Глава 47. Розали. Он.
Я так и не догнал Ренесми. Позволил ей затеряться в шумной лондонской толпе, оставив за собой лишь ванильный запах сладостного соблазнения, еще какое-то время витающий в воздухе и будоражащий мои тайные желания. А потом поплелся в свой унылый номер в отеле. Но на полдороги вдруг понял, что сыт по горло одиночеством, сожалениями, предположениями «как бы все сложилось, если бы…» и прочей сопливой мутью, поэтому решил пойти охотиться.
Не на людей.
Да, я снова вернулся к калленовской диете. Не спрашивайте меня почему – я сам не имею ни малейшего понятия. Знаю лишь, что когда покинул Вольтеру и вернулся в свой безалаберный шале в Гштааде, где все было такое родное и доброе, понял, что просто не могу выйти на улицу и свернуть шею первому попавшемуся прохожему. Может тому, кто подавал мне булочки в закусочной, когда я впервые приехал в Швейцарию, может тому, кого когда-то встречал на спусках в горах, может быть горничную в отеле, может быть чью-то сестру…
Промучившись от жажды пару дней, я в отчаянии взял свою старую сноубордистскую доску и пошел в горы. Там и случилось мое возвращение в форму спортивную и в диету вегетарианскую. Подозреваю, что факт моего «вегетарианства» тоже сыграл свою роль в странном поведении Эдварда. Ну, вроде как он подумал, что раз я все-таки отказался от человеческой крови, мне снова можно доверять. На целый один процент.
Охота была скучной. Я старался отвлечься от мыслей о Ренесми погоней, но добыча была легкой и обреченной. Так что через час я уже возвращался в отель в наипаршивейшем настроении. Самое ужасное во всем моем состоянии было то, что мысленно я жалел себя. И это был верх. Верх саморазрушения, я это знал наверняка.
Погода окончательно испортилась. Сырой туман заволок все вокруг, и прохожие возникали на моем пути будто бы изниоткуда. Пару раз я даже налетел на кого-то, что было странно. Вампиры же типа крутые и видят в сто раз лучше, чем обычные смертные. С легкой досадой пришлось признать, что не иначе мое нынешнее «ослепление» - происки златокудрой ведьмы, которая в этот момент, наверное, празднует свою эмоциональную победу надо мной с кровопийцей Вольтури.
Итак, я шел, натыкался на прохожих, вспоминал ее длинные ноги и колдовские глаза, и чувствовал что-то отдаленно напоминающее тошноту всякий раз, когда думал о ней с ним…
А потом все стало еще хуже. Хотя, что может быть хуже динамо тебя твоей бывшей-но-еще-волнующей девушки? Оказывается, есть еще кое-что. Я понял это, уже подходя к отелю и чувствуя ее запах. Хотел было свалить куда подальше, но понял, что это бессмысленно. Раз уж я настолько глуп, что решил остаться в Лондоне и сделать еще одну попытку поговорить с Ренесми, даже зная наверняка, что она отфутболит меня или, еще хуже, будет назло вертеться у меня перед глазами с Алеком, то рано или поздно мне придется выдержать и эту встречу. Поправочка, встречу и разговор.
Она ждала меня в комнате. Совсем как Эдвард неделю назад. Если бы мое положение не было таким серьезным и внутри у меня все не сжалось от дикой смеси страха, вины и осторожности, то я, наверное, откомментировал бы эту ситуацию. Ляпнул бы что-нибудь вроде: «Это всех Калленов учат таким театральным появлениям», ну или что-то в этом роде. Но я, конечно, заткнулся и ничего не сказал.
Такая хрупкая, легкая, светлая, она стояла возле окна, скрестив руки на груди, и ее грациозная фигура была четко очерчена лучами тусклого заходящего солнца, пробивающегося сквозь сизый туман. Я тихо прикрыл за собой дверь. Она не двинулась. Только пытливо глядела на меня. С укором и болью. И скрытой радостью.
Я почувствовал себя ужасно. Ужасно и еще раз ужасно. Как будто бы я ударил котенка… Или, скорее, забыл его где-то, и он все ждал и ждал меня, а я даже не вспоминал о нем. Почти никогда до этого момента.
Я знал, что должен сказать что-то, но как и в случае с Ренесми начать разговор было сложно. Я молча снял пальто и бросил его на диван. Хотел сесть, но потом передумал. Будто что-то щелкнуло в голове, и я понял, что сейчас единственно правильным и благородным решением будет не отстраненное равнодушие, а попытка поговорить. Поэтому я, намеренно не форсируя события, подошел к окну, возле которого стояла она, и остановился прямо напротив.
Наши глаза встретились. Ее были почти безумны, и я почувствовал себя ответственным за это помешательство. В горле стало горько. Я сглотнул и засунул руки в карманы. Она все это время не двигалась, но следила за мной не мигая. И в ее взгляде я мог прочитать столь много… Столь много, что я бы предпочел не знать этого.
- Прости меня, - тихо сказал я. И эти слова стали полной неожиданностью даже для меня. К слову, это не были пустые слова. Они не выражали просто вежливость, слабость или благородство. Они объединяли в себе все те чувства, которые при встрече с ней вдруг нахлынули на меня, и я был не в силах и дальше оставаться отчужденным.
- Прости меня..? – повторила она напряженно и поморщилась, будто от отвращения.
У меня создалось ощущение, что повисшая фраза подразумевала логичное продолжение «и это все, что ты можешь сказать». Но я, правда, не знал, что сказать еще.
- Мне хочется как следует отшлепать тебя, - хрипло выдохнула она после минутного молчания. – Даже несмотря на то, что я знаю, что это ничего не изменит.
- Ты можешь ударить меня, если тебе станет легче, - предложил я.
- Мне станет легче, если ты перестанешь вести себя по-свински! – воскликнула она, и ее кулачок ощутимо приземлился на моей груди.
- Мне жаль…
- Я знаю, ты никогда не считал меня кем-то особенным в твоей жизни, - горько пробормотала она. – Но ты не мог не знать, как я отношусь к тебе. И зная это… Боже, Дэниэл, как ты мог просто так уйти, не дав мне даже шанса помочь тебе!?
- Серьезно, Роуз? – скептически приподняв брови, произнес я. – Ты думаешь, я тогда мог поступить иначе?
- Ты мог поговорить со мной!
- И что я, по-твоему, должен был сказать? «Ой, Рози, я тут случайно укусил Ренесми и она вполне может умереть. Спаси меня от гнева страшного Эдварда и сделай так, чтобы Каллены позволили мне быть рядом с любимой, когда она борется за свою жизнь, которую я чуть не отнял у нее»…
- Даже в этом случае я бы не оставила тебя, - шепотом произнесла она, и по ее глазам, по тону ее голоса я понял, что это была правда.
Я отвернулся. Просто не мог больше смотреть на нее, а мои чувства разрывались между благодарностью и негодованием. Я никогда не понимал женщин. Розали в особенности. Ну что такого она могла отыскать во мне, ради чего стоило подвергать себя смертельному риску тогда в Сиэтле, когда мне едва было четыре? Или сейчас, когда мне гораздо больше, но я по-прежнему не представляю собой ничего особенного? Я для нее – чужой. Просто ребенок, которого она случайно встретила в торговом центре. Просто парень, который был влюблен в ее племянницу…
Зачем ей так страдать, так изматывать себя? Это было выше моего понимания.
- Я не хочу, чтобы ты страдала, Розали, - тихо сказал я. – Я знаю, ты думаешь, что в каком-то смысле мы связаны, но это не так.
- Ты не понимаешь, - отозвалась она, качая головой. – Ты просто не понимаешь, о чем говоришь.
Я повернулся к ней. Она все еще стояла возле окна, будто за то время что мы разговаривали, она превратилась в неподвижную статую, и жило только ее прекрасное лицо. На улице сгустились сумерки. С первого этажа запахло едой. Я подумал, что постояльцы отеля сейчас как раз собираются к ужину. И внезапно я вспомнил, как часто Каллены вот так же примерно в это же время спускались вниз в столовую. Никто не ел. Только Ренесми. Но эти теплые встречи были непременным ритуалом вечера большой и крепкой семьи, к которой я примкнул лишь на короткое время. Но правда была в том, что я никогда по-настоящему не был их семьей. Это все было лишь иллюзией. Я был ничей. Меня бросили родные мать и отец. Дэвисы схватились за меня как за соломинку, только когда поняли, что не могут иметь своих детей. А Каллены… Что ж Каллены приняли меня потому, что их драгоценное чадо по каким-то причинам выбрало меня в свои спутники. Но очевидно, что была просто игра, в которой я чувствовал себя неуютно и лишне. И быстро стало ясно, что мне нет места среди них… Среди всех, по сути. Мое место – в пустом, но родном Гштааде. Туда я и вернусь, как только закончу здесь свои дела.
Я тряхнул головой, отгоняя непрошенную сентиментальность, и вздохнул.
- Прости, если я причинил тебе боль, Розали, но тебе, правда, лучше уйти, - спокойно сказал я. – Тебе не нужно было приходить сюда с самого начала. Я могу предположить, что ты чувствуешь какую-то ответственность за меня, но это лишнее. Ты не моя мать. Это все было лишь игрою.
Не успел я договорить эти слова, как до этого недвижимая Розали вихрем сорвалась с места. В следующее мгновение я почувствовал, как звонкая пощечина буквально отбросила меня назад.
- Неблагодарный упрямец! – крикнула Роуз. – Да как ты смеешь говорить мне такие вещи! Ради тебя я рисковала своей жизнью, и жизнью моих близких! Я поставила на карту доверие и любовь Эммета! Я осталась на твоей стороне, даже когда ты едва не убил Ренесми! И даже сейчас, когда даже она сдалась, я ни минуты не переставала защищать тебя! А ты смеешь заявлять мне: «Ты не моя мать и все это игра»? Вот уж действительно! Потому что мой сын, мой нежный, ранимый и искренний Дэни, никогда бы не вырос в самодовольного, упрямого и холодного наглеца, который стоит передо мной сейчас!
Если до этого я чувствовал себя паршиво, то сейчас мне стало по-настоящему тошно. Яростная отповедь Розали лишила меня остатков уважения к самому себе, просто потому, что я понимал, что все, что она говорит – справедливо и верно.
- Молчишь? – между тем продолжила Роуз, кипя от негодования. Эта вспышка гнева и ярости была так несвойственна моему представлению о ней, что я зачарованно смотрел на нее, совершенно ошарашенный и удивленный. – Я так и думала. Ты просто напросто зарвавшийся эгоист, которому наплевать на всех, кроме себя. Неужели тебя не волнует, что по твоей вине пережили я и Ренесми? Что по твоей вине пережила вся наша семья? Неужели ты настолько черствый? А ведь все мы приняли тебя и заботились о тебе и твоем благе. А ты… Ты просто бессердечная дрянь после всего этого!
Я слушал ее словно громом пораженный. Никогда в жизни Розали не разговаривала со мной в таком тоне. Я вообще не помню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь разговаривал со мной так. Внутри что-то оборвалось. Неожиданно события последней недели, будоражащая встреча с Ренесми, появление в ее жизни Алека, заговор с Эдвардом и теперь эти обвинения Розали превратились во взрывоопасную смесь. Мое хваленое самообладание вдруг испарилось. В глазах блеснул гнев - чувство, которое я сдерживал слишком долго. Сжав кулаки, я отчаянно старался справиться со своим желанием ударить что-нибудь, и лишь с трудом сумел удержаться. Я поднял на нее глаза и холодно произнес:
- Это я дрянь? Я? Да я ушел от вас только потому, что не знал, как буду смотреть в глаза после того, что я сделал! Я думал, что умру от тоски и отчаяния, когда бесцельно слонялся по свету, пытаясь забыть о том моменте, когда я понял, что натворил. Когда увидел мертвенно бледное лицо Ренесми на подушках под собой и осознал, что ей возможно уже никак не помочь… Когда понял, что я сам убил то, чем больше всего дорожил! Ты можешь представить себе, как я ненавидел монстра внутри себя? Как я желал своей смерти? Но я ведь весь такой неуязвимый, такой бессмертный, что я даже умереть не мог! Я не мог ничего! Я не знал, куда мне идти и что делать… Я не знал, как мне унять свою боль. Я не знал, как мне искупить свою вину…
Я был настолько выбит из колеи, что забыл следить за тем, что говорю. Не успели слова сорваться с моих губ, как я уже жалел о них. Не из-за Розали, а из-за себя и своего самообладания, которое я терял с каждым сказанным словом. Но в тот момент меня понесло. Я уже не мог остановиться.
- Я пошел в Вольтерру только потому, что знал, что Вольтури единственные мне помогут. Единственные смогут отправить меня на тот свет. Но даже они не помогли мне! – я как-то безумно хохотнул, вспоминая свое разочарование и негодование, которое испытал во дворце Вольтури. - Аро сказал, что это будет ужасной расточительностью убить такой талант. И он предложил мне сделку. Он поможет мне забыть все, что случилось, если я останусь в их семье и буду служить им. И я согласился. Согласился, потому что ты Роазли понятия не имеешь, как я мучился от того, что был вдали от Ренесми, не имея возможности узнать, все ли с ней в порядке и не ненавидит ли она меня.
Я снова отвернулся от своей собеседницы и зашагал из угла в угол своей просторной гостиной. Слова лились мощным потоком, будто плотину , их сдерживающую, прорвало и теперь уже нет возможности унять их разрушительную силу.
- Знаешь, в чем вся ирония? – между тем спросил я с сарказмом. – Даже способностей всех Вольтури вместе взятых не хватило на одного меня! Мой чертов дар блокировал все. И даже когда я раскрывал свой разум для вторжения, дар позволял мне чувствовать чужое воздействие, но никогда не принимал его. Он играючи отвергал все, оставляя мой мозг целым и невредимым. Я не сказал об этом Аро, но я остался. Аро поведал мне, что Ренесми не умерла, чего я боялся больше всего на свете. Но он также сказал, что она ненавидит меня и что вся семья надеется, что умру я. И после этого я окончательно понял, что мое место в Вольтерре. Просто потому, что там было проще жить. Чувствовать себя постоянно занятым по поручения Аро, что-то делать, драться, догонять и не думать о том, что я потерял.
Роуз слушала меня внимательно, и не выглядела огорченной или шокированной. Напротив, казалось, что она так довольна, что вот-вот начнет улыбаться. А я чувствовал себя полностью раздавленным. То что я сказал… Да я даже мысленно, наедине с самим собой никогда не признавался во всем этом!
- Боже, Дэни, неужели ты не понимаешь, что должен был сказать все это давным-давно? Просто потому, что каждому на этом свете необходим кто-то, кому можно довериться. Кому можно рассказать все, без лжи, притворства и утайки.
- Ты не этот человек, - пытаясь прийти в себя, холодно сказал я.
- Конечно, я и есть этот человек, - убаюкивающим тоном произнесла Розали, а потом совершенно неожиданно бросилась ко мне и обняла. Конечно, она просто застала меня врасплох, иначе чем еще можно объяснить мое поведение в дальнейшем? Ведь я не только не оттолкнул ее, но и прижался к ней крепче, чувствуя, как ее нежные руки гладят мои волосы, а губы шепчут ласковые слова успокоения. И, конечно, не иначе чем неожиданностью, можно объяснить тот факт, что когда она обнимала меня, я впервые за многие месяцы снова почувствовал себя… Почувствовал себя как дома.
- Черт бы тебя побрал, Розали Каллен. Ты все-таки достала меня, - пробормотал я, отстраняясь от нее через несколько минут. Я чувствовал себя одновременно смущенным и раздосадованным. Но в то же время, будто тяжелая гора свалилась с моих плеч.
- Не бойся хоть иногда говорить правду и быть слабым, - тихо прошептала она, гладя мою щеку. – Я никому не расскажу.
Я невесело усмехнулся. Мне стало легче, это правда. Но ситуация стала еще более запутанной, и это угнетало.
- Мне жаль, - в тысячный раз пробормотал я.
- Это ничего. Я понимаю, что тебе это все было нелегко. Это ведь так естественно. Но теперь, когда ты вернулся, тебе не нужно быть одному. Я помогу тебе…
- Роуз, я не вернулся, - перебил я, но она будто не слышала.
- …Мы с Эмметом можем переехать в город. Ты останешься с нами, пока Эдвард и Ренесми не поймут, что твоей вины ни в чем нет и…
- Роуз, ты слышишь меня? Я не вернулся, - повторил я громче. – Это все временно.
- Временно что? – она подняла на меня глаза, будто вынырнув из водоворота своих сладких мечтаний о воссоединении семьи.
- Мое пребывание в Лондоне. Это всего лишь на несколько дней. Или недель, но не больше.
- ОК, - несколько неуверенно сказала она. – Если ты хочешь уехать, я могу…
- Я не хочу, чтобы ты что-то предпринимала, - я вновь перебил ее. – Это бессмысленно. Я закончу свои дела в Лондоне и уеду. Один.
- Я не понимаю.
- И не нужно. Позволь мне не объяснять тебе это.
- Я думала, ты вернулся если не из-за меня, то уж точно из-за Ренесми.
- Лишь косвенно, - уклончиво ответил я. – У меня нет намерения возвращаться в ее жизнь.
- Я не вижу в этом никакого смыла. Тогда зачем ты приходил к ней на выставку? Зачем преследовал ее сегодня? И не отпирайся, я знаю! Я заставила Беллу все рассказать мне, а у Ренесми от нее нет секретов.
- Это все сложно, - покачал я головой. – Я просто хотел поговорить с ней.
- Извиниться? – предположила Розали.
- Что-то вроде.
- И потом ты просто уедешь?
- Да.
- Лжец. Ты никогда не уедешь от нее. Даже если окажется далеко, твои мысли всегда будут рядом с ней. Это же очевидно, ты все еще влюблен в нее. И не отпирайся. Я все равно не стану слушать.
- Я не влюблен в нее, - все-таки сказал я. – В любом случае, это ничего не меняет.
- Господи, Дэни, иногда ты так наивен, что мне смешно. Любовь меняет все. Неужели ты этого еще не понял?