Солнце поднималось над краем земли медленно и неохотно, но неотвратимо. Тени становились короче, роса на камнях и колючках растений иссыхала. На сухой, пыльной земле едва видны были следы прошедших здесь совсем недавно тысяч пехотинцев и сотен конников. Но солнце указывало направление. Достаточно повернуться к нему спиной. Сейчас — спиной. А потом оно свершит свой дневной путь и станет светить в лицо…
Время от времени оглядываясь и останавливаясь, по пустынному плоскогорью брела девушка. Пыльный плащ когда-то был белым, на нем еще виднелся выгоревший темный крест. Плечо не отягощал щит, шлем не прикрывал голову — и слабое дуновение ветра иногда шевелило рыжие, выбившиеся из косы пряди.
Она шла целый день. Только однажды останавливалась, чтобы подкрепить силы лепешками и солониной, которые она взяла в лагере прежде, чем уйти за вереницу часовых. Два восхода назад. Воду из фляги она пил очень экономно, потому что пока колодца ей не встретилось, и она начала подозревать, что неправильно помнит их расположение. Но привычка к долгим воздержаниям в монастыре помогала переносить трудности пути.
Сколько дней пройдет прежде, чем на горизонте появится желанная цель — городские стены Никеи — Лиона не знала. Но иногда ей приходила в голову мысль, что это не важно. Что в свое время она дойдет, а все остальное не имеет значения. Положа руку на сердце, девушка даже не очень хорошо себе представляла, что будет делать, когда снова окажется в ромейском городе. Она понимала только одно: чаша ее терпения переполнена, под знаменами креста она больше биться не в силах.
Безоблачное небо стало охряным. Солнце светило в глаза. Близился вечер. Лиона оглядывалась, присматривая место для ночлега, и заметила облачко пыли по правую руку от себя. Девушка остановилась и некоторое время смотрела на это облачко. Не было сомнений, пыль подняли копыта лошадей. Сколько их — этих неизвестных всадников, что им нужно в этой пустынном забытом Богом краю — Лиона не знала. Но знала, что искать укрытие здесь негде, да и не хотела она прятаться. Сердцем владело странное спокойствие и отрешенность. Она просто стояла и наблюдала, как приобретают четкость выступающие из пыли силуэты пятерых всадников.
Тюрбаны на головах, тонконогие кони, короткие луки за плечами не оставляли и тени сомнений в том, кто эти наездники. Они заметили Лиону и приближались теперь легкой рысью, налаживая луки. Та не двинулась с места, щурясь от косых солнечных лучей, отражающихся в круглых щитах. Когда между ними оставалось шагов десять, сарацины придержали лошадей, Лиона же оставалась неподвижна, не притрагиваясь ни к мечу, ни к кинжалу.
— Я знаю, вы враги мне, — крикнула она, переводя взгляд с одного горбоносого лица на другое. — Я убивала ваших братьев по вере и оружию. Я готова ответить за свои деяния.
Ей в самом деле было на душе странно спокойно. И только один страх оставался в мыслях — что сарацины не поймут ее слов. Но их наречия она не знала, и потому просто говорила и говорила.
— Я больше не воин. И не сражаюсь под знаменем креста, — Лиона левой рукой медленно вытянула из ножен меч и бросила на камни. — Вы можете убить меня, я не стану защищаться.
Стрела? Или удар сабли? Или петля аркана на шею — и волочить по земле, пока голова не разобьется о камни? Лиона не молилась. Она больше не помнила слова молитв. И не верила, что их кто-то слышит.
— Убить тебя, женщина? — чернобородый воин выговаривал слова не совсем верно, но вполне понятно. Он вложил стрелу обратно в колчан и легким движением соскользнул с седла. Конь не шелохнулся, хотя сарацин небрежно бросил поводья прямо поверх высокой луки.
А он шагнул к ней и дотронулся пыльной перчаткой до ее волос.
— Я знаю, какая судьба тебе уготована.
Его рука быстро выдернула кинжал из ножен на ее поясе. Лиона не сопротивлялась — даже когда сарацин надвинул капюшон плаща ей на лоб и, крепко взяв за запястья, стянул их веревкой. И к его коню она пошла безропотно, опустив голову и не дивясь собственному безразличию.

***

Следующие два дня пути не омрачались набегами. Граф Гримстон в самом деле своей победой смог обезопасить христово воинство от сарацинских отрядов. Вероятно, теперь им было негде отдыхать, менять коней, некуда возвращаться после набега — и потому их предводители перестали посылать своих людей на трудное дело. Император Конрад благодарил Артура и принимал его в своем шатре, когда вечером второго дня воины Креста разбили лагерь. Там же присутствовал и Людовик, и его сиятельная супруга Алиенора. Пажи сновали вокруг шатра, поднося вино и кушанья даже после того, как лагерь погрузился в сон под ясным высоким звездным небом Палестины.
На утро предстоял последний переход. Поговаривали, что до моря уже рукой подать. И в самом деле, еще задолго до темноты в воздухе запахло солью, а дорога пошла вниз, огибая скальные выступы. Вскоре с очередного поворота открылся вид на побережье. Солнце садилось за горизонт, от него по морю тянулся к берегу красно-золотой след. А на широкой полосе земли между морем и склонами плоскогорья раскинулся город. Чем ближе подъезжали воины, тем явственнее видели следы былого великолепия. Обвалившиеся остовы башен, стены, зияющие огромными брешами, груды камней и кирпича на месте домов. Еще дальше зажигались огни поселения. Некогда Эфес был богатейшим торговым портом, куда стекались товары со всего Средиземноморья, но шло время, гавань мелела, море отступало, а враги нападали все чаще. И теперь только руины храмов и дворцов напоминали о прежней славе.
Предводители воинства Креста уже въезжали на улицы поселения, предшествуемые своими герольдами и пажами, а последние ряды пехоты еще шагали по широкой улице между двумя рядами канувших в Лету домов. Старый Эфес был большим городом, а то, что уцелело от него после землетрясений и набегов, скорее, походило на большое село. Однако местные приматы приветствовали католических правителей радушно и даже предложили помощь в устройстве войска на ночлег. Как ни поредели ряды рыцарей Христа, Эфес оказался слишком мал, чтобы предоставить всем крышу над головой, так что воины снова ставили палатки — на этот раз у самых границ поселения. Переход через плоскогорье с непрестанными стычками утомил всех, так что теперь даже византийские язычники перестали казаться смертным злом. Все сидели вокруг костров, ели провизию, которой щедро поделились местные жители, и гадали, куда воля Господня направит их завтра.
Впрочем, Господь явил свою милость, и утро, как и следующее, не принесло никаких новых распоряжений. Государи были погружены в свои заботы, предоставив армию воле капитанов. Рыцари наслаждались покоем в своих шатрах, в окружении пажей и оруженосцев. Простые пехотинцы правили оружие, доспехи, вполголоса жаловались на судьбу, забросившую их в такие унылые и безденежные края. Добыча, которую сулили святые отцы, благословляя на поход против неверных, оставалась бесплотным миражом. А раны и трупы товарищей — напротив, оказались слишком осязаемы.
Нейда бродила по базару, доходила до порта, где покачивались на волнах несколько изящных византийских кораблей с узкими треугольными парусами — не чета широким венецианским нефам. Тренировалась с товарищами по оружию. Учила отдельные французские слова — подданных Конрада в рядах воинства Креста осталось совсем немного, и девушка понимала, что дальше биться придется плечом к плечу с теми самыми разодетыми французскими павлинами, которых в первые месяцы похода они все дружно презирали. Впрочем, французы за этот переход успели утратить свой лоск и спесь.
Через несколько дней по войску прошел тревожный слух: император занемог. И хотя поговаривали, что жизнь его вне опасности, немецкие капитаны шептались о том, что пока его величество не оправится, продолжать поход едва ли кто решится. Нейда не возражала бы против пары недель отдыха — дышалось здесь, на побережье, куда легче, чем в пустынном высокогорье. И сарацины еще ни разу не рискнули напасть. Но что-то подсказывало Нейде, что граф Гримстон не из тех, кто согласится долго ждать. Так и случилось.
Очередное утро началось с пения трубы. Капитаны Конрада собирали отряды и вели в порт. Туда же отправился и сам император. Бледный и осунувшийся, он, сгорбившись, сидел на коне, которого в поводу вел один из его рыцарей. Нейда, наблюдавшая шествие из толпы зевак, заметила, что Артур, прежде державшийся подле Гогенштауфена, теперь ехал конь о конь с Людовиком.
Краем глаза Нейда заметила, как к ней подходит Алира. Последнее время девушки виделись нечасто. Алира почти все свое время проводила подле Адора — и Нейда не винила ее. В конце концов, одиночества она никогда не боялась. В замке Лорана она всегда была душой одинока. Здесь, среди воинов, она могла найти собеседника, могла найти товарища для дружеского поединка. Могла бы найти, быть может, и друга сердечного — да только не хотелось ей.
— Отправилась бы с ними, будь на то твоя воля? — спросила Нейда, когда Алира остановилась за левым плечом.
— Одна — точно нет, — покачала головой собеседница. — Если бы Ричард избрал такой путь…
— О да, в этом я не сомневаюсь, — Нейда хмыкнула. — Что до меня — о небо, я не знаю… Видит Бог, я почти перестала верить в то, что этот поход принесет нам славу и богатства. Но если бы Волк сейчас велел взойти на эти корабли и плыть обратно в столицу ромеев — пожалуй, это бы значило, что вся кровь на этой проклятой земле была пролита напрасно.
— Ты еще за что-то сражаешься? — тихо спросила Алира.
— Я просто не умею жить иначе, — Нейда пожала плечами. — Что мне останется делать, если война закончится?
Она махнула рукой, давай понять, что не ждет ответа. Алира и не ответила. Теперь ей было странно думать бесконечном походе — особенно теперь, когда сердце жаждало совсем иного.

На следующий день после отплытия Конрада и всего германского воинства к берегам Константинополя Людовиг отдал приказ сниматься с лагеря. Король намеревался продолжать святое дело, ради которого пересек море. Немалую роль сыграли в этом решении речи графа Гримстона, который всеми силами убеждал французского государя не отступаться от благого замысла.
Для Нейды решение предводителей означало только одно — снова щит за спину, шлем на голову и шагать по пыльной дороге. Войско заметно поредело. Знаменосцы короля время от времени проезжали вдоль колонны пехоты, окидывая ее внимательными взглядами, чтобы убедиться, что никто не отстал — или не вздумал остаться в Эфесе. Таких не было.
Нейда шла бок о бок с Георгом. Иногда они перебрасывались парой фраз, но больше молчали. Пыль скрипела на зубах. Алира снова держалась подле Ричарда — Нейда видела ее верхом, в немногочисленной свите рыцаря. Конница двигалась впереди, но медленно. Печальный опыт Дорилея граф Гримстон учел и убедил учесть своего нового сюзерена.
Войско уходило с побережья. Дорога, избранная Людовиком, сворачивала в долину, которая тянулась вдоль сухого речного русла от предгорий. Быть может, весной, когда начинались дожди, а снег, выпавший на самых высоких вершинах, таял, эта река оживала, но сейчас ее ложе было устлано пылью. Как и все вокруг.
Около полудня капитаны распорядились о привале. Но надолго останавливаться никто не собирался — даже для двора королевы шатров не ставили. Ее обоз тянулся позади пехоты, окруженный верховой стражей, а подле карет, стараясь попасться на глаза Алиеноре и ее придворным дамам, гарцевали рыцари.
И снова шагали милю за милей, вверх по высохшему руслу, вглубь скалистых склонов. Откуда-то из задних рядов после привала к Нейде протиснулся Анджело. Нейда уже привыкла к его частому соседству. И он был единственным человеком, который еще вспоминал сгинувшую Лиону. Казалось, он искренне сожалел, что не смог помочь в розысках. А Нейда думала о былой подруге уже, скорее, по привычке. Без всякой надежды понять, что же в самом деле произошло и как прежняя амазонка нашла свою гибель.
Закончился день без происшествий — кроме одного. Незадолго до того, как был отдан приказ разбивать лагерь, откуда-то из самого начала колонны послышался шум. Капитаны немедленно велели приготовиться к бою, потому что давно уже привыкли ожидать чего угодно. Но шум вскоре стих. А потом пришла весть о разгромленном отряде сарацинов, которые вздумали напасть на передовой отряд и дорого поплатились за свою дерзость.
Неверные напали из засады, надеясь уничтожить авангард войска. Быть может, они полагали, что именно там пребывает король, и хотели таким молниеносным ударом обезглавить Христово воинство. Однако милостью Божьей их замысел не увенчался успехом. Людовик, хотя и желал самолично вести своих людей, понимал, что задача истинного полководца — беречь себя. И потому в авангард никогда не выезжал. Но храбрейшие рыцари, вызвавшиеся идти впереди навстречу опасности, встретили врага во всеоружии. И в короткой, но ожесточенной схватке перебили несколько десятков сарацинов, а остальные обратились в бегство. Преследовать отступающих Людовик запретил. Не без совета Артура, высказавшего опасение, что это, как и у Дорилея, может оказаться ловушкой. Так что разгоряченные битвой воины поворотили коней и добили раненых врагов, после чего король велел разбивать лагерь. Вечер стремительно переходил в ночь, отдых требовался каждому.

Ночь выдалась холодная. Утром на земле, на повозках, на сбруе и оружии белел иней, а дыхание лошадей клубилось, словно дышали огнедышащие драконы. Впереди, закрывая собой полнеба, серебрилась снегом вершина горы. Она была заметно выше окрестных гор, которые громоздились в первозданном беспорядке. Путь, который избрал для своего войска французский король, уходил вглубь этих серых хребтов, куда более суровых и высоких, чем нагорье, через которое они шли к Эфесу. И обещал путь быть нелегким.
Шли снова целый день, но двигались медленно. После вчерашнего нападения Артур убедил Людовика усилить авангардный отряд и предложил поставить туда свои силы — и конницу, и пехоту. Людовик согласился.
Дневной переход решили сделать длиннее, а лагерем встать засветло, потому как с каждой милей найти удобное место для ночевки становилось все труднее. Но пока воины и оруженосцы ставили палатки, прозвучал приказ готовиться к выступлению после третьей стражи. Люди переглядывались и пожимали плечами. Приказ есть приказ, даже если его смысл не слишком понятен.
Ночь Нейда проспала, ни разу не проснувшись. Сегодня идти в дозор ей жребий не выпадал. Она спала так крепко, что даже не заметила, как Анджело, отстоявший первую стражу, перед тем, как лечь, долго сидел и вглядывался в ее лицо в темноте палатки. Если бы он попытался приблизиться, давняя выучка дала бы о себе знать, и девушка бы вскочила с кинжалом в руке прежде, чем осознала бы, что делает. Но он не приближался — только сидел и смотрел. Мучительно долго. А потом лег на свой плащ с тяжелым вздохом.

Алира проснулась по-боевому быстро — стоило только оруженосцу Мартину подойти к ложу своего господина. Ричард, казалось, и вовсе не спал. Он облачался в доспехи быстро и привычно, а Мартин помогал ему, не оглядываясь даже на Алиру, которая шнуровала рубашку, сидя поверх мягкой шкуры, служившей им с Ричардом одеялом. Каждое такое утро было счастьем. Даже холодное утро до восхода солнца, утро перед днем, полным неизведанных смертельных опасностей. Это не имело значения. Имело значение только то, что просыпаясь, Ричард касался губами ее волос, а она открывала глаза, лежа на его плече.
Робин и Мартин, два оруженосца сэра Адора, не позволяли себе косого взгляда, держали себя с ней галантно и вежливо, как и остальные члены рыцарской свиты. Да и кому какое дело было до того, кто ночует в шатре… Других забот довольно имелось.
Косу Алира доплетала уже в седле. В сером предутреннем сумраке воины, быстро и сноровисто сворачивавшие лагерь, казались мутными тенями. Ричард разбирал поводья, оглядываясь и высматривая штандарт Гримстона. Между бровями залегла глубокая морщина. Она не разглаживалась уже много дней и недель. И только встретившись взглядом с Алирой, Ричард улыбнулся. Тепло и искренне. Алира улыбнулась в ответ и коснулась его руки.
— Ты встревожен, — тихо проговорила она.
— Еще в канун Рождества мы насмехались над французами, презирали их, мечтали, чтобы они вкусили той же горечи поражения, что и мы у Дорилея, — так же тихо, почти сквозь зубы произнес рыцарь. — А теперь Гримстон ведет нас перед французским воинством, чтобы мы приняли на себя первый удар. Теперь он дает советы Людовику — и тот их слушает…
— Не думай об этом, — Алира улыбнулась, не беспокоясь о том, что в сумраке ее улыбку едва видно. — Мы вместе. Это ли не главное.
— Ты еще не изменила свое решение? — Ричард накрыл кольчужной перчаткой ее пальцы. — Ты еще не согласна? Я буду ждать, пока не дождусь твоего «да».
— Я знаю, — голос Алиры дрогнул. — Я все равно буду с тобой всегда. Ты тоже это знаешь.
— Знаю, — кивнул Ричард и легонько пожал ей руку. — Береги себя. Во имя нашей любви.
— Во имя нашей любви, — эхом отозвалась девушка, поворачивая коня.
Авангард снялся с ночлега первым. Всадники под знаменем с изображением волка ехали между камнями шагом. За ними неровными рядами двигались пехотинцы. Небо только-только начало светлеть. В ущелье по-прежнему царил мрак. Ричард и Алира конь о конь ехали одними из первых. Дорога постепенно забиралась все выше. Отряд растянулся узкой вереницей, по шесть человек плечом к плечу. Кое-где камни, скатившиеся с окрестных склоном, лежали прямо на дороге — их приходилось объезжать особенно осторожно. Выехав из-за одного громадного валуна, Алира вздрогнула. Ей показалось, что далеко впереди предрассветные тени двигаются, словно человеческие фигуры.
— Ты видел это? — охрипшим голосом позвала она Ричарда. — Вот, вот, гляди, опять!
— Это тени, — не дрогнувшим голосом произнес Адор. — Демоны этой земли, потревоженные нашим приходом.
— Господи, помилуй, — зашептал Робин по левую руку от своего сеньора.
— Господу нашему за всеми не углядеть. Мы пришли сюда сражаться, проливать кровь — демонам кровь по нраву, — Ричард говорил негромко, но многие слышали его слова.
Тени впереди снова пришли в движение, смещаясь, сливаясь, двоясь. Трудно было даже понять, есть ли они в самом деле — или это обман зрения. Где-то с шуршанием осыпались камни. Алира быстро повернула голову — но ничего не увидела. Только… тень на мгновение приняла человеческие очертания. Но мгновением позже снова ничего. Только серые густые сумерки, в которых не различить ни человека, ни демона…
И снова что-то привиделось впереди. На этот раз Мартину.
— Сэр, сэр, там… — оруженосец не смел показывать страх, но прерывающийся голос выдавал его с головой. Ричард напряг зрение. Неясные силуэты теперь казались ближе. И виделось, будто демоны верхом бесшумно скользят над камнями… Адор натянул поводья.
— Стой! — выкрикнул он, вскидывая руку. Но разом остановить весь отряд было бы чудом. По камням продолжали цокать подковы, дорога продолжала шуметь под сотнями сапог.
— Сэр Ричард, почему вы отдали приказ остановиться? — раздался голос графа Гримстона.
Ответить Адор не успел. Пронзительный боевой многоголосый клич заполнил ущелье.
— К бою! — выкрикнул Артур, срывая притороченный к седлу шлем.
— К бою! — вторил ему Ричард, а за ним и капитаны.
Навстречу из темноты полетели стрелы. Где-то надрывно заржал раненый конь. Алира торопливым движением сдвинула щит на руку и потянулась за мечом. По шлему на излете звякнула стрела. Девушка всматривалась вперед, напрягшись перед первым ударом. Там, в предрассветном сумраке, был враг. Но враг из плоти и крови. А такого врага можно убить, и потому он не так страшен, как демон.
Расстояние до нападавших сократилось, теперь Алира могла разглядеть их кривые сабли, опущенные легкие копья, луки. Ударили и с флангов, возникнув среди камней подобно духам и осыпав не успевших перестроиться пехотинцев смертоносным градом. Многие падали, сраженные в горло или в лицо. За первым залпом последовал второй, тут же, прежде, чем воины Креста успели перевести дух и понять, кто из их товарищей истекает кровью, а кто уже мертв. За вторым залпом — третий. И сразу за стрелами налетели всадники. Атака оказалась столь внезапна, что капитаны Гримстона не успели построить своих людей в боевой порядок, и бой пришлось принимать каждому в одиночку. Сарацины возникали из темноты, рубили, кололи, их легконогие кони сбивали пехотинцев на землю, врезаясь в строй, не сумевший вовремя ощетиниться копьями.
Алира приняла на щит первый удар налетевшего на нее сарацина, широко рубанула мечом, повернула коня, не будучи уверена, что попала — но времени завершить начатый поединок не было. Конь пронес ее врага мимо, дальше, вглубь отряда. Но на смену ему уже приближался следующий. И девушка тянула повод, заставляя коня попятиться, чтобы смягчить столкновение. Обмен ударами, слишком быстрый, чтобы задуматься о том, попадают ли эти удары в цель. Может быть, и нет — но и удары врага тоже. Щит загудел, Алира попыталась уклониться, но конь не улавливал ее желание и двигался медленнее, чем хотелось. Рука на мгновение отнялась, но тут совсем рядом раздалось ржание, тень взметнулась вверх, и голова сарацина скатилась с плеч. А Ричард отсалютовал ей мечом, уже разворачиваясь к следующему противнику. Оба оруженосца неотступно следовали за ним.
В ушах стоял неумолчный рев. Сотни бойцов, сошедшихся в смертельной схватке, подбадривали себя и товарищей боевыми кличами, стонали раненые, ржали кони. Алира, пользуясь мигом передышки, быстро перекинула ногу через луку седла. Все же драться на земле было ей куда привычнее. Конь шарахнулся в сторону, когда под копыта рухнул очередной окровавленный мертвец. Алира стояла, опустив щит и напряженно поджидая двоих бежавших ей навстречу сарацинов. Прорвав строй, многие воины неверных спешивались и шли врукопашную.
Воздух постепенно светлел. За горами вставало солнце. Из ускользающих теней выступали очертания скал, редких деревьев, огромных валунов — а еще фигуры бесчисленных врагов, приближавшихся со всех сторон. Место для засады было выбрано идеально. Отряд Гримстона ушел слишком далеко вперед и не мог рассчитывать на помощь воинов Людовика.
Алира дралась отчаянно, не оглядываясь, не позволяя себе даже на мгновение подумать о Ричарде. Он сильный воин, он сумеет выиграть этот бой… Святые заступники, не оставьте его своей милостью… Она старалась думать не дальше следующего удара, как в былые времена на арене. Сражение успело свести ее уже с тремя… нет, с четырьмя противниками, одного из которых она зарубила, а с остальными обменялась несколькими ударами прежде, чем течение боя развело их в разные стороны.

Солнце поднялось над горным склоном и осветило ущелье. Нейда с усилием выдернула меч из тела поверженного врага, выискивая взглядом следующего. Снова бой. Сколько их уже прошло на этой залитой кровью земле… За что сражаются все эти люди? Она хотя бы знала, что кроме как здесь ей нигде не сыскать спасения. Хотя и тут о спасении говорить приходилось с натяжкой… Но остальные? Впрочем, велика ли разница…
Сарацины отступали. Не бежали. Не пытались заманить в ловушку. Первая атака не увенчалась успехом — и потому они намеревались снова собраться с силами. Нейда провожала их злым усталым взглядом. Воины Креста не пытались их преследовать. Каждый понимал, что трудный кровавый день только начинается. Нейда повела плечами, убеждаясь, что спина цела, и вложила меч в ножны, стерев кровь об край плаща. Пот стекал по виску из-под подшлемника. Но снимать шлем девушка не рискнула. Она просто села около ближайшего валуна и откинула голову, прикрывая глаза. Короткая передышка…
…В самом деле оказалась короткой. Стрелы полетели снова со всех сторон. И хотя на этот раз воины Креста уже были готовы и быстро укрылись за щитами — несколько человек остались корчиться на земле в предсмертных муках. А за стрелами как на крыльях неслись всадники с луками, саблями, копьями, палицами… И Нейда стояла, поджидая врагов с опущенным мечом в руке. Она могла себе позволить подпустить верхового на расстояние удара своего клинка, длинного и остро заточенного. Если удача была на ее стороне, можно было ударить снизу под подбородок. Двоих ей так уже удалось отправить к праотцам.
Краем глаза Нейда заметила, как в первый ряд обороняющихся пробирается Анджело. За каким чертом он здесь, неужто смерти захотел… Шансы у мальчишки на переднем краю были слишком малы. Но крикнуть ему, чтобы он ушел назад, Нейда не могла. Шум боя накатывался как гроза, да и не послушает он ее. Оставалось лишь пробормотать короткую молитву. За себя Нейда никогда не молилась. Но за него — может быть, ее голос, так редко звучащий, будет услышан. А потом враг надвинулся волной. И Нейда успела увидеть, как тонконогий рыжий конь грудью сбивает Анджело, но не успевает ударить копытом, потому что всадник дергает коня в сторону, уходя от бокового выпада.
Сражение снова смешало ряды дерущихся. Прикончив своего противника, Нейда бросилась к поверженному генуэзцу. Он с трудом приподнялся на локте и пытался стащить с головы шлем. Нейда торопливо сдвинула щит за спину и, не опуская меча, ибо вокруг по-прежнему шел бой, левой рукой помогла Анджело совладать с кольчужным капюшоном.
— Ты цел? — крикнула Нейда.
— Да! — так же громко отвечал ей Анджело, но тут же скривился.
— Дышать больно? — нахмурилась Нейда, понимая, что сарацинский конь успел все же его ударить по ребрам.
— Тебе не стоит обо мне беспокоится, — опираясь на меч, словно на палку, Анджело с трудом привстал на одно колено.
Его убьют… Если по какому-то капризу ангелов он и смог пережить Дорилей, сейчас его убьют… Потому что он по-прежнему не умеет сражаться, потому что он не готов биться в открытом бою даже за свою жизнь… Эта мысль внезапно заставила Нейду стиснуть зубы. Она вскинула голову, оглядываясь. К ним, опустив тонкое копье с бьющимся на ветру лоскутом ткани, во весь опор скакал всадник.
Нейда выпрямилась, резко оттолкнула в сторону Анджело, так что тот упал, и повернулась лицом к приближающемуся врагу. Щит остался за спиной, меч касается острием земли. Когда сарацин уже отвел руку для удара, девушка бросился вперед, проскочила перед самой лошадиной мордой и вонзила клинок врагу под подбородок… как делала это уже не единожды.
Кровь побежала по долам. Конь продолжал скакать, и Нейде пришлось повиснуть на поводьях, останавливая его. Наездник уже не хрипел, сгибаясь вперед и заливая высокую луку кровью. Копье упало на камни. Нейда быстро выдернула сапог мертвеца из стремени, столкнула тело с седла, вскочила верхом, подбирая поводья и заставляя коня заплясать на месте после скачки.
— Анджело, поднимайся!
Генуэзец, пошатываясь, шагнул к ней.
— Меч в ножны! — тот повиновался, явно не до конца осознавая себя после тяжелого падения.
Нейда вынула ногу из стремени.
— Забирайся на круп и держись за меня крепче.
Юноша снова подчинился и, взобравшись позади Нейды, крепко обхватил ее за талию. Девушка послала коня вперед ударом пяток и резко повернула в сторону от схватки. Эфес меча по-прежнему удобно лежал в ладони. Оружие могло понадобиться в любой миг. Но кажется, сейчас никому не было до них дела. Все сражались за свою жизнь, стараясь отнять чужую. На мгновение Нейда ощутила укол совести. Она впервые собиралась покинуть поле боя прежде, чем его исход будет решен. Алира… Алира сражалась где-то там, в первых рядах. Но там Адор, он сможет ее защитить.
Нейда уверенной рукой направляла коня прочь от поля битвы, назад, по той дороге, которой они шли этим утром. Из-под копыт летели мелкие камешки. Над головами свистнуло несколько стрел, но никто не пустился в погоню.
Солнце стояло уже высоко над головой, нагревая доспехи. Нейде пришлось придержать коня и пустить его легкой рысью, потому что галоп с двойным грузом мог бы забрать остатки его сил. А далеко ли до войск Людовика, девушка не знала. Шум боя за спиной давно стих. Анджело прижимался к ее спине, и это означало, что он в сознании. Значит, Бог миловал, и он остался цел.
Впереди показалось густое облако пыли. Воздух наполнился звоном и криками. Нейда прищурилась, всматриваясь туда и чувствуя, как горло перехватывает горечью и досадой. Там шло сражение… Подъехав еще чуть ближе, Нейда смогла разглядеть в пыли множество воинов, сошедшихся в смертном бою. Сарацины устроили две засады, дождались, пока передовой отряд уйдет далеко вперед, и ударили со всех сторон. И помощи здесь было не найти…
— Что там? — Анджело не мог ничего толком разглядеть из-за ее плеча, потому что угол щита загораживал ему вид. Но он прекрасно слышал шум схватки.
— Из огня да в полымя, — сквозь зубы процедила Нейда, медленно разворачивая коня. — Никто нам не поможет. Это им нужна помощь…
— Позволь мне сойти с коня, так ты доскачешь быстрее…
— Что за глупости ты говоришь, — Нейда прижала его руку локтем. — Торопиться мне некуда. Как и тебе. Не вздумай своевольничать.
Погонять коня Нейда не стала, хотя ей и хотелось. Но она понимала, что если лошадь надорвет свои силы и рухнет прямо здесь, посреди ущелья, они с Анджело на этом свете не жильцы. Время не ощущалось. Жажда сушила губы, но фляги не было. Похлопывая лошадь по шее и подбадривая ее не сбавлять шаг, Нейда мимоходом подумала о том, какой же ад творится в этом каменном краю летом, когда солнце накаляет скалы, словно в кузнечном горне, если даже сейчас, зимой, здесь настолько невыносимо.
Подъезжая к своим, Нейда крепче сжала эфес меча. Пробиваться к Гримстону придется с боем, в этом она не сомневалась. Граф всегда был в гуще сражения. И еще она понимала, что не сможет оставить Анджело на произвол судьбу, а значит, драться придется с оглядкой.
— Прикроешь справа, — крикнула она через плечо, посылая коня прямо в толпу сражающихся и перекладывая меч в левую руку.
Она рубила прямо с седла, рубила головы, руки, не останавливаясь, чтобы увидеть, достиг ли ее удар цели. Дважды конь шарахался от валившихся под копыта раненых, но оба раза Нейде удавалось смирить его и не дать скинуть седоков. Она видел, что меч Анджело тоже вздымался и падал, а с лезвия срывались капли крови. Впереди над головами сражающихся реял стяг с волком. Под ним яростно бились несколько рыцарей с посеченными щитами. Нейда повернула коня туда. Пеший сарацин возник словно из ниоткуда и ухватил узду, замахиваясь саблей. Нейда с усилием отвела его клинок в сторону, закрутила, вырывая из руки, и ткнула самым острием в лицо. Рука воина разжалась, и Нейда заставила коня шагнуть вперед, топча подковами павшего.
— С нами Бог! — выкрикнула она, пробиваясь все ближе. — Сэр Артур!
Но перекричать шум сражения было не так-то просто. Рука Анджело начала соскальзывать с пояса. Нейда отчаянно толкнула его локтем. Что за чертовщина… только не ранили, Боже милостивый, только чтобы его не ранили…
— Прости, — раздался за плечом тихий вздох. — Я не подведу тебя…
Но она поняла, что силы его на исходе.
Перехватив поводья и меч в одну руку, девушка рванула с головы шлем, капюшон, подшлемник — все, что скрывало ее облик. И снова закричала, когда ее коса легла на плечо.
— Сэр Артур! Это я!
Она выкрикнула это еще дважды — и Гримстон ее заметил. Указав на нее окровавленным мечом, он приказал что-то своей свите, и несколько всадников устремились ей навстречу. Проложив себе путь к графскому штандарту, Нейда мгновение переводила дыхание. Артур смотрел на нее напряженно и внимательно.
— Король атакован, — выговорила наконец девушка.
— Проклятье…
— Они не придут нам на помощь. Это мы должны им помочь.
Гримстон кивнул. Нейда глубоко вздохнула и опустила меч. Повернулась к Анджело — тот сидел прямо, но по его лицу катились капли пота, а губы были болезненно сжаты.
— Останешься в седле, — резко бросила она, высвобождая ноги из стремян. — Держись второго ряда. Не лезь в герои. Здесь для них нет места. А я не хочу… оставить здешним стервятникам твое тело.
Едва произнеся последние слова, Нейда сама поразилась сказанному, но заметила, как глаза Анджело блеснули. Она спрыгнула на землю, придержала коня, пока Анджело устроился верхом, и больше не глядя на него, вышла вперед, к стремени Гримстона.
Очередная волна нападающих схлынула, даруя короткую передышку. Герольды Артура протрубили призыв, и вскоре все уцелевшие воины собрались под волчий штандарт.
— Враг по-прежнему силен! — произнес граф, поднимая над головой меч. — Но мы не склонимся и не признаем свое поражение, потому что наше дело правое! А сейчас наш священные долг зовет на новый подвиг. Наши товарищи по оружию бьются насмерть. Мы не дадим неверным торжествовать победу. Мы вырвем ее из их рук. Вперед, во имя Господа!
И они двинулись назад по той же дороге, которой пришли сюда. Медленно, ожидая нападения. Оставляя позади себя десятки мертвецов в украшенных крестом плащах. Несколько раз на них налетали сарацинские лучники, но маневрировать на горной дороге было не так-то просто. Артур скакал впереди, Ричард и его люди прикрывали тыл. Алира, снова в седле, ехала рядом с Адором, и он то и дело бросал на нее встревоженный взгляд. Девушка была бледна, но это была бледность от усталости. Вражеские клинки не смогли причинить ей вреда. И Ричард благодарил Небо за эту явленную ему милость.
Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда они достигли места битвы. Сарацины были увлечены боем и не заметили вовремя удар, нанесенный в тыл. Немногочисленные всадники Гримстона с боевым кличем врезались в ряды врагов, следом в образовавшуюся брешь прошла пехота, безжалостно рубя всех, кого могли достать их мечи, затупившиеся и опьяневшие от крови. Французы приветствовали эту атаку восторженным кличем.
Алира, бившаяся с седла, с трудом удержалась, когда ее конь вскинулся на дыбы, и в этот миг увидела чуть правее того места, где кипел бой, одинокое чахлое дерево, в тени которого мелькали клинки. Одинокий рыцарь стоял, прислонившись спиной к кривому стволу, и ожесточенно отбивался от четверых наседавших на него сарацинов, а вокруг на земле лежали вперемешку убитые воины обеих армий. Алира подстегнула коня, вырываясь вперед, на подмогу неизвестному рыцарю. Широким ударом срубив голову одному из нападавших, она скрестила клинок со следующим. И только сейчас разглядела золотую корону, венчающую шлем… Двоих оставшихся противников Людовик Французский одолел личной доблестью и отвагой…
Когда ущелье накрыла ночная мгла, сарацины отступили. И ни у одного из воинов Креста не осталось сил начать погоню. Слишком долгим был бой. Слишком велики потери. Поражение. Черное поражение. Но для выживших — победа над смертью. Хоть и немного их осталось от могучего прежде воинства.