошающий голос:

— Кто кричит? Кто здесь? Леди, что с вами?

Сон? Какой необычный, какой странный. И повторялся он далеко не впервые. Я с трудом разлепила веки и увидела нависшее надо мной встревоженное лицо немолодой женщины, освещённое всполохами света, который она держала в слегка трясущихся руках.

— Мария? — выдохнула я, как будто всё ещё чувствуя боль в спине, которую клевали вороны.

— Вам снова снился тот мужчина на кладбище? — заботливо спросила Мария, вытирая с моего лба жаркий пот.

— Нет, — поделилась я удивленно. — Сегодняшний сон был страшнее…

Лицо женщины было мне знакомо, но после ночного кошмара я не могла сообразить, кто мне эта Мария. Ее забота успокаивала – казалось, что я дома и мне уже ничто не грозит. Хотя, как я ни пыталась вспомнить свое имя, у меня не получалось.

— Ну вы же знаете, милочка, это всего лишь сны, — улыбка женщины вдруг показалась похожей на оскал, неприятный холодок пробежал по спине.

— Конечно, — пробормотала я, рукой нащупывая что-то странное под периной — неужели рукоятку ножа? Зачем я его там храню?

— Вам лучше поберечь силы для нового дня, — глаза Марии словно насмехались надо мной.

Испуганно вздрогнув, я почувствовала резкую боль в правом предплечье, как раз в том месте, куда ударил клювом мрачный падальщик.

Мария ушла, а я уставилась на предплечье, с удивлением найдя там свежий синяк. Было ли видением происходящее со мной в эту минуту? Или реальность была там, а именно сейчас я сплю, пока вороны обгладывают мои кости на старом кладбище?

Откинув пуховое одеяло, я оглядела ноги. Все в мелких царапинах и кровоподтеках, сплетённых в едином узоре, они служили напоминанием о ночном кошмаре.

Я поднялась, чувствуя, как тело буквально стонет от возложенной на него непосильной ноши. Переборов слабость, я встала с кровати и ступила босыми ногами на ледяной пол. В тусклом свете ночной лампы я смогла разобрать лишь смутные очертания мебели, однако что-то насторожило меня. Зеркало. Я совершенно уверена, что не ставила его сюда и даже не приносила в спальню.

Я едва могла идти, хотя со слов Марии всё выглядело так, будто моё утро ничем не отличается от обычного. Она сказала о мужчине из сна? Я помнила голос, но увидеть его не успела.

Зеркало отразило молоденькую девушку с болезненно бледным лицом, худощавую, в тонкой хлопковой сорочке. Спустив ее с плеч, я, дрожа, повернулась спиной… и ахнула, увидев две параллельные, ещё не зажившие раны на лопатках. Такие, словно там были крылья, и я умела летать, но кто-то жестоко отнял у меня эту способность.

Я замотала головой, не в силах осознать происходящее, отчего тёмные взлохмаченные волосы разметались по мертвенно-бледным плечам. Отступая назад, чтобы не видеть отражения в зеркале, я наткнулась на низкий кофейный столик и с оглушительным грохотом рухнула на пол. На шум снова прибежала Мария. Охнув, она тут же бросилась ко мне, помогая встать.

— Милочка, с тобой всё в порядке? Ты не ушиблась?

— Всё хорошо, — рассеянно произнесла я, потирая ушибленный локоть.

Краем глаза я пыталась увидеть то странное зеркало, но полностью повернуться и посмотреть боялась.

— Пойдём, я провожу тебя в уборную, — осторожно придерживая меня за плечи, она повела меня к массивной дубовой двери.

«Зачем в ванной такая серьёзная дверь? Словно кому-то пришло бы в голову прятаться там».

Войдя в просторное светлое помещение, я прямиком направилась к огромной мраморной раковине, над которой висело овальное зеркало в золоченой раме. Едва взглянув в него, я с трудом подавила крик ужаса. Отражение легко улыбалось мне. Девушка выглядела точь-в-точь как я, разве что на её теле и лице не было следов ночного кошмара. Повернувшись, я внимательно оглядела свою спину. Идеально чистая кожа не оставляла сомнений: увиденное в спальне — не больше, чем игра воображения. Задумчиво проведя подушечками пальцев по лопаткам, я замерла в потрясении. Вот они. Шрамы. Я явственно ощущала их руками, а глазами увидеть не могла!

— Пора на завтрак, — позвала Мария.

Я покинула ванную, наскоро умывшись, женщина помогла мне одеться. В моей памяти всплывали будни, но я не могла избавиться от давящего ощущения, что что-то упускаю, и меня окружает какой-то заговор.

Коридор выглядел странно: белые стены и никакой мебели, стерильная чистота. Я сама была в белом. Встречающиеся люди тоже были в белом. Словно насмешка над тем, что пять минут назад я воображала себя ангелом.

— Я чувствую себя нехорошо, — заупрямилась я перед входом в огромное помещение, наполненное людьми, среди которых не нашлось ни единого знакомого лица.

— Доктор рассердится, если ты снова не поешь, — подтолкнула меня в спину Мария. — Он не любит, когда морят себя голодом, ты же знаешь.

— Я здесь давно? — ахнула я. Мои воспоминания совершенно не вмещали в себя это место, словно вокруг был обман, наведённый морок и злые недруги по какой-то причине хотели убедить меня в моём душевном нездоровье.

— Уже пару месяцев, — охотно сказала Мария, усадив меня за белый столик. — Ты разве забыла? Тебя привезли сюда после…

Оглушительный грохот чуть не разорвал мои барабанные перепонки. У противоположной стены возле такого же белого стола стоял молодой мужчина. Его глаза казались бешеными, вены на шее вздулись, а бледные пальцы сжимали металлический поднос, которым он отчаянно колотил по прозрачному пластику окна. Оно не поддавалось, и мужчина в отчаянии рухнул на пол, впиваясь пальцами во всклокоченные бронзовые волосы. Со всех сторон его окружили высокие крепкие охранники.

— У-у, милочка, сегодня тебе лучше поесть в своей комнате, пожалуй, — встрепенулась Мария, поднимая меня со стула и быстро выводя прочь, хотя теперь я хотела остаться, шокированная происходящим и желающая досмотреть, чем закончится дело.

Спустя пять минут Мария принесла поднос с едой прямо в палату и строго приказала съесть всё, а иначе заставит. После её ухода я с сомнением принюхалась. Пища выглядела как обычно, но шестое чувство подсказывало ничему не доверять. Не знаю, что меня дернуло поднести поднос к старому зеркалу, но когда я увидела отражение, то от ужаса выронила его из рук… Безобидное на вид молоко, выплеснувшись из стакана, в зеркале было похоже на отвратительную слизь… брокколи имели глаза и надували щёки, как болотные лягушки. А спагетти ползли прочь, напоминая клубок белых червей.

Испуганно обернувшись на дверь, я бросилась собирать еду с пола, боясь, что Мария может зайти в любой момент. Наспех вытерев разлитое молоко простыней, остатки пищи я забросила за кровать. Едва я успела сесть и выровнять дыхание, как дверь отворилась.

— Ну что, милочка, ты готова? Доктор Вольтури уже ждёт тебя, — голос Марии только казался вежливым.

Я чуть склонила голову, стараясь увидеть её отражение в зеркале, но словно чувствуя это, Мария перемещалась по комнате так, чтобы не попадать в него.

— Так я что, больна? — недоверчиво спросила я, ощущая себя абсолютно здоровой, не считая мелких царапин.

— Это доктору решать, дорогая.

Доктор Аро Вольтури выглядел солидным и, можно сказать, молодым: чёрные прямые волосы гелем зачёсаны назад, небольшая остроконечная бородка, чёрная оправа аккуратных очков. Он вполне подходил на роль дьявола, если подставить образу рога и копыта.

— Здравствуй, Изабелла, что означает «прекрасная», — с искусственной любезностью улыбнулся он, указывая мне садиться напротив. Кресло было низким и крайне неудобным, словно я оказалась в подчинённом положении, а враг величественно нависал надо мной. — Или ты всё ещё предпочитаешь, чтобы тебя называли Ангелом? — строго взглянул он поверх очков, и я почувствовала себя загнанной в клетку.

— Я… почему я ничего не помню?

Я остерегалась говорить о зеркале и о том, что в нем видела, боясь, что у меня отнимут источник правды. Доктор невесело ухмыльнулся:

— Так ты не помнишь, что сама согласилась на шокотерапию вместо традиционных методов нашей клиники? — пояснил он, стуча карандашом по кипе бумаг — наверное, имеющих отношение к моей болезни. Хотела бы я в них заглянуть.

— Не помню даже своего имени…

— Что ж, — он что-то записал, — это хороший показатель. Ты выглядишь спокойнее. Может, пойдёшь теперь на поправку…

— На поправку? — переспросила я. — Но я не больна!

— Это решать не тебе, — строго ответил Аро. — Сейчас мы проведём несколько тестов, после этого ты сможешь отдохнуть.

Он встал из-за стола и, ухватив меня за локоть, потащил к узкой двери, густо окрашенной в чёрный цвет. Внутри царила кромешная темнота, я не видела даже собственных ног, но доктор прекрасно ориентировался в ней, словно его глаза, подобно кошачьим, могли видеть во мраке. Рывком он усадил меня в жёсткое кресло, закрепив мои руки на подлокотниках. Голову зафиксировал на подголовнике, перехватив чем-то вроде кожаного ремешка, а ноги привязал к холодным металлическим ножкам стула. Я пробовала вырываться, но понимала, что все мои попытки тщетны. К тому же, мною двигало любопытство, я, как мотылёк, летела на свет, хоть краешком сознания и понимала, что он неминуемо влечёт за собой гибель.

Передо мной загорелся яркий экран.

— Что это? — спросила я, пока доктор обвешивал моё тело сотней датчиков и присосок.

— Сейчас увидишь, — в его голосе сквозило предвкушение.

Засунув мне в зубы деревянную палку, ни слова не говоря, он развернулся и ушёл прочь.

Кадры замелькали, сменяя друг друга: лес, море, женщина с младенцем на руках, молодой мужчина, – мне кажется, я где-то видела его лицо…

Невероятной силы боль пронзила всё моё тело. Я хотела закричать, но раздался только приглушённый стон. Электрический разряд окутал каждую мою клетку, заставляя биться в конвульсиях. Мышцы свело, зубы скрежетали друг о друга, тело изогнулось дугой – ещё чуть-чуть и сломаются кости. Глаза жгло огнём, я не могла раскрыть их. Едва придя в себя, я вновь опасливо взглянула на экран. Безмятежные картинки, сменявшие друг друга, немного расслабили моё тело, заставляя забыть о страшных мгновениях. Но едва на экране появлялись знакомые черты, приходила новая порция оглушительной боли.

Так продолжалось бесконечно, пока я не начала бредить, беспомощно дёргаясь на стуле и умоляя прекратить пытки.

— Отрекись от своей принадлежности, отрекись! И тогда я тебя освобожу, — лицо доктора Аро, встряхивающего меня за плечи, было похоже на жуткую маску самого властителя преисподней, искушающего меня сделать нечто чудовищное.

Очень хотелось сдаться, боль терзала тело, отдаваясь в старых и свежих ранах. Но живущее внутри упрямое чувство подсказывало, что я не должна уступать. Чутьё надрывно кричало, что если соглашусь, мне конец. Из последних сил я заорала, чуть не оглушив себя:

— Нет!

И потеряла сознание.

Спустя какое-то время сквозь ватную тишину я услышала приглушённые голоса. Первый принадлежал доктору Вольтури, второй был незнаком мне.

— Она не сдаётся, а наше время на исходе, — шипел незнакомец. — Вы обещали быстрый результат, и что мы имеем в итоге? Я что, зря вам заплатил?!

— Мы уже близки, — уверял доктор. — Она забыла, кем была. Её сопротивление происходит уже скорее по привычке. Мы пытаемся ей доказать, что она обыкновенный человек, ещё немного – и она поверит нам. Тогда её согласие будет у нас в кармане. Как только она признает, что больна и всё, что она видит, плод её воображения, я смогу собрать достаточно ее слез для завершения работы!

— Тогда останется лишь убить её? — уточнил незнакомец нетерпеливо.

— Да, сэр, её крылья уже у нас, отречение почти достигнуто, останется только несколько ингредиентов и жизнь забрать для полноты напитка.

— Даю вам ещё день.

Всё это я слышала как сквозь туман. Затем ощутила движение — меня везли в палату. Там бросили на кровать, совершенно не заботясь о том, удобно ли мне. И когда наступила тишина, я вновь погрузилась в беспокойное болезненное забытье.

Мне снился новый сон, в нём был мужчина неземной красоты, изящный, стройный и длинноногий, он парил над землёй, на которой я лежала, истекая кровью. Его голос был до краёв наполнен мольбой.

— Только не сдавайся, иначе они получат то, что хотят, — просил он. — Когда они отнимут твои крылья, то станут ломать твою волю. Когда ты отречёшься от своей сути, им останется последнее: забрать твою жизнь. Так они получат напиток бессмертия, созданный из четырёх ингредиентов: крылья ангела, его воля, слёзы и душа. Не позволяй им это!

С криком я проснулась, испытывая странный прилив сил. Всё тело болело, но неожиданно я поняла, что силы сопротивляться возвращаются, несмотря на все усилия докторов. Схватившись за голову, я старалась отыскать жестокими пытками отнятые воспоминания, но мысли заполнял густой звенящий туман.

Стояла глубокая ночь, но всё же я услышала топот ног и голоса. Повернулся ключ, влетела рассерженная Мария:

— Что случилось, почему ты кричишь? — обратилась она ко мне, почему-то с опаской глядя в окно, словно ожидала оттуда прихода гостей. Это странно, ведь на окнах были решётки.

— Всего лишь сон, — оправдывалась я, чувствуя необходимость скрывать свое улучшение — может, если удастся обмануть докторов, тот незнакомый человек, у которого не хватало терпения ждать, когда я сдамся, меня отпустит?

Мария прошла вперед, случайно попав в отражение зеркала, и я пораженно застыла, увидев там человека с головой ворона. Ровно на том месте, где стояла Мария, облачённая в белый халат, возвышалась кладбищенская птица. В ужасе я инстинктивно отшатнулась, и это движение не ускользнуло от неё. Её глаза страшно блеснули в свете полной луны, попадающей в палату через окно, становясь похожими на маленькие чёрные бусинки. Моё дыхание сбилось, я с трудом заставляла себя делать каждый следующий вдох. Хоть силы постепенно и возвращались, их было явно недостаточно, чтобы бежать или сопротивляться. Мария надвигалась на меня, зажимая в правой руке огромный шприц, наполненный веществом едко-зелёного цвета. Молить о пощаде было бесполезно, и я поберегла силы, не хотела их тратить на пустые просьбы.

«Нож!» — промелькнуло в голове, и я судорожно принялась шарить рукой под простынями. Наконец нащупав твёрдый металл, я изо всех сил сжала его и одним рывком выскочила из кровати, бросаясь на Марию. Выбив шприц, я повалила женщину на пол, прижав своим телом. Однако от удара нож выскользнул из моих рук, я осталась безоружна.

Мария царапалась и кусалась, словно обезумевшее животное, её крики походили на воронье карканье. Очередной удар её колена пришелся мне по животу, отчего я непроизвольно согнулась, теряя преимущество. Перевернувшись, мучительница схватила меня за волосы и потащила к двери. Я предпринимала отчаянные попытки к сопротивлению, но чувствовала, как слабость вновь накатывает оглушительными волнами. Всё что мне оставалось — кричать. Как только стих последний звук моего голоса, дверь резко распахнулась и ослепительный свет ударил в глаза. Он дезориентировал Марию, рассеянно она замерла, буквально на пару мгновений, но этого оказалось достаточно, чтобы кто-то очень крупный и быстрый свалил её с ног, тем самым освободив меня. Не зная, друг он или враг, я судорожно отползла к противоположной стене, в самый тёмный угол. Замерев, я прислушивалась к его тяжёлому дыханию.

— Эй, где ты? — его бархатный голос казался знакомым. — Я не обижу тебя. Выходи, нам надо спешить.

Любопытство взяло верх и, нерешительно поднявшись на ноги, я ступила на полоску света. Он последовал моему примеру, и, едва я смогла разобрать черты лица, то узнала его. Этот был тот парень из столовой, который устроил переполох сегодняшним утром.

И ещё я поняла, что это парень из снов… Я не помнила имени, но такое прекрасное ангельское лицо не забыла бы никогда! Идеальные черты, тонкий благородный нос и невероятные золотые глаза. Изящная осанка и высокий рост.

— Тише! — приказал он, коротко выглядывая в коридор. Снаружи было спокойно — к счастью, наша потасовка не успела привлечь внимание другого персонала больницы.

— Помоги мне, — вернувшись, парень перевернул Марию, снимая с неё халат медсестры, и я поняла, что он задумал побег. На нём тоже был халат — по всей видимости, он уже проделал со своим санитаром то же самое, что с Марией.

— Кто ты? — спросила я, надевая халат поверх больничной робы, но парень жестом приказал мне снять штаны и нацепить туфли Марии, чтобы полностью сойти за неё.

— Кто мы, — поправил он мрачно, прикладывая палец к губам, чтобы я говорила потише. Подозвав меня к зеркалу, он быстро стряхнул с плеч халат, заставив меня потрясенно ахнуть, когда я увидела на его худощавом, но прекрасном теле синяки и кровоподтеки и такие же, как у меня, кровавые раны на спине.

— Почему это зеркало не такое, как другие? — прошептала я.

— Потому что прежде, чем тебя сломили, ты успела зачаровать его, — объяснил он, обводя пальцем палату. — Уверен, ты оставила себе и другие подсказки, и со временем сама бы во всём разобралась. Беда в том, что у нас нет времени! Нас убьют, даже если получат не всё, что им нужно. Никто здесь не планирует оставлять нас в живых.

— Мы что, ангелы? — умоляла я объяснить мне хоть что-то, пока мы двигались по коридору, изображая из себя медбрата и медсестру. — Что эти люди хотят от нас? Как ты намереваешься выбраться? И вообще… почему ты мне помогаешь?

— Я… Сейчас это не важно, я объясню всё позже, но пока нам надо уходить, — пробормотал он, толкая меня к двери. — Давай вперед!

— Хотя бы имя назови! — взмолилась я.

— Эдвард!

Выскочив из дверного проёма и проведя меня с невозмутимым видом мимо дежурного поста, за которым болтали две ночные сиделки, он устремился в левое крыло здания. Оглянувшись на бегу, он увидел, что я значительно отстала. Остановившись, он вопросительно уставился на меня, жестом умоляя быть быстрее. Я что было сил поспешила за ним.

— Быстрее, нам нужно на первый этаж, — проговорил он и толкнул дверь, ведущую на лестницу.

Позади раздавались крики, но удача обнимала нас заботливыми руками: по пути встретился лишь один санитар. Он бросился на нас, намереваясь схватить, но мой спаситель с лёгкостью отправил его в нокаут. Невольно я отметила про себя, насколько красив и органичен он был, будучи кричащим психом в больничной робе или героем, спасающим меня от врачей-душегубов. Вопросы крутились в голове, но я послушно молчала, да и бег не оставлял дыхания для разговоров.

На первом этаже мой спутник вновь принял невозмутимый вид, и мы, притворившись врачами, незамеченными прошествовали к центральной двери. Охрана больницы не обратила на нас внимания, занятая сигналом тревоги, но не понявшая, что двое в халатах врачей и есть беглецы.

Парень помог мне накинуть женское пальто, висевшее среди прочих вещей в вестибюле, а сам надел длинный плащ. И вскоре мы уже, обогнув здание, мчались по больничному кладбищу в сторону далеко маячившего леса.

Многоголосое воронье карканье, раздавшееся вслед, возвестило о том, что в погоню за нами выпущены нечеловеческие силы. Мы бежали как могли, но птицы настигли нас на половине пути. Сложив крылья, чёрные вороны стремительно падали вниз, пытаясь пробраться к лицу и выклевать глаза. Их удары попадали в спину, голову, а особенно руки, которыми мы пытались защититься.

— Беги к лесу! — кричал мой спаситель, отставая на десяток шагов. Обернувшись, я поняла, что его лица за вороньими чёрными крыльями даже не видно.

И тут же меня сбили с ног. Упав в грязь на колени, я отчётливо вспомнила не только сон, преследующий меня каждую ночь, но и прошлое, которое изверги отняли – то, как оказалась в их руках. Ловушку, которую расставляли испокон веков злые люди, одержимые демонами и поджидающие ангелов на кладбищах, приманивающие чистых небожителей на Землю, чтобы затем взять всё, что им нужно, убить и продлить собственную смертную жизнь…

Эти внезапно воскресшие воспоминания придали мне сил сражаться. Ведь ангелам даны таланты, но память о них тоже была отнята, чтобы превратить нас в беспомощных жертв. Распахнув глаза, не пытаясь их прятать за израненными руками, я смело взглянула прямо в чёрные бусины птицы, летящей на меня. Внутренний свет вырвался из глубин моей души, озаряя ярчайшим сиянием кладбищенские могилы. Вороны с болезненным карканьем бросились врассыпную, а те, на кого попало свечение, упали замертво. Скинув куртку и верхнюю часть больничной робы, я засияла, как солнце, распространяя вокруг себя круг ослепительного света, в который не могли пробиться дьявольские птицы, нарезая круги по границе и оглашая ночь недовольными криками.

Я помогла подняться другу — ему досталось больше, чем мне. Плащ был разорван, и обнажившееся тело покрывало множество кровоточащих ран. Перекинув его руку через плечо, я заставила его подняться с земли и повела в лес. Нужно было найти укрытие, пока мои силы не истощились — я уже чувствовала их предел. На Земле ангелы становились наполовину смертными, и использовать свой талант я могла лишь на некоторое время.

Увидев старый склеп, я забралась туда. Положив умирающего парня на бетонный пол, забаррикадировала дверь. До рассвета мы покинем это место. Как только вороны разлетятся, потеряв нас из виду, мы выйдем наружу и уйдем так далеко, где нас не найдут… Они ведомы лишь инстинктом, который мне удалось заглушить на время. Но я отчётливо понимала: это ненадолго.



Мы сидели, плотно прижавшись друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Адский холод пробирал до костей, стук моих зубов эхом отдавался от каменных стен.

— Если мы не разведём огонь, то замёрзнем, — прошептал Эдвард. — Твои зубы стучат как дождь по металлической черепице.

Я кинула на него обиженный взгляд из-под сдвинутых бровей. Я не посчитала это удачной шуткой, учитывая, что мы были мокрыми до нитки, а в пещере было темно и холодно, не больше десяти градусов по Цельсию. Мы шли уже несколько дней, намереваясь убраться подальше от ужасной больницы, где демоны под обликом людей творили тёмные дела. Сначала мы нашли в склепе тайный подземный ход. Он разветвлялся множеством туннелей и длился много миль, и только это позволило нам успешно скрыться от преследователей – они не могли просчитать точно, где мы выйдем на поверхность земли.

Конечно, вороны и теперь летали над головой, непрерывно высматривая беглецов с высоты птичьего полета, но нам везло, мы успевали вовремя затаиться за камнем или в густом подлеске, и проклятые птицы пролетали мимо. Последние несколько дней мы оторвались от погони, или демоны сдались, потеряв к нам интерес. Так что, найдя глубокую пещеру, мы решили остаться в ней, по крайней мере до тех пор, пока наши раны не заживут. Наполовину бессмертные, мы становились ещё слабее, если теряли крылья, но всё же были куда сильнее простых людей и поправлялись гораздо быстрее.

— Я сейчас вернусь, — виновато проговорил мой спаситель и исчез во мраке ночного леса.

Минуты без него показались часами, но наконец знакомый голос разорвал тишину.

— Это я, — еле слышно произнёс он.

Из темноты показалась высокая фигура. В руках Эдвард держал огромный ворох веток и сучьев, которых нам вполне могло хватить, чтобы продержаться ночь. Я чуть не закричала от радости, но вовремя спохватилась и закусила губу.

— Мы разведём огонь? — взволнованным шёпотом спросила я.

— Если получится.

В его глазах плескалось сомнение.

— А нас не увидят?

— Не должны, — покачал Эдвард головой. — Мы укрыты стенами пещеры. Не бойся, мы уже ушли так далеко, что вряд ли нас смогут поймать. Даже если демоны, вселившиеся в вороньи тела, смогут нас разглядеть, пока сюда прибудут люди, мы уже исчезнем.

— Хочешь, я помогу? — переместилась я поближе к произвольно сложенному костру — очень хотела быть хоть в чём-то полезной.

— Попробуй, — усмехнувшись, Эдвард предложил мне присесть рядом. Я решительно взяла в руки два небольших камешка и усиленно начала стучать ими друг об друга.

— Не так громко! — засмеялся он. — Дело не в силе, а в соприкосновении. Смотри.

Он обхватил камни тонкими музыкальными пальцами и принялся чиркать ими. Звук был несравнимо тише, а первые искры появились уже спустя несколько попыток.

Прошла пара минут, прежде чем костёр разгорелся.

— Думаю, нам стоит раздеться, — смутившись, прошептал парень. — Без мокрых вещей мы быстрее согреемся.

Отвернувшись друг от друга, мы стягивали с себя насквозь промокшее тряпьё, оставаясь в нижнем белье. Я задумалась, глядя на свою тень на шершавой каменной стене — она была тонкой и изящной, и не серой, как у людей, а напротив — светлым пятном, будто я всё ещё источала сияние, как было на кладбище.

— У тебя были красивые крылья, — мечтательно прошептал мой спутник.

— Откуда ты знаешь? — изумлённо обернулась я.

— Мы были знакомы… раньше, — ответил он смущённо.

И вероятно, это было правдой, потому что я совсем не стеснялась его, как будто тело моё помнило его, но от одной этой мысли я тут же споткнулась о свою же ногу и едва не упала. Эдвард подхватил меня и усадил возле огня рядом с собой.

— И долго мы здесь пробудем? — я решила начать издалека.

— Пока не отрастут крылья, — грустно произнёс он. — Если нас не найдут раньше.

— А если найдут?

— Смотря кто. Если враги, то проживём мы ничтожно мало — в их планы не входит сохранять нашу жизнь, ценность мы уже для них потеряли. А вот опасность представляем — если расскажем своим об этой больнице, ангелы перестанут сюда приходить, и им некого станет ловить. А если свои, то мы спасены, — он задумчиво царапал веткой на земле узоры.

— А как свои узнают, что нас надо искать именно здесь? — наконец я добралась до самого волнующего вопроса. — До сих пор им не было до нас дела. Чем они так заняты, пока нас тут пытают?

— Не суди их строго. Мы же, по сути, бессмертные, поэтому никому и в голову не приходит, что с нами могло что-то случиться.

— А мы — это кто?

— На Земле нас называют ангелами. Нам понравилось это слово, поэтому мы не возражали. На самом деле, мы имеем лишь опосредованное отношение к Создателю. Мы были созданы им одновременно с людьми, просто развитие пошло по иному пути. Мы выбрали духовность, а противоположные нам тёмные силы — власть. Мы занимаемся тем, что показываем душам путь: после смерти человека спускаемся в земной мир, чтобы проводить его на Небеса. В такой момент мы наиболее уязвимы, становимся наполовину смертными, и люди иногда могут нас увидеть. Нам принадлежат только чистые души… А те силы, что живут в нижнем мире, забирают грешников. Но они потеряли интерес к своему предназначению — вот уже многие столетия назад демоны нашли способ подселяться в человеческие тела, чтобы вести праздную земную жизнь. А так как тела людей смертны, то они пошли ещё дальше в собственном падении — стали охотиться на нас, чтобы изготовить эликсир бессмертия и продлить жизнь своей слабой человеческой оболочки. Увы, на Небесах ничего не знают об их ужасных злодеяниях, оттого мы с тобой так глупо и попались. Никто ещё не возвращался из их ловушек живым, чтобы рассказать нашим сородичам о том, что происходит. Поэтому так важно, чтобы мы с тобой выжили и смогли вернуться домой.

— Но неужели пропавших не ищут там, на Небесах? — удивилась я. – Если они не возвращаются?

— Я же тебя нашёл, — отвёл в сторону взгляд Эдвард.

— Откуда ты так много знаешь? — спросила я. — Почему ты помнишь всё, а я нет?

— Потому что им не удалось стереть мне память, — ответил Эдвард.

— Но почему? — изумилась я. Неужели он настолько сильнее меня? Неужели я оказалась так слаба?

Эдвард посмотрел на меня как-то странно, и я заметила, что он смущён.

— В чём дело?

— Они не смогли стереть мне память из-за тебя, — проговорил Эдвард, печально мне улыбнувшись. — Я должен был сохранить рассудок, чтобы спасти тебя.

Он замолчал и заёрзал, словно ему стало неловко находиться рядом со мной.

— Эдвард… — заговорила я, но он вдруг произнёс очень тихо:

— Дело в том, что я… я давно влюблён в тебя, Белла. Поэтому я всё время думал о тебе, что бы они со мной ни делали. Они не смогли заставить меня тебя забыть. А воспоминания о тебе помогли мне постепенно вспомнить и всё остальное. Нет силы могущественней любви, а если это ангельская любовь — её не сотрёт ничто земное. Они могли уничтожить мою человеческую часть, но ангельская неизменно излечивала память. Я всё искал момент, чтобы вытащить тебя из логова врага. Конечно, нужно было продумать побег получше, и я занимался этим неустанно. Но когда тем утром ты вошла в зал столовой, я осознал, что медлить больше нельзя — впервые ты меня не узнала. Стало ясно: демоны почти достигли цели. Я понял, что могу тебя потерять! Даже устроенный переполох не вернул в твои глаза прежнюю жизнь: ты смотрела на меня как на чужака. Твой свет исчез, ты становилась человеком — они тебя почти сломали! Поэтому в ту же ночь я и решился на побег… хотя это было крайне опасно.

В изумлении я смотрела на него. Я чувствовала, что мы были знакомы раньше. Но неужели мы… любили друг друга?

Кровь прилила к коже, и щёки запылали. Я смотрела на красивое лицо с резко очерченными скулами, растрёпанными бронзовыми волосами, глазами цвета расплавленного золота. Неужели мы были вместе? Но как я могла такое забыть?

— Нет, Белла, — как будто прочитал он мои мысли. — Мы не были парой. Ты даже не знала о моих чувствах. Мы и друзьями-то не были. Просто делали вместе нашу работу. Я поэтому за тобой пошёл, когда ты не вернулась — волновался, как бы что не случилось с тобой на Земле. И оказался прав. Другие ангелы… там каждый сам по себе, и мы так привыкли считать себя неуязвимыми, что никто никогда даже не беспокоится, если пропадает один из нас. В нашем мире каждый работает без принуждения, из личного желания. Поэтому, если один пропал — значит, просто взял перерыв. Понимаешь? Но у меня сердце было не на месте с тех пор как ты ушла. Я знал, куда, поэтому спустился следом… Любовь меня толкала проверить.

— Эдвард… — я была растеряна и не знала, что сказать.

— Не говори ничего, — он легко коснулся моей руки. — Это сейчас неважно. Зря я вообще об этом рассказал.

Он запустил руку в волосы и ещё сильнее взъерошил их. В воздухе повисло напряжение. Теперь, когда я знала, что значу для него, мне было как-то не по себе от близости его почти обнажённого тела.

— Это всё так… странно, — прервала я затянувшееся молчание.

— Да, — грустно усмехнулся он, глядя на пляшущее пламя. — Если бы ничего этого не случилось, мы бы сейчас вместе со всеми веселились в небесном городе.

— Расскажи мне о нём, об этом городе, — проговорила я, стараясь отвлечь его от мыслей о прошлом. О прошлом, которого для меня всё ещё не существовало. Я вспомнила момент, когда меня поймали демоны, но остальная прошлая жизнь осталась как в тумане.

— Я не буду рассказывать о нём, словами его не описать, — улыбнулся Эдвард. — Но скоро ты сама его увидишь. Мы вместе увидим.



Дни шли за днями. Враги не находили нас, и мы постепенно перестали вздрагивать от каждого шороха.

Силы мы обновляли с помощью диких лесных ягод и чистой речной воды – большего нам не требовалось, наполовину бессмертным.

Шрамы на спине ужасно чесались, и мне приходилось, как собачке, тереться о стены пещеры, пытаясь унять страшный зуд. Эдвард испытывал те же страдания и говорил, что это хороший знак.

— Скоро мы вернём себе крылья, — смеялся он.

И действительно — через неделю на месте шрамов Эдварда появились костяные выросты, которые спустя ещё две недели превратились в слабенькие и голые, но самые настоящие крылья. Такие же появились и у меня. И мы неустанно тренировались расправлять и складывать их, чтобы быть готовыми к полёту.

— Осталось недели полторы, и мы уже сможем взлететь, — радовался Эдвард. Лицо его освещала надежда.

Когда крылья окрепли, взмахи их стали уверенными, и нам обоим удалось взмыть к потолку пещеры, мы решились выбраться из укрытия, чтобы потренироваться на открытом воздухе. Рано было говорить о полноценных полётах, но сила постепенно к нам вернётся.

До рассвета оставалось больше часа.

Тишина била по ушам.

Паря сантиметрах в десяти над землей, мы вышли на свежий воздух и вдохнули полной грудью. Над головами раскинулось звёздное небо, и там — высоко-высоко — выше облаков, звал потерянный дом.

Мы с Эдвардом взялись за руки, и в этот момент увидели, как вынырнули из темноты какие-то люди. Они бежали к нам, и от них веяло страшной опасностью. Мороз пробежал по коже.

— Как они нашли нас? — вскрикнула я.

— Мы слишком долго пробыли на этом месте, — со слышимой досадой пробормотал Эдвард. — Хитрые птицы могли заметить нас, но не подали вида, чтобы застать врасплох.

— Примем бой? — собралась я, готовая воспользоваться внутренним светом и ослепить врагов.

— Нет, нам понадобятся все силы на подъём!

— Но мы же ещё не можем нормально летать, слишком рано, — возражала я.

— Поднимайся! Скорее! — воскликнул Эдвард. — В небе они нас не достанут!

Держась за руки, мы одновременно взмахнули крыльями. Ветер задрожал вокруг нас. Земля стала отдаляться. И тут я почувствовала, что Эдвард тянет меня вниз. С волнением я посмотрела на него и похолодела. Он оставался на месте. Эдвард был тяжелее меня, и силы его новых крыльев не хватало, чтобы подняться в воздух.

А враги были уже рядом. Они больше не пытались скрывать истинные лица. Глаза горели ненавистью, головы преобразились в оскаленные жуткие морды, в руках – лассо и сети для ловли зверей. Их было не меньше двадцати, а впереди бежали доктор и Мария, извергая страшные проклятья. Из темноты ночи на нас набросились каркающие вороны.

Они терзали нас. Клевали руки, пытаясь разделить. Целились твёрдыми, будто стальными, клювами в глаза. А мы всё ещё оставались на месте – в нескольких метрах над землёй, где были уязвимы и для демонов, и для птиц. Страх наполнил меня. Я закричала.

— Белла! — голос Эдварда пробился сквозь мой крик и многоголосое воронье карканье. — Отпусти меня! Улетай, Белла! У тебя хватит сил! Я их отвлеку!

— Нет! — воскликнула я, пряча лицо от вороньих клювов и когтей, но уже чувствуя струящуюся по коже кровь.

— Прошу, Белла! Ты должна лететь! Ты должна жить! — кричал Эдвард. — Должна рассказать нашим правду!

Я хотела жить. Я очень хотела жить. Но если брошу Эдварда, никогда не прощу себя. Я не смогу быть ангелом, оставив умирать того, кто спас меня.

Кто любил и вытащил из тьмы безумия своей любовью.

Я не могу оставить того, кого люблю сама.

Люблю.

Словно что-то вспыхнуло внутри меня, и я вспомнила то, что отняли демоны. Небесный город, такой неповторимый, что нет слов, способных передать его красоту. Эдварда, который всегда казался мне слишком прекрасным, чтобы обратить внимание на самого неуклюжего на свете ангела — на меня. Я постоянно врезалась во всех подряд и задевала всех своими нелепыми большими крыльями. Спотыкалась об облака и падала. Пыталась заговорить с ним, но язык связывало смущение, и обычно я улетала ни с чем. Отчаянно хотела ему понравиться, но понимала, что в нашем мире это невозможно — ангелы редко отдаются смертным чувствам, слишком занятые спасением людей. Он не знал, что я тоже была в него влюблена, потому что я так и не смогла сказать ему об этом.

А теперь уже было слишком поздно — вороны продолжали атаковать, их становилось всё больше, чернота заполнила небо, всё труднее было подниматься наверх, хотя я тянула Эдварда изо всех сил, и мы уже были намного выше деревьев, куда не дотягивались ни сети, ни лассо. Разочарованные демоны-люди кричали на нас где-то внизу, но их становилось всё хуже слышно, нас окружало одно лишь вороньё. Облака, казалось, были так близко, ещё немножко поднатужимся и мы сможем спрятаться в их туманной белизне.

— Послушай, Белла, — умолял Эдвард, печально смотря на меня. Вороны, пикирующие сверху, ранили его красивое лицо, оставляя глубокие кровоточащие порезы. Он отчаянно махал неокрепшими крыльями, помогая нам обоим, но я чувствовала, что все усилия бесполезны. Мои собственные мышцы страшно устали, дыхание стало хриплым, чёрные точки появились в глазах. Ноша была для меня неподъёмной и я, как и Эдвард, уже понимала это, но не хотела сдаваться. — У нас двоих нет шанса. Отпусти меня, и я смогу подать знак нашим, что мы нуждаемся в помощи. Они успеют спасти тебя.

— Но как же ты? — я отчаянно махала крыльями, но невозможно было утащить наверх мужчину. Мы просто теряли время, а воронов собиралось всё больше, и если тянуть — мы оба могли не спастись.

— Один из нас должен отдать им жертву, — промолвил Эдвард. — И это будешь не ты!

Он сам отпустил мою руку. Отпустил и камнем упал вниз. Я успела лишь ахнуть, когда увидела вместо него яркую белую вспышку. Он использовал всю свою ангельскую силу на Знак. И вместо ангела с большими белыми крыльями, чьё лицо стало так безумно дорого мне, вдруг вспыхнул огонь.

Его крылья горели. Пылали, как факел в небе, оставляя впечатляющий шлейф огненных искр. Его глаза, исчезающие внизу, смотрели на меня не с ужасом или болью, а с надеждой и верой в то, что я сумею спастись. Они приказывали мне бежать. Он думал, я смогу оставить его умирать, спасая себя.

— Нет! — закричала я, но вороньё скрыло его от меня. — Эдвард!

Я отбивалась от воронов, обливаясь кровью. «Улетай!» — раздавался внизу его затихающий голос.

Но я не могла улететь. Без него я не вернусь в небесный город. Это было так больно — смотреть, как Эдвард жертвует ради меня собой. Я не могла этого допустить. Как он мог думать, что я на такое способна?!

И я бросилась вниз. Туда, где сквозь тьму вороньих тел видела яркие всполохи огня и света и слышала крики. Чёрные крылья хлестали меня по лицу, когда я врезалась что есть мочи в густую стаю, стрелой летя вниз. Птицы расступились, и я увидела Эдварда, лежавшего на земле. Обугленные крылья ещё тлели, но вместо страдания на лице его застыло счастье. Счастье человека, отдавшего жизнь за того, кто ему дороже всего. Лучше бы на его месте была сейчас я!

Над ним склонились два демона, один держал золотой бокал, другой готовился вырезать ангелу сердце.

И этим другим был доктор Аро. Увидев меня, он улыбнулся, и глаза его полыхнули адским пламенем триумфа – он точно ждал меня, будто был уверен, что я вернусь.

— Ты будешь следующей, дорогая, — сообщил он ласково, но от этой интонации меня бросило в дрожь.

Я хотела ударить его крылом, но меня словно парализовало. Будто в замедленной съёмке я увидела, как он вонзил кинжал в грудь Эдварда. Кровь выступила из раны, и доктор рассмеялся, как безумец. Не сводя с меня взгляда, он вытащил нож и медленно слизнул с него кровь длинным, нечеловеческим языком.

— Кровь ангела восхитительна на вкус, — проговорил он. — Но твоя, я уверен, будет ещё лучше, — и снова погрузил нож в рану, легко вспарывая кожу и мышцы.

Глаза Эдварда распахнулись, рот открылся, но он не закричал. Та же сила, что удерживала меня неподвижной, сделала его немым.

— Не сопротивляйся, глупый мальчишка, — приказал доктор и достал жуткого вида молот, которым тут же ударил в грудь Эдварда. Я услышала треск костей.

Этот страшный звук вырвал меня из оцепенения. Я не могла позволить ему убить Эдварда и забрать его сердце. Его сердце должно биться. Должно биться вместе с моим!

Подобно львице я бросилась на демона и оттолкнула его от Эдварда. Он замахнулся на меня молотом, но я уклонилась и прикрыла собой любимого. Я вспомнила, как мой свет отогнал от нас зло в прошлый раз. Но тогда я отдала так много сил, что не могла повторить это сейчас. Мое тело светилось, но так тускло, что не способно было разогнать тьму.

Доктор рассмеялся лающим, нечеловеческим смехом, и я ощутила страшную, пронзившую спину боль, услышала торжествующий вопль Марии:

— С одним крылом ты никуда не улетишь теперь, глупая тварь! А сейчас я отрублю и второе!

Я обернулась. В руках у неё был топор.

— Отпустите Эдварда, и я дам вам то, что вы хотели, — закричала я.

— Некого уже отпускать, — ухмыльнулась она, и изо рта у нее выскользнул раздвоенный змеиный язык. — Твой дружок мёртв. И мы получим то, что нам нужно, от вас обоих.

В глазах у меня потемнело. Мёртв? Эдвард мёртв? Его тело, укрытое моим, было ещё тёплым, но движения не ощущались.

— И ты умрёшь, если будешь дальше сопротивляться, — пригрозила Мария.

— Умру. Но не в вашей тюрьме, — проговорила я и бросилась на неё, но кто-то вдруг схватил меня и поднял в воздух.

Яркий свет наполнил всё вокруг. Свет и шелест десятков или даже сотен крыльев.

Я подняла голову и увидела, что в сиянии рассветных лучей к земле спускаются наши братья и сёстры. Эдвард подал им знак — огонь в небе всегда означал, что ангел в беде, и другие могли поспешить к нему на помощь.

— Ну ты и задала им жару, подруга, — заговорил со мной тот, кто крепко держал меня в руках. И я узнала его. Эмметт. Друг Эдварда, с которым я всё время видела его в небесном городе.

— Эдвард… — беспомощно пробормотала я, и слёзы потекли по моему кровоточащему от ран лицу.

— Он жив! — услышала я женский голос, к нам подлетели две крылатые девушки – одна светловолосая, невероятная красавица, а вторая – маленькая и темноволосая, похожая не на ангела, а на фею или эльфа.

Вдвоём девушки несли по воздуху Эдварда. Покрытого ожогами и ранами, но живого. Живого! Волна облегчения накрыла меня, и я протянула ему руку, а он слабо сжал мои пальцы в ответном жесте.

Я завертела головой в поисках недостающего ангела, теперь вспомнив, что эта пятёрка никогда не расставалась.

— А где Джаспер? — решилась на вопрос я.

— Он, как всегда, в гуще событий, — тут же откликнулся Эмметт, оглядываясь в поисках друга. — Отгонял от нас воронов, расчищая путь, теперь прикрывает тыл.

Внизу всё ещё шёл бой, но мы стремительно поднимались ввысь, к встающему солнцу. Наши спасители о чём-то спорили и даже шутили, а мы смотрели друг на друга и улыбались.

— Мы летим домой, Эдвард, — сказала я, по-прежнему не выпуская его руки.

— Да, Белла, — крепче сжал он мою ладонь, и пальцы его сплелись с моими. — Мы летим домой.

— Эдвард, — я посмотрела в его тёплые, такие дорогие мне глаза. Я не успела сказать этого раньше, но теперь слова сами сорвались с губ. Слова, которые обещали нам обоим настоящее счастье. Счастье, о котором мы не смели и мечтать: — Я люблю тебя. Я так давно тебя люблю...